Гасконец. Том 2. Париж

Глава 14

Человек в чёрной одежде с белым воротником проехал ещё чуть вперёд, улыбаясь самой радушной улыбкой. На какую вообще был способен хмурый пуританин.

— В конце концов, я же предлагаю вам просто отдать украшение и исчезнуть. Я не отправлю вас в тюрьму и не убью вас, если вы послушаетесь.

Я покачал головой.

— Вы даже не знаете, что это такое и зачем оно вам. Было бы глупо за это умирать, правда?

Пуританин нехорошо улыбнулся. Он сказал:

— Было бы глупо отдать потенциальному врагу на юге то, что ему нужно, когда оно почти у меня в руках.

Я тихо рассмеялся. В словах пуританина был свой резон. Каким б жестоким и бессмысленным не казался ход мыслей мужчины в чёрном, своя правда у него было. Миледи подъехала ко мне и тяжело вздохнула.

— Оно этого не стоит, — сказала она. — Вы просто снова убьете несколько хороших людей.

Я пожал плечами.

— Нас четверо, вас восемь. Пусть пока у вас двукратное преимущество, мадемуазель права. Оно того не стоит.

Пуританин, ни слова ни говоря, кивнул. Тогда я продолжил:

— Мы уложим четырех тут же. Остальные четверо могут попытать счастье. Но будете ли вы входить в эту четвёрку, профессор? Большой вопрос.

Я поднял пистолет. Мужчина скомандовал атаку, и семеро всадников бросились на нас. Прогремели выстрелы. Конечно же, Анри д'Арамитц промазал. Но вот в чём дело. Я не заметил, что под черными одеждами, наши новые враги носили кирасы. Они не пытались скрыть их специально, это я не обратил внимания, увлечённый разговором с профессором.

Только одна пуля, пуля д'Атоса попала в голову всаднику. Две другие, моя и Исаака, порвали одежду и отскочили от стальных кирас. Анри д'Арамитц, с присущим его хладнокровием и жестокостью, пристрелил придорожный куст.

Мы едва успели выхватить шпаги, когда семеро всадников окружила нас. Сражаться в седле было для меня не слишком привычно. К тому же, противник пусть и не носил шлемов, но все же был хорошо защищен.

Мы начали медленно отступать. Каждому досталось по паре противников, и лишь д'Атос, как самый отчаянный, налетел на лидера пуритан. Разумеется, молодой мушкетёр хотел «отрубить голову» и получить всю славу.

Лучше всех себя чувствовал Анри. Он успел прихватить одного из врагов за запястье, а затем дернуть его на себя. Тогда несчастный буквально налетел грудью на выставленную шпагу. Следующим же действием Анри отбросил тело в сторону. Нога несчастного застряла в стремени. Лошадь взбрыкнула.

Бедное животное побежало прочь, пугая своих подруг. Одна из лошадей встала на дыбы, и тогда Анри подловил момент. Он чуть объехал всадника, спешно пытавшегося успокоить своего скакуна. И воткнул шпагу ему точно в горло.

А вот у меня дела были куда хуже. Я старался сделать все, чтобы всадники не могли подобраться к Миледи и сражался сразу с двумя пуританами. В левой руке у меня был кинжал, в правой шпага.

Враги были осторожными. Они орудовали лишь шпагой, свободной рукой удерживая поводья. Лишь поэтому мне каким-то образом удавалось защищаться от их атак, однако фехтовальщиками они были весьма умелыми. Держались в седле и маневрировали они уж точно, куда лучше моего.

Я в основном защищался. В то мгновение, когда Анри убил первого из своих противников, мой пуританин на мгновение отвлекся. Тогда я смог уколоть его шпагой, надеясь на удачный момент. Увы, пуританин успел повернуться ко мне боком и шпага, вместо того чтобы пронзить ему плечо, проскрежетала по кирасе.

Я продолжал размахивать шпагой, отбивая очередную атаку, и принимать следующую уже на кинжал. Краем глаза я заметил какое-то движение у себя за спиной. Увы, обернуться не было времени. На меня напирали сразу с двух сторон. Я едва-едва успевал сдержать натиск протестантов.

Мне на помощь пришел д'Арамитц. Он, расправившись с моими противниками, поехал мимо яростно сражающегося с лидером пуритан д'Атосом. Так, словно схватка молодого мушкетёра вообще не была ему интересна.

— Ты всегда мог позвать на помощь, Шарль, — с усмешкой сказал гугенот.

— Хватит выпендриваться, — сквозь зубы процедил я.

Анри только рассмеялся, наша лошади поравнялись. После того, как мы разбились на пары, сражаться стало значительно легче. Уверен, стояли бы мы на земле, и я бы точно прикончил обоих пуритан. Но чёртова кляча подо мной, казалось, делала всё, чтобы подставить меня под удар. И всё же, помощь Анри дала мне лишнее мгновение, чтобы оглядеться по сторонам.

Де Порто дрался так же яростно, как обычно, хотя видно, что в седле он держался лишь немногим лучше моего. Понятия не имею, что не так было с телом д'Артаньяна. Скакал то я отлично. Но вот конный бой давался мне тяжело.

Исааку же банально мешали его вес и размер. Но, вот он изловчился, приняв удар вражеской шпаги на свою, а затем изловчился и отвесил противнику тяжёлую пощечину. Пуританин вывалился из седла и этим, судя по всему, спас себе жизнь.

Мужчина в черном, в высокой шляпе и с белым воротником, сражался всего одной рукой. Однако бился он так умело и яростно, что с легкостью теснил нашего д'Атоса. Я, честно, удивлен был прытью и яростью незнакомца. Арман ругался, рычал, несколько раз пытался броситься в атаку. И всякий раз незнакомец оставлял ему, пусть и не смертельную, но глубокую рану. И снова заставлял молодого мушкетёра уйти в оборону.

К чести сказать Армана сказать, и он сам не давал противнику спуска. Попытки профессора развить успех или тем более выйти из схватки и наброситься на других мушкетёров, Анри прерывал холодно и умело. Их схватка, казалось, могла продолжаться ещё много часов.

Всё это, я увидел всего за пару мгновений боя. Когда твоя жизнь на волоске, успеваешь быстро оценивать ситуацию вокруг. Только тогда у меня появилась возможность проверить, как же дела у Миледи.

Седло её лошади было пустым, а еще один протестант (видимо, упущенный де Порто) уже отступал. Его лошадь уже была на безопасном расстоянии. Сам пуританин держал Миледи за талию, прижимая к себе и угрожая шпагой. Он сказал на французском, обращаясь ко всем нам:

— Если вы джентльмены, вам дорога жизнь этой девушки, я думаю вы отдайте нам то, что принадлежало проклятому мертвецу.

Я развернул, чуть бы не пропустил удар от оставшегося протестанта, но меня снова спас Анри д'Арамитц. Он заблокировал выпад шпаги и зарычал мне:

— Соберитесь, Шарль, какого дьявола вы делаете!

Я ничего не успел ответить, всё не сводил глаз с пуританина, решившегося взять заложницу. Между тем, Миледи незаметно для своего похитителя открыла ту седельную сумку, что она каким-то образом смогла схватить с собой. Я улыбнулся мужчине и сказал:

— В ваших же интересах, месье, отпустить девушку, только вы тогда останетесь живы.

Мужчина лишь посмеялся. Тогда миледи достала одну из баночек и, крепко зажмурившись, резко подбросила ее в воздух.

Содержимое баночки — какая-то пыль или порошок — быстро развеялось вокруг всадника и его пленницы. Всадник закашлялся, девушка схватила за сумку, а вот лошадь словно обезумела. Глаза налились кровью, она поднялась на дыбы. Анна то ли свалилась с нее сама, поскольку мужчина не мог уже ее удержать. То ли нарочно бросилась в сторону. Но, к счастью, успела сгруппироваться и через секунду откатилась в сторону, подальше от грозных конских копыт.

Всадник пытался что-то сделать, хоть как-то удержать свою скакуна, но тот совсем обезумел и бросился прочь. Анри д'Арамитц заколол последнего пуританина, что оставался рядом с нами. Де Порто, к тому времени, подъехал к нам. Лишь д'Атос всё продолжал своё безнадежное сражение с профессором. Я решил обратиться к протестанту:

— Сэр, если вы отступите сейчас, мы не станем врагами. Я понимаю, зачем вы напали на нас, но погибло достаточно ваших людей.

Арман, услышав меня, поднял оружие в защитную позицию. Он позволил пуританину сохранить достоинство. Так что мужчина в чёрном отступил. Отъехав на два или три метра, он и впрямь спрятал шпагу в ножны. Оглядев нас всех, он сказал:

— Не думал, что вы окажетесь столь благородными людьми. Жаль, что наши пути пересеклись столь неприятным образом.

— Нам тоже, сэр, — ответил я за всех мушкетёров. — Но отчего-то мне кажется, что мы с вами ещё встретимся.

Мужчина улыбнулся.

— Если честно я уже опаздываю на битву, джентльмены. Мой лорд Эссекс созывает войска, пока я тут пытался ловить французского шпиона, — пуританин невесело усмехнулся. — И потерял при этом пятерых прекрасных человек.

— Но эти люди, — сказал я. — Сражались за то, во что верили. Впрочем, вам и прям лучше быть на севере.

Мы не столько распрощались, сколько мирно разошлись. Пуританин, так и не назвавший своего имени, уже ничего не мог поделать с нами. А мы не хотели убивать человека, просто потому что он перешёл нам дорогу. Нужно было спешить. Если он доберется до Лондона и пошлет за нами ещё один отряд, из-за Дувра мы живым не выберемся.

Первым делом, я проверил в порядке ли Анна. Она получила лишь пару лишних царапин падении. С моей помощью, девушка вновь вскарабкалась на свою лошадь, и мы рванули в Дувр. Мы скакали так быстро, как только могли, пытаясь обогнать солнце и действительно прибыли к портовому городишке задолго до заката.

Корабль капитана Мансфельда должен был стоять там еще три дня, поэтому мы нанялись на ближайшее торговое судно, идущее к берегам Франции. В конце концов, нам нужно было переждать всего одну ночь. Так что мы пообещали дополнительных десять луидоров за хороший ночлег и еду, а также за сохранение нашей тайны. После чего спрятались на судне.

Корабль отправлялся утром следующего дня и, конечно же, Дувр уже к закату заполнили пуритане. Они сновали по всем кораблям, конечно зашли и на наш. По счастью, лошадей мы уже сдали на постоялом дворе. А сами спрятались в специально отведенном для этого трюме с контрабандой.

Солдаты, конечно же, никого не нашли. Капитан французского торгового судна совершенно точно не собирался делиться французскими же подданными с новой властью Англии. Так что, утром следующего дня мы уже спокойно и без приключений отправились в море.

Сидя в трюме, расстелив себе тёплые одеяла и открыв в честь удачного отплытия бутылку вина (де Порто клялся, что честно её выпросил у местного цирюльника), мы решили обсудить наш дальнейший план.

— Корабль прибудет в Гавр, — сказал я. — Он наверняка уже будет забит шпионами Конде. И

— Но мы уже на корабле, — пожал плечами д'Атос, прикладываясь к бутылке. Кружку мы дали только Анне, остальные пили с горла.

— И подвески уже у нас, — кивнул я. — Чем быстрее мы доставим их в Париж, тем лучше.

— То есть, в этот раз будет ехать напрямик? Сколько бы человек не встало на нашем пути? — спросил Анри д'Арамитц. Арман передал ему бутылку, тот лишь поморщился, и она перешла в руки де Порто.

— Мы можем оставить тебя в Гавре, — ответил я. — Тебя и Анну. Вам незачем проливать кровь своих братьев.

Анна де Бейл молча качнула рыжей головой, явно несогласная с моим решением. Анри д'Арамитц только холодно рассмеялся.

— Я проливаю кровь своих братьев, позволяя Конде пудрить им мозги. Нет, Шарль, я еду со всеми.

На этот разговор о делах насущных решили прекратить. Остаток вечера болтали о вещах уже более приятных.

Утром, мы с Миледи даже вышли на палубу. В этот раз путешествие давалось ей куда лучше. Девушку всё ещё мутило временами, но хотя бы мы могли прогуливаться, под крики чаек и шумное биение волн.

Когда мы наконец-то прибыли во Францию, первым делом нас огорошили новостями. На кардинала Мазарини было совершено первое за его карьеру настоящее покушение. Доставшийся же ему, по наследству от Красного, Рошфор, был ранен в дуэли на рынке Пре-о-Клер.

Первым делом, мы наняли самых быстрых и крепких лошадей, что были в Гавре. Вторым, надели мушкетёрские плащи. Все, кроме меня и Миледи. Мы мчались во весь опор, стараясь не останавливаться в крупных городах. Лишь раз мы сбавили темп, чтобы не загнать несчастных лошадок, и укрылись вместе с ними в какой-то давно разрушенной башне. Там мы провели несколько предрассветных часов, в полной тишине и не разжигая костра. Утренний холод не бодрил, а скорее сковывал, там что мы с Миледи прижались друг к другу. Мушкетёры согревались вином.

Не знаю, как так вышло, что задремали все пятеро. Я был уверен, что мы выставляли стражу. Точно даже могу сказать, кто в каком порядке должен был выходить на дежурство. И при этом, я понятия не имею, кто именно проспал. Так или иначе, но пробуждение не было приятным.

На нас с Миледи вылили ведро холодной воды. Было и так довольно зябко, а от ледяной воды, девушка сразу же задрожала. Открыв глаза, я обнаружил сразу три весьма удручающих факта.

Во-первых, мы с Миледи были связаны. Этот факт наименее неприятный из всех, поскольку связаны мы были одной верёвкой оба. Благодаря этому, даже перспектива скорой смерти, была чуть приукрашена некоторым романтическим флёром.

Во-вторых, мушкетёры были ещё без сознания или попросту спали. Их тоже связали, но уже каждого по-отдельности. Вязали хорошо: руки по локтям, за спиной. Ноги в районе лодыжек.

В-третьих, вокруг нас собрался уже целый отряд. И носил этот отряд, кто красные плащи, кто тёмно-серые. Прямо передо мной сидел смутно знакомый мужчина. Я точно видел его лицо ранее, но скорее всего, никогда с ним не разговаривал. Мужчина был чуть смугловат, черноволос, улыбчив и довольно молод. Он сидел на корточках, перекинув подол алого плаща через руку, чтобы совсем не извалялся в земле.

— Месье гвардеец кардинала? — с улыбкой спросил я.

— Вот же пройдоха, воротишь нос от земляков, — хрипло рассмеялся мужчина. — Почему ты не скажешь «месье брат гасконец, как я рад тебя видеть»⁈

— Я никого не рад видеть, когда связан, — попытался я пожать плечами. Вышло скверно. — Такая у меня странная особенность характера.

— Вы знакомы? — спросила Миледи. Я попытался вспомнить. Поскольку мужчина скрывался где-то в закоулках памяти Шарля Ожье де Батса, никаких приступов головной боли не последовало. Я несколько секунд пытался выловить знакомый образ, а потом сказал:

— Франсуа! Черт тебя дери, де Монлезен! А я и не знал, что ты стал гвардейцем кардинала!

— Нет больше гвардейцев кардинала, Шарль, — сжал губы гасконец.

Я — в смысле, я уже после попадания в тело д'Артаньяна — видел его впервые в жизни. Однако Шарль знал его с детства, и вроде как дружил. Впрочем, в Гаскони твоим другом будет каждый, кого ты успел узнать в драке. Не важно, бились ли вы плечом к плечу или друг с другом.

— Можешь объяснить, какого чёрта мы связаны, Франсуа?

Мужчина в тёмно-сером плаще, что стоял за его спиной, грустно усмехнулся. Его лицо я тоже видел, причем, уже после того, как занял это тело. Мы не были знакомы лично, но он был среди мушкетёров, что пришли с де Тревилем под Аррас. Вновь мне пришлось обратиться к глубинам памяти моего тела. Не без труда, но я вспомнил имя этого человека.

— Дез Эссар? — фамилия показалась мне знакомой. Кажется, этот персонаж был и в книге Дюма. На свою беду, советский фильм я помнил раз в пять лучше книги, так что не мог сообразить, что это за человек. Я даже не знал, друг он мне или враг.

— А вас он помнит, мой друг, — хмыкнул Франсуа де Монлезен.

— Ещё бы, щенок украл у нас тогда победу, — рассмеялся дез Эссар. Я определённо не был «щенком», так что кровь д'Артаньяна вновь закипела и я не смог удержаться от ругани:

— Развяжи меня, дез Эссар, и я покажу тебе, кто тут щенок! Так тебя отделаю, что до самой Пикардии на четвереньках проползёшь.

Понятия не имею, причем тут Пикардия. Просто само пришло на ум. Но дез Эссар не обиделся. Вместе с де Монлезеном они рассмеялись. Стоящие рядом гвардейцы тоже заулыбались. От смеха дез Эссара даже проснулся Анри д'Арамитц. Я заметил, как он на мгновение приоткрыл глаза. Но увидев не самую удачную обстановку вокруг, видимо, решил вновь притвориться спящим.

— Вопрос остаётся прежним, месье, — улыбнулся я, пытаясь хоть как-то ослабить путы. Выходило скверно.

— Всё просто, Шарль, — пожал плечами Франсуа. — Мы верны нашему покойному хозяину. А значит, теперь мы враги.

— Да вы с ума посходили! — не выдержал я. — Мы выполняем поручение Его Величества. Тащите нас в Париж, если хотите. Там и разберёмся.

— Мир полон лжи, — сказал дез Эссар. — Никому больше нельзя верить. Но у нас есть последние распоряжения Его Преосвященства.

— Последним распоряжением Красного, чтобы вас черти драли, было помогать во всём Людовику! А не пленять его верных слуг, Боже! — я начинал выходить из себя. — Ну, давайте, кто вас сюда послал? Де Бофор из Бастилии? Может быть Конде?

Анри д'Арамитц умудрился открыть один глаз, грозно им сверкнуть в мою сторону, и тут же его закрыть. Такого талантливого немого «Заткнись!» я ещё в своей жизни не видал.

— Да причём тут они! — вскрикнул Франсуа де Монлезен. — Ришелье оставил нам своё завещание?

— Что? Нет же, — я покачал головой. — Его завещание было передано Его Величеству.

— Записки об управлении страной, не имеют никакого отношения к его последней воле, — вздохнул дез Эссар. — Я точно знаю его почерк, Шарль, я принимал от него приказы, после того, как покинул мушкетёрскую службу.

— Вздор! Если даже Красный и оставил секретное завещание, оно должно было быть у Рошфора! — закричал я, окончательно тем самым разбудив мушкетёров.

Де Порто открыл глаза и только и смог, что выдохнуть:

— Да Б… Боже ты мой.

Арман д'Атос был более красноречив. Оглядев собравшихся вокруг нас бывших гвардейцев, он сказал:

— Анри, просыпайся! Нас не смогли убить ни гугеноты, ни пуритане. А честные католики прикончат. Как тебе такое доказательство Истинности Учения?

— Я надеюсь, ты попадёшь в Ад, — не открывая глаз, ответил д'Арамитц.

Арман только посмеялся. Бывшие гвардейцы тоже порадовались его шутке, и атмосфера стала немного более дружелюбной.

— Хватит ходить вокруг да около, — сказал я, уже серьёзно. — Выкладывайте, что вам от нас нужно и какого дьявола Красный вам там оставил.

Бывшие гвардейцы замолчали. Дез Эссар и де Монлезен переглянулись. Наконец, гасконец сказал:

— Незадолго до смерти Его Преосвященства, мы с Александром, — де Монлезен качнул головой в сторону дез Эссара. — Получили каждый по письму. Написаны они были рукой Его Преосвященства, здесь сомнений быть не может. Там он предупреждал своих верных гвардейцев, что, если кто-то из приближённых к Королю отправится в Англию, нам следует насторожиться.

— Звучит скверно, — заявил «спящий» Анри д'Арамитц.

— Вряд ли кто из заговорщиков знал про Англию. Даже с учётом того, как де Бофор лихо работал с письмами, — вздохнул я. — Продолжай, Франсуа.

— Де Бофор бы не предсказал, что вы отправитесь в Англию, пробудете там пару дней, а потом, словно ошпаренные, помчитесь обратно в Париж. Его Преосвященство написали, что у вас будет с собой ключ от тайны, которую давно стоило похоронить, — сказал Франсуа де Монлезен.

— И, если кто-то отправится за этим ключом, значит Людовик нарушил прямой запрет Его Преосвященства, — сказал Александр дез Эссар.

— Ну замечательно, — вздохнул я.

— Таким образом, даже оставаясь другом королевских мушкетёров, я вежливо прошу вас отдать то, что вы нашли, — закончил де Монлезен. — Затем я уничтожу это, чем бы они ни было.

— У нас ничего нет, — попытался было соврать я, но по взглядам бывших гвардейцев понял, что это бессмысленно.

— Не усложняй мне жизнь, Шарль, — сморщил нос де Монлезен. Затем он словно прислушался к чему-то, поднялся на ноги и вытащил из-за пояса пистолет.

— Проклятье, — прошипел дез Эссар, вынимая из ножен шпагу.

В это время Франсуа уже заряжал пистолет. Остальные бывшие гвардейцы кардинала тоже бросались за оружие. Башенка, в которой нас сморил сон, была старой и наполовину разрушенной. Крыша так точно давно обвалилась, и одна из стен превратилась в небольшую каменную насып. Это было далеко не лучшее место для обороны.

Словно в подтверждении моих мыслей, на насыпи появились первые солдаты. Это точно не были гугеноты. Все были неплохо вооружены, все были уже немолодыми. Бывшие гвардейцы вскинули пистолеты и аркебузы, тоже самое сделали и незнакомцы. Пока никто не спешил стрелять.

— В целом, я узнал достаточно, — раздался вдруг мужской голос с насыпи.

Через мгновение, среди солдат, появилась ещё одна фигура. Мужчина был высоким, но не гигантом. Он кутался в чёрным плащ, словно ему было холодно. Под чёрной же шляпой, плотно надвинутой на глаза, нельзя было различить черт лица.

— Я говорила, что нам убьёт человек в чёрном, — прошептала Миледи.

— Да каждый третий тут человек в чёрном, — пожал плечами я.

Мужчина, чьего лица я никак не мог разглядеть, вытащил шпагу и сказал:

— Но, раз уже теперь я знаю об этом маленьком секрете Красного, грешно будет не попытаться им завладеть, правда?