Барон фон дер Зайцев – 2

Глава 6

Событие шестнадцатое

Что сделали с пирамидами жители Каира? Они разобрали блоки внешней облицовки из красивого известняка и настроили в Каире мечетей, дворцов и просто хибар множество. На многомиллионный город хватило. Разобрали к чертям собачьим всё до последнего камешка, ладно, до предпоследнего, оставили чуть, чтобы было, чего изучать археологом, и о чём спорить всяким египтологам. А ЗАЧЕМ НА ОБЛИЦОВКЕ БОССЫ? Что с них взять с дикарей? Камень в каменоломнях добывать долго и трудно, а тут хрень непонятная из камня торчит. Это потом придумали, что пирамиды строили, чтобы фараонов хоронить, на самом деле — это древние склады для будущий строителей мечетей. Это Аллах позаботился о своей пастве и приказал фараонам склады построить.

Ну, бог с ними с египтянами египетскими. Пока два с половиной дня Иоганн болел и лежал под двумя одеялами и потом полтора дня собирался на тот берег, чтобы и самому янтарь поискать, и запасы водорослей, что растащили на шалаши, и тем самым высушили почти, оценить, неразумные египтяне из Русского села разобрали мост.

С одной стороны, народ его понять можно. Возвращаются это они к родным Пенатам, а там какой-то обормот дверь с дома снял и вместо неё кусок старой дырявой во всех местах и расползающейся попоны вонючей пристроил. А на дворе осень далеко не ранняя с её подарками. То дождь промозглый осенний и холодный подарит, то ветер сырой и не менее холодный, то заморозок настоящий ночью, под утро. Нужна дверь. Пошли мужики и разобрали настил моста. Повесили покоцанные копытами и колёсами телег двери на место. Ну и ладно бы. Так нет. Сдавал пять рублей на водку, на пять рублей и напьюсь. Они же сосны рубили, топоры тупили, силы тратили. Выходит — это их брёвна теперь мокнут без дела. Пошли русские и прусские египтяне и мост тоже разобрали. Тын там подновить, а то и распустить брёвна на доски, и взамен покоцанной двери новую жёлтенькую сбить.

Пилы продольные, далеко не у всех, но есть в хозяйстве. А нет, так у Фомы есть, и у него можно одолжить за корзину репы.

Пришёл Иоганн с Гердой и пацанами к мосту, который ещё позавчера точно был, а там только следы телег, а от моста только горки травы, которой его маскировали, да горки коры. Хорошо хоть сколоченные наспех Игнациусом два плота не тронули египтологи чёртовы. Не, люди сейчас честные и богобоязненные чужого не тронут, а вот своё не отдадут.

Пришлось опять мочить ноги, и на плоту, стремящемся потопить речкоплавателей, перебираться на тот берег. Ругаясь и про себя, и вслух, Иоганн понимал, что народу мост на тот берег реки не нужен. Что делать на заваленном водорослями пляже? И это ведь не в Сочи, это в Юрмале, тут нормальный человек не будет купаться — холодно. Есть несколько дней, когда, сжав задницу в кулак, можно пару раз окунуться, но где крестьяне, и где отдых на пляже. Янтарь собирать нельзя. За это повесят немцы проклятые. Да и кому его продашь⁈ До Риги доехать надо, а там что, встать на базаре (рынке) и кричать: «Кому дзинтарс, свежий дзинтарс, вчера ещё плавал»! Тут тебя и схватят, а потом, после продолжительных пыток, повесят. За шею, до смерти. Нет. Спасибо. Опять же, Зорька не доена. Конюшня не чищена. Сено не кошено. Не до пыток и висения до смерти, работать надоть. Семью кормить.

Пляж преобразился. Пакеты пластиковые, посуда одноразовая, полотенца бумажные, шлёпанцы — сланцы порванные… нету этого ничего. Следы костров — это да, и горы навоза. Не просто горки, а горыыыыыыы!!! Словно целью задались — навозом желто-белый песчаный пляж завалить. Так не доставайся же ты никому. Коровьи лепёшки, конские яблоки, козьи орешки, людские и собачьи колбаски. «Все промелькнули перед нами, все побывали тут», Лермонтов точно пляж описал, словно был тут.

Но это так — брюзжание. На самом деле, пляж народ очень прилично почистил. Часть водорослей эти самые козы превратили в орешки, часть пошла на топлива, часть на крыши и стены шалашей. Там и сейчас. Пусть висят сохнут… под дождём. Ну, дождь кончится и на ветру просохнут быстро.

— Золу собрать нужно. Наверное, прямо тут и растворять. Воду из реки брать. Так быстрее и унести проще и больше можно.

Иоганн оглядел разгром. Не, точно пространства больше открытого стало.

— Может тут и варить? Принести сюда котлы. Мы залезем на деревья и веток для костров наломаем, — Герда оглядела свою босоногую команду. Правда, босоногую, несмотря на начало октября.

— Хорошо, я вам завтра два котла, что Георг специально для нас купил в Риге, выдам. Но это завтра, а сейчас пошли янтарь собирать. Он сам себя не соберёт.

Иван Фёдорович выбрал ветку, навоз отшвыривать с дороги, и первым пошёл к самому берегу. Собирали весь день. Взяли с собой пирогов с капустой и рыбой, что Лукерья по спецзаказу выдала утром, пообедали ими и опять собирать до самого вечера, только в глубоких сумерках, когда уже вообще ничего не стало видно, перебрались шестью партиями на свой берег. Пятьдесят три пацана за день набрали больше двух вёдер янтаря. Удачи было три. Два таких же, как Герда ему вчера принесла куска с мужской кулак и один совсем большой. С голову ребенка. Он естественно не прозрачный и цвет так себе, прожилки коричневого в тёмно-коричневом и тёмно-рыжем. Но вот его, если он без трещин внутри, уже точно можно пустить на изготовление эксклюзивной чашки. Ещё бы такой, чтобы блюдце сделать, и можно, если пару изготовить, за совсем уж большие деньги продать.

Событие семнадцатое

Суппорт, передняя бабка, задняя бабка, гитара, станина, подручник, патрон. Резцедержатель ещё. Столько слов матерщинных. Половину из них Иван Фёдорович только слышал, а ни как эта хрень устроена, ни как её крепить к этой самой станине, он не знал. Более того, патрон сейчас просто невозможно изготовить, там везде резьба. Даже ювелиры не смогут сделать. А ещё в станке сотни шестерёнок. Ну, в настоящем, насколько Иван Фёдорович помнил гитара это и есть коллекция шестерёнок в станке. Их даже пытаться сделать в деревне — глупость. Тем не менее, поручив пацанам на следующий день варить мыло из разных масел, Иоганн заперся в кабинете отца, достал лист бумаги и свинцовый карандаш и стал набрасывать схематично токарный станок с ножным приводом, как у швейной машинки. Да, что нам стоит дом построить, нарисуем будем жить. Проще всего как раз привод сделать. С резцедержателем тоже оказалось не всё так тяжело. Хрен с ним с супортом. Две планки из толстого железа и кончик хорошего кинжала, а распирать клинышками. Стоп есть же кузнечная сварка. Пусть Угнисос четыре планки сварит так, чтобы остался квадрат в сечении внутри… нууглубление, отверстие. И у резца такой же хвостовик, на несколько миллиметров меньше и железными пластинками распирать. Похуже резьбы, конечно, но зато не будет резец как в руках телепаться. Подача? Да чёрт с ней с подачей, пусть обработка будет поэтапная, сначала ступенек нарезать, а потом их сглаживать. Как-то же князь Болконский точил эти свои балясины?

Иван Фёдорович откинулся на спинку большой скамьи и прикрыл глаза пытаясь вспомнить фильм «Война и мир». Там был этот станок и старик на нём точил чего-то из дерева. А ведь суппорта вообще не было в фильме на станке. Старый князь держал резец или стамеску, вернее, в руках и только, кажется, опирал его или её на подручник… Нет так идеально ровную чашку из янтаря не сделать. Дерево материал мягкий, а янтарь это всё же камень. Значит, нужен суппорт хоть какой-то. Резец нужно крепить. Без резьбы обойдётся. Придумал же будет клинышками распирать.

Иоганн даже заснул над листком. И проснулся, когда его на ужин позвали. Не произошло чуда. Не приснилась ему таблица Менделеева. И как сделать переднюю бабку с патроном тоже не приснилось. Пришлось ограничиться эскизом колёс к приводу педальному, штоку и самой педалью. Ну и станина из дерева массивная, чтобы эта конструкция не шевелилась. Как закреплять кусок камня в переднюю бабку тоже непонятно? С деревяшкой проще. Насадил её на три гвоздя молотком и задней бабкой точно так же прижал. То есть, балясины из дерева точи не хочу, а вот с камнем без резьбы опять полная хрень. Делать что-то типа матрицы из дерева и сажать на рыбий клей кусок янтаря. Да, так можно сделать обработку внутренней поверхности — выемку в чашке. А как потом обрабатывать наружную? Опять матрица — точная копия поверхности, выточенная из дерева, на которую чашка насаживается. И клей опять? А потом, после токарной обработки, шлифовкой убирать клей? Сложно всё. А как это Данила-мастер делал без всяких станков токарных? Он же делал круглую чашу, Иван Фёдорович видел много всяких в Эрмитаже, там на первый взгляд круг в сечении и идеальная обработка поверхности. И малахит твёрже янтаря раза в два? Всё ручками? И чем шлифовал? Наждачной бумаги нет ещё?

Иоганн решил пока не ломать голову. Нужно искать в Риге камнереза. Попробовать переманить к себе или хоть проконсультироваться.

А ведь приснилось. Нет не передняя и задняя бабки, приснился привод. Швейная машинка ножная — это хорошо. Да даже замечательно. Но её придумали, пока не было велосипеда. А кто мешает посадить человека на сиденье, и заставить его крутить педали. А вместо звёздочки шкив с углублением из дерева и ремень на шкив станка. Тогда ты вообще не заморачиваешься, помощник крутит педали, а ты точишь спокойно себе. Нужно скорость увеличить, сказал за спину себе: Ванька или Федька, добавь газку. Нужно медленнее, когда толщина уже минимальная, пробурчал: Ганс, мать твою, не на Олимпиаде, не гони. Ты не Амстронг. Ты токарь! А токарь по сравнению с плотником…

Нужны подшипники? Да херня, бабитом, читай, свинцом можно залить. Свинец по железу будет работать, как отличный подшипник. В крайнем случае ездят телеги просто на дёгте. И если то колесо до Москвы на дёгте доедет, то на свинцовом подшипнике и подавно. Нет, всё, пусть будет свинец. Прогрессор он или нет⁈

Кузнец Гена — Угнисос, вот ведь чудеса, за эту неделю или две даже, сумасшедшие ни на йоту не продвинулся ни в изучении русского — великого и могучего, ни в освоении немецкого. Как говорил на своём тарабарском — жемайтском или жемайтийском (ещё бы узнать, как правильно этот язык называется, пусть будет на жмудском, так на нём и продолжает говорить. Иоганн ему эскизы колёс с размерами для привода как у швейной машинки и потом для лисапеда показал и спросил: «С канавкой для ремня сможешь»? На чистейшем жмудском спросил:

— Канавкас тутас вот. Ременьс крутитс надос. Ферштенс.

А в ответ тишина, он вчера не вернулся… Потом обругал его, наверное, на жмудском. Нет, менять надо население. Пришлось идти к святому отцу, платить ему за урок и вести к кузнецу. И ведь зря. Иоганн и сам понимал, что кузнечным способом не сделать канавку. Договорились до комбинированного способа. Угнисос делает колёса, а к ним потом прибивается обод из дерева с канавкой.

Про подшипник со свинцовыми вкладышами пришлось раз двадцать рассказать. Всё не мог кузнец понять, чем пацану дёготь не угодил.

— Партия сказала надо! Комсомол ответил… Ты — комсомол. Я говорю нужно так, а ты делаешь. Ферштейнс. Угнисос — комсомолс.

Но, в целом поход не бесполезный. Кузнец пообещал за неделю все три колеса изготовить и педаль со штоком. Сделает и можно будет Карлоса озадачить. Пусть свою вину за трусость ударным трудом искупает.

Событие восемнадцатое

Карлос, сволочь трусливая, опять струсил. Лень, говорят, двигатель прогресса. Наверное, но в данном случае трусость получилась движителем.

Иоганн решил попробовать картины из янтарной крошки сделать. Для начала, вдруг не получится, моторика там мелкая у рук не та, да и давненько он не рисовал, а школу художественную так, вообще, закончил чуть не пятьдесят лет назад. В восьмом классе, то есть… Два пишем три на ум пошло, в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. Ужас, как время летит. Заказал главплотнику Игнациусу подрамник и сам лично натянул на него кусок парусины. Отрезал от куска, найденного у отца в оружейной. Интересно, зачем там батянька его держал?

Натянул и куском уголька нарисовал морду льва анфас. Зря боялся. Нормальный лев получился. Иоганн его Отто показал и попросил горшок рыбьего клея ему выдать. Управляющий перекрестился на льва, как на божью матерь Одигитрию (греч. Οδηγήτρια — «Указующая Путь») и клей дорогущий выделили. Поверил в задумку.

Иоганн посадил пацана посмышлёнее дробить молотком янтарь мелкий и потом рассортировывать его по оттенкам, а сам пошёл к Карлосу. Картина — это только половина картины. Если рамка будет фуфлыжная, то половина стоимости получится. Встречают, как известно, по одёжке.

— Карлос, нужно рамку для картины вот такого размера, — парень ему портрет льва показал.

Сын столяра тоже, естественно, креститься начал.

— А ты резьбу по дереву проходил? А… Отец учил тебя всякие завитушки резать на дереве?

Оказалось, что немного учил. Инструмент нужен.

— Нарисуй.

У Ивана Фёдоровича в прошлом — будущем чемоданчик с кучей хитрых стамесок был. Как-то увидел в интернете рекламу и купил в один клик, не удержался, хотел красивую столешницу сделать. Не дошёл ход, но парочкой всё же воспользовался, и некоторые запомнил. Карлос рисовал отдельно, он отдельно. Потом все каракули Карлоса и пояснения превратил тоже в эскизы и опять пошёл к Угнисосу. Тот покряхтел, взял шиллинг и головой мотнул. Без переводчика обошлись. Оказывается, если сначала шиллинг, а потом заказ, то жемайтский от русского не отличишь.

— Двас шилингс, — понятно же всё.

Так вот, про трусссссосссть и про прогресс. Пришёл парень довольный в замок и решил двинуть вперёд работу, а то чёрт его этого предателя знает, уж как-то не очень уверенно он про резьбу по дереву головой кивал. Иоганн выпросил у Отто очередной листок и изобразил кусок рамы с рисунком, который вырезать надо. Показал его Карлосу. Вот тут он и струсил. Вообще Карлос сносно по-немецки говорит, а тут заблеял. Из этого блеяния Иоганн уяснил, что повторяемость узора точную может трусливый предатель и не потянуть.

Трафарет? Барончик тоже перекрестился на льва. Простая на первый взгляд задумка на глазах сложностями обрастала. Пришлось рисовать орнамент и вырезать в нём места, где будут углубления. И тут Иоганн понял, что он дебил. Поздравляю тебя Шарик, ты дебил. Чего это он сам всё делает. Опять же рамок много надо. Бросив недоделанный трафарет, Иоганн пошёл к Отто Хотльте.

— Нужен парнишка лет четырнадцати со склонностью к рисованию, вырезанию, лепке там и прочим художествам? Есть такие в наших Палестинах?

— Склоною? Кланяться при лепке? Чудишь ты Иоганн, а с Палестины у нас вообще никого нет. Был Ионас, что говорил, будто отец его совершил паломничество ко гробу Господню, так ему не верил никто. Потоп он давно. На озере. Рыбачил. И потоп, — как всегда крестное знамение.

Пришлось повторить. Царствие Ионасу небесное.

— Парнишка нужен в ученики к Карлосу, рамы для картин со львом резать. Рисовать чтобы хоть немного умел и любил это делать. Есть такие ребята у нас в Кеммерне или Русском селе?

— Есть! — обрадовался управляющий, что в Палестину ехать не надо, — Фимка есть, у Семёна младший сынок. И у святого отца Иоганн средний сынок. М… То ли Ганс, то ли Грегор, не помню точно. Они вечно рисуют ветками в пыли. Сам видел. Ганс этот, Грегор который, как-то при мне свинью нарисовал на земле, ну, вылитая свинья. Свинская такая.

Иоганн обоих пацанов нашёл и проверил их возможности. Для самоучек так просто космос. Уникумы. А Горст, ну который Ганс или Грегор, рожи животных рисовал лучше самого Иоганна. Так и Микеланджело не сможет. При этом он не копировал обычные звериные морды, он их в мультяшные и смешные превращал, шаржи рисовал.

Забрал обоих пацанов в организованную при замке багетную мастерскую барончик. И даже, чтобы отец Мартин не брюзжал, что кто, блин, воду будет с речки таскать, назначил обоим пацаном зарплату в шиллинг в месяц. Всё! Все возражения сразу кончились. За шиллинг можно двух водоносов нанять.

А ведь сам бы не додумался до этого. Карлос своей трусостью подвиг на такое действо.