Якудза из клана Кимура-кай

Глава 14

Покидали разгромленный бордель чуть ли не бегом, причём некоторые из работниц, получив паспорта назад, уходили вместе с нами.

— Спасибо, спасибо! — с жутким акцентов бормотала и кланялась какая-то смуглокожая филиппинка.

Останавливаться и выслушивать все благодарности нам было некогда, как и заниматься судьбой освобождённых секс-работниц. Мы торопливо уходили прочь.

Переполох всё-таки заметили, из идзакаи начал вываливаться народ, крепкие джентльмены в чёрных пиджаках, но мы, смешавшись с толпой, пробежали мимо. Никто даже не подумал нас остановить.

Пробежали до поворота на следующую улицу, только после этого перешли на быстрый шаг, направляясь прямиком к станции.

У парней горели глаза, они громко делились друг с другом эмоциями и ощущениями, чуть ли не приплясывая на ходу от восторга.

— А я ему… Н-на! — воскликнул Коянаги, так, что на нас начали оборачиваться другие прохожие.

— Тише вы, — хмыкнул я.

— В самом деле, не орите так, — сказал Фурукава.

Приструнить хулиганов удалось лишь на несколько минут. В поезде они снова начали бурно обсуждать произошедшее. Вагон был пуст, камер видеонаблюдения и микрофонов сюда пока не завезли, так что в этот раз пресекать разговорчики я не стал. Парням надо было поделиться друг с дружкой ощущениями.

— Кимура-кун! — окликнул меня Араки. — А ещё такая работа будет?

— А что, понравилось? — ухмыльнулся я.

— Не то слово! — воскликнул он.

— Может и будет, — пожал я плечами. — Сам ещё не знаю. Кстати, в Адати в ближайшее время лучше не ездить.

— Понятное дело, будут искать! — фыркнул Йоичи.

Фурукава шмыгнул носом и посмотрел на меня. Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр, сто пятьдесят тысяч. Немного подумав, добавил к ним ещё пятьдесят.

— Остаток, как договаривались. С премией, — сказал я, протягивая деньги ему. — Между собой сами поделите.

— Поделим, — кивнул Фурукава-кун, забирая пачку. — Только ты сейф там обнёс, я видел. Надо бы поделиться. За работу отдельно, бабки из сейфа отдельно.

— Это верно, — поддакнул Йошикава.

— Тут маловато будет за такую работу, — сказал Коянаги.

Смех и веселье затихли. Меня начали сверлить испытующими взглядами, Араки даже зачем-то переместился со своего места, загораживая мне выход, как будто бы думал, что я побегу от них на ближайшей станции.

— Как работали, так и заработали, — холодно произнёс я. — Договор был на двести штук. Что-то я не слышал возражений, когда мы изначально договаривались.

— А я вообще про деньги ничего не слышал, — буркнул Йоичи. — Вы там с Сатоши-куном секретничали.

— Договаривались на двести, — поморщился Фурукава, нехотя признавая мою правоту. — Но нехорошо получается… Шли похулиганить, а попали на грабёж. Если нас копы возьмут, навешают уже в разы больше, сечёшь?

Я пожал плечами. Здравое зерно в его словах определённо было.

— В смысле грабёж? Мы чё, на уголовку попали? — удивился Араки.

— Никуда вы не попали, — спокойно сказал я. — Если эти уроды обратятся в полицию, то сами сядут надолго. Так что… Полиция нас искать не будет.

— Зато кто-то другой точно будет, — проворчал Фурукава. — Хуже, чем полиция.

Да, котелок у него определённо варит, соображалка работает. Даже странно, что он тусуется с таким отребьем.

— Не понял, а кто? — спросил Араки.

— Кодзима-икка. Якудза, — сказал я. — Поэтому говорю, в Адати пока не суйтесь.

Йошикава вскочил, угрожающе навис надо мной. По его мнению, угрожающе.

— Ты куда нас втянул, Кимура⁈ — широко раздувая ноздри, проорал он.

— Сядь, не мельтеши, — скривился я.

Фурукава тронул его за рукав, мол, в самом деле. Тот недовольно отдёрнул руку, но всё-таки сел на прежнее место.

— Нет, если хотите, поделим всё по-братски, поровну, — усмехнулся я. — Но тогда будущих заказов вы не увидите, найду других исполнителей.

— Делим, — сказал Йоичи.

— Ну нет, тогда лучше уж только за работу возьмём, — возразил Араки. — Думай на два хода вперёд, понял?

— Считайте это платой за пропуск. В мир большого секса, — усмехнулся я.

— Ладно. Уговорил, — хмыкнул Фурукава Сатоши. — Но тогда если будешь исполнителей на новые дела искать, то к нам в первую очередь обращайся, окей?

— Договорились, — сказал я.

Довольны таким решением оказались не все, но их мнение можно было не учитывать.

Мы вышли на станции Кита-Сэндзю, влились в толпу спешащих по домам людей. Я спиной почувствовал на себе взгляд станционной полицейской, но останавливать меня никто не стал.

— Кстати о мире большого секса! — воскликнул Араки. — Может, по бабам? Сатоко-тян позвать, она подружек подтянет, может, Томоми-тян вызвоним, а?

Идею горячо поддержали, сразу же выстраивая планы, кто, как и где будет соблазнять этих барышень. Кому-то чересчур сильно деньги жгли карман, требовалось срочно их потратить. Без разницы, на водку и баб или на сакэ и гейш.

— Кимура-кун, ты с нами? — позвал меня Фурукава-кун. — Для тебя тоже найдём кого-нибудь! Посидим, выпьем, потрещим!

— В этот раз без меня, — сказал я. — Я домой.

— Ну… Как хочешь, — криво улыбнулся Сатоши.

Никто не расстроился. Он и позвал-то меня только из вежливости.

— Главное, поменьше болтайте, дорогие друзья, — сказал я. — И не ходите в Адати. Я вас найду, если что.

— Договорились. Бывай, Кимура-кун, — махнул мне рукой Фурукава.

Все остальные тоже попрощались, явно чувствуя облегчение от моего ухода. Я и сам не желал находиться рядом с ними дольше необходимого, чувствуя, как начинаю тупеть от общения с чинпира. Да и вообще, после такого дела всем нам лучше бы залечь на дно. Не отсвечивать, ни с бабами, ни где-то ещё.

Но меня они не послушают, лёгкие деньги вскружили им голову. Они будут сорить деньгами налево и направо, ладно хоть деньги не такие большие, чтобы привлечь нежелательное внимание. Вот если бы городская шпана вдруг начала разбрасываться миллионами, то да, их бы моментально взяли в оборот. А четверть миллиона это так, ерунда.

— Я дома! — крикнул я, разуваясь в прихожей.

— Кушать будешь? — сразу же спросила мать.

Не помешает.

— Да, только сперва переоденусь, — ответил я.

Быстренько умылся, прошёл в свою комнату. Куда-то нужно было деть трофейный пистолет, и я задумчиво осматривал свою берлогу на предмет возможных нычек. Не класть же пистолет под подушку, в самом деле. Бельё регулярно шерстит матушка, убирая в шкаф постиранные вещи, в столе слишком очевидно и ненадёжно… Я пошуршал по ящикам стола. А вот и скотч.

Снова вернулся в санузел, на всякий случай включил воду, чтобы скрыть шум, снял крышку сливного бачка. В эту крышку пистолет ложился как влитой, и я закрепил его скотчем крест-накрест. Перевернул, встряхнул. Держится. Вернул крышку на место. Кроме меня, в бачок точно никто не полезет, готов поспорить на что угодно, так что место надёжное. Сырость, конечно, но на первое время и такое укрытие сгодится.

Только после этого я переоделся в домашнее и прошёл к столу. Кимура-сан, как обычно, наготовила как на роту солдат. Отец с работы ещё не вернулся, по понедельникам он всегда приходил ещё позже обычного, а сестра уже поужинала, так что я мог спокойно поесть в тишине.

— Как прошёл день? — будто невзначай спросила мать, когда я утолил первый голод.

— Хорошо, — сказал я.

Не говорить же ей, что мы с парнями были в борделе, перевернули там всё вверх дном и освободили из фактического рабства тамошних работниц. День прошёл хорошо. В штатном режиме.

— Нравится новая работа? — улыбнулась она. — Ты такой важный стал. Скоро, наверное, будешь большим начальником?

Я ухмыльнулся. Вот это, конечно, вряд ли.

— Работа ничего так, — сказал я. — Иногда сложности возникают, но я справляюсь. А начальником… Только если очень нескоро. И без меня желающих хватает.

— Ты молодец, Кадзуки-кун, — ласково произнесла мать. — Наверное, и хорошо, что ты с консервного завода ушёл.

— Это точно, — хмыкнул я, закидывая в рот ещё немного варёного риса. — На консервах… Много не заработаешь. Да и работа не такая престижная.

— Мы тобой гордимся, Кадзуки-кун, — сказала она.

Стало даже интересно, что она сказала бы, узнай о том, как на самом деле обстоят дела. Рано или поздно узнают, шила в мешке не утаишь. Но лучше бы попозже. И когда я не буду жить с ними под одной крышей.

— Спасибо, мам, — сказал я.

Я быстро прикончил остатки ужина, чувствуя, как по телу расползается приятная истома. Было бы неплохо ещё и отметить удачное завершение дела стопочкой, и я точно знал, что в шкафу на кухне стоит бутылка сакэ, но совсем уж наглеть я не стал. Отодвинулся назад от стола, произнёс искреннюю благодарность, поклонился матушке, не отрывающей от меня тёплого взгляда.

Ополоснулся в душе, вернулся в свою комнату, с удивлением обнаружил Юрико-тян, сидящую на моём футоне. В пижаме, с гулькой на голове. Хитрый взгляд, словно у кошки, обнаружившей лаз в мясную лавку, не предвещал ничего хорошего.

— Кадзуки-ку-у-ун! — протянула она.

— Тебе чего, мелкая? — нахмурился я.

— А откуда у тебя столько денег? — чуть наклонив голову, спросила она.

Внутри шевельнулось неприятное холодное чувство, всё то благостное настроение, что посетило меня после ужина, вмиг улетучилось. Я бросил быстрый взгляд на пиджак, висящий на спинке стула. Пиджак висел не так, как я его оставил.

— По карманам шарилась? — скривился я.

Юрико-тян скорчила обиженную гримасу.

— Не-е-ет! Оно само, я случайно увидела! — воскликнула она. — Мне нужен был стул, я решила взять у тебя, пиджак взяла, перевесить, а он такой тяжёлый!

Конечно, с пачками кэша в карманах.

— Случайно увидела, я клянусь! — повторила она.

— Так я тебе и поверил, — хмыкнул я.

В глазах сестрёнки заблестели слёзы. Может, и не врёт. Либо она превосходная актриса.

— Правда! — воскликнула она.

— Допустим, — вздохнул я. — И что дальше?

Она замялась.

— Не знаю… Просто… Ну… — пробормотала она. — Это странно всё, ты же… Ты же Кадзуки-кун! Как это вообще⁈

— Вот так, — сказал я. — Но я тебя понял. Родителям не говори ничего. Пока что.

— А… Если… — помахала она рукой в воздухе.

— Если будут спрашивать, ты ничего не знаешь, — сказал я, глядя ей в глаза. — Подарок любимой сестрёнке я ещё не успел купить. Но обязательно исправлюсь. Главное, молчи.

— Любимой сестрёнке… — поморщилась она. — Фу… Но я промолчу. Если не знаешь, что дарить, можешь поискать «Дюну» от Dior, духи. Девчонки все обзавидуются!

Вот и меня шантажируют. Я предвидел нечто похожее, но не ожидал, что это произойдёт так скоро. Ладно хоть пушку перепрятал.

— Хорошо. Я запомнил, «Дюна». Для сестрёнки мне ничего не жалко, — одними губами улыбнулся я, натянуто, фальшиво.

Естественно, что сестра пронюхала бы обо всём раньше родителей. И с таким шантажистом ничего не сделать, к сожалению или к счастью. Ладно, для сестры и впрямь не жалко. Я и сам думал порадовать её каким-нибудь подарком, и родителей тоже, мол, получил первую зарплату. Это было бы даже приятно, я скорее любил дарить подарки. Но терпеть не мог, когда у меня что-то вымогали.

— Не думала, что когда-нибудь это скажу, но ты вроде даже нормальный, Кадзуки-кун, — хихикнула сестра, прежде, чем выбежать из комнаты.

— Вали отсюда, мелкая, — проворчал я ей вслед.

Дождался, пока она выйдет и закроет за собой дверь, проверил карманы пиджака. Ну, хотя бы ничего не пропало. Иначе следующий разговор пошёл бы совсем по-другому.

Я выключил свет, улёгся на футон, уставился в потолок. Сон попросту не шёл, в голову теперь лезли только мрачные и неприятные мысли. В первую очередь, о том, что будет, когда вся семья узнает о моей настоящей работе. И не вышло бы так, что они узнают об этом, например, от людей Кодзимы. Самым неприятным образом.

Нужно съезжать от родителей как можно скорее, отправляться в свободное плавание. Жильё в Токио просто зверски дорогое, даже на нашей окраине, но теперь я от проблем с деньгами избавлен. На какое-то время. Надо хотя бы поискать. По объявлениям или через знакомых.

Я уже и забыл, каково это, снимать жильё по объявлению в газете. Без фотографий на страничке агрегатора и отзывов предыдущих жильцов. Наверное, лучше спросить у того же Такуи, он наверняка знает каких-нибудь домовладельцев.

Даже с точки зрения безопасности семьи будет лучше, если я буду жить отдельно. Мать, конечно, наверняка будет против, ведь есть же комната, своя, личная, да и сыночку отпускать не хочется, но я уже принял решение. А то сюда даже девушку не привести, случись вдруг такая необходимость.

С такими мыслями я проворочался половину ночи. Встал по будильнику, злой и невыспавшийся, быстро привёл себя в порядок, вышел к завтраку. Вся семья была уже в сборе. Отец сидел с газетой, мать, как обычно, хлопотала на кухне, сестра кидала на меня многозначительные взгляды. Я ещё отчётливей ощутил потребность жить отдельно. Да, придётся готовить и стирать самому, но это приемлемая плата за душевное спокойствие и свободу действий.

Однако начинать разговор о переезде пока было рано. Не только потому, что я ещё не нашёл квартиру, но и вообще, я видел, что пока не время. Отец, непривычно хмурый, то и дело бормотал сквозь зубы ругательства, не отрываясь от чтения. Похоже, и до его компании добралась бездушная машина рецессии. Экономика Японии летела к чёртовой бабушке, индексы падали, по всем компаниям прокатывались волны сокращений и самоубийств топ-менеджмента. Будь у меня брокерский счёт, я бы встал в шорт на всё плечо и стал бы миллионером в течение года.

Конечно, аналитики и эксперты в один голос твердили, что это всего лишь временный спад, что ещё немного и рынок оживёт, и многие им верили, но я-то знал, что падение будет продолжаться чуть ли не тридцать лет, с редкими проблесками надежды.

— А у нас есть акции? — спросил вдруг я, попивая чай.

— Чего это ты вдруг заинтересовался акциями? — хмыкнул Кимура-сан, взглянув на меня поверх газеты.

Я вместо ответа показал на обложку газеты, где красовался график индекса японской фондовой биржи, стилизованный под американские горки. Большой подъём с пиком в конце восьмидесятых и резкое падение, как с обрыва, до сегодняшнего дня. Пока всего в два раза, но я знал, что это не предел. Будет падать и дальше.

— Немного есть, — пожал плечами отец. — Все советуют держать. Скоро всё наладится. Не может же он и дальше падать.

— Продать, может? Пока не поздно, — осторожно предложил я.

— Зачем? Пусть они лежат. На чёрный день, — сказал отец.

— Так они же падают, — сказал я.

— Ничего, поднимутся обратно, — улыбнулся Кимура-сан. — Это рынок, сынок. То падает, то поднимается. Я же их покупал не для того, чтобы спекулировать, это сбережения. Хоть они и тают…

Я понял, что спорить и переубеждать бесполезно. Для него я — неразумный юнец, мои слова не имеют силы. Вот если бы Фукуда-сан, его босс, сказал ровно то же самое, он бы уже мчался к брокеру. Это даже не японская, это общемировая фишка.

— Ох ты ж! Время-то! — воскликнул Кимура-сан, бросая газету недочитанной. — Опоздаю! Аоки, а ты почему не следишь⁈

Госпожа Кимура была занята усердным мытьём какого-то очередного противня. Она лишь удивлённо захлопала ресницами. Кимура Кацухиро вскочил, торопливо натягивая пиджак, схватил кожаный портфельчик, снова бросил его, чтобы обуться, снова схватил.

— Я убежал! — прокричал он, хлопая дверью.

— Какой же он иногда… Растяпа, — тихо вздохнула мать, но я всё услышал.

Я неторопливо допил чай, сходил помыл руки, начал собираться. Юрико-тян тоже убежала, я, как обычно, выходил самым последним.

— А ты не опаздываешь, Кадзуки-кун? — строго спросила мать.

— Нет, сегодня нет, — сказал я.

Я вообще сперва собирался на тренировку к Хонде-сану. И только потом займусь делами. Так что я собрал спортивную сумку, оделся в свой новый костюм, попрощался с матушкой и неторопливым шагом отправился в зал.