Гасконец. Том 2. Париж

Глава 15

Несмотря на то, что обе стороны ощетинились оружием, никто не решался пускать его в ход. Неизвестно чьи солдаты, собравшиеся на насыпи, и бывшие гвардейцы кардиналы смотрели друг на друга с затаённой злостью. Оружие были направлено друг на друга, но пока еще никто не стрелял. Решив воспользоваться воцарившимся молчанием, я прошипел:

— Франсуа, твою мать, развяжи меня, иначе нам всем конец!

Де Монлезен такой хмыкнул:

— Что, ты один сможешь изменить ход всего боя?

Я кивнул и повернулся к человеку в чёрном, чьего лица я никак не мог разглядеть.

— Назови себя этим сейчас же, если считаешь себя дворянином! — крикнул я. Человек в чёрном только рассмеялся.

В этот момент я заметил, что один из наших уже развязывается. Конечно же, это был д'Атос. Воспользовавшись тем, что на него не смотрят ни бывшие гвардейцы, ни неизвестный солдаты, он уже почти стянул путы с локтей. Большая часть верёвки теперь свисала с его запястий. Я понял, что мне придётся купить для товарища ещё много времени, отвлекая от него что человека в чёрном, что де Монлезена с дез Эссаром.

Я попытался встать, но, конечно же, мне несколько мешала привязанная ко мне Миледи. Впрочем, её присутствие меня, напротив, скорее вдохновляло, так что, пару секунд покорячившись, я наконец смог выпрямить спину. Я сказал:

— Сними шляпу и назови себя. Я ведь даже не знаю, кого мне придется убить.

Человек в черном снова рассмеялся, и его голос мне показался до ужаса знакомым.

— Ну же, шевалье. Вы ведь уже дважды встречались со мной, как же так! Даже трижды, если вспомнить наше короткое свидание на постоялом дворе. Не забыли, я передал вам гостинец через окно?

Я пригляделся. По росту, мужчина действительно походил на того, кто прикончил несчастного дворянина мантии Бюте. Швырнув в окно чертову алебарду. А ещё, голос и рост уже подсказали мне, с кем я и впрямь виделся и даже разговаривал дважды в Париже.

Между тем, Франсуа де Монлезен осторожно обошел нас в Миледи и перерезал путы. Я сперва помог Анне удержать равновесие, затем усадил её на один из камней. Противник всё ещё не спешили стрелять, надеясь, по всей видимости, избежать крупной стычки и серьезных потерь. Тогда я вытянул из ножен шпагу (благо гвардейцы не стали нас разоружать) и сказал:

— Вы ошиблись, месье, мы виделись с вами трижды. Правда ещё перед судом, де Бофор, я заглядывал к вам в гости. Скажите, как вас так быстро выпустили из Бастилии?

— Для настоящего дворянина и человека чести, шевалье, открываются даже тюремные двери, — пожал плечами де Бофор.

— У вас много друзей.

— Кто мы без друзей? — рассмеялся человек в чёрном. Чёрное он носил исключительно для маскировки, стараясь скрыть лицо и фигуру.

— Как бы то ни было, вы считаете, что имеете право влезать в наши дела. Я такого не прощаю, — сказал я.

— Удивительно, но я тоже, — не хорошо усмехнулся де Бофор.

— Разумеется, мы можем друг друга просто перестрелять. Или же, де Бофор мы решим всё это как настоящие дворяне. Выйдите сюда. Один на один. Если вы выиграете, я отдам вам то, что по праву принадлежит Королю.

— Нет! Как ты смеешь⁈ — закричал Франсуа де Монлезен. — На кой-чёрт я вообще тебя развязал? Надо было просто оглушить!

Я по-доброму, безо всякой издёвки, рассмеялся:

— Но ты меня уже развязал. Ты не захочешь драться со мной сейчас, когда мы и так в окружении.

Де Монлезен, как настоящий гасконец, дёрнулся было в мою сторону. По счастью, его удержал дез Эссар. Тогда я вновь повернул голову в сторону насыпи:

— Ну так что, де Бофор? — усмехнулся я. — Хочешь попытать счастья?

Мужчина усмехнулся.

— Было бы странно, если бы я этого не хотел. Любой офицер хочет сохранить жизни своих солдат.

Я кивнул.

— Ну так что же, значит это дуэль. И если я выигрываю, твои люди уходят. Ты тоже, если останешься жив. А если нет…

— Погоди, шевалье, что значит «мои люди уходят»? Какой в этом смысл, чёрт побери? Если вы победите, этим солдатам придётся пойти в атаку.

— А какой им в этом резон? Ты будешь уже среди мертвецов, а значит не сможешь им заплатить.

Д'Атос уже полностью освободился, но не подавал виду. Едва заметно, он распутывал узлы на локтях д'Арамитца.

— Зачем твоим солдатам рисковать ради мертвеца? — усмехнулся я. Де Бофор оглядел собранных им головорезов. Выглядели они грозно, и не были похожи на плохо обученных бандитов. И всё же, я угадал. Де Бофор действительно в них сомневался. Тогда он кивнул, словно бы своим мыслям и сказал:

— Ну да. Что ж, черт с тобой. Давай попробуем так. Если в дуэли один из нас погибнет, то в любом случае, то, что ты привез из Англии, достанется победителю.

Де Бофор спрыгнул с насыпи, обнажая шпагу и сбрасывая чёрный плащ.

— Пусть все разрядят свои аркебузы и пистолеты, — сказал я, делая шаг вперёд.

— С чего ты решил, что мы удовлетворимся вашей дуэлью? — спросил дез Эссар. — Мы всё ещё выполняем волю Его Преосвященства.

— Если я выиграю, мы договоримся, — пожал плечами я. — Если нет, можете перебить друг друга, меня это не касается. Но я хочу, чтобы все разрядили оружие.

Головорезы неуверенно глядели на де Бофора, а бывшие гвардейцы на де Монлезена.

— Ну что же! Давай, шевалье, — сказал де Бафор, делая шаг ко мне и поднимая шпагу к шляпе. — Чёрт с тобой! Эй, парни, разряжайте оружие.

Он рассмеялся, и приведённые им солдаты, действительно начали разряжать свои аркебузы и пистолеты. Я не мог проследить за всеми, конечно же, так что пришлось положиться на честность головорезов. Моей головной болью, в том числе, были и бывшие гвардейцы кардинала. Повернувшись к ним, я сказал:

— Давайте, черт возьми! Если я выиграю этот дуэль, то мы сможем договориться.

Де Монлезен как-то там долго стоял на меня, секунды две или три, а потом кивнул своим парням. Действительно, бывшие гвардейцы начали по одному вытряхивать пули и выбивать порох из дул своего оружия.

Я бросил кроткий взгляд на королевских мушкетёров. Мои друзья уже освободились, все трое, но сидели у дальней стены, прижавшись друг к другу. Путы, уже полностью ослабленные, болтались у них на руках и ногах. Тем не менее, я точно знал, что у д'Атоса и у д'Арамитца уже были спрятаны шпаги. Мушкетёры держали их прямо под согнутыми коленями.

Я поднял свое оружие и сказал:

— Защищайся!

После чего бросился в атаку. Наши шпаги скрестились дважды, прежде чем де Бофор осознал весьма безрадостный для него факт. Я фехтовал гораздо лучше него.

Тогда мужчина зарычал, и я почувствовал в его неумелом наступательном шаге не столько агрессию, сколько беспомощность. Он почти сразу же понял, что я быстрее его, а мои движения куда более четкие и расчетливые. Тогда де Бофор решил противопоставить мне грубую силу. В конце концов, это человек, который смог бросить алебарду через окно, чёрт его дери!

Он навалился на меня, как медведь. Ударил со всей возможной дурью. Да так, что если бы я попытался принять его удар на свою шпагу, она бы точно вылетела у меня из рук. К счастью, я не был таким дурачком и ловко уклонился. Шпага де Бофора пролетела в нескольких сантиметрах от моего плеча, и тогда я уколол его в бок. Я почти достал его печень! Увы, сам де Бофор, несмотря на ставку на силу и размер, все же не был совсем уж неумелый бойцом.

Он в последний момент успел отскочить и подставить лезвие своей шпаги под мое. Заскрежетал металл, ахнули гвардейцы кардинала, надеявшись на то, что битва пойдет быстро. Де Бофор рассмеялся:

— Что ж, отлично справляешься! Вижу, ты хорошо тренировался, шевалье.

Я легонько поклонился и уже был готов к новому обмену ударами, когда де Бофор выхватил у кого-то из своих солдат пистолет. Я сказал:

— Он не заряжен.

Де Бофор только усмехнулся и покачал головой.

— Видишь ли, в чем дело? Он подготовил этот пистолет для меня. Мои приближенные прекрасно знают, что делать, даже если я не даю прямого приказа.

Я понял, что не успел уследить за всеми. Конечно, один из людей де Бофора решил сохранить свой пистолет заряженным.

Всё, что я мог сделать, это броситься вперед, надеясь на то, что успею пронзить врага перед тем как он выстрелит. Но даже этого было недостаточно. Де Бофор нажал на курок, а я бросился ему в ноги.

Прямо как в школьные времена, когда приходилось регулярно «пояснять за шмот», и мы дрались на улице, за гаражами, и за самой школой. Уже тогда, я знал Старое правило: если успел пройти ударнику в ноги до того, как он ударит, ты победил. Так что я врезался в де Бофора плечом, ровно в тот момент, когда прогремел выстрелом! К счастью, моя голова была уже где-то под мышкой де Бофора, а плечо в его животе. Мы кубарем полетели на землю.

Пистолет выпал из рук де Бофора, а я придавил коленом его шпагу. Мне оставалось только прикончить его. Но поскольку противник был безоружен, моя совесть не позволила мне этого сделать. Вместо этого, я ударил противника эфесом по лицу. Де Бофор рычал и вырывался. Он всё ещё был силён, как бык. Если бы не моя ярость и не моя злость на то, что де Бофор решил воспользоваться таким бесчестным приёмом, ему удалось бы меня скинуть.

Однако я бил его и бил, пытаясь в эти удары вложить всё своё гасконское негодование.

— Это должна была быть честная дуэль! — рычал я, избивая соперника.

В какой-то момент его нос хрустнул, и сам де Бофор уже пусть и не начал просить пощады, но совершенно точно перестал сопротивляться. Я поднялся, выбросил шпагу из его руки и приставил свою к его горлу.

— Вы признаете поражение, де Бофор?

Тот только порычал что-то невразумительное, но его люди начали нас окружать. Я сказал:

— Еще шаг, и я его прикончу.

Люди остановились. Де Бофор тоже замер, а один из солдат, судя по бородке парижанин (потому что такие я видел только там, последние несколько месяцев), сказал:

— Если вы его прикончите, нам не будет смысла оставаться здесь.

Другой солдатик пожал плечами.

— А если нет, нам будет за него драться.

Я все понял. Де Бофор хотело было что-то сказать, но, к сожалению, его предали собственные люди. Никому не хотелось за него умирать. Если он будет убит здесь и сейчас, они отправятся домой. Я надавил лезвием на горло де Бофора и его жизнь была окончена.

Солдаты начали расступаться. Я перевернул мертвеца на живот, разодрал кафтан на спине.

— Проклятье! Чертов обманщик! — сказал я.

Что такое? — ответил дез Эссар. — Что вы там нашли такого?

Я сказал:

— Он выдавал себя за кого-то другого! Негодяй сказал, что метнул алебарду через окно. Что это именно он убил несчастного Бюте. Но вот в чем дело. Человек, убивший Бюте, был ранен мною в спину, в лопатку. Я не вижу здесь раны. Это был не он

Мои мушкетеры продолжали сидеть, ничем себя не выдавая. Я повернулся к пришедшим с де Бофором солдатам.

— Месье, вы свободны, — сказал я.

Один из них, тот, которого я опознал как парижанина ответил:

— Нам нужно забрать тело нашего господина.

Он усмехался так холодно и бессердечно, что сразу понял — им без надобности тело де Бофора. Для солдат важны лишь те украшения, что несчастный успел на себя нацепить. Я махнул рукой. Для меня это не имело уже никакого значения. Де Бофор мог бы всего этого избежать, бейся от честно.

Солдаты и впрямь унесли тело, и я заметил, как один из них уже стаскивает с толстых пальцев до Бофора какие-то драгоценные кольца. Бог им всем судья, решил я. У меня были куда более важные дела. Я повернулся к Франсуа де Монлезену и сказал:

— Что ж, теперь наша очередь договариваться. Я не хочу драться с теми, кто верен Красному.

— Его Алое Преосвященство были великим человеком, и поэтому вы не должны, приносить Его Величеству то, что несете, — сказал мне дез Эссар.

— Черт возьми, да что же это? — спросил я.

— Мы не знаем, но, боюсь, это связано… — дез Эссар вздохнул. — Это может быть связано с его отцом.

— С Генрихом IV⁈ — не выдержал Анри д'Арамитц.

Великий вождь гугенотов всегда был его идеалом. Настоящим рыцарем, что спас всех его единоверцев, потом еще и занял трон.

— Какого черта вы развязались? — вдруг сказал Франсуа де Монлезен, а в это время мои мушкетеры уже поднимались на ноги. Оружие было в их руках, мушкетёры лишь один за другим пожимали плечами.

— Наш враг ушел, месье, думаю, хватит! Пора заканчивать этот балаган. Нам все-таки лучше разойтись мирно, — сказал де Порто.

— Если эта вещь касается короля Генриха IV, значит, сам Людовик обязан об этом знать! — продолжил д'Арамитц. Д'Атос, как обычно, не слишком интересовался умными разговорами. Он стоял чуть в стороне, со снисходительной и печальной улыбкой оглядывая окружающих.

— Его Преосвященство не хотели этого! — сказал де Монлезен. — Нет, нет, нет! Ришелье знал, какую информацию скрывать, а какую нет. Так что позвольте нам покончить с этим делом и уничтожить то, что вы привезли.

— Почему вы вообще решили, что письмо было написано именно им? — спросил де Порто. — Давайте так. Мы письмо покажем Рошфору, и, если он подтвердит, что это не подделка, тогда мы согласимся с вами.

Бывшие гвардейцы кардинала переглянулись. Тогда Исаак продолжил:

— Мы отдадим вам то, что нашли, и вы уже сами разбирайтесь с Королём. Согласны?

Слова де Порто, в целом, казались разумными, даже мне. Я озадаченно почесал в голове и спросил:

— Ты уверен, что это хорошая идея, друг мой?

Он ответил:

— Да, Шарль. Я точно знаю, что Красный бы такого приказа не отдал. И я уверен, что сам Рошфор скажет, что писем были поддельными.

— К Дьяволу, это похоже наш лучший шанс не убить друг друга, — вздохнул дез Эссар. Де Монлезен кивнул:

— Не остаётся ничего, кроме как согласиться.

Мы оседлали наши коней, я пожал руки дез Эссару и де Монлезону. После чего большой группой мы отправились обратно в Париж. Путь был близким и, что приметнее всего, спокойным. Поскольку у нас уже было целое войско, ни один головорез Конде или несчастный гугенот, не посмели бы на нас напасть.

Через несколько часов мы уже прибыли к воротам Сен-Дени. Практически сразу же после этого, мы отправились к Рошфору. Очевидно, что большая часть бывших гвардейцев кардинала отправилось по своим домам. А вот мы отправили на встречу к человеку в чёрном. Настоящему человеку в чёрном, единственному в своём роде.

Мы шли уже всемером: три мушкетёра, я, дез Эссар и де Манлезен и, конечно же, Миледи.

Мы обнаружили Рошфора на небольшом и весьма скромном постоялом дворе. Странно, что человек с его достатком — а мы точно знали, что Ришелье никогда не скупился на деньги для своих приближенных — жил в таком маленьком местечке.

Мы нашли его совершенно трезвым, попивающим обычную воду за большим деревянным столом. Он сидел один, хотя перед ним было разложено колода карт. Это было что-то вроде пасьянса, хотя я не был точно уверен в том, что люди этого века уже знали, что это такое.

— Чем обязаны видеть такую разношерстную компанию? — удивился Рошфор, поглядывая на нас.

Я вышел вперед и сказал:

— У этих достойных месье есть письмо якобы от вашего бывшего хозяина. Мы с де Порто не верим в то, что письмо настоящее. Только вы сможете раздать в тайну, Рошфор.

Рошфор посмотрел сперва на нас, а потом перевёл взгляд на де Монлезена и дез Эссара. Он сказал:

— Месье, не думаю, что Ришелье, когда бы то ни было, отправлял вам письма. Вы все-таки гвардейцы, а не его доверенные люди.

— Да, но, послушайте, это… — начали было лепетать де Монлезен и дез Эссар, но Рошфор просто поднял вверх правую руку, и они оба замолчали.

— Я уважаю вас как гвардейцев, и вы поступили на службу к Его Преосвященству достаточно давно. И он сам уважал вас. Но переписка… поверьте мне, месье человек с его ходом мыслей не стал бы никогда передавать письма.

— Даже в момент своей смерти? — спросил дез Эссар. — Он умирал, ему нужны были доверенные!

— Когда он умирал, я был рядом с ним, — в этот момент Рошфор посмотрел на Миледи. Девушка ничего не ответила, но она опустила взгляд и схватила меня за руку. Я крепко сжал ее ладонь. Рошфор несколько секунд смотрел на Миледи, потом первый взгляд ко мне. И сказал:

— Вам повезло, шевалье. Эта чудесная женщина знает о том, что такое христианское милосердие. И готова ради него пожертвовать чем-то куда менее важным.

Миледи кивнула. Рошфор затем перевел взгляд на ничего не понимающих дез Эссара и де Монлезена. Он улыбнулся и сказал:

— Давайте сюда ваши письма, но клянусь вам, это подделка.

— Как вы можете клясться, вы их даже не видели⁈

— Он не писал при мне писем, а я почти от него не отходил.

Тем не менее, де Монлезен и дез Эссар показали ему письма. Рошфор несколько раз изучал их. Посматривал, оглядывал, ухмылялся. После чего он вручил их обратно уважаемым бывшим гвардейцем. С тихой печальной улыбкой он сказал:

— Месье, это, несомненно, почерк Его Преосвященства. Вот только эти письма не могут ему пролежать, поскольку на них нет его тайной печати.

— Тайная печать? Что вы говорите? Это что за дурацкая ложь? Никогда не было никакой тайной печати! Вы только что придумали ее, Рошфор, — начал было злиться де Монлезен, но Рошфор только покачал головой:

— Вам было нужно мое мнение, я вам его сказал. Это не письма Его Преосвященства.

Бывшие гвардейцы кардинала словно сникли. Рошфор пригласил нас всех к столу и заказал мяса, хлеба и вина. При этом, сам он пил лишь воду. Он аккуратно сгрёб карты в одну колоду, убрал ее себе в подсумок. Мы немного выпили, совсем чуть-чуть. Поели и затем выпили еще раз, уже за упокой Его Красного Преосвященства, кардинала Ришелье.

Тогда бывшие гвардейцы, уставшие и словно потерявшие всякую цель, начали расходиться. Дез Эссар только спросил:

— Кто по-вашему мог передать это письмо тогда? Кто по-вашему мог быть так коварен?

Рошфор пожал плечами:

— У Красного было много врагов, друзья мои. Боюсь, что вы просто стали жертвами еще одного из них.

Они ушли. Мы тоже поднялись, но Рошфор сказал:

— Анна, Шарль, прошу, устаньте. Остальные могут уходить, но с вами двумя у меня есть небольшой разговор, касающийся последних дней жизни его Преосвященства.

Мы остались вдвоем. Три мушкетёра попрощались с нами и сказали, что снимут комнату в каком-нибудь приличном месте, поближе к Лувру.

Людей на постоялом дворе было не так уж и мало, однако никто не смел приближаться и подслушивать, что там обсуждали за столиком у Рошфора. Человек в черном внушал страх, трепет и уважение каждому, кто находился рядом с ним. Рошфор сказал:

— Как вы думаете, что только что произошло?

Миледи лишь устало отвела взгляд, а я с усмешкой ответил:

— Боюсь, что вы солгали этим месье.

— Как вы догадались, Шарль?

— Ну, право дело, что за тайная печать? К тому же, это похоже на правду. Зачем еще прятать чертов ключ, кроме как не скрыть правду от самого Людовика.

Рошфор кивнул и продолжил:

— Так вышло, что Людовик этот ключ получил от своей матери, Марии Медичи, которая сперва возвысила Ришелье. А потом стала его врагом. И Красный смог заключить с ней сделку. Он убедил старушку в том, что знание, которое открывает этот ключ, губительно для Короля. Он убедил ее спрятать его, но не уничтожать. Вот то условие, единственное, на которое она согласилась. Оба надеялись, что переживут друг друга. И когда Медичи отправилась в Кёльн, Красный обрадовался.

— Тогда почему вы хотите, чтобы они достались королю? Почему вы идете против воли своего господина?

Рошфор сказал:

— Потому что даже мой господин был не прав в этом последнем желании. Когда он написал эти письма, его уже… — совершенно внезапно для нас с Миледи, Рошфор запнулся. Но он сразу же взял себя в руки. Когда он написал эти письма, его уже отравляли кровопускание и чудовищное лечение Бувара. Он уже не понимал, что делает. Я благодарен вам, Анна, за то, что избавили моего господина от мук.

Анна покачала головой и сказала:

— Я все еще виновна. И все еще должна понести наказание за это.

Тогда Рошфор улыбнулся и сказал:

— Поверьте, кардинал вас прощает.

Девушка кивнула, но бледное лицо её совсем ничего не выражало.

— Что ж, когда мы отправляемся к Королю, — сказал я. Рошфор поднял нас на взгляд и ответил:

— Если вы уверены в том, что правое дело. Однако, помните о том, что это может быть делом куда более серьезно и важным, чем вы даже можете представить. Это и прямо касается Генриха и сыновей Его Величества.