Демон Жадности. Книга 5

Глава 7

Спустя чуть меньше чем неделю лета (да, «развалюхи» тридцать пятой дивизии — это вам не премиум-яхта дома Шейларон) наши корабли с глухим стуком причалили к тем же пирсам на базе четвертого корпуса.

Оставив батальон дожидаться дальнейших приказов на борту, я в одиночку направился к зданию штаба. Мне нужно было доложить о прибытии и, что куда важнее, начать разведку на новом поле боя. Первой точкой на карте должен был стать кабинет комдива дивизии 4–8.

Как я выяснил заранее, ее звали Шарона де Барканар. Ее кабинет оказался таким же аскетичным и строгим, как и она сама, но пустым. Дежурный адъютант, щуплый мужчина с испуганными глазами, сообщил, что комдив находится на своем личном тренировочном плацу, и указал направление.

Плац оказался не общедоступной ареной, а частным залом, вмонтированным в одну из внешних стен базы. Дверь была без опознавательных знаков, но я почувствовал исходящую из-за нее мощную концентрацию маны еще до того, как охранник пропустил меня внутрь.

Пространство внутри было таким же сферическим, но меньшего размера. И оно было заполнено ее маной.

Шарона парила в центре, ее белые волосы развевались в невидимом вихре маны. Она не использовала никаких артефактов — ни «Прогулок», ни усилителей. Ее тело было единственным инструментом.

Но она двигалась с такой умопомрачительной скоростью, что оставляла после себя шлейфы размытых силуэтов. Ее кулаки и локти выписывали сложнейшие траектории, рассекая воздух со свистом, который резал слух.

Каждое движение было выверено, смертоносно и обладало сокрушительной кинетической энергией. Она сражалась с тенями, но эти тени, казалось, имели плотность и отскакивали от невидимых барьеров, которые она сама же и создавала всплесками чистой маны.

Я замер у входа, наблюдая. Мое восприятие, усиленное «Юдифью», отчаянно пыталось отследить ее, но она постоянно ускользала, исчезая в одном месте и появляясь в другом, будто телепортируясь.

Мысленно прикинул шансы. Десять моих копий, вооруженных всеми татуировками и щитами «Мариона», распределающими нагрузку между собой, не продержались бы против нее и десяти секунд.

А ведь еще были ее собственные артефакты, техники маны, которые она, кажется, не использовала, и те неизвестные мне пока способности, что приходили с рангом Эпоса.

Эпос. Это был не просто следующий ранг. Это была иная категория силы. Слово обрело для меня новый, пугающий и восхитительный смысл.

Она заметила меня, не останавливаясь. Ее единственный глаз скользнул по мне, оценивающе и холодно. Затем, без какого-либо переходного этапа, ее бешено быстрый танец прекратился.

Она не замедлилась — она просто замерла, плавно опустившись на ноги в центре плаца. Воздух перестал вибрировать, и наступила оглушительная тишина.

— Госпожа де Барканар, — я сделал шаг вперед, отдавая честь. — Майор Мак Марион. Мой батальон «Желтый Дракон» в полном составе прибыл в ваше распоряжение и готов приступить к службе в дивизии.

Она медленно вытерла тыльной стороной ладони каплю пота с виска, не сводя с меня глаза. Ее взгляд был тяжелым, как свинец.

— Твой батальон меня не интересует, Марион, — ее голос был ровным, без одышки, будто она не тратила ни капли сил. — Интересен только ты.

Она произнесла это спокойно, и в следующее мгновение пространство между нами исчезло.

Не было ни вспышки, ни хлопка воздуха. Она просто оказалась прямо передо мной, настолько близко, что я почувствовал исходящее от ее тела тепло. Ее движение было настолько быстрым, что мои рефлексы, мои татуировки, все мои боевые инстинкты не успели даже среагировать.

Прежде чем я понял, что происходит, ее рука метнулась вперед. Не для удара.

Ее пальцы с легкостью, сравнимой с резкой по бумаге, впились в ткань моего мундира у ворота и рванули вниз. Раздался резкий звук рвущейся материи, и мой мундир расстегнулся до пояса, обнажив грудь. И золотой узор Маски Золотого Демона, что покрывал ее всю, от ключиц до паха.

Ее взгляд скользил по линиям, будто читая давно забытый текст.

— Так вот она какая, — произнесла она тихо, и в ее голосе прозвучало нечто, среднее между восхищением и признанием.

Она отступила на пару шагов, давая мне пространство. Я не стал поправлять разорванный мундир. Сейчас было не до приличий. Слишком много вопросов висело в воздухе между нами, и самый главный из них жгол мне губы.

— Что вам о ней известно? — мой голос прозвучал ровнее, чем я ожидал, учитывая, что меня только что раздели со скоростью мысли.

Уголки ее губ дрогнули в легкой, почти насмешливой улыбке.

— Мне известно явно больше, чем тебе. Но я не намерена делиться всеми секретами. Ревную, видишь ли. — Она сделала паузу. — Помимо «особого золота», ты получишь от меня лишь одну подсказку. Слушай внимательно. У Маски Золотого Демона есть неизвестное число копий.

В моей голове взорвалась буря. Копии? Что это значит? Другие такие же Маски? Другие носители, как я? Как они взаимодействуют? Это меняет все! Но я видел ее взгляд — твердый, непроницаемый. Она сказала все, что собиралась. Давить бесполезно.

Вместо потока теоретических вопросов я сглотнул и задал единственный практический.

— Когда я получу это «особое золото»?

Ее улыбка стала шире, довольная его реакцией.

— Прямо здесь и сейчас.

Она протянула руку, и пространство перед ее ладонью исказилось, затрещало, словно стекло под давлением. Воздух загудел, и образовался разлом, черная щель в самой реальности, откуда тянуло холодом пустоты.

Я знал, что существовали артефакты Предания, позволяющие искажать пространство для сохранения в них вещей. Но то, что она сделала это голой рукой, без каких-либо видимых инструментов, снова заставило меня осознать пропасть между нашими уровнями. Я не дрогнул, не отшатнулся, лишь следил за ее движением.

Ее рука скользнула в разлом и вернулась обратно, сжимая в пальцах кусок золота. Но это было не просто золото. Оно было того же типа, что и самородок из Яркого Дня — матовое, почти тусклое, но исходящая от него энергетическая вибрация ценности заставляла Маску на моей груди пульсировать в такт, словно второе сердце. Этот кусок был в четыре, а то и в пять раз больше того, первого.

Однако она не отдала его сразу.

— Сделка, — сказала она, покачивая сокровищем у меня перед носом. — Ты поглотишь его Маской. Прямо здесь, у меня на глазах. А я расскажу тебе еще немного. О твоей ненасытной спутнице.

Мысль о том, чтобы демонстрировать возможности Маски перед кем бы то ни было, тем более перед ней, заставляла меня внутренне сжаться. Но альтернативы не было. Она держала ключ, и она знала это.

— Договорились, — я выдохнул, отбрасывая последние сомнения.

Я опустился на колени, а затем сел прямо на прохладный, отполированный до блеска пол плаца, скрестив ноги. Поза могла выглядеть неуместно, но мне была нужна стабильность.

Взял из ее рук тяжелый, неестественно теплый кусок металла. Энергия от него била в ладонь волнами, и Маска на груди отозвалась жгучим голодом, золотые нити внутри меня напряглись, словно хищник, учуявший добычу.

Я закрыл глаза на секунду, сосредоточившись, собирая волю в кулак, готовясь к тому, что будет дальше. Затем я открыл их, глядя прямо на Шарону, и скомандовал вслух:

— Мое.

Сознание вырвалось из тела. Я снова оказался в той самой пустоте, лицом к лицу с безликим золотым фантомом Маски. Он парил в ничто, и на этот раз от него снова исходило предложение о выборе. Три варианта.

Первый — пальцы моей правой руки. Второй — язык и уши. Третий — селезенка.

Улучшение пальцев были бы практично, определенно. Селезенка? Слишком неизвестно, слишком большой риск получить бесполезный апгрейд.

А вот язык и уши… Это пахло тем же, что и золотые глаза — усилением восприятия.

Глаза дали мне возможность видеть ауры ценности. Что дадут уши? Возможность слышать ложь? Чувствовать колебания маны на расстоянии? А язык? Понимать языки? Чувствовать состав маны на вкус? Варианты казались бесконечными и куда более разносторонними, чем просто ловкие пальцы. Риск оправдывал потенциальную выгоду.

— Язык и уши, — мысленно отдал я команду.

Фантом Маски меркнул, а пустота начала расползаться, как мокрая бумага. Я вернулся в свое тело, все еще сидящее на полу плаца. Первые несколько секунд был лишь звон в ушах и странное онемение языка. А потом накатила боль.

Это было похоже на то, как если бы мне в ушные каналы вбили раскаленные докрасна гвозди, а язык проткнули тысячей иголок одновременно. Адская, огнедышащая агония, от которой не было спасения.

Я не сдержал стон, сжался в комок на холодном полу, пытаясь инстинктивно спрятаться от мучений, которые исходили изнутри меня самого. Я слышал, как мои собственные крики искажались и гудели в моих же новых, агонизирующих ушах.

Не знаю, сколько это длилось — секунды или минуты. Но так же внезапно, как и началась, боль отступила, оставив после себя лишь легкое пульсирующее эхо.

Я лежал на спине, тяжело дыша, чувствуя, как пот струится по вискам. Затем медленно поднялся на ноги. Тело дрожало, но разум был ясен. Первым делом я сосредоточился на слухе.

Раньше гулкий зал плаца был наполнен лишь ровным гулом мана-генераторов. Теперь он был полон звуков.

Я слышал, как где-то далеко, за толстыми стенами, два техника перешептывались о проблемах с системой вентиляции.

Я слышал мерный шаг патруля на этаже выше.

Я слышал даже тихое жужжание моих собственных энергетических жгутов внутри тела.

Это было ошеломляюще. Я попытался сконцентрироваться на одном источнике — на шепоте техников. И все остальные звуки отступили на второй план, а их голоса стали четкими и ясными, будто они стояли рядом.

Я отпустил фокус, и звуковая панорама снова расширилась. Чтобы проверить устойчивость, я резко хлопнул в ладоши прямо перед своим лицом. Звук удара был громким и отчетливым, но никакой боли, никакого оглушения, лишь физическое ощущение воздушной волны. Теперь, похоже, меня было невозможно ни оглушить, ни ослепить.

С языком все было менее очевидно. Я провел им по нёбу, сглотнул. Почувствовал вкус. Вкус собственной слюны. Раньше я никогда его не ощущал так явно — слегка металлический, с едва уловимым привкусом маны.

Это было странно и немного неприятно — осознать, что ты постоянно носишь во рту нечто, имеющее вкус. Однако помимо этого каких-либо иных новшеств не проявилось. Впрочем, я не сомневался, что и это улучшение найдет свое применение. Возможно, я смогу «пробовать» магию или яды. Время покажет.

Шарона все это время стояла неподвижно, наблюдая за мной с холодным, научным интересом. Когда я окончательно пришел в себя и встретил ее взгляд, она задала единственный вопрос, который, казалось, действительно ее интересовал. Ее голос прозвучал в моих новых ушах с кристальной, почти болезненной четкостью.

— Ну что, Марион? На что похожа жизнь с настоящей Маской Золотого Демона?

Я стоял, все еще ощущая эхо боли в ушах и странный новый вкус во рту, и смотрел на Шарону. Ее вопрос висел в воздухе, и мой новый слух улавливал каждый микроскопический оттенок ее дыхания.

— Жизнь с Маской, — начал я, тщательно подбирая слова, — это бесконечный марафон. Ты бежишь от одного риска к другому, и награда за каждый преодоленный — это лишь право столкнуться со следующим, еще более смертоносным. А сами награды… они как цепи. Чем больше ты получаешь, тем сильнее они опутывают тебя, тянут за собой в новые пропасти. И стоит остановиться, чтобы перевести дух, или оступиться на повороте, как марафон тут же заканчивается. Единственным возможным финишем. Смертью.

Я выдержал паузу, наблюдая за ее реакцией. Единственный глаз Шароны не моргнул, но в его глубине мелькнуло что-то — понимание? Признание? Она не спорила.

— Вы обещали рассказать еще что-то о Маске, — мягко, но настойчиво напомнил я.

— Я искала ее, — сказала Шарона, ее голос потерял насмешливый оттенок, став почти задумчивым. — Давно. Но мне не повезло найти оригинал. Я нашла лишь копию.

С этими словами она подняла руки к груди и расстегнула несколько пуговиц на рубашке, после чего продемонстрировала мне часть до боли знакомого узора на своей груди. Вот только, в отличие от моего, ее узор не пульсировал маной, был тусклым, блеклым, каким-то… ненастоящим.

— Она не дает и доли той силы, что твоя, — продолжила Шарона. — Но и ее хватило, чтобы я оказалась там, где я сейчас.

Она сделала паузу, словно вспоминая что-то давно забытое.

— Твоя Маска, как ты верно подметил, требует постоянного риска, но обмен с ней, в целом, равноценен. Ты платишь — получаешь силу. Платишь больше — получаешь больше силы. Она честна. Копии же… коварны. Сначала они дают силу почти даром. Обещают все и сразу. Но затем приходит время платить. И цена оказывается несравнимо, уродливо высокой.

— Какой? — не удержался я.

— Это уже не твое дело, — холодно отрезала она. — Скажу лишь, что я заплатила в том числе своим глазом.

Я не стал настаивать. История с копиями была тревожной, но сейчас меня больше волновало нечто иное.

— У вас есть еще такое золото? — спросил я прямо, без предисловий.

Ее улыбка вернулась, но на этот раз в ней было что-то игривое и опасное одновременно.

— Есть.

— И что мне нужно сделать, чтобы его получить?

Шарона склонила голову набок, ее белые волосы скользнули по плечу. Она явно наслаждалась моментом.

— Ну, если говорить прямо… тебе нужно удовлетворить меня в постели.

Воздух застыл. Я видел ее взгляд — она шутила. Или не совсем? В ее тоне был вызов, проверка. Она смотрела, как я отреагирую.

Я не изменился в лице. Я не покраснел, не смутился, не возмутился. Вместо этого я сделал шаг вперед, мой взгляд стал абсолютно серьезным, почти деловым.

— В таком случае, госпожа де Барканар, — произнес я ровным тоном, словно обсуждал тактику предстоящей миссии, — предлагаю нам пройти в вашу спальню. Чем раньше мы начнем, тем быстрее я получу свое золото.

Шарона не моргнув глазом приняла мой ответ. Легкая, почти неуловимая ухмылка тронула ее губы, и она, не говоря ни слова, развернулась и направилась к выходу с плаца, показав, чтобы я следовал за ней. Я, не колеблясь, пошел за ней, сохраняя на лице невозмутимое выражение.

Мы прошли по нескольким безлюдным коридорам и вскоре оказались в ее кабинете. Оттуда она провела меня через скрытую в стене дверь в свои личные покои.

Комната была просторной, отделанными темным деревом и дорогими тканями, но без помпезности и без единого золотого элемента. Забавная деталь.

— Раздевайся, чего стоишь? — спросила Шарона, продолжая расстегивать пуговицы рубашки, демонстрируя неожиданно откровенное для военного человека белье.

— Раздеваться самому в таких обстоятельствах было бы слишком расточительно, — улыбнулся я, после чего, мысленно проклиная и себя, и Шарону, и молясь, чтобы она не сочла, что я перехожу черту, шагнул к ней, положив свои руки поверх ее ладоней. — И тебя это тоже касается.

Она действительно разжала пальцы, державшие последнюю пуговицу, глядя на меня немного сверху-вниз из-за каблуков с интересом и ожиданием моего следующего шага.

Я плавно завел ее руки ей за спину и, удерживая их одной рукой, другой закончил то, что она начала — расстегнул последнюю пуговицы рубашки. После чего, опустив пальцы чуть ниже, щелкнул первой пуговицей на брюках, потом — второй…

— Согласись, так намного приятнее? — улыбнулся я, уже где-то процентов на семьдесят забыв думать о суббординации и возможных последствиях.

И винить меня было не за что. Тело, постепенно проявляющееся моему взору, было по-настоящему шикарным.

Несмотря на очевидную силу, и не только даруемую маной, но и полученную благодаря тренировкам, под аристократически-бледной кожей Шароны не было заметно выступающих мышц, как у Яраны. Если бы не мундир и, возможно, выправка, ни один здравомыслящий человек не принял бы ее за военную.

А когда я расстегнул последнюю пуговицу брюк и Шарона тяжело, с придыханием, вздохнула, я окончательно потерял голову. Я отпустил ее руки, притянул ее к себе за талию, взглянул в глаза… в глаз, и плавно опустил пальцы в такие же ажурные, как и бюстгалтер, трусики…