Возвращение с Марса

Глава 6

Сегодня мы удалились от Земли на миллион километров. Так далеко человечество ещё не забиралось, автоматические станции не в счёт. По этому поводу выпустили стенгазету: «К звёздам!». Командир велел, да. Выдал лист ватмана, тушь, фломастеры и прочие письменные принадлежности. Убрали крошки со стола, распределили обязанности, и работа закипела.

Я плакатным пером изобразил заголовок, красной тушью, но почему-то готическим шрифтом. Командир хмыкнул, но возражать не стал.

Космонавты-исследователи Василий и Олег сочинили поэму, маленькую, но симпатичную, с торжественным началом: «Ты лети, моя ракета// Сквозь пространство пустоты».

Бортмеханик Антон нарисовал наш космический корабль, в его воображении он вышел весьма импозантным, на фоне красных марсианских гор, с большим зеркалом-отражателем на корме, слегка, правда, кривоватым. Это я с намёком, сказал Антон, но каким намёком, не сказал.

Бортмеханик Иван в шесть фломастеров изобразил человека у штурвала, но кто это, мы не разгадали. Лысый, ростом невелик (что особенно контрастировало с монументальностью корабля Антона), с хитрющим прищуром, странной, будто бы односторонней усмешкой (коричневый фломастер дал сбой на половине рта), с маленькими поросячьими глазками. И в этих глазках читалась какая-то необъяснимая, всепрощающая доброта. Изобразил, а затем превратил лист ватмана в полноценную стенгазету: сверху и снизу посадил на реечки, приспособил верёвочку, и, при общих аплодисментах, повесил всё на гвоздик в отсеке управления полётом, он же столовая, он же библиотека, а отныне и красный уголок тоже.

И здесь, за рубежом миллиона километров, обнаружилось, что мы в далеком космосе не одни.

В разгар торжественного обеда (по случаю первого миллиона — двойная порция 'Торопыжки), на стол выбежал таракан. Большой. Рыжий. Усатый. Он шевелил усиками с видом полного хозяина положения.

Воцарилась тишина. Шесть пар глаз уставились на незваного гостя. Мысли пронеслись параллельно, как в голове шахматного чемпиона:

Проблема? Несанкционированная биологическая единица на борту! Возможный переносчик бактериальной или вирусной инфекции!

Ресурс! Источник живого, свежего белка! В условиях ограниченного рациона — бесценный!

Наука! Откуда? Как выжил? Можно поставить интересные эксперименты!

Командир первым опомнился. Он поднял руку, останавливая порыв Василия, уже потянувшегося за салфеткой (явно с негуманными намерениями).

— Стоп! — скомандовал Андрей Витальевич. — Живьём брать демона! Он подлежит изоляции и изучению!

Пришлось оставить в живых. Ради науки. Ради отчетов. Ради возможности написать: «Обнаружен и изучен представитель земной фауны»

— Ничего, — философски заметил Олег, наблюдая, как Иван ловко накрывает таракана пластиковым стаканчиком от «Торопыжки», — где один, там, по законам вероятности и биологии, рано или поздно, должно быть много. Стратегический запас белка, так сказать.

Вот так и проходит наш полёт.

После обеда опять погрузились в невесомость.

Запятые я стал вписывать в журнал на глазок. Опытным путём рассчитал, что в среднем на страницу приходится двадцать восемь запятых, и стал отмечать около этого числа. Плюс-минус. От двадцати двух до тридцати четырех. За десять тысяч в месяц и это слишком точно.

На ум приходят странные мысли: не сошёл ли я с ума? Имитация имитацией, но как-то уж больно всё убого. Тоска.

А где не убого, спросил внутренний голос строго, но справедливо. Куда ни глянь, всюду имитация, унылая и бесполезная. Здесь хоть ничего такого делать не нужно. Лежи, да читай Жюля Верна.

Ну, лежу. Ну, читаю. И засыпаю, вопреки строгому распорядку.

И серый томик проплывает по отсеку…