Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!"

Глава 32

Колеса кареты мерно постукивали по дороге, убаюкивая и утомляя одновременно. Дорога казалась бесконечной, хотя, наверное, прошло всего несколько часов. Рядом со мной на сиденье притихли мальчики: Мэтти, свернувшийся калачиком, дремал, положив голову мне на колени, а Итан сидел напротив, хмурый и упрямо молчаливый. Его плечо касалось руки Теодора, и казалось, что от этого мальчик только крепче сжимался, будто ставил между собой и взрослым невидимую стену.

У моих ног устроился Буран — тяжелый, теплый, он то и дело вздыхал, будто и ему тягостна была эта дорога. Я поглаживала его загривок, находя в этом движении какое-то странное успокоение. С другой стороны от меня лежал мешок с найденными ведьмовскими вещами, а сверху — шкатулка. Я то и дело проводила пальцами по ее крышке, невольно возвращаясь мыслями к кулону, который теперь висел у меня на шее, скрытый под платьем.

Я старалась не думать о том, как мы оказались здесь, но мысли все равно крутились, тревожные и назойливые. Что ждет впереди? Что ждет меня — в доме Теодора, среди чужих стен? Верно ли я поступаю, соглашаясь на его помощь? Ведь он — человек из другого мира, слишком далекого от моего. А я… я всего лишь крестьянка, беременная вдова, приемная мать двух мальчишек, да еще и с меткой ведьмы на сердце.

Я подняла взгляд — и тут же наткнулась на его глаза. Теодор сидел напротив, рядом с Итаном, и смотрел прямо на меня, спокойно и внимательно, словно хотел прочитать мои мысли. Я поспешно опустила ресницы, чувствуя, как щеки заливает жар. Не хватало еще, чтобы он заметил мою растерянность.

— Дом давно пустует, — вдруг заговорил он, словно почувствовав необходимость развеять тишину. Голос его прозвучал спокойно, даже мягко. — Но там есть прислуга, которая наведывается время от времени. И садовник. Они следят, чтобы все оставалось в порядке.

— Значит, там… не будет пусто? — спросила я, сама удивившись, как тихо прозвучал мой голос.

— Не будет, — утвердительно кивнул он. — Уверен, ты с мальчиками будешь чувствовать себя там хорошо.

Я снова опустила взгляд, сжала свободной ладонью шкатулку, будто ища в ней опору. Хотелось верить его словам… но страхи пока пересиливали надежду.

Путь тянулся долго. Несколько раз приходилось останавливаться — Буран, бедняга, нетерпеливо скулил, пока его не выпускали. Я спускалась вместе с ним, дышала свежим воздухом, смотрела на дорогу, уходящую вдаль. Но каждый раз приходилось возвращаться в тесный мир кареты, и сомнения снова набрасывались на меня.

Когда же колеса заскрипели по брусчатке, сердце мое забилось чаще. Сквозь окно показались кованые ворота, увитые плющом, а за ними — просторный двор.

Дом, в котором нас ждали, был величественный и строгий: высокий каменный фасад, аккуратные ряды окон, сад с ровными дорожками и фонтан в центре двора. Но в этой красоте ощущалась странная пустота. Будто все вокруг замерло в ожидании. Будто сам дом знал, что давно лишен тепла и жизни.

Карета остановилась, мы выбрались наружу и двинулись внутрь двора.

Я невольно затаила дыхание, боясь свободно дышать.

Возле фонтана, где тонкие струйки воды переливались в закатных лучах, я увидела мужчину с седыми висками. Он склонился над кустами роз, аккуратно срезая увядшие бутоны. При нашем приближении он выпрямился, снял шляпу и слегка поклонился Теодору.

— Это наш садовник, Марсель, — сказал Теодор, обернувшись ко мне. — Следит за всем здесь много лет.

Марсель улыбнулся мне, в его взгляде была какая-то мягкая доброжелательность, от которой стало чуть теплее.

— Рад приветствовать вас, мадам, — сказал он.

Я только кивнула, не зная, что ответить, и крепче сжала ладошку Мэтти. Все происходящее казалось мне почти нереальным.

У крыльца нас уже ждали две женщины в аккуратных платьях: одна постарше, с добрым круглым лицом и теплым взглядом, вторая — моложе, с тонкой талией и изящными руками.

— Это Адела и Жаннет, — представил их Теодор. — Теперь они будут ухаживать за домом каждый день. Вам не придется заботиться о тяжелой работе — все уже устроено.

Я смущенно кивнула в ответ. У меня внутри все сжалось — эти женщины выглядели такими уверенными, привычными к этому дому, а я… я словно оказалась в чужой сказке, в которой мне не было места. Все слишком чистое, слишком богатое, слишком далекое от моей прежней жизни.

Теодор же, будто не замечая моего смятения, сразу взялся заботиться: забрал у меня мешок и завел нас в дом. Он показал мальчикам их комнаты — и я с удивлением заметила, что для каждого подготовлены постели, шкафы с аккуратно сложенной одеждой, даже игрушки, книги.

— Буран будет жить во дворе, — сказал он, когда пес, не отставая, вбежал в дом. — Ему там будет просторнее. Я велю соорудить для него будку.

Я только кивнула, чувствуя, как глаза начинают предательски увлажняться. Все было слишком… заботливо, продуманно.

— Завтра я привезу Аманду, — продолжил Теодор, задержавшись рядом со мной у лестницы. Его голос был теплым, почти домашним. — А пока вы отдыхайте, осмотритесь. Напиши список всего, что вам понадобится. Я позаботился о вещах, но, возможно, что-то упустил.

— Ты… уже позаботился? — я невольно удивилась, озираясь на комнаты с подготовленной одеждой. Она была куплена именно для нас?..

— Конечно, — он чуть улыбнулся, и от этой улыбки мне стало еще более неловко. — Я хотел, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома.

Я не знала, что сказать. Только опустила взгляд и сжала руки, стараясь спрятать смятение.

Его прощание было теплым, обыденным — он осторожно коснулся моей руки, будто напоминая, что мы теперь не чужие, и уехал, оставив меня в тишине большого дома.

После его отъезда я собрала мальчиков, и мы умылись, переоделись в чистое. Все казалось непривычным — вода, принесенная в кувшинах, мягкие полотенца, просторные комнаты. Я не знала, как себя вести, и только повторяла: держись, держись.

Когда мы спустились в столовую, там уже ждала сервированная трапеза. Служанка поставила блюда на стол, склонив голову. Я благодарила ее торопливо и сбивчиво — было невыносимо неловко, что кто-то прислуживает мне.

Дети же не думали ни о чем — они жадно набросились на еду, будто все утро провели голодными. Я смотрела на их худые лица, на то, как блестят их глаза, и только тогда позволила себе чуть расслабиться. Пусть мне здесь непривычно… но ради них, ради их будущего — я выдержу.

Сил ни на что больше не оставалось. Когда ужин закончился и дети, наевшись, зевали, я только выдохнула с облегчением, услышав, что в доме есть настоящая ванная. Служанка отвела нас в просторную комнату, где уже ждала большая дубовая кадка, наполненная теплой водой. Я невольно ахнула — дома мне никогда и не мечталось о такой роскоши. Пар поднимался легкой дымкой, стены были облицованы камнем, а на полке стояли кувшины, баночки с душистыми маслами и мыло.

— Все это… для нас? — пробормотала я больше себе, чем кому-то.

Женщина лишь улыбнулась и склонила голову, а я поспешила помочь детям раздеться.

Мылись мы по очереди: сначала мальчики, потом я. Теплая вода смывала усталость, но вместе с тем приносила странное ощущение чуждости — слишком чисто, слишком удобно, словно я попала не в свой мир.

Когда мы наконец добрались до постелей, я почти не почувствовала, как провалилась в сон. Но среди ночи дверь тихо скрипнула, и я услышала осторожные шаги. В полутьме на пороге стояли Итан и Мэтти.

— Мам… — шепотом позвал Итан. — Можно мы к тебе? Нам страшно тут.

Я сразу подняла одеяло, и они скользнули ко мне, прижавшись с двух сторон. Я обняла их и долго слушала, как постепенно выравнивается их дыхание. Сердце сжималось — они еще такие маленькие, и весь этот огромный дом пугает их куда сильнее, чем меня.

Утро встретило нас запахом свежего хлеба и жареных яиц. Когда мы спустились в столовую, стол был уже накрыт. На белоснежной скатерти — молоко, сыр, фрукты, варенье. Служанки учтиво кланялись, все делали тихо, ненавязчиво, и я чувствовала себя не в своей коже. Каждое «спасибо» вырывалось у меня слишком поспешно и неловко.

Дети же радостно ели, не обращая внимания на мои смятения. Я смотрела на них и думала, что, может быть, это только мне так непросто — привыкнуть к чужим правилам, к богатству, которое никогда не принадлежало мне.

Мы едва доели завтрак, когда с улицы послышался скрип колес и ржание лошади. Сердце мое вздрогнуло. Я отодвинула стул и поспешила к дверям.

Во дворе уже стоял Теодор. Его лицо было усталым, но глаза — светлыми, полными какого-то тихого ожидания. А рядом — в коляске, заботливо укрытая пледом, сидела девушка. Бледная, хрупкая, словно тень.

— Здравствуй, Мэлори, — сказал он, заметив меня. — Я привез Аманду.

Я торопливо сошла по ступеням, чтобы встретить их. В груди защемило: вот она, моя настоящая задача — ради нее я здесь.

Аманда сидела в коляске, укрытая мягким пледом, и держала на коленях книгу. Я узнала ее сразу — ту самую, с заклинаниями, которую она тайком увезла с собой, чтобы никто не нашел. Уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке.

— Думала, уже отделалась от меня? — голос девочки прозвучал тихо, почти шепотом.

Я не успела ответить, как из-за угла вдруг выскочил Буран. Радостно виляя хвостом, он подбежал к нам, сунул морду в плед и тут же принялся обнюхивать колени Аманды.

— Ах ты наглец… — устало рассмеялась девушка и, приподняв руку, попыталась отпихнуть его морду.

Смех ее прозвучал таким живым, что у меня сразу полегчало на душе. Я поймала себя на улыбке и шагнула ближе.

— Как ты себя чувствуешь?

Улыбка сошла с ее лица. Аманда отвела глаза, но я успела заметить мелькнувшую в них тень.

— Легче, чем было, — призналась она тихо. — Но все еще тяжело. Я все время хочу спать. Сил нет совсем.

Ее слова эхом откликнулись во мне. Я вспомнила тьму, что поднялась в тот вечер, когда она выпила зелье. Вспомнила черные, будто ожившие, вены, расцветшие на ее груди и шее. Как они медленно бледнели и исчезали, оставляя за собой хрупкость и слабость. Проклятье не ушло. Оно лишь затаилось. И теперь все зависело от меня.

Я подняла взгляд — Теодор все это время не сводил с меня глаз. Его молчание было тяжелым, почти ощутимым, и я поспешила перевести внимание на его сестру.

— Теодор, отнеси Аманду в ее комнату. Я плохо знаю этот дом.

Но Аманда слегка качнула головой и, сжав пальцами старый ведьмовской фолиант, упрямо проговорила:

— Дойду сама. Только… помогите мне встать.

Я осторожно взяла из рук девочки книгу. Она держала ее крепко, словно в ней заключалась последняя надежда, и не сразу разжала пальцы.

Теодор обхватил сестру под локоть и бережно приподнял. Она пошатнулась, но удержалась, опираясь о его плечо. В этот момент у фонтана, словно из ниоткуда, появился садовник — он все так же терпеливо обрезал розовые кусты, будто наш приезд не нарушил привычный порядок. Буран, заметив его, радостно рванул следом и тут же принялся скакать по двору, виляя хвостом.

Я поймала себя на мысли: псу здесь хорошо. Он уже освоился, будто всегда жил среди этого камня, зелени и чистых дорожек. А я… я чувствовала себя чужой в этом доме — слишком большом, слишком ухоженном, слишком богатом для таких, как я.

Мы двинулись внутрь. Я думала, основные жилые комнаты находятся наверху, но Теодор повел нас по первому этажу мимо широкой парадной лестницы. Он распахнул дверь в одну из спален, и мы вошли.

Комната была просторная, светлая, с высоким окном и резной кроватью, застеленной свежим бельем. Теодор довел Аманду до постели и помог улечься. Она устало прикрыла глаза, а я подошла к столу и положила на него книгу. Ее страницы распахнулись сами, будто ждали моего прикосновения. Черные символы и вязь заклинаний показались зловещими.

Я знала, что мне предстоит. Нужно будет снова погрузиться в колдовство, прикоснуться к тьме, что засела в несчастной девочке. Снять с Аманды проклятье — шаг за шагом, не дать злу укорениться.

А еще — Мэтти. Мальчику нужен новый отвар, чтобы его язык начал восстанавливаться. Мы уже пропустили прием зелья, и теперь я должна сварить для него свежую порцию, чтобы лечение началось с начала.

Да, так будет правильно.

Здесь и сейчас я определила для себя цель. Что бы ни происходило вокруг, я займусь ими обоими. Сосредоточусь на ведьмовстве и лечении, а все остальные мысли и тревоги отодвину на задний план. Это будет моим смыслом пребывания в этом доме.

— Теодор… — я помедлила, отводя взгляд от книги и оборачиваясь. — Где мне… где я могла бы расположиться? Чтобы заниматься своим делом.

Он коротко взглянул на меня, будто понял без слов, и кивнул. Не задавая лишних вопросов, вывел меня из комнаты Аманды. Мы прошли мимо широкой лестницы, свернули в другой коридор и остановились у массивной дубовой двери.

Теодор открыл ее и жестом пригласил войти. Внутри царил полумрак: окна плотно занавешены, и только полоски света пробивались сквозь щели. В темноте проступали очертания мебели — тяжелый письменный стол, кресло у камина, книжные стеллажи вдоль стен. Воздух здесь был особенным, пропитанным запахами книг, чернил и времени.

— Кабинет моего отца, — тихо произнес Теодор, входя следом. — С тех пор, как его не стало, я сюда почти не заглядывал.

— Это более чем подходящее место, — кивнула я. — А мне можно будет оставлять здесь отвары, книги и прочее… ведьмовское?

— Комната замыкается: как изнутри, так и снаружи, — он вынул из кармана потемневший металлический ключ и протянул мне. — Никто не войдет без твоего ведома.

— Спасибо…

Шершавая поверхность ключа была теплой после рук Теодора.

Наедине с ним в полумраке я чувствовала себя особенно напряженно. Воздух был густым, будто наэлектризованным, и хотелось поскорее выйти обратно на свет. Я сделала шаг к двери, но вдруг ощутила легкое, но настойчивое прикосновение.

Мужчина поймал мою руку и мягко потянул ближе. Его голос прозвучал низко, почти шепотом:

— Все в порядке? Тебе нравится здесь?

Я отвела взгляд, чтобы не утонуть в его глазах.

— Ты очень помогаешь нам, правда. Но мне… неловко. Здесь все чужое. Я понимаю, что не на своем месте. Мы слишком разные, Теодор.

Он качнул головой и тихо, с какой-то упрямой нежностью ответил:

— Мне все равно, откуда ты. Я никогда не придавал значения ни статусу, ни происхождению. И ты смотри на меня отдельно от всего, чем я владею. Есть только я — Теодор, живой человек со своими чувствами и мыслями, достоинствами и недостатками. Все остальное — мишура. Наживное и непостоянное.

Я сжала губы, сердце тревожно заколотилось.

— Прости… — выдохнула почти шепотом.

— Не надо, прекращай постоянно извиняться и благодарить. Я делаю все это и для себя тоже… Потому что ты нужна мне, Мэлори. Но я не жду взаимности, ведь все понимаю. У тебя еще не было возможности узнать меня поближе.

Его пальцы чуть сжали мою ладонь, и от этого прикосновения по телу пробежала волна горячей дрожи.

— Несколько дней меня не будет, нужно решить одно важное дело. Если что-то понадобится: книги, ингредиенты, какие-то предметы или вещи — что угодно, говори об этом Аделле. Она отправится в город и все достанет.

— Хорошо.

Он отпустил мою руку и шагнул к двери.

— До скорого, Мэлори.

Щелкнул замок и на какое-то время я осталась одна.

Когда вышла, в поле видимости его уже не было. Послышался скрип открывающихся ворот, голос садовника, лай Бурана, а следом стук колес по мостовой. Теодор уезжал.

Сердце сжалось — словно вместе с ним уходило что-то важное. Вздохнув, я прикрыла на секунду глаза и напомнила себе о цели — зачем я здесь? Чтобы вылечить Аманду и вернуть Мэтти способность говорить. Все остальное пока не важно.

Вернувшись в столовую, я увидела, что мальчики все еще там. Служанка поставила перед ними большую вазу с орехами. Итан щелкал их специальным приспособлением и передавал ядрышки Мэтти.

Я остановила Аделлу, когда та собирала со стола посуду после завтрака, и тихо попросила:

— Мне нужно будет немного времени для работы. Для… лечения Аманды. Не могли бы вы присмотреть за моими сыновьями?

Аделла посмотрела на меня спокойно и внимательно, словно давно ждала таких слов. На ее лице не мелькнуло ни тени удивления — лишь легкая, доброжелательная улыбка.

— Не беспокойтесь, хозяйка, — мягко сказала она. — Дети здесь не останутся без присмотра. На втором этаже есть игровая комната — там много книг, игрушек, настольных игр. Этого хватит, чтобы занять мальчиков хоть на целый день. А если выйдут во двор — я пригляжу за ними.

Она вытерла руки о полотенце и добавила:

— Двор полностью огорожен высоким забором. За территорию не выбегут, не потеряются. Там и пес носится с самого утра, и Марсель работает в саду. Так что они будут в безопасности.

— Спасибо, Аделла, — улыбнулась я.

Затем подошла к мальчикам, по очереди наклонилась к каждому и легко поцеловала их в макушки.

— Я буду недалеко. Если что — сразу зовите меня.

Итан кивнул серьезно, будто понял всю важность сказанного. Мэтти улыбнулся и закинул в рот очередное ядрышко фундука.

С легким сердцем я поднялась в спальню. В углу дожидался холщовый мешок, набитый ведьмовским наследством. Осторожно подхватив его, я направилась в кабинет.