Бальтазар

Глава 6

Глава шестая. Неожиданное предложение.

— Ты кто, бля, такой? — нахмурив идеально очерченные брови, произнесла ведьма передо мной, отставив в сторону хрустальный бокал с темно-янтарной жидкостью.

Сестра мне всегда говорила быть вежливым с человеком, который может тебя убить. Это своего рода дань уважения чужим заслугам и силе, а не проявление слабости. Так что, сделав небольшой, но отточенный поклон, каким меня учил мумифицированный дворецкий Константин, я ответил:

— Люциус Бальтазар к вашим услугам, госпожа Скрэнтон, — серьезно произношу, невольно заметив, как расширяются изумрудные глаза женщины передо мной.

К слову, выглядела она… неожиданно элегантно. Вместо рясы верховной жрицы или мантии, на ней был идеально сидящий темный брючный костюм, белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, из-под которой виднелся кружевной край черного бюстгальтера, и галстук цвета запекшейся крови. Рыжие волосы были убраны в тугую косу. Если судить по почти пустой бутылке виски на столе и легкому румянцу на ее щеках, то, судя по всему, она была слегка… пьяна. Правда, я еще никогда не видел пьяных женщин, а потому не берусь утверждать.

Мой ответ повис в воздухе на пару секунд, заглушаемый грохотом рулетки и шипящими возгласами Кошмаров за игровыми столами. А потом Мэри Скрэнтон громко и не слишком изящно расхохоталась. Её смех был резким, хрипловатым от виски и полным самого искреннего, неподдельного веселья.

— Да ну нахуй, — выдохнула она, вытирая уголок глаза своим изящным пальцем. — Ты? Из рода Бальтазар? Серьёзно?

Увидев мой серьезный кивок, её смех стих также внезапно, как и начался. Мэри Скрэнтон откинулась на спинку стула, и пристально меня оглядела с ног до головы. Так что я поступил точно также, правда, еще принюхавшись, стараясь уловить витавший в воздухе аромат. Запах дорогого виски, смешанный с ароматом её духов, сандал и что-то металлическое, ударил мне в нос, когда она резко наклонилась вперед.

— Нет, ну ты посмотри на него, — она сипло рассмеялась, обращаясь к пустоте вокруг, но её глаза, холодные и пронзительные, не отрывались от меня. — Вежливый. Галантный. Чистенький. И светится, как ёлочная игрушка. Генриетта, не зря скрывала от остальных твое наличие… — как-то хищно усмехнулась она.

Прежде чем я успел что-то ответить, она резко поднялась и за пару шагов преодолела расстояние между нами. Её движение было стремительным и грациозным, как у хищницы. Единственно, что она немного покачнулась в конце, буквально уронив свои руки мне на плечи. От неё пахло силой, властью и опасностью. Она сунула руку мне в волосы, поглаживая их, грубо стиснув меня, после чего она глубоко вдохнула, прильнув почти к самому моему горлу. Она же не вампир? Мелькнула в голове тревожная мысль.

— И пахнешь не так отвратно, как твоя… сестра, — прошипела она, её голос стал тише, но от этого лишь опаснее. Её пальцы, холодные, несмотря на жар зала, впились в мою кожу. — Пахнешь… солнцем. Чистотой. От тебя прямо глазам больно, мальчик. Как тебя, блядь, до сих пор не сожрали? — не совсем понятно закончила она, хищно облизнувшись.

Она точно вампир, обречено понимаю, впрочем, не отводя взгляд, ощущая, как по спине бегут мурашки, вот только не от страха, а от яростного протеста. Моя рука сама потянулась к гримуару, но я усилием воли заставил её опуститься. Вести себя как дикарь, значит упасть в её глазах и подтвердить все её слова о моём роде.

— Мои предки уважают силу, госпожа Скрэнтон, — ответил я, и мой голос прозвучал ровнее, чем я ожидал. — Я сам… — нацепив на лицо свое самое высокомерное выражение, — кого хочешь сожру!

— О, как он заворил! Балуешься магией куни? — она снова засмеялась, но на этот раз в её смехе было больше любопытства, чем злобы.

Замерев, я невольно подумал, что впервый раз слышу о такой магии, но говорить об этом ведьме я не стал, побоявшись выглядеть деревенщиной. Кто знает, какую еще магию успели придумать, пока род Бальтазар был в добровольном изгнании. Тем временем она перестала смеяться, но и не подумав отпустить мои плечи, продолжая водить пальцем по моей коже на шее, словно купаясь в исходящем от меня свете.

— Ты такой сладкий, словно призванный суккуб, если бы не твой источник, то я бы могла даже подумать, что ты как-то влияешь на меня. Генриетта была совсем не такой, когда впервые появилась на моем пороге. Наглой, злой, видевшей мир лишь в темном свете, хотя… — её глаза сверкнули, — вы в чем-то все же похожи, но я пока не могу понять в чем, — после чего весело хмыкнув: — Блядь, да это же просто анекдот! Светлый Бальтазар! Расскажу кому, ведь не поверят!

Вволю посмеявшись, она все же отпустила меня, оставив на моей одежде едва уловимый аромат своих духов. Двинувшись обратно на свое место, виляя бедрами, на секунду посмотрев через плечо, чтобы убедиться, что я смотрю, она отвернулась, чтобы усесться на стул и отхлебнуть из бокала. Сделав пару глотков, она вновь обернулась, вот только в этот раз её настроение резко переменилось.

— Ладно, хер с тобой. Раз уж ты здесь, значит, не просто так. Где она? Где эта бесстыжая воровка? Где мой нож? «Востро́го»? — она произнесла название с придыханием, и в воздухе на мгновение повеяло ледяным холодом. — Мой древний артефакт, что режет магию, как масло? Вот как твоя сестра отблагодарила за мою щедрость, сбежав на рассвете, даже записочки не оставив. Говори, где она⁈ Где прячется твоя паршивая сестра⁈

Услышав, с каким тоном эта… Ведьма упомянула сестру, мои кулаки сами собой сжались. В голове само собой всплыло заклятие, которое я изучил на корабле, прежде чем спуститься на сушу. Уничтожение души. Единственное, почему я не скастовал его, поскольку применивший его умрет вслед за своей жертвой. Мощная и древняя магия, которая требовала жертвы и от самого создателя.

Пока я отчаянно пытался сдержаться, эта ведьма снова приблизила свое лицо к моему, и теперь в её глазах горел не насмешливый огонёк, а настоящий, неприкрытый алкоголем гнев. Если она нападет, то я ударю в ответ, проносится в голове спокойная мысль. Пускай и ценой своей жизни, но я убью довольно могущественного врага своей сестры. Но, прежде чем я успел решиться, умирать так рано мне все же не хотелось, но я был чертовски зол, как в воздухе над её плечом заколебался марево, и из него, словно из ниоткуда, проступила знакомая худая фигура в потёртом камзоле.

— Мэри, милая, — прозвучал знакомый голос. — Давно не виделись. Не стоит так давить на юношу, он может не оценить, если ты при нем будешь ругать Генриетту.

Дед Игорь материализовался прямо между нами, отстраняя меня своим призрачным телом от разгневанной ведьмы. Судя по их взглядам они были знакомы! Почему об этом я узнаю только сейчас⁈ И почему дед Игорь встал на мою защиту? Разве он сам не желал моей скорейшей кончины еще утром?

Пока я пытался унять клокочущую внутри ярость, дед вытянул откуда-то странный синеватый кристалл, который пульсировал ровным, холодным светом.

— В качестве же извинений за… невоспитанность нашей Генриетты, — продолжал он, с лёгкой насмешкой глядя на ведьму, — я предлагаю тебе кое-что более ценное, чем старый нож, — он протянул ей кристалл. — Лунная слёза. Концентрат чистой, нетронутой Древней силы…

Мэри Скрэнтон на мгновение опешила, глядя в первую очередь на Игоря.

— Долго же вы скрывались от меня учитель, — ухмыльнулась она, все же забрав кристалл.

В этот момент мне захотелось закричать: «Что здесь вообще происходит?» Почему эта ведьма называет деда учителем? Что связывало ее с моей сестрой, и… почему дед вмешался на моей стороне? Хоровод мыслей закружился у меня в голове, и, что самое паршивое, я не знал ответов. От меня все это время скрывали правду, доходит до меня, не договаривали то, о чем мне бы СТОИЛО знать. Это открытие мне пришлось не по нутру, но я не стал пороть горячку, решив, что чуть позже обо всем спрошу сестру.

Тем временем пальцы женщины сомкнулись вокруг кристалла, она поднесла камень к свету, наблюдая, как в его глубине переливаются звёзды.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — наконец выдохнула она, и в её голосе появились ноты удовлетворённого расчёта. Она бросила взгляд на деда, а затем медленно, как кошка, перевела его на меня. Её глаза сузились. — Но этого мало. Слишком мало, чтобы компенсировать мне ВСЁ. Украденный артефакт. Потраченные нервы. Испорченное утро. А потому… — она томно потянулась, и на её губах появилась хищная улыбка, — Люциус Бальтазар станет моим учеником.

В ответ я вытаращился на неё, не веря своим ушам, лишь поэтому я не рассмеялся в ответ. Все, чему нужно, УЖЕ обучила меня сестра.

— Мы согласны, — поспешно, не давая мне опомниться, произнёс дед Игорь.

Он обернулся ко мне, и его призрачный взгляд стал тяжёлым, повелительным:

«Не спорь, — прозвучал его голос у меня прямо в голове, холодный и не терпящий возражений. — Мы обо всём поговорим. Но чуть позже».

Я стоял, словно парализованный, под пристальным, пьяным и довольным взглядом Верховной Ведьмы, чувствуя, как почва уходит у меня из-под ног. Дед ТОЧНО хочет моей смерти! Похоже немного рано я подумал, что он на моей стороне!

Игорь в образе крысы пробрался в казино, попутно размышляя о том, что ему предстоит сделать. План Генриетты и Основателя всегда отдавал отчаянием. Отчаянием загнанных в угол хищников, готовых бросить в топку своей амбициозной затеи последнее, что у них осталось: мальчишку с сердцем, слишком светлым для их тёмного рода. Воспитать из него «самого безжалостного Бальтазара». Сломать его и перековать в очередное орудие для их бесконечной войны с миром, который их же и отверг.

Игорь не мог открыто саботировать их замысел. Основатель, даже будучи прикованным к портрету, был все еще слишком силен. А Генриетта… порой пугала и его самого. А потому он не мог высказаться против плана открыто, Игоря могли изгнать, или того хуже найти способ запечатать в каком-нибудь всеми забытом склепе. И потому он молчал. Ждал. Выжидал. Анализировал каждый их шаг, каждую слабость в их грандиозной, безумной схеме.

И вот настал тот момент, когда никто уже не мог ему больше помешать совершить задуманное. На доске появилась фигура черной королевы. Мэри Скрэнтон. Верховная Ведьма, чья власть простиралась далеко за пределы её сияющего казино. Она все еще была обязана ему, ведь это именно он научил ее всему, даже передал фамильные секреты, за что его чуть не сжили со свету свои же.

Единственная лазейка в тщательно выстроенной клетке для его внука. Ведь Генриетта, даже при всей своей силе, не осмелится бросить вызов своей бывшей наставнице. Это именно он их познакомил, казалось, целую вечность назад. Тогда он еще верил, что у Мэри получится вразумить его внучку, сделать то, чего не смог сам Игорь. Воспитать из внучки не только первоклассную ведьму, но и хорошего человека. У них ничего не получилось, был вынужден он признать.

Отношения Игоря и Мэри были слишком сложны, слишком пропитаны ядом старой привязанности и предательства. Они больше не могли друг другу доверять, но его бывшая ученица все же не откажет ему в последней просьбе. Наверное не откажет. С помощью Мэри у Лициуса появится крошечный шанс вырасти не просто орудием в руках сестры, а силой, с которой ей придётся считаться. Силой, которую она не сможет просто так контролировать. У Мэри он научится не только магии, не только ей, он в первую очередь научится самостоятельности.

Это был отчаянный ход. Игорь прекрасно понимал, что бросает внука в пасть к другой хищнице. Но у Мэри, в отличие от его семьи, не было желания сломать Люциуса. Ей нужен был инструмент, заложник, рычаг давления на Генриетту, а из такого положения уже можно было торговаться. Можно было учиться. Можно было… стать на равных.

Именно потому, когда его внук встретился с Мэри, он появился, прекрасно понимая, что дороги назад в фамильное поместье у него уже не будет. Он добровольно решил стать Кошмаром, отказаться от семьи, чтобы дать своему внуку призрачный шанс.

И именно поэтому Игорь сказал:

— Мы согласны, — когда Мэри захотела взять его внука в ученики.

Он сам хотел ее об этом просить, а потому все сложилось крайне удачно. Он с облегчением посмотрел на ошеломлённого Люциуса, на торжествующую Мэри, которая еще не знала во что ввязалась, насколько род Бальтазар на самом деле безумен. Игорь знал, а потому даже словом не обмолвился о планах своей внучки, иначе бы их просто погнали взашей, даже не смотря на все их давние отношения.

Впервые за долгие десятилетия после смерти Игорь ощутил покой, он уже был готов уйти, покинуть этот мир, но прежде он убедится, что с Люциусом все будет хорошо. Тьма слишком въелась в род Бальтазар, пришло время дать место и свету…

Дверь в капитанскую каюту захлопнулась за мной с глухим стуком. Воздух в ней пах старым деревом, морской солью и едва уловимым запахом тлена, исходящим от подгнившей обивки мебели. Впрочем, едва ли я вообще обратил внимание на обстановку вокруг, мои мысли были заняты попыткой понять, что вообще происходит.

А потому я резко развернулся к призраку, который бесшумно парил в центре каюты.

— Что всё это значит? — мои слова прозвучали тихо, но с отчетливой угрозой.

Рука сама собой потянулась к корешку гримуара на поясе. Магия подчинения ещё не выветрилась до конца. Хватило бы её, чтобы в очередной раз изгнать деда? Или хотя бы заставить его говорить?

— Ты вот таким образом решил от меня избавиться? Сдать с рук на руки первой же сильной ведьме, как обузу? — продолжил я негодовать, пытаясь разгадать план деда.

Прозрачные черты деда исказила гримаса, в которой было и раздражение, и усталость, и что-то ещё, чего я не мог понять.

— Избавиться? — фыркнул он. — Если бы я хотел от тебя избавиться, то я бы задушил тебя во сне. Нет Люциус, все далеко не так, как тебе может казаться, — невесело хмыкнул он. — Я хочу дать тебе шанс…

— Шанс на что? — со злостью в голосе перебиваю его, делая шаг вперёд. — Стать её собачкой? Моего возвращения ждет сестра, я не собираюсь здесь задерживаться…

— Шанс начать думать своей головой! — вдруг рявкнул он, и его голос на миг обрёл былую мощь, заставив содрогнуться стены каюты. — Чтобы не стать марионеткой в чужих руках! Да, в руках Мэри ты тоже будешь пешкой! Но у тебя появится пространство для манёвра! Знания, которые Генриетта никогда тебе не даст! Сила, которую она боится! Ты думаешь, что план сестры — это просто сделать тебя сильным? Нет! Сделать послушным клинком в её руке! Она действительно тебя любит… но ее любовь несет только смерть!

Слова деда были правдой, я чувствовал это, но мне отчаянно не хотелось в это верить. Только сестра меня всегда поддерживала, только она ко мне проявляла искренние чувства. Но именно в этот момент я ощутил тончайшую, едва заметную нить. Она тянулась от моей груди, от того самого зарождающегося источника света, к призрачной сущности Деда. Зарождающиеся нити дружбы, дед мне не врал, он действительно обо мне беспокоился.

От мысли, что для сестры я мог быть всего лишь инструментом… я вздрогнул, словно обжегшись. Дед тоже замолчал, ощутив, должно быть, мое скрытое отчаяние. Я не мог это все больше слушать. Слишком много всего обрушилось на меня за один день.

— Мне нужно подумать, — проскрежетал я сквозь стиснутые зубы, отворачиваясь к выходу.

Выйдя на палубу, я задержал свой взгляд на нависающим белым шпилем, так похожим на маяк. Гоблины, увидев моё лицо, шарахнулись в стороны, забившись кто куда. Я прошёл мимо них, к самому носу корабля, и вцепился пальцами в обледенелые поручни.

Впереди пульсировал чужой источник силы. Силы моей возможной наставницы, конечно, если я вообще соглашусь на предложение деда. Он был огромным, ярким и безразличным, как прожектор маяка, которому нет дела до мотыльков, сгорающих в его луче. Это был безумный день. И он ещё не закончился. Мне предстояло встретиться с главным моим страхом. И я уже догадывался, каким он будет. Я был с ним знаком слишком хорошо.

Одиночество сжало моё горло ледяным обручем. И тут его нарушило лёгкое, почти невесомое прикосновение к моей ноге. Я опустил взгляд. Никс устроилась рядом, свернувшись клубком. Её серебристые глаза в полумгле светились, как два крошечных месяца.

— Ну что, птенчик, — её голос прозвучал тихо, без обычной насмешливой нотки. — Попал в переплёт?

Она не ждала ответа. Просто поднялась, потянулась и ловко запрыгнула мне на руки, устроившись поудобнее. Её шерсть пахла чем-то неуловимо кошачьим, тёплым и живым.

— Не скули, — буркнула она, тыкаясь мокрым носом мне в руку. — Ты всегда знал о тьме в своей сестре, иначе бы сейчас не сомневался…

С горечью улыбнувшись, ощущая, как источник света корежит.

— Они ВСЕ меня используют, я знал это с самого начала. Но мысль, что они всё же где-то там, в глубине, любят меня… она не давала мне сломаться. Не давала унывать. А теперь… главный мой враг, который не давал мне расслабиться даже в самой защищённой комнате, — я мрачно усмехнулся, — вдруг оказывается, что я ему действительно не безразличен. Что вообще происходит, Никс? — я опустил взгляд на чёрную кошку, чьи серебряные глаза внимательно смотрели на меня.

— Ты потомок семьи Бальтазар, — хмыкнула она, и в её голосе прозвучала не насмешка, а нечто вроде усталой ухмылки. — А у вас никогда ничего не бывает просто. Даже самое простое дело вы способны запутать и усложнить так, что сам Великий Волшебник голову сломает. Не знаю, что у вас там происходит в вашем проклятом поместье, я старалась держаться от него подальше после… одного неприятного инцидента. Но одно могу сказать тебе точно: те знания и та сила, что может предложить Верховная Ведьма, они тебе ещё пригодятся. Мир внизу не такой, каким его описывают книги в твоей библиотеке. Он жёстче. И у тебя будет куда меньше права на ошибку.

— Вот только чем мне придётся заплатить за это обучение? — тихо фыркнул я, заставляя себя выпрямиться и вновь обрести контроль. — Свободой? Душой? Обещанием служить ей? И что обо мне подумает сестра? — почти шепотом заканчиваю, прикусив губу.

— За всё нужно платить, — с непонятной, глухой горечью кивнула Никс. — Всегда. Но… не всё так безнадёжно, когда у тебя есть кому прикрыть спину. Мряяя… — она странно мурлыкнула, а затем сжала свою крошечную лапку в подобие кулачка и вытянула её вперёд. — Ну же. Чего ты ждёшь? Сожми свою руку и прикоснись кулаком к моему, — её глаза сверкнули в темноте азартом и чем-то неуловимо трепетным. — Я видела однажды, что так делают друзья…

Вздрогнув, я внимательно посмотрел в её серебряные глаза. Где-то на задворках разума шевелилось рациональное зерно, кричащее, что я всё ещё не доверяю ей, что это ещё одна ловушка, ещё одна игра в тени. Но она была единственной за всю мою жизнь, кто предложил свою дружбу так прямо, так открыто. Отчего, помедлив всего мгновение, я медленно сжал правую руку в кулак и аккуратно, почти с благоговением, прикоснулся им к её маленькой, тёплой лапке.

— Вот видишь, — оскалилась она, обнажив свои острые клыки, — не так уж это и страшно.

В тот же миг я ощутил это. Наша связь окрепла, уплотнилась, превратилась в прочный мост, перекинутый через пропасть между нашими источниками. И по этому мосту хлынула сила. Не ослепительный, упорядоченный свет моего источника, и не хаотичная, жадная тьма сестры, а нечто совсем иное.

Я отшатнулся, глаза расширились от изумления. Кончики моих пальцев на мгновение потемнели, стали невесомыми, почти неосязаемыми, сливаясь с окружающим мраком. Никс наблюдала за мной с хитрой ухмылкой.

— Нравится? — прошептала она. — А ведь это лишь отголосок моей былой силы, — с этими словами она спрыгнула с моих рук на палубу и вильнула хвостом. — А теперь иди. Выспись. Завтра тебя ждёт твой самый жуткий кошмар, и поверь, тебе придётся очень, ОЧЕНЬ сильно постараться, чтобы не сдохнуть…