Барон фон дер Зайцев – 2

Глава 21

Событие шестьдесят первое

Говорить, что ничего не предвещало беды, так соврать на сто процентов. Всё беду предвещало. Начать с того, что прямо за завтраком сержант арбалетчиков Адольф Дранкель потребовал у бабки Лукерьи пива или сидра.

А нету!!!

Изжили они спиртное не так давно. И виною тому почивший недавно Димка — Дидерихт. Земля ему пухом. Нет ведь ещё сорока дней. Где-то тут его душа ошивается. Привет Димка, как там? Пробрался аrmleuchter (болван) в подвал и вылакал литра три сидра из бочонка, а потом, шатаясь, стал по лестнице на стену подниматься и грохнулся. Хорошо не с самого верха, как фон Лаутенберг. Только синяк на роже и рука вывихнута. Матильда вправила. Он, может, и погиб потому, что всё ещё рука побаливала. Не мог в полную силу драться с ворогом. Иоганн тогда залез на ту же высоту и глянул вниз. Метров пять. Так-то прилично, мог и шею свернуть. Повезло, говорят же, что бог пьяным помогает. Грохнулся бы трезвым, точно себе чего сломал. И лежал бы в замке. Жив остался. Бог он хитрый, вон каким кружным путём пошёл, чтобы Димку к себе залучить.

Иоганн тогда велел управляющему всё спиртное в замке ликвидировать. Оказалось, что это не сложно сделать. Кроме этой бочки… скорее бочонка и нет иных. Там литров на пятьдесят — шестьдесят. Так в нём меньше половины осталось. Его в тот же день Отто увёз в Кеммерн. Там небольшой постоялый двор есть недалече от оратории и при нём едальня. Постояльцев много и система там казарменная, да ещё нары в два яруса сколочены. Общага такая. Останавливаются в основном клиенты ведьмы Матильды и проезжающие на лошадях купцы из Мемеля в Ригу. Таких не много. На корабле быстрее, и увезти можно больше. Вот зимой, когда море неспокойно, или даже льдом залив скуёт, бывает таких купцов побольше. Владеет забегаловкой пришлый из Риги тёзка барончика Иоганн Холштайн. Ему половинку бочонка Отто и продал.

Так вот, сержант стал с бабки Лукерьи спиртное требовать и еле его Отто урезонил.

И на этом не ограничилось. В обед они всей своей компанией, м… отделением? Ну, раз сержант, отправились к Холштайну и всё же напились там. Пришли в замок назад… И обгадили снаружи весь новенький нужник.

А несчастье случилось на следующее утро. Иоганн был непосредственным свидетелем и участником в конце.

Подаёт Лизка арбалетчикам завтрак и тут один из вояк бравых девчонку за задик костлявый ущипнул. Весело ему. А девчонка в визг и слёзы. И тут возникает рыжая молния. Она в прыжке вырывает у Лукерьи скалку и, запрыгнув на стол, бьёт ею весельчака в ухо. Удар видимо был не сильный. Арбалетчик вскакивает и открывает рот, чтобы заорать. И Герда вбивает скалку товарищу в рот. Наверное, пары зубов лишив. Если бы Герда после этого убежала, то может всё бы чуть проще закончилось, но нет, она вытащила скалку из пасти арбалетчика и осталась стоять на столе.

Мужик схватился за рот, побитый и изнасилованный, и завыл. А вот его товарищ выхватил из-за пояса фальшион. Это такой ножик длинный, как штык от автомата Калашникова, только раза в два длиннее и рукоять как у меча. Достаёт и лезет им к Герде. В людской кроме четверых арбалетчиков, бабки Лукерьи, Лизки, Герды, ждущей хлеба белого для пацанвы, Иоганна, искавшего фон Бока, и Отто Хольте никого не было.

Герда скалкой отбила клинок и замахнулась, чтобы и этого вояку по голове шарахнуть, но тут оклемался орально изнасилованный скалкой и вытащил свой фальшион. Иоганн успел свою дагу из-за пояса вытащить и удар арбалетчика парировал. И стащил Герду со стола. Вовремя. Второй арбалетчик шарахнул этим тесаком по столу. Ногу бы отрубил рыжей.

Отто рявкнул на наёмников, но явно услышан не был. Все четверо уже стояли с оружием в руках. При этом у одного был не фальшион с коротким лезвием, а спата (лат. spatha) — прямой и длинный обоюдоострый меч, с длинной клинка сантиметров в восемьдесят. А напротив — мушкетёры короля — Герда со скалкой и Иоганн с короткой дагой. Оба по весу, даже если в сумме мерить, любому из арбалетчиков уступают.

Отто ещё поорал чуток, а потом схватился за кочергу. Он хоть и старый вояка, но в замке с оружием не шастал.

Кончилось бы все плохо, хоть Отто и кричал этим товарищам, что Иоганн — это барон (Фрайхерр), а Герда — фрайин (нем. Freiin), то есть дочь барона. Ну, с Гердой управляющий чуть преувеличил. Мать у неё в детстве была фрайин, но муж-то и отец Герды был простым датским дворянином из низшего дворянства (датский: højadel, lavadel). Иоганн сильно в этом не разбирался, но, наверное — это что-то типа шевалье во Франции.

На счастье крови пролилось не много, ну только пару капель из разбитой губы, получившего скалкой в зубы. В людскую на крики Отто Хольте вломились Ганс Шольц, ну, очень вовремя вернувшийся из Риги, и сержант арбалетчиков наёмников Бруно Вендель.

Сержанты, на счастье, не друг на друга орать начали, а на арбалетчиков, тычущих в Иоганна, Герду и Отто острыми и не очень железками.

Шольц при этом словами не ограничился. Старый заяц встал перед наёмниками и стал голыми руками их клинки опускать. Те попытались поорать, про девку, но услышаны не были, и вскоре Бруно их из теплого помещения выгнал на двор. При этом Лукерья, к счастью, на русском, кричала, что больше они и корки чёрствой от неё не получат.

Вообще, Иоганн уже намекал братьям монахам, что пора им домой собираться. А тут уж не выдержал и за обедом вопрос ребром поставил.

Типа, ой вы гости — господа, долго ль ехали, куда?

Не пора ль вам, лоботрясе, убираться восвояси.

Событие шестьдесят второе

— Брату моему его Высокопреподобию игумену Варсонофию, так и передайте, что для окончательного излечения ещё мы на месяц оставим у себя брата Сильвестра. От пневмонии его знахарка наша Матильда спасла, а теперь чахоткой занимается. Брат же Сильвестр, конечно, детишек будет этот месяц учить рисовать и сам может чего нарисует, и потому, управляющий баронством — херр Отто выдаст вам обговоренные десять марок серебром, — речь эту преподобный отец Мартин произнёс вдохновенно с пафосом, словно объявлял монасям, что в своём приходе он борьбу с диаволом выиграл. Чистая победа, не по очкам, загнан сатана под стол и запинан. И осиновым колом ещё к сырой земле пригвождён. Аминь.

Иоганн мысленно вздохнул, на самом деле вздохнуть не мог, на губах приклеена была слащавая улыбка. Рад, дескать, братия способствовать возвышению монастыря святой Екатерины, кем бы эта тётка не была. Сожалею токмо, что по скудости свой не могу вместо десяти марок вам сто выдать, сиротствую. Сам почти побираюсь.

Братия в лице толстяка Вонифатия — кистера монастыря и тощего инфирмария монастыря брата Луки горестно вздыхали, изображая сочувствие к болезному брату Сильвестру, остающемуся в таких нечеловеческих условиях ещё месяц существовать. Нет ведь тут братской заботы, а на заутреню и прочие службы нужно целый километр на лыжах шлёпать.

На самом же деле сочувствовали братия себе. Там, в чертогах монастыря святой Екатерины, так кормить их точно не будут. Тут им и пироги с мясом давали, и пироги с курицей давали, и пироги с судаком без единой косточки давали. А ещё угощали рыбицей горячего копчения и языком конским в сметане тушеном и кашей гороховой со свининкою. А к чаю вкусному выдавали пирог с малиною сушёной. Сладенький. В общем, сплошная пытка апельсинами.

Так не среди кислых физиогномий братии монастырской все эти действа с пирогами происходили, а в обеденном зале замка за господским столом, ломящимся от даров Господа. На одной стороне стола сидели две вдовицы Марии с Василисой и Гердой, ангелочками такими, на другой брат Вонифатий с братом Лукой, фон Бок, с перевязанной рукой, и управляющий Отто Хольте с улыбкой в бороде запутавшейся, а во главе стола барончик Иоганн фон дер Зайцев. Культурное общество, беседы умные на разные темы, в том числе и богословские, поясняли братия несмышлёнышу Иоганну, что когда бог милостивец насылает на детей малых невинных моровую язву — это оттого, что он заботится о них, побыстрее, без мучений на этом грешном свете, сразу в райские кущи забирая. Прямой маршрут, без пересадок.

— Страдают, пока болеют, детки?

— Пустое, Христос терпел и нам велел, тем милее будет в Раю.

— Изнасиловали монашек в монастыре Девы Марии в пригороде Риги, как же допустил?

— Неисповедимы пути господни, сын мой, может не праведные были те монашки, в пятницу мясо едали, вот и наказание.

— Сегодня пятница?

— На время странствия освобождается братия от поста.

Теперь дорога холодная в холодный монастырь и там холодная каша перловая с постным маслом, и ржаной чёрствый хлеб… эх, заместо пирогов белых пашеничных с белорыбицей.

— Через месяц вернёмся мы за братом нашим во Христе Сильвестром или за оговорённой суммой. Вы приготовьте.

— Брата?

— Сумму.

— Непременно, святые братия. Неприменно, возвращайтесь скорее. Правда, преподобный отче⁈

— Истину глаголишь, сын мой.

— Жаль оставлять вас…

— Так мы вам в дорогу уже гостинцев спроворили. Пирогов. С ней, с белорыбицей, и с малиною.

Телеги уже было тронулись, но тут из дверей кухни выскочила с платом на голове рыжей наказанная за дерзость Герда — рыжая бесовка (бывшая бесовка, а теперь послушная дшерь) и преподнесла с поклоном сержанту Бруно Венделю пирог пышный в рушник замотанный, горяченький с грибками. И ещё один с грибками и капусткою.

— На дорожку вам, дяденьки. Простите ещё раз неразумную.

— Ой, святые братья, — заорал после этого барончик Иоганн, — забыл же совсем, к тем десяти серебряным маркам, что я вам уже дал, хочу ещё одну серебряную марку дать, помолитесь в своём монастыре за нас. А то нападают и нападают на нас вороги. И на дороге нападают, и в замке. Ну, на вас-то на дороге вороги точно не нападут, вас и Господь защищает и вот эти бравые воины. Вам нечего опасаться с такой надёжной защитою. Преподобный отче, благословите же братию на дорожку.

— С миром езжайте братия. Поклон брату моему — его Высокопреподобию игумену Варсонофию передавайте. С богом.

— Ни гвоздя вам ни жезла.

Повозки выехали из ворот и покатили по дороге к Риге. Погоды даже решили поддержать братию. Тучи уволокло на юг, и из-за леса на горизонте показалось красноватое солнце.

— Счастливой дороги вам… на небеса, братия во Христе. Счастливой дороги…

Иоганн даже перекрестился.

Событие шестьдесят третье

— Всё, выезжайте, Семён. Только осторожно, не попадайтесь им особо на глаза. И деньги не забирайте, если, что не по плану пойдёт. Жалко, но заработаем. Ну, а если не по плану совсем, то действуйте по второму варианту.

Десятник за бороду седую почти дёрнул себя, перекосил физию. Не нравился ему план Иоганна, ни первый, ни второй. Он бы просто зарубил их всех и прикопал в овраге. Не было никого. А у парня запутанно так всё, сложно и так может пойти, и эдак. И совсем не пойти может. Добрый меч всё бы решил.

С другой стороны, ни о чём таком послужильщик боярина Зайца не слыхал, и ему самому было интересно посмотреть, как грибы и пироги из муки, смолотой из перебранных чёрных зёрен, подействуют на монасей и на этих наёмников. Скотов этих ожиревших. Да он один их всех пятерых положит.

— Не переживай, Ваньша, нормально всё будет. Хоть отец твой выбрасывание на ветер одиннадцати серебряных марок и не одобрил бы. Это же отличную бронь можно купить или саблю дамасскую за такие деньги.

— Заработаем. Лишь бы не мешали.

— Ну, бог с тобой. Деньги и впрямь тебя любят. Если к вечеру не вернёмся, то не переживайте сильно. Неизвестно же, когда те грибы на них действовать начнут. Прощевайте.

Трое всадников, через час, примерно, после отправки монахов с охраной, двинулись следом. Но перед Кеммерном свернули на юг на лесную дорогу и проехали вдоль берега озера, чтобы в дорфе никому на глаза не попасться, и только миновав последние дома Кеммерна по той дороге, что повстанцы хотели к Риге идти, добрались до моста через речушку Нериня. Обоз с монахами давно прошёл, просигналил им из кустов Андрейка. Сына Перуна, с переломанной рукой, на дело это не взяли, но вот в дозор поставили в лес, уже на той стороне реки. Сейчас он помахал белой тряпкою на палке, что, нормально всё, проехали монаси. Если бы их ещё не было, то тряпица была бы красною. Тогда пришлось ждать бы в лесу.

Семён с двумя новиками пришпорил коней. Отпускать монахов слишком далеко не стоило. Вдруг и действительно придётся действовать по второму варианту, то есть, уничтожать всех в этом караване.

Догнали они монахов через час. Пока ничего не происходило, и Семён начал сомневаться в действенности плана Иоганна. Да, он слышал, что мухоморы ядовитые грибы, но не до смерти люди травятся, а видения у них всякие бывают. Но мелкие серо-чёрно-синие грибки, которые ему Ваньша показал, не смотрелись опасно, что ли. Фитюльки. Не может такого быть, чтобы они зверя в человеке пробуждали.

Нагнали и отстали сразу, чтобы не вызывать подозрений у охраны. Потом, где-то через час Семён, оставив новиков вне зоны видимости каравана, чуть ускорился. И чуть не пропустил того, о чём Ваньша рассказывал.

Видно было плохо, далеко. Но обе телеги остановились, и охранники эти, они в коричневой одежде были, в отличие от серых ряс монахов, все вместе устремились к остановившейся повозке с монасями. А потом крики раздались и звон оружия. Оставив Чубарого подъезжающим новикам, десятник сбежал с дороги и вдоль леса, хоронясь в высокой, не полегшей ещё, траве и кустах, устремился вперёд. Но как ни спешил, а застал только конец этого действа. Монахи лежали в луже крови один возле другого на дороге, чуть подальше с арбалетной стрелой в груди на обочине валялся возчик Эмильс, самый нормальный из всей этой компании. Он, видимо, пытался защищаться сначала, так как у него в руке был топор. Не выпустил, даже умирая.

Но это всё ладно. А вот теперь происходило самое интересное. Наёмники теперь рубились между собой. Разделились они на две неравные группы. В одной был сержант Бруно Вендель и старый вояка, ветеран Стефанс, а с другой трое остальных арбалетчиков. У Бруно был меч, у Стефанс спата, считай тоже меч, но без гарды, а вот у троицы их соперников короткие фальшионы. Длина клинков и выучка быстро сказали свое слово. Двое наёмников с пропоротыми животами оказались лежащими рядом с монахами. Последний бросил оружие в сержанта и побежал к лесу в сторону Семёна, но не судьба, споткнулся и упал. Сержант его в три шага догнал и рубанул мечом по неприкрытой шее. Хороший удар. Голова арбалетчика покатилась с дороги в придорожную канаву.

А потом Сержан со Стефансом обшарили всех убитых, перевернули всё в телеге, а потом с радостными воплями заскочили на свою повозку и погнали, нещадно настёгивая кобылку рыжую, в стороны Пиньков.

Семён вернулся к новикам, вскочил в седло и поглаживая Чубарого за ухо, задумался. В принципе всё получилось так, как Ваньша и предсказывал и так как им нужно. Монахи убиты. И если кто будет заниматься дознанием, то на сержанта Бруно Венделя точно выйдет.

Хотелось догнать этих горе охранников, зарубить и отнять деньги, но Иоганн говорил, что тогда могут и на них подумать. Резонно. Ладно, нужно действовать по плану.

— Всё, возвращаемся. Тимоха, как договаривались. Скачешь к преподобному Мартину и говоришь святому отцу, что ехал в Пиньки, и вот это увидел. Скатайся до телеги, рассмотри там всё и натопчи, только сам с коня не слезай. Ну и двигай в Кеммерн. А мы потихоньку лесом к мосту. Нас на дороге никто не должен увидеть.