Барон фон дер Зайцев – 2

Глава 15

Событие сорок третье

Не все расстройства, что делегация в Ригу привезла с собой назад.

Георг выполнил две просьбы Иоганна. Две покупки совершил. Денег не жалко, и они не такие уж большие, особенно если сравнивать с двадцатью марками, что с него трясут за лечения брата Сильвестра. За семь марок и три шиллинга Георг купил ручницу или кулеврину. Просил же Иоганн купить ему пистоль. Вот, получай. (Кулеври́на (от фр. couleuvre — «уж» и couleuvrine — «змеевидный»). Уже в замке расстрига Фон Бок знакомый с этим оружием объяснил, что название этого дивайса французское, вероятно, произошло от конструкции, в которой для прочности ствол, выкованный из железных полос, прикрепляется к деревянному ложу посредством колец. Ложе для облегчения веса делается с продольным желобом на прикладе и шейке. На этой кулеврине колец было два. Отверстия для пороха было проделано сверху и, естественно, ни полки, ни замка с фитилём там или кремнем не было. Калибр какой? Ну, миллиметров двадцать пять, возможно чуть меньше. Хотя, если учесть, что сейчас в ходу дюймы, то именно двадцать пять и напрашивалось.

— Надо понимать, что вот в это отверстие насыпают порох, а потом его фитилём поджигают. И из отверстия при выстреле вырывается пламя с горячими пороховыми газами и прямо в глаза, пуф, — отверстие было приличным, чуть не пять миллиметров, и выхлоп оттуда должен получиться серьёзным.

— Не в глаза. Приклад же под мышкой держат, — фон Бок взял у, огорчённого до нельзя видом заказанного пистоля, Иоганна кулеврину или ручницу и показал, как её держать, прижав приклад к боку локтем. А чего, в американских вестернах ковбои и всякие хорошие «за наших» шерифы стреляют на вскидку от бедра и всегда попадают либо шерифу в звёздочку, либо бандиту точно в центр лба. На самом деле, зачем тогда целиться и глаза себе выжигать⁈ Опять-таки, круглая пуля, имеющаяся в наличии, при попадании в любое место на теле гарантированно смерть вызовет. Даже если в руку попадёт, то такой пулей её просто оторвёт, и человек умрёт от потери крови или болевого шока.

Расстрига что-то говорил, поясняя, как стрелять из сей ручной пушки, а Иоганн думал выбросить эту хреновину, применять или попытаться апгрейд провести предварительно. В целом получил, то, что хотел. Пистоль. Изменить приклад нужно, ничего сложного. Он нарисует, а Карлис — Карлуша сделает, а потом под руку подгонит. Развернуть на девяносто градусов ствол не сложно и приделать полку. А у арбалетов есть спусковой крючок, по образцу которого Угнисос сможет сделать замок фитильный. Кремнёвый тоже, но где тот кремень брать? Ну, хотя есть же огниво. То есть, можно и кремнёвый замок. Всё, первый в мире пистоль готов! Так что нечего унывать — главное — ствол имеется, и он всем требованиям к пистолям удовлетворяет.

Дальность стрельбы такой огромной пулей при коротком стволе будет не велика. Иван Фёдорович напряг чужие извилины. Немецкое смешное слово на языке вертелось для обзывания таких пистолей средневековых. Пуф. Точно — пуфферы. Это короткие пистолеты, которые будут лет через семьдесят применяться для стрельбы в упор.

— Решено. Делаем пуффер.

— Что, Иоганн? — фон Бок всё про кулеврины рассказывал. Оказывается, такой убили не так и давно Великого князя литовского Гедимина. Он погиб зимой 1342 года, при осаде орденской крепости Байербург на реке Неман.

— Есть у меня задумка, как кулеврину эту чуть улучшить.

Вторая штукенция, которую по его наказу купил Георг, и которая его сейчас расстроила до нельзя — это шахматы. Стоили четыре марки. Белые фигурки были вырезаны из кости, скорее всего слоновьей, а чёрные были деревянные. Возможно — это чёрные дерево, в возможно и покрашено. Дерево было отполировано и покрыто лаком. Фигуры были не все. Не хватало одного белого и одного чёрного коня, не хватало белого слона и не хватало белого опять ферзя. Но это мелочи. Не это Иоганна расстраивало. Шахматы ему были нужны не для игры, вернее, не только для игры. Он хотел на основе вот таких — купленных, найти камнереза и организовать камнерезную мастерскую, резать фигурки из тёмного и жёлтого янтаря. Должно, по его мнению, получиться красиво и дорого. А что не так? А то не так, что фигурки резал не мастер. Топорно всё, кособоко. И крупно. Никакого изящества и красоты. Образцом для подражания эти фигуры служить не могли. За это деньги платить не будут.

Разглядывал эти фигурки парень и соображал, что же делать? И вывод точно тот же сделал, что и для кулеврины. Нефиг тонуть в молоке, нужно бултыхаться и взбивать масло. Если вот тут сгладить на слоне, да вот тут углубить и вот тут чуть лучше шлифануть, то не так и страшно. Что получается? Нужно взять ему эти фигурки и на бумаге в карандаше превратить в желаемые, а потом просто найти хорошего ювелира или резчика по дереву или камню. Имея перед глазами готовые фигурки и его рисунки настоящий мастер сможет превратить эти страшилища в шедевр, который богатеи будут покупать в столицах европейских.

А в целом же торговая часть операции в Риге вполне удалась. Две картины со львом ушли в драку в прямом смысле этого слова. Два купца из Дерпта и Эзеля подрались за последнюю картину. Первая ушла за тридцать пять марок, вторая за тридцать семь. И третья картина была милостиво принята архиепископом от падре Мартина за… спасибо. А ведь обещал пять марок. Ну, с богатым не судись. Пусть рекламирует и поддерживает отечественных производителей.

Янтарь оружейник Михаэль, тот самый зять скупщика мяса в их колхозе, купил за восемь марок и три фердинга и сетовал, что мало.

— А ты ему не показал в окно, что зима на дворе, — хмыкнул пацан, услышав и от Георга укор про количество. Тут-то понятно, староста Кеммерна свой процент имеет со сделки, и чем меньше продажа, тем меньше процент.

Мыло обтекаемой форы ушло несмотря на то, что значительно полегчало, за те же три шиллинга, при этом ювелир заказал побольше дегтярного и медового — народ распробовал.

— Мыла тоже больше просит, у него, говорит, заказов на три сотни кусков есть.

— Тоже зима. Ладно, с мылом попробуем увеличить, вот как с переборкой зерна закончат пацаны и всем скопом навалятся. Теперь котлов много.

И точно, Георг ещё купил один котёл литров на тридцать и два полутораведёрных примерно.

И неожиданно даже для Иоганна в бой разобрали все до единой балясины. Парень думал, что не то время для красивых штучек. Осада была, посады пожгли литвины, голодная зима впереди. А тут бамс и за час все разобрали, а потом ещё народ прибегал и огорчался, узнав, что кончились. Выходит, красота и правда мир спасёт.

Событие сорок четвёртое

Здоровья хочешь, человек? Кушай чаще рыбу — хек!

Хоть с луком, хоть без лука, просто объеденье щука!

Пресноводный наш налим, в пищу всем необходим.

Карп прекрасен и нежён, кушать ты его должён!

Берите свежего леща, с ним ушица хороша!

На русском получалось вполне себе. Но когда Иоганн пробовал сочинять или переводить зазывалки — кричалки на немецкий, то всякая хрень выходила, и рифма не получалась, и юмор уходил напрочь. Как его тёзке бедному Иоганну Вольфгангу фон Гёте чего-то там удавалось сочинять на этом тяжеловесном и совершенно негибком языке.

Про хек — лишнее, наверное. Вся рыба была речной. И основной в его задумке был судак. Нда, но вот кричалка про судак выходила даже на русском уж больно непотребная. «Кто не кушает судак, то конечно же муд…». «Глянь, как много судаков, всё для вас, для муда…».

Это шёл себе Иоганн по Кеммерну от преподобного с урока жмудского языка домой, а навстречу у поворота к Русскому селу тёзка едет, другой, не Гёте, смешной такой мужичок из Кеммерна, у него косоглазие, и сильное, и разговаривать с ним, стоя близко, совсем не смешно. Он словно отворачивается от тебя. Смешно, как раз не косоглазие. Смешна сама речь Иоганна, он говорит прибаутками всё время. Такими вот частушками короткими. Часто невпопад, но бывают прямо перлы. Иоганн даже хотел фон Бока к нему приставить, и чтобы тот за тёзкой записал его кричалок на книжку целую, но то некогда, а то забывал, вернувшись в замок.

Сейчас частушечник этот ехал на телеге полной рыбы. И рыбина были вполне приличных размеров. Щуки, судаки, огромные лещи почти круглые и золотистые полешки карпов.

— Откуда дровишки?

— Шел я берегом реки, слышу, кто-то охает: там два карпа судака в заводи мудохают! Так всю троицу забрал, хоть судак тот и орал.

— Неужели такую гору поймал?

Из последовавших частушек выяснилось, что прорубь тёзка прорубил на озере и рыба туда набилась, подышать, а он их острогой бил и в телегу складывал.

Стоял Иоганн на дороге, смотрел вслед рыбаку, и тут мысля ему в голову пришла, как рацион разнообразить, а может и денежку заработать. Нужно рыбу коптить. С холодным копчением проблема, там и долго и какую-то конструкцию городить надо, а вот с горячим проще. У него есть огромный пятидесятилитровый котёл медный. Ну, нет крышки. Так ничего страшного, можно из той же ольхи сделать деревянную, а перед копчением замачивать её. Должна выдержать одну порцию, а потом её же можно на стружку пустить для создания дыма.

Осталось самая малость. Как рыбин уложить внутри котла? Нужна решётка, и она должна быть железная. Пришлось развернуться и идти к Угнисосу.

— Вот такую…

— Котёл сюда тащи.

Уже даже общаться получается. Несколько сотен слов Иоганн выучил на жемайтийском. И если кузнец говорил медленно и руками при этом изображал экивоки разные, то можно и понять. Про то, что решётку нужно по месту подгонять, так как котёл сферический с первого раза парень понял. Да, не дурак. Дурак бы… не стал инженером.

Рыбину здоровую, купил за два пфеннига Иоганн у тёзки частушечника. Решил начать с судака. Там костей вообще нет, а в щуке, что ему навяливал косоглазый хитрован, костей столько мелких, что это не еда, а ёрзанье.

Долго ли, коротко ли, но кузнец решётку соорудил. На подставочках такую. Лукерья засолила судака, а Герда организовала пацанов пяток, которые наломали с ольхи маленьких веточек и принесли хвороста для костра. Всё население, теперь уже совсем не маленькое, замка вышло на улицу и наблюдало за процессом, без умных советов не обошлось, но Иоганн был на чеку, и не давал пацанам или пользоваться. Не нужен костёр огромный под котлом. Еле тлеть должны веточки. Да, получится дольше, но рыбина при этом не сварится, а именно закоптится.

Обломс. Не, судак нормально закоптился, но каждый зритель захотел попробовать и кердык, совсем не маленький судак кончился мгновенно, спустившийся из библиотеки фон Бок вынужден был голову разбирать, все остальные запчасти от рыбины уже закончились. На бис приготовить не получилось, хотя народ требовал продолжения банкета.

Рыбу нужно сначала купить или поймать, а потом засолить.

Организовывать это предприятие «Заготрыбасбыт» пришлось неделю. Переделали в коптильни ещё три котла, они меньше, но всё лучше, чем нечего. Потом организовывали рыбалку, потом засолку, так как бабка Лукерья сказала, что и некогда ей, и соль ныне не дёшева. Пришлось Георга отправлять в Ригу за солью. И если получится ещё большие котлы прикупить. Соль староста добыл, целый воз, хоть, и правда, не дёшево получилось, а вот с котами облом, нашёлся всего один ведра на полтора. Ну, так они же все и скупили. Товар привозной. В Риге нет металлургии. А зимой корабли почти не плавают. Там, у Эзеля, море зимой замерзает. Малый, блин, ледниковый период. А котлы везут из Швеции.

Налаженное производство выдавало пару десятков рыбин в день. Сначала половина поедалась, но потом экзотика приелась, и стали создавать запасы. Благо зима и холодрыга.

Вскоре и на обоз до Риги наберётся.

Событие сорок пятое

Если бы не эта его блажь с копчением рыбы, то всё могло закончиться очень плохо. Пусть даже не для обитателей замка, пусть только для жителей дорфов. Но плохо.

Весть принесли мальчишки. Они решили, кроме копчения в больших котлах рыбы на продажу, и себе готовить полакомиться. В маленькие котлы и рыбки маленькие влезут. Караси, карпы, подлещики всякие. Здесь, у деревни, в прорубь больше рыба косяками не лезла, и они двинулись в сторону восточного берега озера, чтобы там прорубь новую сделать.

Шли, бегали на перегонки, играли в войнушку по дороге, срубая палками метёлки камышей, ай, мечами головы супостатов. И увидели несколько десятков костров. И вот тут надо отдать пацанам должное, ни в разведку они не пошли, ни с криками назад не убежали, ребята встали на карачки и потихоньку доползли до леса по снегу, а уж там подорвались на полной скорости к замку, все сачки и топорики с ломами побросав.

Ещё бы, все помнили, как недели под дождём и холодными ветрами жили за рекой, намучались, настрадались, и понимали теперь, что война — это не игра.

— Костры, Герда, костры! — начали орать рыбаки, увидев свою кормилицу у ворот замка. С ребятами поменьше датская принцесса строила армию снеговиков. Уже штук десять накатали. Это им технологию изготовления Иоганн подсказал, он же «уговорил» бабку Лукерью выдать два десятка морковок.

Перекрёстный допрос пацанвы Старого зайца, десятника Семёна и находившегося в замке кузнеца Угнисоса на трёх языках представлял эпическую картину. Пацаны были из Русской деревни и общались на смеси русского и жмудского, так что вопросы Ганса Шольца руками замахивали. Отчего немец злился и на рык переходил. Кузнец старался немца перекричать, и у обоих глаза кровью наливаться начали. Чем бы закончилось противостояние огромного закалённого в битвах с железом кузнеца и жилистого и злого сержанта… неизвестно? Семён обоим оплеухов понавесил и рыкнул так рыкнул. Рычание Старого зайца сразу и не рычанием оказалось, а так заячьим попискиванием.

— Тихо! Бросили орать. Вашу мать! Всем стоять и молчать. Ивашка, ты один говори.

— Так и говорю, дядька Семён, там на повороте, где из озера речка вытекает, что в нашу реку впадает, костры дымят. Много.

— Литвины, повстанцы? — встрял опять сержант, но поняв, что сейчас снова отгребёт, отошёл и за Иоганна спрятался.

Десятник зубами скрипнул, образовавшуюся пульпу из эмали и слюны сплюнул, ловко попав снеговику в глаз уголёк и, набычившись, двинул на Иоганна.

— Нужно за новиками посылать, — решил переключить внимание десятника Иоганн.

Дело было в обед и «рыцарей» только распустили по домам ухи похлебать.

Пока пацанов собрали, пока они назад убежали, вооружаться по-настоящему, пока нашли Перуна в Кеммерне, он там у Матильды с головной болью боролся, не отпускала она послужильца после ранения в голову летом.

В общем, часа три прошло, когда наконец отряд из сорока человек, в том числе и фон Бок, теперь, как заслуженный лучник, двинулись по лесной дороге к озеру.

— Я сам в разведку с… ладно, Андрейка, давай за мной. Арбалет не бери, только в разведку идём.

Иоганн не утерпел, тоже попёрся с «войском», хоть ни в какую броню и не облачался. Связным обретался. Чтобы, если что, то Старому зайцу, оставшемуся за старшего оборонять замок, сообщить, что узнали и что решили.

Вообще, Ивану Фёдоровичу это всё не нравилось. Ну, новики за месяц опыта немного набрали, ну, вооружены и закованы в железо они, как какая гвардия французского короля, но это, один чёрт, четырнадцати — пятнадцатилетние пацаны. А если там настоящий отряд литовской конницы, с огромным опытом⁈ И численностью больше? Пацаны, которые рыбаки, ведь твердили про десятки костров, а у костров по одному человеку не сидят. Там и пара сотен воев настоящих может быть.

Добрались они до опушки и спешились. Семён с Андрейкой вдоль опушки двинулись на восток. Сказать, что начало смеркаться, так нет, день вообще был пасмурный с низкими чёрными тучами над головой низко-низко пролетающими, и темнеть вроде не начало, «темнеть» и было.