Барон Дубов 8

Глава 4

Следом за голоском показалась детская ручка с синими ноготками, а потом из окна по пояс свесилась девчушка в свитере крупной вязки и с большими тёмными кудрями.

— Дядя-шагоход! — снова закричала она, махая обеими руками.

Я скинул капюшон дорожного плаща и приветливо улыбнулся Саше, дочке герцога Билибина. Направил коня к карете. В это время из бронированной машины высыпали солдаты в броне песочного цвета и заняли оборонительные позиции. Их командир вышел с переднего пассажирского места и направился к нам. Альфачик, выбравшийся на дорогу, сел посреди неё и с самым невинным видом принялся лизать лапу. Один из наёмников, самый молодой, при его виде побледнел и словно завибрировал. Но виду, что испугался, не подавал. Пытался, по крайней мере.

— Саша, это же неприлично!

В окне показалась загорелая женская ручка, затянувшая девочку обратно в темноту экипажа. Потом выглянула Мария, жена герцога, и улыбнулась, сверкнув сапфирами глаз.

— Ваша Светлость, — склонил я голову в учтивом поклоне. — Не ожидал увидеть вас здесь.

— Бросьте, Николай, — притворно обиделась герцогиня Билибина, — вы столько сделали для нашей семьи… Зовите меня просто Машей или Марией. На ваш выбор. Но только не Машенькой! — погрозила она пальчиком, смеясь. — Так меня может звать только Максим.

К этому моменту к карете подошёл командир наёмников — невысокий, но коренастый мужик. Настолько коренастый, что в ширину был чуть ли не больше, чем в высоту. В зубах под жёлтыми от табачного дыма усами была зажата кукурузная трубка.

— Госпожа, — бросил он не разжимая зубов, — мы здесь, как мишени в тире. Лучше бы убраться отсюда, пока наши задницы не покусали свинцовые пчёлы.

— Да, конечно, Геннадий Павлович, дайте мне всего минуту, — сказала герцогиня мягко, но при этом чувствовалось, что лучше ей подчиниться.

Геннадий Павлович переложил трубку из одного уголка рта в другой, клацнул зубами и отошёл, недобро сверкнув глазами в мою сторону.

— Николай, Сашенька по вам так соскучилась… Не составите нам компанию?

Я решил, что составлю. Коня взял под уздцы один из бойцов, а Альфачик серой тенью вернулся на обочину дороги и заскользил рядом.

Внутри комфортабельной кареты, обитой красной кожей, пахло цветочными духами и душистым чаем. Снаружи раздался свист кнута, карета качнулась и тронулась.

Со своими габаритами я занял сразу весь диван на второй половине. Напротив сидела жена герцога в обтягивающих её стройные ноги джинсах, кожаных сапожках, шали и тёплой кофте с глубоким вырезом и коротким рукавом. Поверх плеч была накинута шаль. В карете температура поднялась лишь на пару градусов выше, чем снаружи. На столике между нами стоял термос с двумя кружками, от которых шёл парок.

Девочка Саша первым делом попыталась взгромоздиться мне на голову, но ничего не вышло. Кончики моих ушей и без того упирались в потолок. Она разочарованно опустилась мне на колено.

— Не ожидал увидеть вас здесь, Мария, — заговорил я. — В таком месте, да ещё и без мужа.

Я очень хотел выяснить, где он, а она могла знать.

— Он отбыл в столицу по срочному делу, насколько я знаю, — улыбнулась привлекательная брюнетка.

— И вас не беспокоит его отсутствие?

— Беспокоит конечно. Но ведь такова доля жены, разве нет? Поддерживать своего мужа во всех его начинаниях. Максим — мой сознательный выбор, поэтому о недовольстве не может быть и речи.

Она наклонилась вперёд, наливая в крышку термоса немного чая и протягивая его мне. Я глотнул его, провожая взглядом очередной поворот пустынной дороги за окном.

— Звучит так, будто вам пришлось от многого отказаться ради своего выбора.

— Так и есть, — кивнула герцогиня, глядя, как Саша пытается укусить меня за палец, а он не помещается у неё во рту. — Простите за это, — залилась она краской и потянулась за дочерью.

— Всё в порядке. Пусть играет. Долгая дорога детям вообще противопоказана.

Это я помнил ещё по себе. Лишь мысль об охоте грела меня, когда мы с отцом долгие часы добирались до охотничьих угодий. Да, раньше наше баронство было сильно больше. Ребёнком время воспринимается совершенно по-другому. Как большая неторопливая река с кучей островков, каждый из которых — событие. Это потом река превращается в бушующий горный поток. По крайней мере, так мне рассказывал отец.

— В девичестве я была княжной Кузнецовой, самой младшей в роду, — продолжала герцогиня, — и, как это бывает, самой любимой у отца. Ещё совсем юной я встретила герцога на балу по случаю дня рождения города. Обаятельный, амбициозный, старше меня, — спрятала она смешок за ладонью, вспомнив что-то забавное. — Естественно я влюбилась.

— Княжна влюбилась в герцога? Не самый лучший расклад для вашего батюшки, — сказал я, затем подул на чай и сделал глоток.

Душистый аромат высокогорных трав сразу обдал мой нос. Вкусно. Ещё бы варенья к нему. Или сушек.

— Так и случилось. Отец был… мягко говоря, против нашего союза. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы собрать откупную для рода.

— Откупную? — удивился я.

Никогда не слышал о подобном. Но и в дебри отношений знатных родов никогда не лез.

— Да, это старый обычай. Дочь может выплатить что-то вроде компенсации, если хочет выйти замуж не за того, кто нужен роду. Своеобразная штрафная санкция для своевольных девиц.

— Ясно, — снова глотнул я чаю. Саша в это время достала откуда-то цветной карандаш и начала рисовать на моей ладони домик с трубой, дымом и человечками. — И вы заплатили откупную.

— Да. Поэтому я не хочу тратить время на ссоры с любимым из-за его работы. Он — мой выбор, и я хочу, чтобы каждая минута рядом с ним была счастливой.

— Мама, мама! — закричала Саша, обернувшись к матери и ёрзая у меня на коленях. — Смотри, что я нарисовала!

— Что, Сашенька? — улыбнулась герцогиня, сильно наклоняясь вперёд.

Я смог отвести взгляд от её декольте, только когда его скрыл водопад тёмных волос. Её зрелая красота была неоспорима.

— Это наш дом, это папа, это я, — говорила девочка, тыкая карандашом в мою большую ладонь, — это ты, а это дядя-шагоход!

Рядом с одноэтажным домом с одним окном и одинокой трубой сверху стоял большой человечек, размером с этот дом и с широкими плечами, а на нём сидела маленькая девочка с косичками. Рядом стояли ещё двое и приветливо махали руками.

— Молодец, очень красиво! — похвалила девочку мама и потрепала по голове, после чего вернулась на своё место. Счастливая.

— Почему тогда вы не сопровождаете герцога? — спросил я.

— Честно говоря, я не знаю, где он. А он не знает, где мы, — она спрятала улыбку за ладонью, будто сделала шалость. — Максим отбыл в такой спешке… А через пару дней Саше вдруг стало хуже. Может, сказалось волнения из-за отъезда отца… У неё очень слабый иммунитет и впечатлительная натура, — виновато улыбнулась герцогиня. — Если сложить всё вместе, то получается очень чувствительный организм. Поэтому мы на несколько дней поехали в Сухуми, в санаторий. Погреться на пляже, полежать в грязи, как свинюшки…

Герцогиня тихонько засмеялась своей шутке и озорно блеснула глазами.

— Вот откуда вы едете такие загорелые… — пробормотал я, снова взглянув в окно и отставив пустую кружку.

Мы приближались к тому странному затяжному повороту. У меня снова появилось ощущение чужого взгляда на затылке. Хотя я был внутри кареты. Может, использовать змеиный пояс, чтобы скрыть нас на всякий случай? Нет, весь обоз спрятать всё равно не получится, а так — может проскочим.

Герцогиня смутилась от моих слов и потупила глаза.

— Да, совместили приятное с полезным. Саше очень помогло лечение, ей стало лучше, — улыбнулась женщина, и тут же погрустнела. — В поездах и на дирижаблях её сильно укачивает, поэтому мы поехали вот так, в небольшим экипаже. Пусть медленно, зато спокойно…

Насчёт спокойно я бы с ней не согласился. Ощущение чужого взгляда на затылке не ослабевало. В пору бить тревогу, но… где тогда враг? Горы пусты, даже ни одной птицы не летало сверху.

— Но сегодня неожиданно подморозило, — продолжала Билибина, — а тёплых вещей мы взяли минимум.

Саша в этот момент нехорошо закашляла. Девочка пыталась подавить приступ, но он всё продолжался.

И чего же ты, Мария, молчала⁈

Я тут же стянул с себя плащ, оставшись в одной меховой жилетке, и закутал в него девочку. На её бледных щеках сразу проступил румянец, а через несколько мгновений она закрыла глаза и умиротворённо засопела. Горная дорога её укачала.

Вот только моё беспокойство всё усиливалось. Я выглянул в окно, за которым проплывала горная речка, и нашёл глазами Альфачика. Лютоволк тоже это чувствовал и беспокойно вертел головой.

— Опасную дорогу вы выбрали, Мария, чтобы вернуться в Пятигорск, — произнёс я, в который раз сканируя взглядом скалы.

— Что вы, Николай, — махнула Билибина рукой. — С того покушения на нас Максим приставил к нам вон какой отряд. К тому же чего нам бояться? Мы не везём никаких богатств с собой. Одежда, немного денег да мы сами.

Мой взгляд снова сам собой упал на её глубокое декольте, и я с трудом отвёл его. Жена друга. Пялиться на неё просто неэтично.

Тем не менее, это не отменяло того факта, что они сами то ещё богатство.

Внезапно снаружи раздался громкий переливчатый свист. А через мгновение над каретой зажужжали пули.

У Хрустального Черепа были обрезаны не только губы, но и уши. Вместо них на лысой голове темнели только два небольших отверстия, будто от пуль. Но после свиста Рулона их всё равно заложило на пару мгновений.

Затем началась атака. Из-за горного перевала по сигналу выскочила вся банда верхом на лошадях. Спускаясь по пологой части склона, они уподобились живой реке, поверхность которой взрывалась огненными вспышками. Банда вела огонь из автоматов и ружей, не давая охране поднять головы.

Вот только защитники кареты оказались не промах. Снаряжённые самым лучшим образом, они высыпали из бронированной машины и открыли ответный огонь. Четверка конных тоже спешилась и стала использовать коней, как подставки под оружие, меткими выстрелами выбивая бойцов Черепа из сёдел. Наёмники в песочном камуфляже умело использовали любую складку местности как укрытие. А на крыше машины заговорил крупнокалиберный пулемёт. Пули выбили крошку над головой Черепа и ударили по потоку атакующих. Несколько лошадей споткнулись, подминая под себя седоков. Началась кровавая свалка.

Череп, Вдова и Рулон соскользнули с уступа и заскользили по каменистому склону вниз, присоединяясь к атаке.

— Женщину и девочку в плен! Остальных на тот свет! — проорал Череп, сжимая в руке атакующий артефакт — золотой шарик. Тот лопнул у него в руке, и несколько светящихся колец обвили ладонь.

Череп сжал кулак, и луч яркого света ударил в пулемёт на крыше автомобиля. Оружие, убившее уже с полдюжины его людей, превратилось в груду расплавленного металла.

Защитников не удалось застать врасплох, как он рассчитывал. Они всё равно смогли организовать оборону, подавляя атаку банды плотным огнём. Вспыхивали и гасли защитные артефакты, артефактные пули взрывали дорогу, оставляя дымящиеся воронки. Лошади падали, тут же превращаясь в укрытия. Атака захлёбывалась.

— Вдова, заходи справа! Рулон, твой фланг — левый! — командовал Хрустальный Череп.

Понеслись зычные команды от его соратников, и поток всадников разделился на три части. Две брали в клещи наёмников, заставляя их рассредоточить огонь уже по трём направлениям. Давление по фронту атаки ослабло, и Череп повёл вперёд сразу несколько десятков человек.

Но и наёмники не сдавались. Коренастый мужик с кукурузной трубкой носился по полю боя, выкашивая банду Черепа и раздавая команды одновременно.

Тем не менее на стороне банды было пятикратное численное превосходство. Ряды защитников быстро редели.

Но в этот момент карета распахнулась и из неё выбрались сразу два чудовища. Аристократами их назвать язык не поворачивался. Один — двух с лишним метров ростом чёрный исполин с молотом и огромным револьвером в руках, вторая — женщина ниже ростом, с красивым лицом, которое исказила бешеная злоба. Вены на её теле вспухли толстыми жгутами, кулаки и мышцы увеличились в размерах, делая её похожей на племенного быка. Из её ноздрей едва ли не валил пар.

К ней подскочил один из прорвавшихся бандитов, и она одним ударом убила лошадь. Её противник упал, и вторым ударом женщина размозжила голову уже ему.

Отряд защитников люди Черепа уже почти смяли. В живых оставалось не больше полудюжины человек, включая их командира. И они отчаянно сопротивлялись. А появление двух этих чудовищ сразу изменило расклад сил не в пользу банды.

— Ненавижу аристократов, — прошептал главарь, скрипя зубами, и сам атаковал чёрного исполина.

В его руке появилась золотая капсула — более мощная, чем шарик. Сжав кулак, Череп лопнул артефакт, и энергия тут же свила яркие кольца вокруг его руки до локтя.

Череп ударил лучом света в исполина, но тот закрылся появившимся щитом. Атака оставила на щите лишь тлеющее пятно. Затем на главаря обрушился молот под яростное рычание чёрного колосса. Он успел скрестить перед собой руки — сработал защитный артефакт, тут же сгорев и опалив кожу на груди. Череп отлетел на несколько метров, но остался жив.

В течение нескольких секунд враг свирепствовал, уничтожая молотом и выстрелами из ручной гаубицы людей Черепа. Женщина с большими кулаками не отставала.

— Вдова! — заорал Череп. Изо рта брызнула кровь, значит, ему досталось сильнее, чем казалось. Плевать. — Сети! Доставай сети!

Сраные аристократы со своими Инсектами! Ничего, он с ними бьётся уже не в первый раз. Есть у банды Хрустального Черепа средство против этих ублюдков.

Череп глотнул регенерирующего зелья, подвесил на шею новый защитный артефакт и снова присоединился к сражению. На ходу из револьвера прострелил голову наёмника лет двадцати, имевшего неосторожность посмотреть в другую сторону.

Вдова достала из сумки на поясе два комка, один сумела перекинуть через головы сражающихся людей своему напарнику, Рулону. Оба почти одновременно достали из-за спин специальные пистолеты, в которые запихнули комки сеток.

Женщина и исполин дрались в окружении врагов, когда прозвучали два глухих хлопка. Миг, и их обоих накрыли сети из тёмных волокон. Череп применял их уже не в первый раз. Упав на жертву, сеть прижимает ту к земле, будто весит целую тонну. И заодно лишает всех магических способностей.

То же самое произошло и с этими аристократами. У дворянки вмиг пропали её силы, и она обратилась хрупкой женщиной лет тридцати в порванной одежде. Сеть впивалась в её оголённую местами кожу.

С исполином пришлось повозиться. Его странная чёрная плоть, будто морёное дерево, посветлела, став серой, на лице обозначились два больших клыка, а на голове — острые уши. Он припал на одно колено, силясь поднять оружие. В какой-то момент Черепу показалось, что ему это удастся, и он подал сигнал. На бугая накинули ещё одну сеть, и она вжала его в землю.

Вместе с этим сражение стихло, и бандиты радостным кличем закрепили свою победу.

Череп оглядел поле боя. Бронированная машина, изрешечённая артефактными пулями, дымилась, карета валялась на боку, а кони лежали в пыли, пропитывая её своей кровью. Повсюду лежали тела убитых людей и животных. Из врагов выжили только трое бойцов, включая их командира, и огромный гнедой конь, убивший копытами троих людей Черепа.

Ничего, он его ещё объездит. Прекрасный конь для главаря такой банды. Пусть её и потрепало, но он найдёт новых бойцов. Главное, что цели достиг.

Перед главарём поставили на колени выживших наёмников. Подняли из пыли женщину, связали, накинули на шею специальный обруч и поставили рядом. Из кареты два бандита вытащили маленькую, упиравшуюся девочку.

— Мама! — выкрикнула она, бросившись на шею женщине.

— Сраный пидор, только и можешь, что на женщин и детей нападать, — процедил коренастый мужик с усами. Между зубов торчал обломанный мундштук трубки. — Ты сдохнешь в помойной яме, будь уверен.

— Хорошие последние слова, — холодно произнёс Череп и застрелил командира наёмников.

Двумя следующими выстрелами он пробил дыры в черепах последних двух защитников. Так быстро, что они даже не успели завопить от ужаса. Только в глазах мелькнул страх. Жаль, но сейчас не время для развлечений.

Тощий парень с кривыми и гнилыми зубами присел рядом с женщиной. Он провёл сучковатыми пальцами по нежной щеке и выдохнул смрад ей в лицо.

— О, детка, когда командир наиграется с тобой, я буду следующим. Ты мне за всех пацанов отработаешь, сучка.

Слышавшие и видевшие всё бандиты похабно засмеялись. Ведь командир даст им поразвлекаться. Впрочем, как и всегда.

Женщина скривилась от омерзения, когда негодяй лизнул её щёку и мерзко захихикал.

— А пока командир занят, я поиграюсь с твоей дочуркой… — едва сдерживая восторг, пропел он.

— Нет! — выкрикнула аристократка, на глазах её блеснули слёзы, ещё больше возбудившие тощего бандита с оспинами на лице.

Девочка крепче обняла маму, спрятав лицо у неё на шее.

Шкаф, прижатый к земле двумя сетями, зарычал от ярости.

Череп перезарядил пустой барабан своего револьвер и со скучающим вздохом прострелил голову бандита.

— Никто их пальцем не тронет, — произнёс он таким тоном, что каждый поёжился от могильного холода. — Это наша добыча. И она должна быть в целости и сохранности. Пока что. Возражения?

Возражений ни у кого не нашлось. Впрочем, как и всегда.

— А с этим что делать? — Рулон подошёл к бугаю и пнул его по рёбрам. — Вроде аристократ, а вроде и нет. Может, тоже выкуп дадут?

Череп встал рядом с бородачом и взглянул на исполина. Тот, прижатый к земле, искоса глядел на своего мучителя. Сам того не ожидая, Череп поёжился от взгляда стальных глаз, преисполненных холодной, выверенной, как превосходный клинок, ярости. С большим усилием ему удалось прогнать непривычное чувство страха.

Длинные уши, серая кожа, хорошее телосложение.

— Выкуп? Это просто чей-то байстрюк, — бросил Череп. — Убейте его.

— Ублюдок семь наших положил! — качнул бородой Рулон.

Главарь хмыкнул, бросив последний взгляд на полукровку.

— Тогда убейте медленно…

Над выжившими бандитами прошелестел одобрительный гул. Всем хотелось отомстить за погибших товарищей. А этот бугай мог выдержать много пыток.

— Но не задерживайтесь! — обрушил их надежды Череп. — Рулон, возьми двоих и прибери мусор. Остальные — уходим!

Банда, собрав добычу и раненых, потянулась обратно на перевал. Бородач склонился над исполином-полукровкой и вытащил зазубренный нож.

— Слышал, мусор? — процедил он. — Сейчас мы с тобой позабавимся, а затем приберём.