Демон Жадности. Книга 5

Глава 15

Мы снова двинулись в путь. Девочка, которую звали Лира, оказалась неожиданно умелым проводником. Она уверенно указывала направление на каждой развилке, шепча мне на ухо: «Сюда, тут направо, хоть и кажется, что надо налево», или «Эта шахта ведет в тупик с обвалом, надо обойти».

Считалочка помогала не погибнуть, но не давала понять, куда именно идешь. Лира же вела нас кратчайшим, как она утверждала, путем.

Примерно через полтора часа марша мои усиленные слух и зрение уловили нечто новое. Не просто гул голосов, а спор. Гневный, на повышенных тонах.

Я поднял руку, заставляя отряд замереть, и двинулся вперед, пригнувшись. Лира на моем плече тоже затихла, ее дыхание стало частым и прерывистым.

Тоннель вывел нас на обширную развилку, где несколько коридоров сходились в подобие круглого зала. И там разворачивалась драма.

Двое мужчин в потертой военной форме повстанцев, оба с аурами Завязки Хроники, пытались силой утащить за собой женщину. Она отчаянно упиралась, цеплялась за выступы на стене, но ее волочили по грубому каменному полу.

Несмотря на то, что она тоже была Артефактором того же ранга, против двоих, да еще и, судя по всему, без оружия и артефактов, у нее не было шансов.

Я не стал ждать, не стал разрабатывать тактику или оценивать силы. Словно пружина, я сорвался с места. «Прилар» дал мне скорость, «Радагар» — силу.

Первый из мужчин, тот, что был ближе, даже не успел понять, что происходит. Мой кулак, обернутый сконцентрированной маной, прошел сквозь его незащищенную грудную клетку с глухим хрустом. Он рухнул, не успев издать звука.

Второй отпустил женщину и попытался развернуться, его рука потянулась к кинжалу на поясе. Но я был уже рядом. Моя рука, словно клешня, впилась ему в горло, поднимая его и прижимая к шершавой стене тоннеля. Он захрипел, затрепыхался, его ноги беспомощно забили в воздухе.

Тело первого повстанца еще не успело остыть на камнях, а я уже сконцентрировался на том, кого держал за горло. Его глаза были полны ненависти и паники, но не той, что рождается от страха смерти, а той, что исходит от фанатика, лишенного возможности исполнять волю своего бога.

Мне было не до его мотиваций. Мой указательный палец снова рванулся вперед, и тот же точечный, сконцентрированный импульс маны пронзил его череп, найдя и уничтожив крошечный металлический сгусток в его мозгу. Он затрясся в моей хватке, из носа и ушей потекла кровь, а затем обмяк, тяжело дыша.

Я бросил его к ногам моих бойцов, которые уже окружили площадку.

— Держать его.

Затем я повернулся к женщине. Она отползла к стене, дрожа.

— Не двигайся, — сказал я ей. В моем голосе не было угрозы, поэтому она замерла, а затем кивнула.

Я повторил процедуру. Тонкий луч маны, проникновение, едва уловимое сопротивление, и затем — щелчок разрушенного механизма. Она ахнула, схватившись за голову, но осталась на ногах, лишь побледнев.

— Кто ты? И почему они тебя тащили? — спросил я, пока она приходила в себя.

Она тяжело дышала, вытирая кровь с верхней губы.

— Я… младший лейтенант… Талия. Вчера… когда поступил приказ о сборе… меня не было в лагере. — Она замолчала, смущенно опустив глаза, и стало ясно, что отсутствовала она не по служебной необходимости. — Я вернулась сегодня утром. Лагерь был почти пуст. Я встретила этих двоих… Они сказали, что знают, куда все ушли, и проводят меня. Сначала… сначала я согласилась.

Она замолчала, собираясь с мыслями.

— Но по дороге… я пыталась их расспросить. Зачем этот сбор? Что происходит? Они… они не отвечали. Совсем. Просто молчали и шли. И чем дальше, тем… тем страшнее мне становилось. Я попыталась отстать, сказать, что вернусь за вещами… а они… схватили меня и потащили. Я боролась, но их было двое…

Я кивнул, картина прояснялась. Это был не просто сбор. Это была насильственная консолидация. И эти двое действовали как надзиратели, а не как товарищи.

Я повернулся к своему пленнику. Он сидел на земле, все еще оглушенный процедурой, но в его глазах тлела все та же фанатичная искра.

— Ну что? Готов поговорить? Зачем вы собираете всех? Куда ведете?

Мужчина медленно поднял на меня взгляд. Его губы растянулись в кривой, окровавленной ухмылке.

— Гори в аду, слуга узурпаторов… — прохрипел он. — Принц… очистит эту землю… от скверны…

У меня не было ни времени, ни желания возиться с ним. Я вздохнул, и мой клинок «Энго», материализовавшийся в руке в виде татуировки, описал короткую дугу. Сталь со свистом рассекла воздух и его горло. Он рухнул на бок, захлебываясь собственной кровью.

— Беги, — резко сказал я Талии. — Из этих тоннелей. Чем дальше, тем лучше. То, что здесь происходит — не твоя война.

Она смотрела на меня с шоком и непониманием, но затем кивнула.

— Спасибо… — прошептала она.

— Показывай дорогу дальше, — скомандовал я девочке, уже разворачиваясь к отряду.

Внутри все кричало об одной простой вещи: в повстанческой армии происходит что-то ОЧЕНЬ плохое. Что-то, что заставляло их сгонять своих же людей силой, убивать тех, кто сопротивлялся, и делать это с такой методичностью, которая не оставляла места сомнениям.

Это был не сбор для контратаки. Это было нечто иное.

Мы снова двинулись в путь, и теперь Лира на моем плече указывала направление с еще большей уверенностью, ее маленькое тельце напряглось, а пальцы впились в складки моего мундира. Она будто чувствовала близость цели, и это заставляло ее одновременно и рваться вперед, и съеживаться от страха.

Воздух в тоннелях стал гуще, тяжелее, и в нем витало нечто большее, чем просто запах сырости и камня — смутное, давящее ощущение неправильности, которое щекотало нервы и заставляло кожу покрываться мурашками.

Мы бежали почти бесшумно, лишь шорох подошв по щебню нарушали гнетущую, почти осязаемую тишину. Свет от наших артефактов отбрасывал на стены прыгающие тени, которые казались живыми и враждебными.

Спустя еще несколько минут впереди тоннель в очередной раз расширился, переходя в очередную пещеру, поменьше предыдущих, с низким, свисающим потолком, усеянным сталактитами, похожими на каменные слезы.

Едва мы пересекли ее порог, как из тени у дальней стены, из-за груды обломков, донесся сдавленный окрик, и несколько фигур встали в оборонительную стойку, щиты и клинки готовы к бою. Я уже было скомандовал своим приготовиться, но тут же узнал одного из «врагов».

— Ралот?

Комбат из «Черных Акул», а ныне мой подчиненный, медленно опустил свой боевой молот, его лицо, обычно невозмутимое, было напряжено, а в глазах, мерцавших в отсветах артефактов, читалась усталость и глубокая настороженность.

— Майор. Вы здесь… Я чувствовал, что кто-то приближается.

Его бойцы расслабились, мы сошлись в центре пещеры.

— Как ты добрался так далеко? — спросил я, окидывая взглядом его людей. Они выглядели собранными, но в их глазах читалась та же настороженность, что и у моих, та же тень неизвестности. На их униформе виднелись свежие подпалины и следы копоти.

Ралот мотнул головой в сторону, откуда мы пришли, и куда вела нас Лира.

— Интуиция. И не только. У меня есть… техника. Семейная. Я начал ощущать ее еще несколько часов назад, где-то в подкорке. — Он помолчал, его взгляд стал отрешенным, будто он прислушивался к чему-то внутри себя, к какому-то внутреннему камертону. — Оттуда, куда мы идем… исходит мана. Странная. Чуждая. Я никогда не чувствовал ничего подобного за все свои годы. Она не агрессивная, не злая. Она просто… ужасающая.

Слово повисло в воздухе, тяжелое и зловещее. «Ужасающая». Оно идеально ложилось на то смутное предчувствие, которое не отпускало меня с самого начала этой вылазки.

Это было еще одним подтверждением. Девочка вела нас верно, прямо в эпицентр чего-то очень, очень дурного. То, что затеяли повстанцы, было не просто отчаянной контратакой или эвакуацией.

— Объясни подробнее, — потребовал я. — Что именно ты чувствуешь?

Но он лишь снова покачал головой, и в его глазах мелькнуло что-то вроде изумления, смешанного с отвращением.

— Не могу описать точнее. Это не запах, не звук, не свет. Это… как вибрация на самой границе восприятия. Как скрежет зубов, который чувствуешь костями, а не ушами. Она исходит оттуда. — Он снова ткнул пальцем в сторону темного тоннеля, того самого, что указывала Лира. — И она становится сильнее с каждой минутой.

— Хорошо, — кивнул я, поднимаясь. — Теперь мы идем вместе. Если интенсивность изменится или направление — сразу говори.

Ралот молча кивнул, его лицо вновь стало каменной маской солдата, готового выполнить приказ, но в глубине глаз оставалась та же тревога. Наши отряды слились, образовав более крупную и грозную силу. Я снова посадил Лиру на плечо, чувствуя, как она вся дрожит.

— Показывай дальше, — тихо сказал я ей. — И будь готова в любой момент указать на ближайший выход. Не геройствуй.

Мы шли еще около двадцати минут. Я сознательно усилил свое восприятие, направив потоки маны через уже привычные техники «Урии» и «Юдифи». Мой разум, и без того острый, стал подобно отполированной линзе, улавливающей малейшие искажения в энергетическом поле тоннелей.

И тогда я почувствовал это сам.

Впереди, еще далеко, но уже невероятно мощно, пульсировал источник маны. Он не был похож ни на что из того, с чем я сталкивался. Это не была чистая, упорядоченная энергия артефактов или живая, хоть и усиленная, мана Артефакторов.

Это было что-то тяжелое, густое, почти физически давящее, словно сама материя пространства сжималась и растягивалась в такт этим ударам. Как и сказал Ралот, оно вибрировало в костях, заставляя зубы смыкаться в непроизвольном спазме.

В нем была древняя, неподвластная времени мощь, смешанная с чем-то… неестественным. Извращенным.

И сквозь этот гнетущий гул пробивался другой, знакомый сигнал — тонкий, высокий звон, который я впервые услышал в пещере с артефактом Эпоса. Звон невероятной, почти богохульной ценности. Там, впереди, находилось что-то, что Маска Золотого Демона жаждала с просто поразительной силой.

Я резко остановился, подняв сжатый кулак, и весь отряд замер за моей спиной, затаив дыхание. Ралот посмотрел на меня, поняв, что я тоже почувствовал.

— Да, — коротко, одним выдохом, кивнул я ему.

Теперь я мог вести отряд сам. Эта адская аура и зов ценности были маяками, ярче и четче любой карты, впиваясь в мое существо и не оставляя сомнений в направлении.

Я мягко опустил Лиру с плеча на землю. Ноги ее подкосились, и она едва устояла, такая маленькая и хрупкая на фоне наших фигур. Она смотрела на меня большими, испуганными глазами, в которых читалась не детская, а уже взрослая, выстраданная усталость.

— Ты больше не нужна, — сказал я, и мои слова прозвучали резче и отрешеннее, чем я планировал, но времени на нежности и утешения не было. Каждая секунда отсрочки отдавала инициативу тому, что ждало впереди. — Ты сделала все, что могла. И даже больше. — Я повернулся к одному из своих самых надежных бойцов. — Ты. Остаешься с ней. Выведешь ее на поверхность. Это твой последний приказ на этой операции.

Боец молча кивнул, без лишних слов взяв девочку за руку. Его крупная, покрытая шрамами ладонь почти полностью скрыла ее тонкие пальцы. Лира не сопротивлялась, не плакала, лишь на мгновение сжала мою руку перед тем, как отпустить, и затем уставилась на каменный пол, позволив увести себя. Она понимала.

Я обернулся к объединенному отряду. Сто человек. Сто артефакторов, большинство из которых были Хрониками, а ядро — мы с Ралотом — Преданиями. Они стояли, собранные и готовые, но в их глазах я читал то же напряжение, ту же готовность встретиться с неведомым.

— У нас нет времени на осторожность, на разведку, на красивые тактические маневры. Все, что они там затеяли, должно быть остановлено. Вырвано с корнем. Сейчас же. Приготовиться! Вперед!

И, не дожидаясь ответа, не давая страху или сомнениям проникнуть в их сердца, я рванул с места. «Прилар» залил мои мышцы чистым, обжигающим адреналином маны, и тоннель поплыл мимо в смазанном потоке света и теней.

Мы неслись по тоннелю как лавина, пока он, наконец, не оборвался и мы не вылетели в обширную пещеру, такую огромную, что свет наших артефактов не достигал дна.

Но это был не конечный пункт. Мои золотые глаза, усиленные «Юдифью» до предела, тут же зафиксировали массивную, грубо сработанную каменную арку в противоположном конце зала, метров в трехстах от нас.

За ней угадывался новый тоннель, и именно оттуда, словно из разверзшейся геенны, лился тот самый леденящий душу поток чужеродной маны и звенел навязивый, сводящий с ума зов невероятной ценности, заставлявший Маску на моей груди жечься как раскаленное железо. Эта пещера была лишь форпостом, преддверием чего-то гораздо большего и ужасного.

И этот форпост был занят. Несколько десятков повстанцев, поднятых по тревоге нашим появлением, строились в боевые порядки. Их крики и команды эхом разносились под сводами. Среди их аур, горящих тревожным алым, ярко пылали две — обе на Прологе Предания.

Один, коренастый богатырь с двуручным топором размером с дверь, уже направлялся к нам, его лицо искажено яростью. Другой, более стройный и гибкий, с парными изогнутыми клинками, занимал позицию прямо перед аркой, его стойка была безупречна и смертоносна.

Времени на раздумья не было. Каждая секунда отсрочки могла стоить всего. Я чувствовал, как ритуал там, за аркой, набирает мощь с каждым ударом сердца.

— Ралот! — крикнул я, не сбавляя хода, мой голос резал воздух как клинок. — Двадцать человек с тобой! Разберись с ними! Очисти нам путь! Остальные — за мной! Наша цель за аркой!

Я видел, как Ралот, не задавая вопросов, жестом, точным и яростным, выхватил из строя ближайших бойцов. Его лицо, обычно каменное, исказилось боевой яростью, а в глазах вспыхнуло холодное пламя.

— Понял!

— Отряд, замедлиться! Пропустить группу прикрытия! — скомандовал я остальным.

Наша лавина, послушная моей воле, замедлила свой бег, и двадцать один боец рванулись вперед, словно закаленный стальной таран.

Их встретили два Предания и десятки Хроник. Молот Ралота обрушился на поднятый топор коренастого повстанца с оглушительным грохотом, от которого задрожали стены и с потолка посыпалась каменная крошка.

Зазвенели клинки, загрохотали щиты, пространство вспыхнуло ослепительными всполохами магических разрядов. Воздух наполнился криками, звоном металла и едким запахом гари.

— Вперед! Прорыв! — рявкнул я, и наша основная группа, насчитывающая около восьмидесяти человек, вновь ускорилась, обтекая кипящую схватку, как река обтекает скалу.

— Стой! Не дать им прорваться! Остановить их! — закричал один из повстанцев.

Артефактор с парными клинками попытался перехватить нас, но Ралот, будто предугадав его движение, одним мощным взмахом молота отбросил своего оглушенного противника и метнул в его сторону сгусток пропитанного маной тумана, вынудив того резко отпрыгнуть назад.

Ни одна стрела, ни один энергетический залп не долетели до нас. Ралот и его двадцать бойцов стали живым, неукротимым барьером, стеной из плоти, стали и маны, сдерживающим всю ярость и отчаяние защитников форпоста.

Мы ворвались в последний тоннель, короткий и прямой, и вырвались из его устья как выстрел, сметая на своем пути двух ошеломленных часовых, которые даже не успели поднять оружие.

Пещера, открывшаяся перед нами, была чудовищных размеров, в ширину она простиралась на несколько километров. Но не размер приковал мое внимание.

Пол пещеры был усеян людьми. Тысячи. Десятки тысяч. Они лежали вповалку, образуя концентрические круги, расходившиеся от центра, словно круги на воде.

Они не были мертвы — их тела подрагивали в слабых, аритмичных конвульсиях, некоторые пытались поднять головы, издавая тихие, похожие на стоны звуки, полные такого отчаяния, что кровь стыла в жилах.

Их глаза были широко открыты, но взгляды пусты и невидящи. Они были пустыми сосудами, из которых медленно, но неумолимо выкачивали жизнь, душу, саму их суть.

В центре этого адского круговорота стоял он. Молодой человек в расшитом золотом, но потрепанном и запыленном мундире, с бледным, исступленным лицом, на котором застыла смесь экстаза и предвкушения.

Его тонкие, аристократические черты, обрамленные длинными черными волосами, совпадали с портретами на листовках маркизата. Это был принц Лиадерии. Он воздевал к своду руки, а в них пылала корона.

Она была сделана из какого-то темного, кроваво-красного металла, но вела себя как живая плоть — пульсировала, вздымалась и опадала будто в такт гигантскому, невидимому сердцу.

И с каждым ее ударом по всему телу тысяч лежащих людей пробегала судорога, синхронная и жуткая. Их сердца, их последние крохи маны бились в унисон с короной. Она вытягивала из них что-то — жизнь, ману, саму душу, впитывая это в себя, чтобы питать чудовищный ритуал.

— Какой… — кто-то прошептал позади меня, и в его голосе слышался ужас.