Жестянка-2

Глава 17 В путь

С земли зависший возле западных ворот Пятисотки гравилёт был похож на огромное беременное насекомое.

От былого изящества и грациозности летательного аппарата не осталось и следа. Красивая аспидно-чёрная плита опутана широкими ткаными ремнями и заставлена поклажей, А внизу, крепко притянутый к днищу, висит «сундук», так этот ящик прозвал Пикачёв. В то время как Мустафа настаивал на «контейнере». Или хотя бы на «грузовом отсеке».

Поначалу мы хотели красиво нести лодку под днищем в накачанном состоянии — была бы какая-то гармония и обтекаемость. Однако по трезвому размышлению было решено плавсредство тщательно упаковать. При движении на низкой высоте глайдер частенько ломает ветки и стволы деревьев, в том числе и достаточно толстые. Любая из таких щепок запросто может пропороть борт лодки, нанеся водномоторному транспорту экспедиции непоправимый урон.

Для этой цели завхоз от щедрот своих подобрал большой дубовый ящик, обитый кованым железом, неубиваемый, очень ёмкий и прочный. Внутри его полетит надувнушка, вёсла, подвесной мотор, немного рыболовных снастей и тросов, бортовой инструмент, генератор и канистры с топливом.

Ещё и место осталось. Семён предлагает зарезервировать его для свежих кабаньих окороков, куски которых мы будем романтично поджаривать, неспешно поворачивая вертела в дыму вечерних костров.

Внизу к сундуку прибито что-то вроде широких лыж — чтобы меньше цеплялся. Тяжёлая получилась штуковина, но фактор веса гравилёту безразличен. Батарейка-то новенькая.

Позади двух штатных кресел по центру поставили третье, где спиной вперед будет посменно находиться наблюдающий за задним сектором. Рядом с ним смонтирована стационарная радиостанция с антенной, которая согласно несколько неуверенным обещаниям радиста Некрасова, позволит «держать связь на значительном удалении, или что-то вроде того…». «Ну, а если не получится, — добавил он, — то сами будете виноваты, не умеете вы, сапоги кирзовые, правильно пользоваться антеннами».

Как и все профессиональные радисты, наш «кренкель» просто зациклен на антеннах. Сутками может рассуждать об оттяжках, талрепах, «волновых каналах», «двойных квадратах», «граунд плейнах», «трайбендерах» и прочих «куликовках». Без перевода с птичьего. Он постоянно лазает по чердаку и своей крыше, суетится вокруг лебёдок, поворотных моторедукторов и мачт, Некрасова там прописывать можно.

Не знаю. Настоящих «дальних» станций на весь гарнизон всего три штуки: непосредственно в посёлке, в шпионском городском магазине-явке и на железнодорожной станции. Группе, естественно, никто такую бесценную вещь не выделит.

— Главное, чаще экспериментируйте с ориентацией и высотой антенны, пробуйте, следите за погодой, тропосферой, ловите прохождение…

Не представляю, как мы будем без высотного бомбардировщика или стратостата следить за тропосферой. Ну, попробуем…

Позади к плите принайтованы две большие канистры с питьевой водой, коробки с продовольствием, пара больших вещмешков, боеприпасы и три штурмовых рюкзака, как без них… А также «парашютный» тент. С его помощью подвешенный стационарно гравилёт даёт возможность экипажу в любом месте соорудить отличное укрытие на случай непогоды.

Хотя находиться прямо под плитой народ несколько опасается. Кто знает, какие там гуляют поля. Завхоз любезно предупреждает об этом всех новичков, аргументируя предельно веско: «Через год писька отвалится». Кому это надо? Письки не картриджи, перевоткнуть не получится. Как-то я подвалил к главному врачу за консультацией по этой скользкой теме, и получил от Магдалины ожидаемый ответ и неожиданное предложение:

— Медицинской науке это пока неизвестно, требуется провести полевые и лабораторные испытания на добровольцах. Денис, может быть, вы станете первым смельчаком?

— Без пиписьки?

Так наши медики лишились шанса на громкий научный прорыв.

— Вооружились достаточно? — формально поинтересовался провожающий разведгруппу Казанников, ведь перечень оружия он видел.

— Вы же ДПМ не отдадите, — на всякий случай буркнул я.

— Ишь ты, чего захотел, Рубин! Гляди-ка, что придумал, «дегтярёва» ему отдай, единственный пулемёт в гарнизоне! А рогатые монстры из реки? — несколько неестественно улыбнулся Дед.

— Почему единственный, — возразил я, — а найденный «максимка»?

— Не починили ещё, — быстро ответил тот.

— Его уже второй год «не починили ещё»… — ворчливо бросил Мустафа, в сотый раз осматривающий крепления сундука.

Вооружились без фанатизма, так как серьёзно воевать я точно не планирую, планирую со всех сил удирать, если что. Сам взял верную «ксюху» или «укорот» — АКС-74У, автомат Калашникова складной укороченный с магазинами от РПК на сорок пять патронов. На ближней дистанции такой комплекс создаёт большую плотность огня, смертельную для любого известного нам зверя. Без оптического прицела, только механика. Был у меня простенький российский коллиматор 1П87 — с некоторых пор дома лежит. Не дружу я «каликами», сбиваются они у меня при падении или в тесноте.

Хайдаров вооружён серьёзно, у него «светка», самозарядная винтовка СВТ со штатной оптикой, убойная вещь. К ней, кроме армейских, имеются охотничьи экспансивные патроны 7.62×54 с пулей HP, раскрываются они хорошо.

Спика ни за что не расстанется со своим шмайсером, даже если получит дополнительную нагрузку. Я его и пригрузил — болтовой малокалиберной винтовкой CZ 455 Varmint 22 LR. Естественно, тоже с оптикой.

— Всё-таки не понимаю, почему вы не взяли нормальный ствол двенадцатого калибра… — покачал головой Казанников.

— Громкий он, демаскирующий, — ответила Кретова. — Мелкашка в данном случае лучший ствол для добычи оперативного пропитания в отрыве от ППД. Тихая, очень точная болтовка, патронов можно нести много. Любая мелкая дичь наша, и не только мелкая.

— Окорока-а… — мечтательно протянул Спика, заканчивающий проверку бортовых огней.

— Окорочка! — осадила его Ирина. — Саванных карликовых рябчиков.

Кроме основного, у каждого имеется короткоствольное оружие. А здесь важно эффективное останавливающее действие. Конечно, парабеллум Пикачёва не совсем отвечает этим требованиям. Но альтернативы ему в гарнизоне нет. Хайдаров вооружён автоматическим пистолетом Стечкина — вариант посерьёзней за счёт возможности стрелять очередями. Громоздкий он, конечно, и тяжелый, но нужно учесть, что «светка» Мустафы в основном будет стоять в штативе. Так что не переломится.

Настоящий стоппер только у меня — 1911-ый с «гидрошоками».

Медведи на Жестянке должны быть, ведь уже известно, что на планете встречается настоящая тайга. Какого они размера? Никто не знает. Как сибиряк, белый, гризли? Упаси господи, махайрода завалить легче.

Мэнсон как-то рассказывал, что на Аляске и в Канаде среди рыбаков и фермеров в качестве медвежьих стопперов в ходу револьверы большого калибра. Считается, что в стрессовой ситуации они надёжней пистолета.

Лучшими Мэнсон по совокупности показателей считает два короткоствола, некий оптимум для рыбаков из всего ряда револьверов. Первый — Ruger GP100 с длиной ствола 4 дюйма в калибре .44 Special. Все модели GP100 традиционно очень прочные и с большим ресурсом. К калибру .44 Magnum Мэнсон относится… сложно, скажем так. Говорит, что никаких рук не хватит при такой отдаче. В любимчике номер два у него Smith & Wesson Model 500 с адским патроном калибра 500 S&W, потому что для снижения отдачи этот револьвер имеет на стволе щелевой компенсатор.

Я ему уже давно заказывал подобную машинку, затем пару раз напоминал, дублировал заказ… Не попадаются, всего один такой был на его памяти. Ушел к кому-то из сталкеров. Ничего, взамен оружейник подогнал мне кольт, которым я вполне доволен.

Большую аптеку укомплектовали профи из медсанчасти, там же с группой провели расширенный и углубленный инструктаж, в очередной раз напомнив, что мода ставить турникеты на любую царапину давно прошла.

Провиант у нас всем на зависть — армейские сухпайки, такие все хотят. И это при отлично работающем пищеблоке! Потому что удобно, и дефицитная позиция. Дефицит всегда вкусный.

— Раз у вас всё есть… Придётся вам вручить то, чего точно нет. Вот вам сувенир от руководства на дорожку, — Казанников поднял с травы мягкую сумку-чехол, вытаскивая оттуда новенькую картонную коробку. — Принимайте, разведчики. Уж что удалось добыть, не взыщите…

Это был прибор ночного видения в форм-факторе бинокуляра «Командарм NV 3000 Флагман». Мы аж замерли от восхищения, о таком счастье и мечтать-то не приходилось!

— По паспорту пробивает на два с половиной километра, а как там в реальности, сами проверите. Расширенный панорамный вид, мощная матрица, карта памяти, запись. Шесть пальчиковых аккумуляторов, можно заряжать. Возможность наблюдения за звездами и кометами. Почему-то называется антидроновым… Интересно, по какой причине за какими-то дронами наблюдать настолько важно, что потребовалась целевая модель? Кому эти дроны так мешают? Ладно, разберётесь. Влагостойкий и противоударный, но проверять не советую, прячьте, как золотые монеты. Забросили сюда совсем недавно, свежая разработка.

Принялись благодарить, но Дед отмахнулся:

— Меня не обнимайте, горячие парни, кости старику сломаете. Я только пожелание озвучил. Это товарищ наш Троцкий Иосиф Самуилович, значится, расстарался. Три месяца нужных людей в Переделкино окучивал, а кого, не говорит.

Сборы закончены.

Казанников вытащил сигареты, вынул одну себе и протянул пачку мне, забирай, мол. Рука главного еле заметно дрожала.

Волнуется дед, переживает.

— Ладно, вот вам моё последнее напутствие… Я перефразирую Дюма, так лучше запомните. Вы молоды и должны быть храбры по двум причинам: во-первых, потому что русские люди, а во-вторых, потому что вы мои дети. Не бойтесь опасностей и ищите приключений… Я научил вас ремеслу поисковиков-спасателей; икры ваши крепки как железо, бицепсы как сталь, пролезайте везде и при каждом случае. Я могу дать вам, сыны мои, только небогатое снаряжение и оружие, этот старый гравилёт и советы, которые вы выслушиваете. Наши медики дали вам всё из имеющегося у них, чтобы исцелять всякие раны, кроме сердечных… Воспользуйтесь всем этим и живите долго и счастливо.

Он глубоко затянулся.

— Бойтесь встретить дикую карту, когда нечто безобидное вдруг будет назначено самым страшным. Не держите себя в постоянном напряжении, расслабляйтесь, хотя бы по очереди. Сжатая без должного расхода внутренняя энергия диссипируется, растворяется. Если засекут возле города, то это добавит вам неприятностей. Всегда прячьтесь, не идите напролом. Рекомендую разумный обход Мёртвого города. И даже в этом случае надо учесть риск нарваться на засаду. Хотя он практически равен нулю, мертвяки не могут знать о разведрейде… Запомните, в разведке всегда подозревается худшее. Не давайте загнать себя в угол, бойтесь остаться без маневра, если вас к реке прижмут — то всем крышка!

Старший сделал последнюю затяжку и спросил:

— Что есть главная задача любого разведмероприятия?

— Добыть нужные сведения! — бодро ответил я на правах группера.

— Ошибаешься, Денис… Главная задача это остаться незамеченным, нераскрытым, умно проходя между струй. И тогда можно будет ещё много раз получать те самые сведения.

Он бросил окурок на землю и вдавил его начищенным чёрным оксфордом, показывая, что впечатляющее напутствие закончилось.

Прощание заняло минуты три. Дед обнял всех так, что у меня заныло в груди. Вспомнилось, как он когда-то сказал: «У семьи одно сердце». Парни стояли растерянные, у Ирины на глазах выступили капельки слёз. Она быстро прижалась ко мне и горячо прошептала на ухо:

— Ты мне очень нужен, вернись, пожалуйста… Иначе убью.

Перепрыгивать на глайдере через периметр это хамство. Часовые распахнули ворота, и гравилёт выплыл наружу, сразу начав разворачиваться к северу.

Через час движения я понял, что мне очень нравится ехать позади. Пусть молодёжь впереди спорит, кто из них первым отправится на ненавистную корму, вместо того, чтобы гордо сидеть на командирских местах, а мне и здесь хорошо. Просто замечательно. Отменю сменный график к чёртовой матери, век здесь буду сидеть!

Спрятавшись в ветровой тени, можно не напяливать громоздкие пылезащитные очки и не застёгивать по горло куртку. Сидишь себе, вытянув ноги и развалившись в кресле, как генерал Троекуров из «Капитанской дочки», и наслаждаешься бездельем. Как там сказано? «Несмотря на необыкновенную силу физических способностей, он раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал навеселе». Да… Вот это правильный пенсионный возраст! На медведях в упряжке покататься, что ли? Так нет же медведей, пока не обнаружены.

Ещё одно преимущество такого размещения в том, что ты не испытываешь постоянного напряжения, следя за дорогой и всем, что попадается навстречу. Мои обязанности — неспешное наблюдение по трём сторонам, все просторы Жестянки твои. Ответственная задача, между прочим! Хвостовой стрелок-радист обязан своевременно замечать необычное в том, что секунды назад молнией пронеслось мимо водителя и его соседа. И при необходимости давать команду на снижение скорости, разворот или остановку.

Связь в экипаже толчковая. Была задумка сделать что-то типа ТПО, танкового переговорного устройства… Затем озарило — у каждого есть носимые радиостанции! Но эйфорию с идеи сдул радист Некрасов, скептически заметивший:

— Вам хочется постоянно делать паузы, искать укромные уголки и бесконечно гонять генератор? Поберегите аккумуляторы для оперативной работы. Чё выдумываете, вы же там рядом сидите!

Поэтому один мой хлопок по плечу или тычок в спину любого из вперёдсмотрящих означает необходимость снижения скорости, а два — срочной остановки.

Насчёт скорости движения. Она относительно невелика, а порой откровенно мала. И дело тут не в технических возможностях плиты. Просто на глайдере не принято летать молнией. Когда говоришь об этом гарнизонному обывателю или городскому зеваке, они не верят. Но это так. И тому есть причины.

Во-первых, за редким исключением нет самой необходимости перемещаться очень быстро. На Жестянке никто никуда не торопится, если сравнивать с реалиями мегаполиса. Здесь совсем другой темп жизни — размеренный и расчётливый.

Во-вторых, это опасно. Гравилёт не имеет систем безопасности водителя и пассажиров, кроме кустарно установленных примитивных ремней. И кресла такие же — модели КН, «какие нашли». Всё это оборудование, естественно, не проходило лабораторных или натурных испытаний, никто и не горит желанием стать первым испытателем. Нет и привычных атрибутов транспортного комфорта: крыши, дверей и ветрового стекла. Уже на «детской» для автомобиля скорости тридцать километров в час начинаешь чувствовать себя очень неуютно.

В-третьих, мы не диверсанты, которым нужно быстро добраться из пункта А в пункт Б, натворить там дел и так же быстро смыться. Мы разведчики новой планеты, которые должны, постоянно проявляя любознательность, собирать разностороннюю информацию, проверять её и уточнять.

Много ли разведаешь, пролетая над новыми землями на большой скорости? В нашем деле ценятся не пройденные километры, а количество информации на километр пути. Так что торопиться не нужно.

Долгое время грунтовка прижималась к большой двугорбой, или даже трёхгорбой горе с пологими склонами, которую в посёлке называют то Лысой, то просто «холмами». Именно Лысая так удачно закрывает Пятисотку зимой от неприятных северных ветров. Вершина действительно лысая, а вот склоны густо покрыты практически непроходимым кустарником и низким лесом без всяких грунтовок и даже звериных троп. Радист Некрасов давно мечтает поставить на холме большую антенну и «покрыть вообще все». Но кто ж ему даст столько кабеля и других ресурсов…

Люди на Лысую не ходят. Когда я впервые поднимался туда в полной выкладке, то проклял всё на свете. Мёртвого города с вершины не видно, на север там обзор в принципе плохой. Зато хорошо видно полигон, саванну, простирающуюся до Большой реки, примерно треть дороги в город и, конечно, во всей красе предстают Чёрные горы. Лесистое плато с обрывом, где находится станция «Дивное» тоже видно, через хорошую оптику можно даже разглядеть пару строений. В общем, на остальные стороны света вид замечательный.

Вот как сейчас.

Земля и бескрайне небо… Между землёй и небом — тонкий слой искусственной питательной среды по имени Жестянка, размазанный таинственными Смотрящими по безымянной до того планете… Растерянные и испуганные собственным беспамятством люди, перемещённые сюда не по своей воле. Они поставлены в тяжёлые условия коллективной борьбы за жизнь, потому что исключительно личное выживание невозможно.

И где бы ты ни был, чтоб ты не делал, как бы ни старался спрятаться от этой общей проблемы и работы в глухом лесном углу или в домике, закрывая глаза ладошками, Жестянка никуда не денется. Она заставит тебя выбрать правильный ход или бездарно превратиться в историческую пыль. Не все это понимают, надеясь на других и на авось. Но они поймут. Жестянка заставит.

Гравилёт начал быстро замедляться. Что там?

— Табличка какая-то! — крикнул мне Мустафа через плечо, останавливая плиту.

Точно, какая-то табличка на столбе справа. Половина дощечки снесена выстрелом дробью, на уцелевшей части видны характерные отверстия. Если что-то и было нанесено краской, то оно исчезло. Ноль информации.

— Ничего не меняется, — криво усмехнулся я. — Куда не попади! Хоть на старой планете, хоть на новой, везде найдёшь расстрелянный дорожный знак.

Спешились. Есть повод поприседать, размять кости, отлить на железную трубу.

— Четвёркой саданули. Богатые люди, а ведь могли просто топором шарахнуть, — со знанием дела сказал Спика, застёгивая ширинку.

Второй знак встретился примерно через километр. Этот железный щит был надёжно закреплён на двух трубах и был он гораздо больше и целее. Его не расстреливали.

— Сталкеры не упоминали, — констатировал я. — Но и объект так себе.

— Вы что-нибудь можете прочитать? — спросил Пикачёв.

Да где там… Солнце и дожди сделали своё дело, краска давно облетела, даже сами места начертания букв едва угадываются.

— Я всё-таки сфотографирую на всякий случай, а дома отдам школьникам, пусть потанцуют с фильтрами да бубнами, — решил Мустафа. — Может, что и проявится.

Вот где сюрреализм: даже оставшись без сотовой связи, уцелевшие смартфоны продолжают приносить пользу людям. И здесь группа не задержалась, мы только коротко обменялись мнениями.

— Похоже, ценный совет Деда о разумном обходе Мёртвого города с востока идёт лесом, — заявил Спика, срывая длинную травинку.

— Как раз лесом-то он и не идёт, — заметил я, внимательно оглядывая негостеприимную местность. Всё те же холмики и непроходимая растительность… Хуже нет ландшафта для глайдера, в огибающем режиме исхлещет все борта. Это нам грунт не видно, а гравилёт начнёт прилежно повторять рельеф. На ручном управлении с подъёмом ступеньками? Утомительно и опасно засветкой. Что поделать, глайдер вообще не любит горки.

— А если попробовать обойти с запада? — подал голос Мустафа.

— Мы ничего не знаем о том районе, — напомнил Пикачёв, кроме того, что там охренительно густой лес и есть какая-то речка. — Шариться наугад не айс, воткнёмся в какие-нибудь чигиря, потом выбирайся задним ходом.

— У них, говорят, лучницы на загляденье.

— Точно, Денис, ну их, нам для комплекта только робингудов не хватало, — поддакнул Спика, уже начавший жевать свой силос.

— Понял, предложение снимается, — легко согласился Мустафа. — Идём, как шли, постепенно повышая бдительность.

Я согласно кивнул. Именно так, в состоянии полной боевой готовности постоянно находиться невозможно. Быстро выгораешь.

По-настоящему интересный объект появился примерно через полчаса, и здесь было чему удивиться.

На обочине, в широком и удобном месте стоял строительный вагончик — непременный атрибут производства дорожных работ и ситуативных стоянок строительно-дорожной техники. Заводская сборка. Крашеный в аквамарин профнастил корпуса без царапинки, широкий уголок. Есть катафоты и даже габаритные огни. Колёса спущены, естественно, балок стоит на дисках, но резина, скорее всего, целая, с учётом того, что циклов перемерзания тут практически не бывает, а вагончик в таком виде никто по грунтовке не таскал. Под колёсами — стальные колодки с ручками.

Позади имеется маленькое окошко со стеклопакетом и вынесенный наружу металлический ящик с отдельным козырьком и дверцей. Я заглянул внутрь. Ого, генератор! Дверца притянута к корпусу и надёжно прихвачена двумя красными петлями велосипедных замков. Просто так не откроешь.

— Он же новый, парни! — сказал ничего не понимающий Мустафа.

А никто не понимал. Вагончик действительно выглядел так, словно всего месяц как с завода.

— На крышу посмотрите, — предложил Хайдаров, и я поднял голову. Антенна? Или даже две?

Дверь, как и положено, врезана сбоку, к обочине. И здесь, как говорят наша школота, был самый шок-контент — лестница. Самодельная деревянная лестница в три широкие ступени под углом — от двери в песок. Спика тронул её ногой — стоит жёстко.

— Такое впечатление, что люди только что уехали вместе с машинистами сменяться… — шёпотом сказал он.

— Ну да, здесь автобусы не ходят, — негромко добавил Мустафа.

— Или внутри сидят, — так же прошептал я, но вовремя опомнился и по-командирски решительно рявкнул: — Эй! Есть там кто-нибудь?!

Никого, вроде бы.

Дверь была закрыта на щеколду снаружи. Дёргай и заходи.

— Хайдаров, давай связь! Нужны указания от главного, тянуть балок в ППД или продолжать движение?

— Командир, ну дай посмотреть! — взмолился Мустафа. — Успеем ещё, что там эти пять минут?

— Хорошо, страхуемся, — я достал пистолет. — Спика, открывай дверь и спрыгивай, Мустафа, держи правую сторону. Пошли!

Внутри никого не было. Два стола, один для мастера, судя по полкам. Занавески в цветочек ручной работы, чья-то заботливая жена сшила… Так, ключ на крючке — отлично. На стене у двери в пружинных креплениях небольшой топор, с другой стороны — штыковая лопата. Плакатик какого-то «Дорстройкомплекта» и календарь. Жаль не квартальный, узнали бы дату… В помещении стоит пухленький диванчик из чёрной экокожи, простенькие лёгкие стулья, Три пары жёлто-зелёных резиновых сапог. Тоже с иголочки.

Слишком стильные и чистенькие спецовки, не для работяг. Точно, это прорабская. Древний компьютер со здоровенным ламповым монитором, принтер. А вот радиостанции нет. Мини-кухня: СВЧ-печка, электрический чайник и кофеварка, бутыли с водой, кружки. Еды, кроме чая-сахара и печенюшек в пачках, не видать, ну и ладно.

Много настенных шкафчиков. Так, здесь полотенца, респираторы, перчатки… А эти — с инструментом. Елки-палки, да тут вообще всё новое!

— Я сейчас от жадности лопну! Такую добычу оставлять на дороге нельзя, надо подрезать, — категорично сказал Пикачёв.

— Мустафа, хорош пялиться, связь давай!

Первые часы экспедиции — самые нервные в штабе. Деду наверняка притащили раскладушку, пристегнули двух юных нукеров для обеспечения совсекретности и посыльных задач, а радисту Некрасову вкололи слабительное, чтобы не спал. Зуб даю, Казанников будет жить в кабинете, рядом с наушниками и микрофоном. Поэтому сеанс сладится быстро.

Я угадал. Спрятав плиту от наблюдения со стороны саванны за домиком. Хайдаров поднялся под обрез крыши вагончика, натянул гарнитуру и быстро провел связь, пару раз обратившись к нам.

Пш-ш…

— Спрашивают, сколько километров?

Я вопросительно посмотрел на Пикачёва, он у нас самый одометр.

— Без малого сорок, — подсказал Семён.

Через минуту:

— Указатели и ориентиры по маршруту?

— А сам не знаешь, водитель хренов? — не выдержал я.

— Ещё один добавь. За километр слева стоит высокая юкка. М-м… Около десяти метров и с толстым стволом, — вспомнил красавчик Пикачёв.

Наконец Хайдаров завершил сеанс связи и, спустившись к нам, обнародовал решение штаба:

— Приказано двигаться дальше, они сами заберут.

— Чем же это? — поинтересовался я.

— УАЗ не потянет, — задумался Хайдаров. — Грузовик наш потянет!

— Ты его хорошо помнишь? И пустой моторный отсек помнишь?

— Что, его до сих пор не собрали? — наивно удивился Мустафа.

— Наших кулибиных давно пора на каркалыку, — подсказал изящное решение Спика. — Ни хрена не делают, только обещания раздают. Даже сраный дровоход собрать не могут!

— Значит, придётся снимать с полигона второй гравилёт, — сказал я.

— Но так же не бывает! — округлил и без того вечно удивлённые глаза Мустафа.

— Бывает! Ещё как бывает, когда батарейки заканчиваются, а эти паразиты из ЦУП забывают новые в очередной баррель подкинуть — уверил я. — Помнишь, Спика? Как раз в твой первый спас.

— Ещё бы! И джип тогда сломался, набегались досыта. Даже носилки пришлось таскать.

Вагончик-балок стоял посреди дороги, как огромный приз за непрерывный доблестный труд.

— Давайте хоть опечатаем его… — горестно промолвил Мустафа.

— Супер! Бумага есть, командир? А клей?

— Внутри наверняка есть, — подсказал я пломбировщикам. — А печать?

— Отпечатка моего большого пальца будет достаточно! — самоуверенно заявил Пикачёв.

В итоге он написал на бумажных лентах: «Собственность Пятисотки, тронете — посадим на кол!».

— Что-то больно жёстко… — засомневался я.

— Нормально, целее будет! Знаю я их!

Ну вот, поклеили, и на душе у хапуг стало легче.

— И всё-таки, как это может быть? Сталкеры вагончик не видели, ведь в противном случае обязательно утянули бы? — озадаченно спросил Хайдаров.

— Причём вообще здесь сталки, Мус? Техника новая, её в этом году забросили, причём после сезона дождей! А сталки Шкоды когда тут были?

— Ребята, а что вы слышали о терраформировании? — неожиданно даже для себя спросил я.

Мужики не смогли сразу переключиться, потребовалось время. Мустафа начал что-то невнятно мычать и морщить лоб, затем открыл было рот, но передумал, первым говорить не стал. Наконец Спика пожал плечами, почесал нос и неуверенно сказал:

— Не, ну фантастику я читал, конечно, не из деревни… Ставят на новой планете всякие атомные и биореакторы, те вырабатывают всякий там кислород, извлекают воду, появляется атмосфера. Затем сажают растения, разводят живность. И постепенно планета становится пригодной для жизни человека.

— Во-от! — поддержал я. — Молодец! В принципе, всё верно. Процесс очень длительный и строго последовательный. Честно говоря, я не представляю, какая экономика может нести такую большую нагрузку силами многих поколений тех, кому по определению ничего не светит. Они результатов не увидят. Ну да ладно… Принято считать, что терраформирование заканчивается тогда, когда на планете начинают жить люди. Так? Ну, как в квартиру вселяются.

— Новосёлы, — помог Мустафа.

— Именно! Но является ли это, коллеги, полным терраформированием?

— Что ты хочешь этим сказать, День? — не понял Спика.

Я тоже не совсем понимал, что. Мысли вызревали и оформлялись прямо по ходу обсуждения.

— Вот вы вселились в новое жильё, ключи у вас… Но разве процесс закончен?

— Квартиру обставить нужно, оборудовать, что-то переделать под себя! — подхватил Мустафа.

— Допилить, — ёмко суммировал Пикачёв.

— И опять молодец! — похвалил я, хлопнув друга по плечу. — А теперь представьте, что вам дали не просто отдельную квартиру, а со всем содержимым, вплоть до посуды и водки с колбасой в холодильнике! Без изысков, но базовые потребности покрывает.

— Хе! Чудеса какие-то загоняешь, командир.

— Мало того, Спика, прикинь, там даже подходящая жена на площадке живёт. Характер, фигурка-секси, все дела. А когда рождаются дети, вы обнаруживаете, что во дворе построили детскую площадку, а по соседству возвели поликлинику и детский сад. Добавляют постепенно, поняли?

— То есть… Ты говоришь, что вагончик на обочине это типа открывашка для пива или картофелечистка? — озарило Мустафу.

— Это как мальца лавешника упало на карту, — Пикачёв выбрал другой вариант. — Или кошелёк на дороге.

— Верно, пацаны! Мы с вами видим не частичное, а полное терраформирование, комплектное, идеальное, которое ещё не закончено! И этот балок-вагончик есть не что иное, как очередное подспорье нам, заплатка, подпорка. Реакция на нехватку спецтранспорта, например!

— Считаю, что эту версию нужно положить в тему, как базу, — решительно предложил Спика. — Это было суперски, День. Ну, у тебя и голова-а, командир, уважа-аю!

— Да чё там, — застеснялся я. — Просто неожиданно в голову ударило.

— Хорошо ударило. Знает, кому и чем бить, — заметил Мустафа. — Многим совсем другое в голову бьёт.

Через пять минут мы проверили местность биноклями и, неторопливо адаптируя бдительность к скорости, снова медленно отправились в путь. А через какие-то полчаса на горизонте показались силуэты опасных высоток.

Впереди был Мёртвый город.