Жестянка-2

Глава 15 Новые вводные

В главном зале пищеблока, в просторечии столовке, было уже не шумно, почти малолюдно и ещё чисто. Интерьер от военных проектантов, и потому не блещущий особыми изысками, строгое меню классического советского общепита, атмосфера, создаваемая едоками здесь и сейчас, — всё излучало монументальное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Причём буквально, потому как можно быть полностью уверенным: бефстроганов с пюрешкой и салатик «столичный» железно повторятся в меню два раза в неделю, и всё будет таким же вкусным.

Мы с Ириной подтянулись на ужин в числе последних или предпоследних. Махнули рукой двум бойцам из второй группы, с завистью посмотрели на сдвинутые у окна столы, где почти заканчивали отмечать день рождения одного из служащих хозблока, оценили скорость действий ребятни, залетевшей в зал, чтобы нахватать хлеба для ночных страшилок за дальним ангаром. Всё вокруг хорошо, всё как обычно.

Через три стола от нас неспешно трапезничала дежурная смена медсанчасти: врач, фельдшер и две медсестры. За соседним столом оказался молчаливый слесарь Пантелеев. Он терпеливо выслушивал очередной захватывающий рассказ Людмилы, известной создательницы слухов и мифов, приятной женщины лет сорока из гарнизонной прачечной. Кстати, надо будет туда заглянуть, стирка накопилась.

Я по привычке передвинул на середину стола солонку и перечницу, по законам пищеблока забронировав два места, и мы, прихватив подносы, встали к раздаче. Раньше положил бы на лавку офицерский планшет с планами занятий, но сейчас в нём секретные документы.

Кормили без деликатесов, самое популярное народ к вечеру уже выгреб. Кретова, как это часто у неё бывает, находилась на диете, которую нельзя обсуждать, и даже акцентировать на теме внимание не рекомендуется. Поэтому она взяла кофе из цикория, ужасного вида свекольную запеканку со шпинатом, пару ложек какой-то каши серого цвета с рубленой зеленью, две половинки крупного очищенного авокадо и травяной чай из дикоросов, да-да… Хотя насчёт диетических свойств последнего не уверен. Но лучше помалкивать.

Я диетами не связан. Лишний вес постепенно копится, но не на столько, чтобы бросаться на борьбу с излишествами. Взял котлету из цесарки с жареной картошкой, заливное из речной форели — в Дуромое она замечательная, компот и холодный кофе. Вернувшись за стол, мы уселись прямо напротив Пантелеева, уже в одиночестве допивающего свой чай .

Затем по ходу насыщения я сжато, быстро, но связно и с нужными подробностями рассказал групперу об итогах торговой экспедиции и открывшимися в ходе неё новыми сведениями и обстоятельствами. В том числе и обо всех накопившихся версиях, а так же историю с поисками городских беглецов.

Кретова всё это время внимательно посматривала то на меня, то на положенные рядом карты, один раз перевернув их при приближении работницы зала. Иногда Ирина переспрашивала, удивлялась и иронически хмыкала. Что же, её впечатления от рассказа вполне соответствовали ожидаемому мной эффекту.

— Во сколько, говоришь, начало этой вашей операции, как её там…

— «Ниндзя против шприца». Через час десять, — подсказал я, сверившись с часами.

— Вы никогда не повзрослеете, — вздохнула Кретова. — А нет ли менее драматичного способа, чтобы без переломов шеи и погони с вёдрами и тряпками?

— Есть! — легко согласился я. — Вон там медики сидят, видишь? У тебя же с ними отличные отношения, так? Вот и договорись с кем-нибудь, тебе и карты в руки. Даже помогать не надо! Пусть просто отвернутся минут этак на двадцать, и мы передадим рацию без всякого скалолазания.

Ирина озадаченно покачала головой, оглянулась через плечо, немного подумала и сказала:

— Ничего не выйдет, не тот случай… Поперёк прямого и публичного приказа Магды никто из них не пойдёт. Она у них в абсолютном авторитете.

— Не только у них, — дополнил я. — Значит, план не меняется. Передаём докладную в машинописном виде, маленький фонарик и радиостанцию с запасным аккумулятором. Владимир Викторович читает, быстро вникает, всё спокойно обдумывает. А днём мы с ним свяжемся по радио для получения ЦУ.

— Хорошо, какая будет моя роль в гениальном плане?

— Самая важная, Ира. Верёвки держать дело нехитрое, а вот обеспечить боевое охранение, при необходимости — и отвлечение…

— Понятно, мне на вассере стоять.

— На чём? — не понял я.

— Это сильно устаревшее. На шухере, на стрёме. А при опасности маякнуть сообщникам. Стоять в наблюдении, по-нашему на фишке.

— А-а… Не слышал раньше.

— Наверняка слышал. Уголовники подрезали словечко в портах у моряков, да ещё и исказили. Изначально это был тревожный сигнал о появлении на судне течи, от немецкого Wasser — вода.

— Где только выкопала, ты же молодая? — не забыл я сделать комплимент.

— Да где все мы слова выкапываем? Вспоминается что-то, а откуда, уже вряд ли узнаем… Хорошо, расскажи о другом. Как отдохнулось, чем развлекался?

— В основном отсыпался, — легко соврал я. — Почти не пил, совсем не гулял.

— А вот мне сообщили, что ты праздно шатался, заигрывал со школьницами, вёл кабацкую жизнь и увлекался карточной игрой.

— Это кто ж тебе сказал? — поразился я.

Блин, не спрячешься! Нет, ребята, нормальный город должен иметь не менее сотни тысяч жителей, тогда хоть какая-то часть тайн останется тайнами.

— Ну… Все говорили, не помню уже, — немного растерялась она. — В какие-нибудь магазины-лавки заходил, кроме оружейного?

— Заходил. Ёлки, я же тебе подарок привёз! — зачем-то вспомнил я.

«Не болтай!», — быстро шепнул мне внутренний голос.

— Хм-м… Три бутылки самогона на крапиве? — хмыкнула Кретова.

— Ирина…

— Пара магазинов к ПМ?

— Да ну тебя, у меня всё по-взрослому!

— Неужели флакончик духов?

«Не трепись, Рубин, потерпи до вечера!».

— А что, надо было?

— Ну да, разве ты догадаешься…

«Молчи, говнюк!» — прорычал внутренний голос.

— Чё это вдруг не догадался, чурбан что ли? Я больше чем догадался! Я тебе…

«Рубин!».

— Таблетки для похудения?

«Не-ет!».

— Юбку тебе купил.

«Идиот!».

— Повтори?! — не поверила моим словам Кретова.

— Я тебе ничего не говорил! — опомнился я.

— Говорил-говорил! Ещё как говорил! — торжествующе воскликнула Ирина.

«Иди-ка ты в задницу, дорогой баран хозяин! Дал ведь бог дурака в опеку…» — сокрушённо промолвил внутренний голос и затих.

— Ладно… Давай я после операции с рацией приду к тебе в гости и принесу всё.

— Всё? Есть ещё что-то? — хитро прищурилась песчаная лисица.

Внутренний голос молчал.

— Три хвоста воблы! — мстительно объявил я.

— Болтун!

Кретова немного обиделась, как будто ей эту воблу уже вручили… Ну что поделать, я все-таки кавалер с подарками, а ей полезно помучиться в ожидании. Чмокнул её в щечку, как бы нечаянно чуть приобняв.

Ирка фыркнула и пошла переодеваться в полевое, а я, увидев знакомую бабушку из готовочной, с которой у меня замечательное отношения, тут же напросился на блат — сходил в душевую пищеблока, что в конце коридора, это лучшее место в гарнизоне для помывки. Но не для всех.

Десять минут я с огромным наслаждением плескался под струями горячей воды, мочалкой смывая с себя усталость и сдирая старую кожу, чтобы потом быстро освежиться дома. Когда вышел на задний двор пищеблока, время начало поджимать.

Ну что, идём покорять вершины духа?

Операция прошла нормально.

Стартовали хорошо. Почти без неожиданностей. Пикачёв в простейшей альпинистской обвязке в виде пояса Абалакова, которую я взял на складе, довольно ловко поднялся по частично спиленной лестнице до кирпичной полки, затем осторожно подошёл к краю крыши с нужной стороны и перебросил длиннющую страховочную верёвку через конёк. Рациями мы договорились пользоваться только в самом крайнем случае, чтобы верхолаз не отвлекался и лишний раз не занимал руки.

Мы с Мустафой уже собрались было двигаться на противоположную сторону здания, как Спика глухо промычал и опасно зашатался — падает!

Волосы на моей голове мгновенно встали дыбом, у Мустафы, похоже, тоже.

Что делать?! Мысль о том, что боевой товарищ может вот-вот глупо грохнуться на землю из-за упрямства медиков, болезненно кольнула в голову.

Но тут этот грёбаный паразит вдруг начал принимать на высоте картинные позы гримасничающей обезьяны, всем своим видом показывая, как остроумно и весело он нас разыграл!

Я вытер рукавом со лба холодный пот и в ответ пару раз выразительно провёл ладонью по горлу, показывая, что с ним будет после возвращения на землю. А Хайдаров прямо прорычал:

— Убью гада!

К слову, Пикачёв реально получил по крепкому подзатыльнику, уж не знаю, пойдёт ли это на пользу. Не уверен.

Выдохнув, я оглянулся на окружающие строение кусты — где-то там несёт сторожевую службу Кретова. Интересно, что сказала она?

Верёвку протянули вокруг ствола старой липы. Бойцы групп давно не верят кинематографическим спасениям, в которых главный герой, слегка скривив лицо от досады, голыми руками, а то и одной, вытаскивает из пропасти бестолковую подругу, которую сценаристы всё равно добьют ближе к концу фильма.

В случае реального падения рывок будет такой, что и в четыре руки можно не удержать. Впрочем, в нашей операции не было необходимости втаскивать лазутчика наверх, тем более на такой обвязке. Достаточно было просто опустить его на землю.

Мы не могли видеть, что на той стороне делал Спика. А вот Кретова всё прекрасно видела, и с ней никаких ограничений по радиообмену не было.

Пш-ш…

— Ира, как он там?

— Добрался до нужного окна, открыл форточку, ждем. Вокруг чисто.

Хоть и стемнело, но время было не слишком позднее, и Казанников вполне мог не спать и услышать подозрительную возню за окном. Хорошо бы.

— Есть контакт, общаются.

— Принял.

И уже через пару минут наблюдательница сообщила:

— Они закончили, есть сигнал на спуск. Наблюдаю.

Мы с Мустафой изготовились, напряглись, Спика дал первую натяжку, но тут громко заскрипела тяжёлая входная дверь богоугодного заведения, и в антрацитовую южную ночь плеснул желтый сноп света.

— Кур-рва… — прошипел я раздражённо.

Все замерли.

Дежурная уборщица, вот же беспокойное создание, по-хозяйски вышла на крыльцо и настороженно прислушалась. Где-то мы прокололись, шумнули. Чёрт, почему даже в этом случае она ходит с пустым ведром в руках, это у них что, оружие ближнего боя?

Женщина медленно спустилась по ступеням, что-то спросила у полуночи, но в ответ услышала лишь короткое мяуканье одной из гарнизонных кошек. Размножаются потихоньку, Прохор старается. Громыхнув ведром, уборщица безуспешно попробовала её подманить, затем наконец-то поднялась, повертела головой и, в конце концов, закрыла дверь.

Спуск диверсанта на грунт прошёл штатно, можно было делать тихоход.

— Всё зашибись, как по маслу! — довольно сообщил я подошедшему из кустов групперу. — Вовремя эта киса на охоту вышла!

— Это была не киса, — коротко ответила Кретова. — Пошли в располагу, доклад будем слушать.

Слушать, по большому счёту, было нечего, всё и так понятно. Документ и рацию с запасным аккумулятором Спика передал, план связи изложил. Завтра во время больничного тихого часа пообщаемся с шефом. Затем альпинист выхватил два подзатыльника за дурные шалости от нас и пинок от Кретовой, и все с чувством выполненного долга расползлись по норам.

Дома я облился лягушачьей водой, скоренько переоделся и, захватив сувениры вместе со злосчастной юбкой, отправился на романтическое свидание. Прошло оно ещё более успешно, чем операция «Ниндзя против шприца», но до утра Ирина у себя не оставила, заявив, что и без того тесно, а я, видите ли, храплю! Не, а кто не храпит, скажите?

Делать было нечего, заплетая ноги, я поплёлся домой. Вкусная еда, подходящее спиртное и бурный секс сделали резкий «шитдаун» уставшему мозгу, и я, не раздеваясь особо, завалился на лежанку.

Пробуждение было странным, я словно на машине времени прокатился… В будние дни череда событий часто повторяется, и ничего удивительного в том нет — работают выверенные алгоритмы. Но порой возникает весьма неприятное состояние, при котором ты в течение нескольких секунд или даже минут ощущаешь, будто бы бывал не просто в том же незнакомом либо хорошо знакомом месте и в такой же ситуации раньше, но даже чувствуешь способность предсказать, что случится в следующий момент. И алгоритмы здесь не причём, это настоящее déjà vu, — «уже видел» по-французски — феномен, так и не получивший однозначного научного объяснения, есть только десяток версий.

В общем, утро началось с дежавю.

Сам не могу понять, почему я до сих пор не выдрал с корнями этот вентиляционный короб, не единожды мятый толчками и пинками, в том числе и моими. Обычная для производственных или военных помещений сборная жестяная конструкция, стандартные модули которой навечно стянуты по контуру проржавевшими болтами. Когда-то этот короб раз за разом красили паскудным синим цветом, но краска пооблетела, осталась сплошная ржавчина. И углы.

Месяц назад я даже начал срубать крепёж, но что-то отвлекло. Теперь гнутый короб ещё и болтается, а я через день даю клятву завтра же расправится с этим железом. Единственная очевидная польза от этой старой жестянки — кусок новой полированной доски поверху, что-то вроде журнального столика и прикроватной тумбочки одновременно. Можно положить недочитанную книгу, поставить на ночь пластиковую бутылку с тёплой водой. В нашей местности, да с моим перебитым носом гортань постоянно сохнет.

Так и живём.

Кирпичная вышка-башня со смотровой площадкой на крыше и помещение, в котором я обретаюсь, очень узкая, и поэтому в верхней комнатушке практически нет свободного места. Теснота страшная, спускаемая капсула орбитального корабля какая-то, а не жильё. Пригодно только для космонавтов. Впрочем, все мы космонавты…

Я два раза просил Деда отдать мне ещё и нижнюю комнату, где постояльцы часто меняются — там нет окна. А мне в самый раз, устрою внизу кухню-кабинет, оставив наверху настоящую спальню без лишнего барахла. В ответ Казанников два раза предлагал мне альтернативы — от просторной секции в одном из ангаров до полноценной комнаты за периметром, в Офисном центре. Нет уж, лучше я ещё раз попробую отжать нижнюю халупу, получив двухъярусное жильё — ну, не круто ли? Надо только короб побороть.

За последние месяцы я ни разу не ушиб правое колено — это большой прогресс. Вместо неловкого, до обиды, неправильного движения, которое долгое время не получалось выпилить из алгоритма, наконец-то выработались правильные траектории и скорости. И вот опять.

Проснувшись с этим самым чувством, я вдруг понял, что сейчас на пороге неожиданно появится Кретова, которая с порога заорёт дурным голосом. И я врублюсь в проклятый жестяной короб, громко матерясь и давая страшные клятвы.

Сейчас…

Дверь открылась. Колено заныло,

— Рота, подъём! — проорала Ирка Кретова, не успев войти в комнату. Бодрая такая, зараза.

Я, естественно, рванулся с тощего матраса, и почти сразу удар, искры из глаз. На этот раз приложился знатно, колено рассадит..

Взвыл, конечно. Сейчас обзовёт придурком.

— Ну ты, Денис, и придурок! — посочувствовала напарница в своей обычной манере… Согласен, несколько специфическое сочувствие, но оно в полной мере соответствует характеру Ирки.

— Господи, ты когда это железо уберёшь?!

— Не ори, а? — с шипением попросил я.

— Буду! Дай посмотреть! Колено вытяни, сказала! — потребовала она, подскакивая ближе. — И не скули, Рубин, не маленький… Сиди тут, сейчас аптечку принесу.

И привычно скользнула по лестнице вниз. Нахрена так людей будить, скажите? Ирина всегда резка, порой до бессердечности, нарочито деловита, всем своим видом демонстрируя непреклонность и неприступность. Ведь тигрицей смотрела!

А вот ночью-то смотрела иначе — ласковой кошечкой, мечтательно, с тоской неутолённого вожделения… Что там со временем?

Кинул взгляд на гордость личного хозяйства — старинные, но исправно работающие ходики с кукушкой на противоположной стене — восемь тридцать пять на циферблате. Запросто бы ещё пару часиков отхватил, мне же только завтра на смену заступать.

Значит, что-то случилось.

Ирка вернулась через пару минут и тут же принялась безжалостно мазать ушибленное колено йодом и каким-то вонючей снадобьем из пухлого тюбика без этикетки. Такую мазюку, поди, ещё отец Д’Артаньян своему сынишке Д’Артаньяну вручал перед походом на Париж.

Я с удовольствием терпел манипуляции, уж больно кайфово было посидеть вот так, рядом с аппетитно-мягким женским. Особенно, если стоит с утра, как у молодого. Задница, скажу я вам, у моей Иришки… Слов нет для описания какая у неё задница, ага. Это ж песня Святого Эроса, музыка, симфония секса, настоящий символ! Жаль, что сегодня эта живая чудо-музыка изуродована пятнами на куртке из камуфляжа ВСР-98 «Флора». Мацануть её, что ли?

О! Сейчас она обзовёт меня неопрятным.

— Что же ты такой неопрятный-то, а? Волосёнки дыбом, одно ухо не мытое… Всё, надевай штаны, боец, не пугай девушку своим огурцом, — пробурчала напарница, резко вставая со скрипнувшей кровати.

Это да, огурец с утра такой, что аж в штанах хрустит.

Всё-таки больно ноге, часа два придётся похромать. Что ж так не заладилось-то с самой зари?

— Как вернёшься, к Магдалине пойдёшь, пусть посмотрит, — безапелляционно распорядилась Кретова.

Что, опять? Не хочу к Магде, залечит. Не отвечая, я лишь покачал головой. Не понял! Что значит, как вернёшься? Откуда? Я тут же поинтересовался:

— Что там опять, родная?

— Зов прерий, коллега! — выдохнула Кретова. — Андрей Зацепин только что вышел на связь с радистом Некрасовым. Прикинь, он человека в саванне нашёл, недалеко от Большой реки, израненного…

— Продолжай, — попросил я, торопливо натягивая штаны.

— Молодой совсем. Похоже, это один из городских потеряшек.

— Медики?

— Собираются, заедешь к ним.

— На глайдере пойдём? Он внизу?

— На хренайдере… Оба гравилёта будут в разгоне. На «уазике» поедешь, один, — сообщила она. — Сейчас Хайдаров подгонит.

— Подожди, а ты? Парни?

— Четыре барреля к нам торопятся, Рудин, это работа для всего личного состава отряда. Попадают в ближний сектор, причём почти рядом, судя по траектории. На северо-западе. Парами идут, голубой да жёлтенький. Купола раскрылись штатно, срыва нет. Вторая группа уже пошла.

Ладно, один так один, на джипе так на джипе. Кое-как присел, шнуранул ботинки.

— Ты осторожней, Денис, береги ногу.

Тут я не выдержал — притянул её голову двумя руками и крепко поцеловал, уж куда смог попасть.

— Сдурел?! Блин, косметика же поплыла! И причёску испортил! — взвилась Ирина. — Совсем чокнулся, что ли? Варвар!

— Я же с душой…

Она фыркнула.

— Сам спустишься по лестнице?

— А на ручки?

— Облезешь.

— Огорчила. Тогда я из окна выпрыгну, так быстрей.

— Дурака кусок.

Вот и поговорили.

На столь необычайный вызов со мной отправилась белокурая Коломбина, фельдшер медсанчасти. Вообще-то это фамилия, с ударением на последнем слоге. Очевидно, что родители Екатерины хорошо представляли, какое у дочки будет прозвище, но менять ничего не стали — прикольно ведь! Так и вышло, все зовут её так же, как традиционного персонажа итальянской народной комедии масок «день арте», где деревенская дивчина Коломбина, жена Полишинеля, любовница Арлекино и служанка при старике Панталоне, активно участвует в развитии очередной интриги. Девушка-дзанни, и это ещё одно прозвище.

Внешность? Про некоторых говорят так: «У неё такая внешность, что на мозги божьей благодати уже не хватило». Но здесь не тот случай. Как-то раз я опрометчиво попытался поострить с ней на тему театральных масок, но был тут же вбит в землю торчком, потому что по тематике комедии «дель арте» наша Колобина знает чуть более чем всё. Диссертацию может написать.

Собралась она опытно: огромный саквояж неотложной помощи, фляга с водой и носилки, которые Спика прикрутил к запасному колесу. Сама на время поездки в обычной «горке».

— А это что такое на поясе? Катя у тебя, в кобуре реально ствол, а не шприцы? — спросил я.

— Наган там, Магдалина Оттовна вручила, — важно ответила дзанни.

— Господи, зачем?

— Сказала, что там может быть опасно.

— Со мной?! — мне пришлось искренне возмутиться. — Ну-ну… Стрелять-то хоть умеешь, или один из семи?

— Примерно так, — не смущаясь, подтвердила Коломбина, — четыре из семи. А ты-то к делу готов? Хорошо помнишь последовательность мероприятий сердечно-лёгочной реанимации?

— Ну… — несколько смутился я. — Практика есть, конечно, но… Зато знаю важный кусок инструкции наизусть!

— Ну-ка, ну-ка?

Да запросто! Выдохнул и отбарабанил:

— Реанимационные мероприятия могут не осуществляться в отношении пострадавших с явными признаками нежизнеспособности: разложении или травме, несовместимой с жизнью, либо в случаях, когда отсутствие признаков жизни вызвано исходом длительно существующего неизлечимого заболевания, например, онкологического!

— Да уж. — усмехнулась она. — Отмазы, вижу, ты выучил. Ладно, надеюсь, справимся.

— Тогда поехали, — скомандовал я, запуская двигатель.

Свой АКСУ брать не стал. Нет там ничего опасного. При себе будет уже успевший стать любимым «девятнадцать одиннадцать» и наган «четыре из семи» ему в помощь, если что.

Дорога сложностей не представляла. Погода миллион на миллион, слабый ветерок помогал пережить жару…

— Там далеко до жилья, Рубин? — поинтересовалась Коломбина. — Носилки тащить придётся?

— Не очень. Но есть уклон от магистрали, так что на своей велоколяске Зацепин буксировать раненого к дороге замучается.

— На педалях, серьёзно? Как он вообще его к дому доставил…

— Титанический труд, — подтвердил я. — Если всё норм, то прямо к хате подъедем. А вот если грунтовку там размыло… Рисковать не буду, застревать никак нельзя.

— Тогда потащим, — спокойно сообщила дзанни. — Мало я их натаскалась, что ли?

Дорогу к промысловику не размыло, так что я встал впритирку, носилки не понадобились. Андрей уже встречал на пороге.

— Где?

— В горнице на полу. Без сознания он. Так мне было удобней жгуты накладывать, — сообщил Зацепин, словно в чём-то оправдываясь.

— Жгуты? — переспросила Коломбина, сбрасывая на сиденье куртку. — Рубин, флягу с раствором давай, лей на руки. Саквояж неси за мной. И сам руки вымой!

— Два жгута, оба на ноги, — уточнил промысловик. — Заменил те верёвки, которые он сам накладывал. Не знаю, правильно сделал или нет.

— Давно? — бросила Екатерина.

— Нет. Я ему на лбу время написал. Фломастером.

— Сильно, — буркнула Коломбина, посмотрев на охотника с особым интересом. — Веди. А ты, Денис, сразу рви бумажки и открывай сак.

Честно говоря, я ещё ни разу не видел таких лохмотьев. Из верхней одежды на парне, похоже, было что-то вроде недорогого тканевого бомбера... От него осталась только полоска ткани на спине и плечах да рукава, изодранные в клочья. Точнее, изрезанные, словно потеряшка в невменяемом состоянии лез через бритвенные лезвия. На ногах — защитного цвета карго-штаны с оборванными карманами, одна штанина отрезана по колено ножом, другая закатана. Скорее всего, Зацепиным. И ни пятнышка чистого, весь в крови и серой пыли.

Неожиданно по коже прошла волна озноба, сердце несколько раз стукнуло сильней, словно я невольно прикоснулся к чему-то страшному и непонятному. Впрочем, ситуацию понятной и не назовёшь.

— Рубин, тонометр приготовь.

Я вздрогнул, сбрасывая непонятное наваждение. Это от страха, что ли? Дикость какая-то. Это же просто раненый, очередное ЧП в прерии.

Коломбина орудовала шприцами, вкалывая их один за другим.

— Оружие при нём имелось? — тихо спросил я.

— Никакого, — так же тихо ответил Зацепин. — Только нож на поясе.

— А рюкзак? — спросил я, подавая фельдшеру прибор,

Андрей отрицательно качнул головой.

— Странно всё это… — чёрт, я ведь это уже говорил не так давно, да?

— Карманы проверил, там был только скомканный платок, какие-то шишки и использованная зажигалка, — предварил Зацепин следующий логичный вопрос.

— Далеко от реки нашёл?

— С километр или чуть ближе.

— Ты сам в том месте к берегу выходил?

— В прошлом году. Берег как берег, без интересного, нечего там делать.

— А он делал, — задумчиво молвил я, зябко передёрнув плечами. — Какая-то жуткая история.

— Тоже заметил? — осторожно спросил Зацепин. — Реально жуть, мне аж не по себе стало. Надо будет водки выпить.

Так, получается, я не один остро реагирую. Значит, дело не в мнительности. У опытных волкодавов чуйка на нехорошее срабатывает.

— Систему ставим! — громко распорядилась Коломбина. — Рубин, держи пока флакон, потом приму. Осторожно, медведь!

Я выполнил распоряжение и опять повернулся к промысловику.

— Андрей, он тебе что-то говорил?

Зацепин как-то странно и совсем нехарактерно для него замялся, уходя от ответа.

— Андрей!

— Ну… один раз.

— Холера тебя забери, что ты тянешь? — рассердился я.

— Бегите, — неохотно выдохнул промысловик.

— Куда? — не понял я.

— Это он сказал: «Бегите!»…

— И всё?

— Всё, опять потерял сознание.

Бегите… По спину и плечам опять пробежали мурашки. Рот-перерот, он же не специально меня пугает?!

— Мальчики, всё, хватит болтать. Потом разберётесь. Как смогла стабилизировала, его нужно срочно доставить в санчасть. Прямо срочно-срочно!

— Потащили в машину, — скомандовал я.

Кое-как устроили раненого в тесном салоне, осталось забраться на водительское место.

— Давай, Андрюха, спасибо тебе за работу!

— Да-да… — рассеянно пробурчал промысловик, и придержал он меня за рукав.

— А вообще, ещё вот что…

— Что?

— Он рукой показывал. Три раза, и всё в сторону Большой реки. А глаза у него были безумные, словно увидел самого Дьявола!

— Как, покажи?

Зацепин три раза агрессивно потыкал пальцем на восток и на закуску добавил:

— Я ещё удивился: дохлый, как сонная рыба, и вдруг такая энергия.

Что-то здесь не так… Мне стало ещё страшнее.

— Ладно, мы поехали. Попробуй связаться по рации с гарнизонными, предупреди, если получится. Радист Некрасов обедает рано, сейчас его время. Но попробуй.

— Сделаю, — твёрдо кивнул охотник.

«Уазик» затарахтел двигателем и резво выкатился со двора, почти сразу начался пологий подъём к магистрали.

— Он очнулся! — вдруг крикнула дзанни.

Я притормозил, неловко обернулся и громко спросил через плечо:

— Как тебя зовут?

Но в ответ услышал лишь хрип и бульканье.

— Говорить можешь? Ты кто, откуда?

— Не ходите туда, — неожиданно внятно сказал раненый.

— Имя скажи? — попросила Катя.

— Не ходите! — уже громче повторил парень, пытаясь привстать.

Пришлось остановить машину.

— Держи его!

— Ага, поучи! — огрызнулась Коломбина. — Чё встал, поехали, время теряем!

Свободной рукой она держала раненого за плечо, но тот вырвался и заорал во весь голос:

— Река! Не ходите туда… Никогда! Там ужас! Вы не представляете!

— Да вколи ты ему! — рявкнул я.

— Там ад! Гнев божий, как мне бабушка рассказывала! Бабушка, помоги мне! — продолжал истошно кричать и плакать странный и страшный в этот момент пациент.

— Сейчас уснёт, — сообщила Коломбина, отбрасывая шприц-тюбик и хватая флакон капельницы.

— Рубин, это что было?

В голосе фельдшера было слышен очевидный испуг.

И мне опять стало очень страшно. Казалось, что из-за каждого куста на неподвижную машину немигающим взглядом смотрит какое-то чудовище. Бр-р… Отогнав иррациональное, я перетянул расстёгнутую кобуру кольта поудобней и включил передачу.

— Наган рядом положи, спокойней будет.

— Кошмар… — прошептала она.

Нет, это уже какой-то перебор. Старею я от таких резких поворотов сюжета. Или мудрею. Вот уже и своего страха стесняться перестал.

Валить надо. И чтобы без заминок. Джипом следует управлять со всей возможной аккуратностью, чтобы не застрять да поменьше мотать машину. Крепко вцепившись в баранку, я внимательно смотрел на дорогу, стараясь не упускать из вида рытвины и не отвлекаться на стоны за спиной. Коломбина сидела позади с флаконом капельницы в руке, стараясь не упустить жизнь неизвестного ей человека. Оба старались.

Только бы успеть.

Зацепину всё-таки удалось установить связь с гарнизоном, поэтому возле медсанчасти нас уже ждали загодя вызванные Магдой санитары. Включать здоровых лбов в штат медсанчасти на постоянку не имеет смысла, подобные инциденты случаются редко. Молодых парней по графику ставят в дежурство в режиме «на всякий медицинский случай» — принудительное волонтёрство, так сказать.

«Волонтёры» прекрасно справлялись без меня, но я самонадеянно решил помочь трём мужикам и двум санитарочкам. И вот итог: подвела резкая боль в колене, грохнулся на первой же ступеньке!

— Несите больного сразу в операционный блок! Прямо и налево! — энергично махнула рукой Коломбина вслед носилкам и тут же ухватила меня под локоть. — Ты чего это на ровном месте падаешь, спасатель?

— Брутальный мужчина не падает, он атакует пол! — с шипением, но гордо процедил я сквозь зубы, тяжело поднимаясь на ноги. — Просто с утра пораньше колено рассадил.

— Ух, молодец какой! Тогда пройдёмте, уважаемый брутал, что в переводе с французского значит «грубый неотёсанный дикарь», в мою уютную процедурную, где так много оздоровляющих ароматов и всяких блестящих штучек. Мне придётся вас осмотреть.

— С болючими уколами? Голого? — насторожился я.

— А как же! И с ковырянием колоном в заднице, — охотно подтвердила белокурая бестия-фельдшерица. — Да ты не бойся и не надейся, Рубин, не изнасилую. У тебя для этого Кретова есть.

— Чё сразу Кретова-то? — заворчал я.

— Пошли-пошли!

Ну, я и пошёл-пошёл. Второй день кручусь вокруг чёртовой медсанчасти. Это добром не кончится.

— Только побыстрей, пожалуйста, Катенька, скоро у меня важный сеанс связи…