Жестянка-2

Глава 19 К Большой реке

Первая на этом перегоне находка оказалась плохой. Именно так нужно будет написать в отчёте. А будут ли вообще хорошие?

Огромная чёрная тень мрачных многоэтажек накрыла, придавила своей мрачной энергетикой всю округу. Что здесь случилось? С какого именно момента, события, страшного происшествия в Мёртвом городе кипит это мутное омерзительное варево, в котором из глубин самых низменных желаний и предрассудков то и дело всплывают на поверхность изуродованные трупы и трещат на кольях отрубленные человеческие головы?

После Мёртвого города в воздухе что-то изменилось. И далеко не в лучшую сторону. Чувствовалось, что экспедиция попала в эту самую Тень.

Мы стояли рядом, молча разглядывая брошенный возле обочины горный велосипед с новенькой зубастой резиной и мощной рамой ярко-синего цвета. Лишь переднее колесо деформировано, и то самую малость, всё остальное в технически исправном состоянии. К заднему багажнику ничего не привязано, поблизости никого не видно. А так всё спокойно, всё ровно, вокруг ничего подозрительного. Я даже кобуру не расстегнул, а надо бы.

— Мертвяки? — негромко спросил Спика, сделав большой глоток тёплого чая из фляжки, — Будете?

От жары его лицо раскраснелось, только две оспины выделяются на щеках белыми пятнышками.

— Если это сделали мертвяки, то найденную технику они должны забирать, вот что я думаю, ведь велосипеды с ними не воюет… Иначе это полная глупость, — ответил Мустафа.

— Это и есть глупость. Или деструктивная религиозная установка… А если велосипедист просто в лесок отошёл по какой-нибудь надобности? — предположил я.

— Да хоть по какой надобности! Притаился он, что ли? Стесняется? Полюбасу, велик вот так в пыли не бросают. Он чё, в городе находится? Он в Зоне диких племён! В кустах бы прислонил к стволу, ветками прикрыл, что-ли…

Спика наклонился, расстегнул, глянул внутрь и застегнул кожаную сумку с бортовым инструментом, убедившись, что она полная, и сделал вывод:

— Значит, работал какой-то хищник.

— Да какой… — невесело вздохнул Мустафа. — Махайрод, кто же ещё, больше так снять человека с седла некому. Саблезуб три прыжка за три секунды выполняет. Хвать за шею, и в саксаулы!

— Или так никем и не обнаруженный пещерный медведь, — вставил Семён. — Здесь должны обитать диковинные звери, должны, попомните моё слово!

— Тогда здесь должна быть и кровь, хотя бы немного. Следы волочения. Пойдём, господа сыщики, осмотримся поблизости, что ли, — предложил я, доставая пистолет.

— Хищником, кстати, не пахнет, — обрадовал нас Пикачёв, чуть отставая и поводя носом, в то время как его холодные серые глаза неспешно анализировали картину, вычленяя из неё значимые детали: кустарниковую поляну, полуразрушенный термитник и группу деревьев поблизости.

Он не прикалывается, эту огромную доисторическую кошку человек действительно может учуять, прецедентов хватает. Сильный запах.

Безрезультатно пошарив по кустам с полчаса, геройский экипаж в несколько подавленном состоянии вернулся к верному коню. Мы быстро разобрали найденный велосипед, уложив очередную загадку в сундук. Радости обретения не было.

Гравилёт двигался над дорогой медленно, чтобы набегающий поток воздуха не мешал собеседникам слышать друг друга. Тема обсуждалась очень важная, одна из ключевых, тут можно и помедлить. Да мы никуда и не торопились.

— Заметьте, коллеги, они не стали обращать их в рабы, что очень странно и идёт против жизненной логики язычников, — продолжил я разговор. — Или неоязычников. Быт у них тяжелый, работы всегда выше крыши, дармовые бесправные руки лишними не будут. Но они их тупо замочили. Почему, спрашивается, зачем?

— Слышал, что у язычников раб через какое-то время мог быть освобождён и даже принят в общину, — вспомнил Хайдаров.

— Особенно если на него запала одинокая местная вдовушка, у которой муж не соблюдал технику безопасности при обращении с оружием, — хмыкнул Спика.

— Да! А мужиков в общине катастрофически не хватает! — дополнил его мысль Мустафа.

— Ну, ребята, на этот случай человечество давно отработало институт многожёнства, — я отнёсся к сказанному скептически.

— Это если появление многожёнцев обеспечивает страна, государство или хотя бы крупный город. Где есть нормальный рынок многожёнцев, — пожал плечами Пикачёв, уже начавший, судя по всему, примерять эту интересную роль на себя. — А в Мёртвом городе что? Где им набрать многожёнцев в полной мужской силе, способных удовлетворять женские потребности?

— Расширять круг обязанных. Принудительно, — я тут же внёс рацпредложение.

— Ха! Как же у тебя всё просто, День! Что толку от старого пердуна, у которого давно не стоит? Какой из него, в жопу, многожёнец? Вот я бы потянул, заявляюсь прямо, у меня с этим делом всё в полном порядке! — выдал Спика сравнительный анализ.

— И трёх молодых жён потянул бы? — недоверчиво спросил Мустафа, посмотрев на обнаруженного в наших рядах сексуального гиганта с уважением.

— Легко! Панамки бы слетали с родимых! И уходили бы они из моего алькова измученные, но довольные.

— И пятерых? — прищурился я.

— Чё сразу пятерых-то? Зачем максимумы предлагать?

— Ну, начало-ось… — разочарованно протянул Мус.

— Можно же составить нормальный график, согласовать, — продолжил юлить социальный оптимист.

— С отгулами, подменами, а так же выходными и праздничными… — Хайдаров слабо улыбнулся.

— Кому отгулы? — не поворачиваясь, машинально бросил Спика.

— Да не, это я так, заранее завидую, — махнул рукой Мустафа.

— А для троих, значит, график не нужен? — уточнил я.

Пикачёв уже понял, что несколько погорячился с заявкой, и начал откат.

— По-хорошему, и тут нужен, конечно, — цыкнул зубом известный мексиканский мачо. — Есть всякие дела, работа, кенты…

— Гараж, — подсказал Мустафа.

Пикачёв хмыкнул.

— А теперь представь, Спика, что я задам тебе эти же вопросы лет через десять-пятнадцать, как тогда всё будет выглядеть? Ну, когда твой тестостерон осядет, накопленные травмы заиграют побочными болячками, жёны растолстеют, у кого-то и усы вырастут! Но вожделения они не потеряют, а? Сколько ты продержишься в таком сексуальном режиме, месяц или два?

— Чё притих-то? — ехидно спросил сбоку Хайдаров.

Спика трагически вздохнул, демонстрируя, что смирится с неизбежным. Он немного помолчал, почёсывая щёку одной рукой и управляя другой, беззвучно пошевелил губами в поисках достойного ответа, а потом неожиданно показал рукой в сторону и громко объявил, опрокидывая тему:

— Рыба играет!

Далее маршрут проходит вдоль безымянной горной речки, которая в этом квадрате постоянно отрисовывающейся карты меандрирует, как крадущийся песчаный удавчик, обтекая невысокие скалы серого цвета и поросшие кустарником холмистые отроги Лысой.

Рыба в горной реке действительно водится, и рыба хорошая, деликатесная! Я тоже пару раз отметил мощные броски крупной ручьевой форели. Речка эта, вне всякого сомнения, впадает в Большую. Но под мотором сюда стопудово не пройти, винты поломаешь. Пригодные для движения маломерного флота участки расположены ниже. А тут разве что на каноэ, но зачем? Форельки можно и в устье натаскать.

Я вспомнил о трёх отличных японских спиннингах, лежащих в сундуке, мечтательно вздохнул и вернулся к важному разговору:

— И, тем не менее, пленных убили. Это не законы языческого племени приказали, хотя они традиционно жестоки к чужакам. Их поймали не возле города, поэтому и притащили только головы, не обеспечив публике полной потехи. Кроме того, мы не обнаружили никаких следов предыдущих подходов чужаков к городу, а возле зданий не было секретов, периметров и нормальных КПП. По крайней мере, со стороны Пятисотки… Эти двое явно шли мимо, вовсе не собираясь связываться с отмороженными мертвяками, на хрен бы это нужно двум молодым парням? У них же есть верная карта… Может, они вообще через холмы шли.

— А я так думаю, камрады, что их превентивно зачистили, как обычно мертвяки и поступают, — убеждённо заявил Пикачёв. — Зачистили отработанным способом и с хорошо отрепетированной оконцовочкой.

— Допустим, что так и есть, их превентивно зачистили, — кивнув, согласился я с товарищем, потому что и сам предполагал нечто подобное. — Недаром мертвяки ни с кем не торгуют и ходят в рванье… Да и численность у них не ахти. А ещё допустим, что у мертвяков принято убивать вообще всех, кто попадёт в поле зрения. Но в чём причина такого дебильного поведения?

— Воевали они с кем-то, вот что было, очень кроваво, беспощадно. Или до сих пор воюют. Рефлекс! Итог мы видим — все враги, убей сразу, или тебя убьют, — неожиданно предположил Хайдаров, и мы со Спикой одновременно посмотрели на товарища, чувствуя, что он сообщил сейчас что-то очень важное.

— С дикими немцами у них махалово было, а те живут севернее! — озарило догадкой Семёна.

— Мы реально вступили в Зону диких племён, правильно Спика сказал! — дополнил географию Хайдаров, сразу что-то отмечая в своей записной книжке. — Других здесь нет.

— Ну, вы размахнулись! — не мог не удивиться я. — У нас уже что, дикие немцы на сцене? И какое же у них погоняло в этих опасных краях?

— Totenkopf! «Мёртвая голова», мёртвоголовые! — легко придумал Спика.

Хайдаров сухо кашлянул, почувствовав, что это уже перебор. Он достал планшет, в котором хранятся все чистовые записи, кроки и схемы, нашёл нужный лист бумаги и сообщил:

— Мужики, я эту речку Форелевой назову. Фиксирую, никто не против?

Мы помотали головами и как-то стушевались. Пацан делом занят, а мы фантазируем. Хотя…

Вот теперь совсем другая скорость!

Какое-то время экипаж ехал молча. Иногда кто-то из нас пробрасывал пару коротких слов, предупреждая о мелькнувшей в траве тени или о неожиданном препятствии.

Населяющая прибрежную саванну живность реагировала на появление гравилёта по-разному. Пресмыкающиеся быстро уползали с дороги, мелкие животные в ужасе бросались сквозь заросли креозотового кустарника напролом и бились лбами о коряги саксаула. Вот такой тут ботанический коктейль — американская растительность вперемежку со среднеазиатской.

Одни птицы мудро замолкали среди веток канделябрового дерева, другие, наоборот, возмущённо поднимали шум и по-своему наводили панику. Некоторые животные, наиболее смелые и наглые, довольно долго скакали по ветвям и в траве, сопровождая полет «бутерброда». Наверное, чёрная плита казалась им огромной хищной птицей, в лапах которой зажат «сундуковидный пампасовый баран». От такого трофея время от времени должны отваливаться вкусные куски, которыми можно будет поживиться. Да хрен там, шакалята, мы сами ещё даже не перекусывали! Коробка с армейскими рационами до сих пор так и не распакована, дичь для котелка не подстрелена.

Три чёрно-белых грифа медленно кружили над магистралью восьмёрками, смещаясь к востоку по мере продвижения глайдера. Они что, нас за конкурентов принимают? Ну вас к лешему, уж больно вы здоровые.

Чего привязались?

Огромные птицы, не прикладывая видимых усилий, легко парили в восходящих потоках даже не тёплого, горячего воздуха. А взмахнув огромными крылами всего лишь пару раз, свободно скользили в любую сторону, внимательно разглядывая очередной участок подстилающей поверхности. Конечно, белые грифы замечали плещущуюся в пене перекатов форель и знали, что порой её выбрасывает на берег. Но это был не их магазин. По противоположному берегу реки бродила пара койотов, высматривающих именно такую добычу.

Вид парящих в вышине хищных попутчиков вызывал суеверную тревогу. Проклятье, да здесь вообще всё тревожит, несмотря на прекрасную погоду! Да… Нормально городок мертвяков вокруг себя атмосферу сформировал!

Мёртвый город похож на чёрный ящик, если подходить к делу с научной образностью. Если не на чёрную дыру. Некую систему, которую можно изучать только анализом входных и выходных данных, без каких-либо знаний о её внутренней работе. Всё скрыто, непрозрачно, в черноте, но эта же чернота и затягивает в себя всех любопытных, подумалось мне.

Что им стоило давным-давно отрядить делегацию на юг и по ровной дороге заявиться в Пятисотку? И велосипеды они захватывают, можно не пешком. Не знают, где мы находимся, и кто у них соседи с юга? Не верю. Наладили бы для начала деловые контакты, ведь им есть, что предложить сектору. Но интереса со стороны мертвяков не зафиксировано.

Нет ничего исходящего, в том числе и радиообмена.

Зато всё, что попадает к мертвякам извне и обнаруживается ещё на подходе, тут же уничтожается, исчезает в этом чёрном ящике.

— Похоже, впереди справа отличная стоянка! — прокричал Хайдаров, толкая управляющего плитой напарника в плечо.

Я взял бинокль и развернулся. Показалась симпатичная роща высоких и редких для этой местности хвойных деревьев. Раскинулась она на небольшом плоском возвышении — господствующая высота, как ни крути. И тени там больше всего.

Такие места с выделяющейся среди прочей растительностью или редким для местности ландшафтом, рельефом, называют урочищами. «Урочище Хвойное», звучит?

Не дожидаясь команды, Спика начал притормаживать.

— Правильно, вплотную не подходи, давай сначала издали рассмотрим, — сказал я.

— Большая река совсем близко, — на всякий случай напомнил Мустафа.

Глайдер встал.

Я оторвался от мягкой резины окуляров и вытер накопившийся под козырьком кепи пот. Жарко! Мне показалось, что в центре рощи что-то колышется или отбрасывает большую чёрную тень, но регулярные миражи в саванне могут изобразить вам не только тени, но даже непонятные дома и далёкие оазисы, поэтому я не придал видению значения и вернул большой морской бинокль Мустафе.

— Полюбуйся сам, готовое местечко для отличной турбазы.

— На отличных турбазах всегда кто-то живёт, между прочим, — проворчал Хайдаров.

Я задумался. Он прав. Затем поднял голову.

Тройка грифов встала в круг и опустилась пониже. С высоты этим зорким гигантам отлично всё видно. Вот жёлтая лента вечно пустой грунтовки, над которой висит странная чёрная плита в ременных путах. Слева — небольшое озерцо, справа — изгиб Форелевой, готовящейся влиться в Большую реку.

А это трое охотников, кто же ещё может болтаться по саванне и не быть при этом копытным? Но почему люди остановились на солнцепёке и не спешат укрыться в спасительной тени? Нет, грифы не способны рефлексировать, они не умеют удивляться чему-либо и задавать разумные вопросы, это не они придумали керосин. Их интересует только излюбленная пожива — мёртвое мясо: недаром этих птиц называют падальщиками. Но люди внизу пока живы, и в таком виде интереса не представляют.

Чего же птицы выжидают? Ещё несколько взмахов, синхронное групповое скольжение в сторону, и они, похоже, обнаружили недостающее звено в цепи предстоящих событий.

— Похоже, там действительно кто-то прячется, — приглушённо сказал я, снимая с плиты автомат.

Куст мешает. Прошёл немного вперёд.

В этом урочище из крученых кедров, плоская крона которых даёт укрывшимся среди них густую тень, с подлеском из молодых акаций, которым кедры ни за что не дадут набрать силу, пряталось что-то опасное для «охотников».

В небольших даже у крупных птиц мозгах наконец сложился самый ожидаемый алгоритм: засада, драка, кровища во всем стороны и вожделенная падаль в производных. Падлы, а ведь они явно воодушевлены! Меня передернуло. Я перехватил несколько напряжённый взгляд Хайдарова и понял, что он тоже чувствует необычное.

— Мужики! — громогласно гаркнул с плиты оставшийся на ней Пикачёв.

— Что там у тебя случилось? — раздраженно отозвался я, недовольный лишним шумом.

— Мужики! Я это… Я шмайсер потерял!

Мы оторопели.

— Как потерял, когда, где? — отрывисто спрашивал Хайдаров.

— Да не знаю! Сбоку от себя на плиту поставил, прислонил к бедру, — он похлопал себя по ноге, — а потом, видать, задел нечаянно…

— Ты охренел?! — заорал я. — Это ещё что такое?! Знаешь, что бывает за утерю боевого оружия?

— Что? — испуганно спросил остолоп.

— Всё, — коротко пояснил Мустафа.

— Ребята, я же нечаянно! Мэ-э… Забыл закрепить.

— Боец Пикачёв, прекратить мычать коровой, найдитесь в обстановке и доложите точней! — продолжал бушевать я. — Дьявол тебя забери, быстро вспоминай, где это могло произойти!

— Я же объяснил… — поёжившись, сказал Семен.

— Сейчас ударю, — плохим голосом предупредил я.

— Командир, наверняка автомат прямо на дороге лежит, мы от неё ни разу не отклонялись. Причём недалеко, — попытался успокоить меня Мустафа.

— Когда шмайсер точно был при тебе, помнишь? Вспоминай!

— Ну… Мы тогда только скорость набрали. Он точно ещё рядом стоял! А потом…

— Отрезок в семь километров от силы, — подсчитал Хайдаров.

— Пикачёв, потеряв один из двух автоматов, ты разоружаешь группу! Так, останавливаемся, подход к роще и берегу тормозим. Не нравится мне обстановка… Отлетаем на сотню метров назад, ждём. Семён, приказываю немедленно отправиться на поиски и найти личное оружие! — рявкнул я. — Разжалую в мойщики посуды, на пищеблок!

— Есть, командир, я пулей!

— Куда, паразит?! Голову включи! А если там тварь какая-нибудь? Держи мой автомат и про рацию не забудь, оставайся на связи. Сколько, семь километров? Даю тебе тридцать минут, время пошло!

— Ты со всей дури-то не гони, Семён, сделай всё хорошо с первого прохода, — посоветовал Мустафа.

— Понял! — бросил Спика, уже ёрзая от нетерпения в кресле оператора.

Если бы гравилёт умел вставать на дыбы, встал бы, как савраска под шпорами. Мгновение, и глайдер, старательно повторяя малейшие изгибы дороги, заскользил в обратном направлении.

А мы остались на земле.

Спокойствие длилось недолго, уход гравилёта стал веским доводом для того, кто прятался в прелестном урочище.

Раздался треск.

Кустарник и деревья в центре рощи неожиданно раздвинулись, тонкие стволы молодых зонтичных акаций с треском начали ломаться, выпуская на волю чудовищного вида зверя, испуганного гравилётом и разъярённого непонятными звуками и запахами.

— Твою ж ты мать… — прошептал я, дрогнувшей рукой выхватывая кольт. Хорошо, что мы откатились назад!

Тварь была похожа на огромного носорога, но с существенными отличиями: гораздо шире, приземистее, большая пасть сильно-сильно поперёк морды, глаза расположены ближе друг к другу, как у хищника. И две страшные, одинаково длинные и толстые, абсолютно убойные костяные рогатины, разнесённые на носу в стороны.

Обнаружив нас и убедившись, что больше никого рядом нет, жуткий зверь остановился, оценивая сложившуюся ситуацию и принимая главное решение.

Хайдаров застыл с СВТ в руках, выставив левую ногу вперед и до поры опустив ствол самозарядной винтовки под углом к земле.

Господи, почему ты не дал мне дополнительную минутку! Успел бы вытащить из кобуры Хайдарова его АПС с возможностью вести автоматический огонь… Но сейчас отвлечься уже не получится, ситуация не позволяет.

— Не бежим, воюем, если придётся, — приказал я сам себе, превозмогая страх, и, не глядя, бросил в сторону Мустафы:

— Работаешь первым, я страхую!

Если магазина «светки» не хватит для поражения цели, надо дать Мустафе время для перезарядки.

Носорог-мутант опустил покатую, как башня Т-90 башку, а столбоподобные ноги в складках и трещинах толстенной кожи расставил на ширину гусениц основного боевого танка, не меньше! Покрутился, топнул ножищей, запугивая противника…

— Не подпускаем вплотную! — прокричал я.

Тварь ещё раз тряхнула башкой с жуткими бивнями-рогами и, очевидно определившись в ситуации, рванула на непонятных пришельцев, вбивая в сухую гулкую почву чудовищные лапы-столбы с ороговевшими пальцами или копытами, кто ж теперь разберёт. Волна неукротимой первобытной ярости буквально понеслась в нашу сторону.

Теперь Мустафа перенёс тяжесть тела на выставленную левую ногу и поднял винтовку. По опыту я знал, что сейчас он не чувствует ни веса, ни внушительных габаритов оружия.

Сизый с коричневым отливом живой танк стремительно надвигался на нас в облаке им же поднимаемой пыли и подброшенных в воздух ошмётков травы и сухих листьев. Рога-тараны чуть ли не метровой длины уже прицелились и зловеще покачивались над низким кустарником, чтобы в нужный момент ударом снизу вверх насадить наши мягкие, пропитанные цивилизационным маринадом тела, словно куски мяса на длинные шампуры.

Стоя рядом с поднятым стволом, я понял, что Хайдаров целится выше опущенной по-боевому огромной башки, выискивая в качающийся прицел место на холке, где остроконечная армейская пуля сможет прошить кожаную броню, перебить позвоночник, а при удаче разорвать лёгкое или сердце. Мы оба прекрасно понимали возможные последствия столь резкого обострения ситуации…

Звуки природы исчезли, зловещую тишину рвал на куски лишь топот тяжёлых кожаных колонн, и от этого гула по спине пробегал колючий холодок: чёрт, нас реально танк атакует! Где гранатомёт?!

— Ба-бах! Ба-бах! — раздался грохот выстрелов. СВТ подпрыгнула, отдача чуть распрямила наклонившегося вперед Мустафу, и он тут же поправил стойку.

— Ба-бах! Ба-бах! — «светка» размеренно выпустила первые четыре пули.

Две первые пришли точно в покатый лоб и, отдав этой броне лишь часть энергии, скользнули по коже выше.

Третья пуля Хайдарова вошла в тело чёртового «многорога» почти на уровне передней ноги, прошла вдоль правого бока, не затронув жизненно важные органы, и не нанося гиганту серьезного вреда. Четвертая вообще улетела куда-то в молоко. А у кого бы руки не дрожали?!

— Ба-бах! Ба-бах!

Башня живого танка чуть отклонилась в сторону, когда очередная пуля угодила в левый рог бронированной твари, расколола его и рикошетом ушла к космонавтам. Ещё одна раздробила колено, резко осаживая прыть зверя, но не его адскую инерцию.

Расстояние сократилось до критического. Уже достаю?

— Бум! Бум! — в дело вступило гвардейское подразделение имени Самюэля Кольта.

Он неубиваем! С таким же успехом можно было стрелять из пистолета в настоящий танк! Мустафа вновь наклонился вперед и выжал спуск, целясь уже точно в лоб, прямо между страшными рогами и бешеными глазами.

— Ба-бах! Бум!

Пятьдесят метров. Зверь двигался медленнее, его мотало от удачных попаданий винтовочных пуль.

— Пустой!

Я обречённо сделал шаг вперёд, отвлекая внимание зверя на себя, и высадил остаток магазина почти в упор. В мозгах было пусто, адреналин выстудил всё.

Но один из выстрелов оказался очень хорош! «Гидрошок» ударил в рану от пары пуль 7,62×54 на голове, окончательно ломая в этом месте лобную кость и выбивая на сизую шкуру фонтан горячей алой крови.

— Назад! — во всё горло крикнул я.

Многорога словно отразили в сторону невидимые противотанковые надолбы.

Тем временем я, не разбираясь, сколько патронов осталось в магазине, выщелкнул его на землю и быстро заменил на полный. Никаких мыслей, только рефлексы и намертво вбитая привычка бороться за жизнь до конца.

Чудовищная инерция огромного веса буквально свалила на бок израненного монстра. Земля ощутимо вздрогнула. Сломанный выстрелом Мустафы рог, вспахивая сухой грунт, перевитый корнями растений, перевернул тушу монстра на спину, второй рог пропахал глубокую борозду. Ноги уродливыми столбами взлетели вверх. Грудная панцирная пластина поднялась в последнем вдохе и с шипением проколотого колеса опустилась. Всё было кончено… В пяти метрах от нас.

А сбоку по дуге заходил в атаку гравилёт, на котором Пикачёв, схватив свой злосчастный автомат, готовился открыть огонь. И лишь подплыв ближе, растеряха понял, что перед ним не противник, а огромный труп.

— Хрена себе! Ребята, что у вас случилось-то? А я шмайсер нашёл… — поднял он оружие.

— Хорошо, — молвил я, не имея сил на большее.

Мустафа, как настоящий друг, выручил:

— Спика, мы тебя убьём.

Оставлять тушу на земле было нельзя. Ни в коем случае. Уже через несколько часов здесь появятся первые разведчики, обнаружившие, что в урочище Хвойном лежит огромная целая гора бесхозного мяса. И они сразу поймут, что быстро съесть его невозможно. Значит, надо здесь просто жить.

И вскоре уже нашей спокойной жизни точно придёт конец. На пиршество прибегут все хищники окрестностей: гиены и койоты, лисицы и дикие кошки. Там и махайрод подтянется. Впрочем, даже признанный хозяин саванны не сможет навести здесь порядок. Не забудем о голодных грифах, нетерпеливо нарезающих круги всё ниже и ниже, за ними прилетят орлы поменьше, ну и все остальные крылатые любители мяса, вплоть до ворон и змеееда.

А я, между прочим, запланировал суточный отдых. Сильный стресс, знаете ли. Где ещё можно быстро прийти в себя, как не среди такой красоты? За это время мы осмотримся, прислушаемся, понаблюдаем за рекой. Узнаем, чем жив этот берег, а чем противоположный. Да и к самой реке присмотреться не помешает: что тут ловится, кто водится. В конце концов, нам ещё переправляться через неё.

Здесь действительно отличное место. Пока гигант жил в роще, отдыхая в тенях между купаниями в прохладной воде, ни единому живому существу в голову не могло прийти идея своей назойливостью потревожить этот кошмар. Убеждён, с гигантом не справится даже саблезуб.

Что же, гостиница свободна, можно и нужно занимать. Таким образом, соседствующее шумное и крайне беспокойное пиршество нам категорически не нужно. Будем убирать.

Глядя на лица друзей, я понимал, что их тоже подзуживает вывалить на стол предложение торжественно похоронить убиенного многорога в собственноручно выкопанной яме. Остроумно же.

— Предлагаю провести саночистку сразу, прямо сейчас.

Никакого энтузиазма на уставших физиономиях личного состава не появилось, так что ответы были очевидны.

— Может после сна?

— Или часа через три…

— Ребята, если мы сейчас расслабимся, то сегодня точно ничего с этой тварью не сделаем. А сейчас, на оставшемся запале, сделаем, и довольно быстро! Поверьте мне, лучше сделать всё и сразу. Зато потом полный расслабон! Ну как?

Друзья подумали и согласно кивнули.

— Так, бредить насчёт могильника и заниматься поиском подходящих ям, которых здесь нет, мы не будем, — сразу взял многорога за рога Пикачёв.

— Лопатой махать ломает, — подтвердил Мустафа. — Значит, что мы делаем?

— Вяжем, перетаскиваем, осматриваем новую базу, обустраиваемся, профит! — коротко и ёмко ответил Пикачёв.

— Командир, у нас там вроде бы медицинский шнапс был… — хитро вспомнил Мустафа.

— Зачем медицинский? У хорошего командира и фирменная гражданская версия всегда припасена, из дубовой бочки, — важно сообщил я.

— Куда тянем! — с нетерпением спросил Спика.

— Предлагаю никуда не тянуть, то есть, с места на место не перетаскивать. Давайте сбросим труп с глайдера в реку! Привяжем, а потом с борта обрежем конец. Налимы местные наверняка есть, щуки там всякие, раки… Пусть рыбки порадуются! Зато ни следов, ни запаха. Р-раз! И концы в воду! — Хайдаров рассказал свой гениальный план очень стройно и чётко.

Вот только…

— Чё вы на меня так смотрите?

— Мустафа, вынужден открыть тебе один государственный секрет, после чего тебя придётся расстрелять, — медленно заговорил Пикачёв. — Дело в том, что глайдер над водой не ходит. Вот не ходит, и баста. Разве что через ручей по инерции.

— В смысле? Ах, в этом… Ну да, помню, конечно, не ходит, гад, — Хайдарову срочно требовался запасной план, и он появился!

— Тогда так: надуваем лодку, ставим мотор. Поднимаем гравилёт… Нет, сначала привязываем тушу, потом поднимаем. Гравилёт привязываем к надувнухе и тянем на глубину. А там Пикачёв обрезает конец…

— Ты точно знаешь, что такое масса и инерция? — перебил его Спика.

— Ну?

— Конец загну! Реально считаешь, что к воздушному шару можно привязать пятиэтажку и затем водить его на верёвочке силами одной весёлой школьницы с бантиками? А потом искренне возмущаешься, почему твоё гениальное изобретение массово не используется в промышленном транспорте?

— Всё, Мустафа, прекращай, — поморщился я. — Вяжем монстра, затем вы вдвоём тянете его на другой берег Форелевой. За естественное препятствие.

— А ты? — удивился Пикачёв.

— Беру спиннинг, сажусь на бережке и смотрю на представление из партера. Заодно стараюсь вытащить пару-тройку больших и жирных хвостов. Пожарим их на рожнах. Для закуски.

— А мы окорок отрежем, — вспомнил Спика.

Ну, не знаю…

Через тридцать минут я воткнул ботинки в мягкий песок на излучине, принял от Мустафы спиннинг и «ксюху».

— Не боись, мы сверху за тобой понаблюдаем, — пообещал Спика.

— Замётано.

Гравилёт поднялся сам и медленно вытянул за башку огромную тушу многорога. Вот вам и ещё одно сюрреалистическое зрелище. Я глубоко вдохнул живительный речной воздух, внимательно огляделся вокруг, поправил на груди автомат и вытащил из заветной прозрачной коробочки любимый рапаловский воблер.

Здравствуй, рыбка моя, давно не виделись.