Глубокий рейд. Новые

Глава 12

— Чего же не рассмотреть-то? Говорите, что за вариант, — соглашается Саблин.

— Есть один человек… — сразу начинает Олег, он как будто ждал этого момента. — Один плохой человек. Год назад он около Саранпауля убил одного хорошего человека. В общем… один хороший человек добыл с товарищами неплохую арматуру, всё поделил и уже хотел идти на Берёзово, потому что товарищи его уходили на север, на Горки. Им было не по пути. В общем, тот хороший человек подумал, что за день, засветло, дойдёт до Берёзово… Там меньше ста километров, на его лодке в худший день пять часов хода. Но не дошёл, пропал… А лодку пропавшего человека потом один надёжный человек видел в Светлом. Лодка та была примечательная, не хуже той, на которой Савченко ходил. И там, в Светлом, её один подонок продавал. И в лодке той были пулевые пробоины в борту. Понимаете? — теперь хозяин заведения ждал ответа от гостя.

— Понимаю, вам надо того подонка найти… — догадывается Аким.

— Нет, не того, тот на подобное дело не способен, он любитель полыни, ему лодку велели продать, за процент. Он и продавал. Нужно найти того, кто убил хорошего человека.

— Вы уж, наверное, знаете, кто это? — Саблину вообще подобная затея понравиться не могла по определению.

«Найти обидчика и убить его? А Олежка-то на самом деле только выглядит мягким да ласковым».

— Знаю, — отвечает Панов всё так же спокойно. — Знаю. В этом году, буквально два месяца назад, два моих поставщика после удачного дела взяли свою долю и возвращались в Мужи, и за ними увязались две лодки, начали сближаться, и тогда мои поставщики поняли, кто это, а те, с лодок, начали по ним стрелять, и так получилось, что обоих ранили. И тогда мои знакомые вышли с преследователями на связь и договорились с ними, что выкинут всё своё добытое за борт, лишь бы бандиты от них отстали, и бандиты на их условия согласились; и мои знакомые стали выбрасывать за борт ящики с товаром, преследователи стали те ящики собирать. А как собрали… так снова пошли за моими знакомыми. Хотя время уже потеряли. Не знаю, может, хотели и лодку у них забрать, а может, не хотели, чтобы свидетели оставались… В общем, хорошо, что мои знакомцы знали местное болото и моторы у них были дай Бог. Короче, ушли от бандитов.

— И вы знаете, кто это был?

— Да… — продолжает Олег. — Выяснили. Это было несложно. Там всего четыре ватаги таких лихачей орудует. Всего четыре банды, которые грабят округу.

— И кто же это? — Саблин ещё и сам не решил, хочет ли он знать имя бандита. Спросил просто так, но Олег ответил ему:

— Зовут его Чиёншох.

— Из татар, что ли? — интересуется Саблин.

— Не знаю, из каких он, — отвечает ему хозяин заведения. — Мне всё равно; главное — чтобы он понёс заслуженное наказание. Кличка у него Глаз. У него правый глаз бионический, ему кто-то постарался и часть черепа вместе с глазом снёс, рука у него тоже искусственная, вроде уже получил своё, но он всё никак не успокоится. Его уже предупреждали… Местные как-то договаривались с ним, теперь он их не трогает… А нам продолжает мешать.

— Хотите, чтобы я нашёл этого киборга Чёншона и убил его? — «Убил». Саблин специально использует это неприятное слово.

— Чиёншоха… — поправляет его Панов и продолжает так же твёрдо: — Да, хочу. Достал он всех уже. Реально достал. И чтобы у вас сложилась полная картина, ещё один штрих к его портрету: он ловит людей и продаёт их на переделку.

— И что же… — всё так же холодно интересуется Аким. — У вас не нашлось других желающих, чтобы с ним разобраться?

— Не нашлось… Вернее, находились люди, но одни за дело взялись, да потом вернулись и сказали, что к нему не подобраться, он в Хулимсунте живёт, там у него лежбище. А туда чужакам путь закрыт. Кто туда забредает без приглашения, уже через неделю будет на какой-нибудь станции в биобаке перерождаться. Это разбойничья станица. Плохое место, — он немного помолчал и продолжил: — Еще была одна группа, те были не вояки, то были умные такие ребята… Хотели выследить Глаза в болоте и дроном убить, но у них тоже ничего не вышло. А один из этих умников ещё и сам погиб. В общем, дело это непростое. Но то всё были любители, вам не чета… Вы-то, я вижу, человек бывалый… Сколько у вас призывов?

— Немало, — сухо отвечает Аким. — А почему же армия или казаки этого Глаза не выловят?

— Говорю же вам, эти бандиты с местными договариваются, казаков не трогают, а армейским, наверное, приплачивают. В общем, этот вопрос вы сможете сами задать местным, если возьметесь за это дело.

Саблин смотрит на него, и во взгляде его Панов отчётливо может различить недовольство. А может, и неприязнь. И поэтому Панов продолжает:

— Если сделаете дело, я соберу вам ватагу опытных людей, как раз под вашу задачу… Для добычи шины. У меня есть один вариант… Неплохой вариант. Реальный. И люди под него имеются… Нужно только три хороших бойца, таких как вы, и можно будет начинать.

«… можно будет начинать… А если я не соглашусь убивать бандита?». Но нужно об этом спросить напрямую, иначе что это за разговор. И он спрашивает:

— А если я не соглашусь убивать этого Чинхона?

— Ну, тогда я могу вам посоветовать ватагу, которая ищет бойцов, и вы туда пойдёте сами; думаю, вас возьмут, но только на общую долю, и вы получите то, о чём сразу договоритесь, как говорят, «на берегу». Вы же не думаете, что я свой, надёжный вариант предложу вам за просто так?

Олег Панов, хозяин скупки и столовой, человек неопределяемого возраста, с честными глазками и благостным видом, сидит перед прапорщиком и крутит в своих мягких лапках стакан с жёлтым пивом, которого, кажется, даже и не попробовал за весь их долгий разговор.

А Акиму многое было неясно, многое. И сколько у этого Глаза людей, и сколько лодок, и есть ли на них пулемёты, но одним из первых вопросов был вопрос о деньгах. И он тогда спросил:

— А с деньгами что? Один я его не смогу убить, мне ватагу в рейд собирать придётся. Кто людям платить будет? Оборудование, снаряжение, провиант… Кто за всё заплатит? Я?

— О, вот это уже разговор, — Панов даже ручки потёр, так он был рад этому вопросу. — Для этого у меня есть специальный фонд, туда старатели нашей ассоциации небольшой взнос делают. В общем, вы можете рассчитывать на шестьсот рублей. Аванс хоть сейчас вам выдам. Принести деньги?

— Нет-нет… — Аким снова достаёт сигарету. — Сейчас я ничего не возьму, я ещё ничего не решил… Да и как решать… Я не знаю, сколько у этого Глаза людей; вы знаете?

— Понимаете, у него есть костяк его банды, это человек пять или шесть, но когда нужно, он запросто может набрать и тридцать… Там, в Хулимсунте, всякого сброда навалом. Там даже переделанные беглые водятся, и многие готовы в рейд с хорошим атаманом пойти. А Чиёншох Глаз считается атаманом удачливым, понимаете? Так же и с лодками. У него, судя по всему, их две, и неплохие, но он всегда может набрать ещё две, три, четыре…

— Пулемёты на его лодках есть? Рации, РЭБ, дроны?

— Вот про это ничего сказать не могу, — Олег качает головой. — Но берите всё по максимуму. Те люди, что брались за дело первыми, тоже были не лыком шиты. Но как по тем местам походили, так и передумали…

— Ясно… — говорит Саблин; и спрашивает про то, что его заинтересовало: — А что это за беглые переделанные?

— Ну, насколько я могу судить, это когда при переработке человека выходит какой-то барк, некондиция, и он вроде уже и переделанный, какие-то свойства приобрёл, но протоколам управления не подчиняется, как будто код не прописался, что ли, или личность не до конца разрушена, и переделанный почему-то остаётся в какой-то мере человеком, со своей личностью; такие дезертируют обычно, бродят там, по Камню, или их убивают, или они прибиваются к кому-нибудь… А к кому им легче всего прибиться? К лихому люду, конечно. Вот они там, в бандитских станицах, и обитают. Их, судя по всему, немного, но они есть… И их ценят…

— Ну да… — задумчиво соглашается прапорщик. — Ну да… Пыльцы не боятся, мошки́тоже, выносливые, бесшабашные, да ещё с регенерацией… Они в болоте не пропадут.

— Наверное, — но хозяина заведения интересуют не рассуждения Саблина насчёт бракованных переделанных. — Прапорщик, ну к чему мы в итоге пришли?

— Пока ни к чему, — сразу говорит Аким. Он не хочет обнадёживать Панова. — Тут надо подумать.

— А знаете что? Думайте, — соглашается тот. — Я скажу, чтобы вам подали обед и пиво, сам у вас над душой сидеть не буду. А вы кушайте, пейте пиво, курите… И думайте. Если будут вопросы… вон две девушки, любой скажете, и меня позовут.

— Нет-нет… — Саблин качает головой. — Мне нужно с товарищами посоветоваться… Это, ну, ваше предложение, я обдумаю у себя в станице.

— Прапорщик! — теперь Олег стал серьёзен. — Никто не должен знать о нашем разговоре и о нашем деле вообще… Вы же понимаете? Это не шутки…

— Нет-нет… Вы не волнуйтесь, — говорит Аким. — Всё будет тихо. Я не всё буду рассказывать, да и народ наш надёжный… — Саблин это сказал, а сам тут же вспомнил про своего молодого радиста, которого он совсем недавно выгнал из рейда.

— Ладно, я понимаю, что вам нужно посоветоваться с товарищами, дело, конечно, непростое, — Панов встаёт. — Но оно стоит того, ведь иначе вам будет очень непросто добыть то, что вам нужно, — он протягивает прапорщику руку. — Так я заказываю обед с пивом для вас?

Саблин тоже встаёт и пожимает его мягкую руку.

— Нет, не нужно. Я пойду. Меня ждут товарищи, — он оглядывается. — За пиво нужно мне платить?

Но хозяин заведения даже и не собирается отвечать на этот вопрос.

— Прапорщик.

— Да?

— Если вы согласитесь, о своём согласии сообщите мне телеграммой, подписывать телеграмму не нужно, просто напишите: «Катерина выходит замуж». Отправите телеграмму на имя Куликовой Марины.

— Куликова Марина. «Катерина выходит замуж», — Саблин кивает.

— И я пошлю вам информацию насчёт задатка. А может, ещё и сведениями про бандита разживусь к тому времени. Я всё время слежу за этим мерзавцем; если что-то будет важное, интересное — сообщу вам.

— Принято.

— Прапорщик… и ещё, — не успокаивался Олег. — Телеграмму… пожалуйста, давайте не из своей станицы, а из любой соседней.

— Это ещё почему? — не понимает Саблин.

— Так мне будет спокойнее, — отвечает Панов. — И вам тоже. Кстати, как отправите телеграмму, подождите часик. Вам обязательно придёт ответ.

«Вот зараза, что ж за хрень такая⁈ Из одной кутерьмы выкарабкался, так сразу в другую тащат! — солнце и ветер с реки. Аким, выйдя из помещения, сразу надевает очки. А ветер хороший такой, метёт пыльцу по бетону, треплет его пыльник, срывает капюшон. Но это пустяки. — Эти, врачи хреновы, говорят: отвези — спаси. Хорошо, отвёз… Но не спас, потому что бабы голые и чудные сказали: найди нам эту волшебную штуковину, не найдёшь — лечить не станем. Или вылечим, но разберём его потом на клетки обратно. А где взять штуковину — тебе вот тот ласковый расскажет. А тот ласковый… ещё тот карась: убей, говорит, Глаза, он плохой, бандит, он моих хороших бандитов грабит. А плохого поди попробуй убей, от этого дела уже две ватаги отказались. Видно, получили по соплям и утёрлись, в сторонку отошли. Там безопаснее. А ты, прапорщик, уж придумай, как этого Глаза угомонить. Придумай… А как угомонишь его, так мы тебе скажем, где волшебную штуковину добыть. Но мы только скажем, а добывать тебе её самому придётся. Нескончаемое дельце-то выходит. И всё из-за этих Пивоваровых. Рогату жабу им в дышло!».

Он возвращается к лодке, мягко говоря, озадаченный, а скорее даже, чуть расстроенный. Не хотел он во всё это ввязываться, не хотел. Но ввязался. И теперь Бог его знает, что ему делать… А главное, ни с кем из своих товарищей ему не посоветоваться. Даже как начать подобный разговор, он не знал.

«Казаки, где-то там, у Камня, в какой-то дыре, есть один бандит по кличке Глаз. И вот надо мне его убить. В селе его не убить, там их целый кош таких же, нужно его как-то вытащить в болото, подкараулить и там его утопить вместе с его ватагой, — так первое, что казаки спросят — Аким, а на кой чёрт он тебе сдался? И что им ответить? Я на него подряд взял. — Аким, а на кой чёрт ты его брал? — Денег хотел подзаработать. — Нет, у них в станице общество такое не одобрит. Старики будут собираться в чайной и бубнить, мол: тебе, что, рыбы в болоте мало и офицерского жалования?».

Вернулся к лодке, а его товарищи оба на пирсе. И тогда Саблин спрашивает:

— Мирон, а ты, что, на базу не ходил?

— Ходил, — урядник с досадой машет рукой. — А-а… Две баржи сейчас на рейде, две роты на постой зашли, дежурный сказал, что свободных коек нет, солдаты и так сейчас ютятся… Спят по очереди. Если только для офицеров… Офицерские места, говорит, есть. Говорит: помыться, и то сейчас не сможете, армейцы всю воду сливают, полгода в песках сидели, теперь отмокают, если только к ночи новой воды нафильтруют; и еды на кухне нет, так что… Две роты — это не шутка, — Карасёв разводит руками.

— Ну ничего, помоемся в гостинце, — у Саблина карман оттянут кучей денег — почему не порадовать товарищей? — Надо поискать что-нибудь поблизости…

Тут Аким обращает внимание, что Денис, крепивший кожух на моторе, вдруг остановился и смотрит вдоль пирса. Саблин тоже оборачивается…

А по пирсу в его сторону идут два человека. Серые свободные КХЗ, крепкие ботинки короткие, дешёвые респираторы и свободные штормовки. Военные. Один из них в звании младшего лейтенанта, второй в звании сержанта. И идут они явно к казакам. Тут больше на пирсе и нет никого.

— Денис, ты моторы заправил? — сразу интересуется Аким, он больше уже не думает о гостинице с душем.

— Так точно, — откликается Калмыков. — Всё в порядке.

Карасёву всё это непонятно. Он смотрит то на приближающихся военных, то на атамана и опять, наверное, думает: да что тут происходит-то? А военные уже подошли.

— Здорово, казаки.

— Здравия желаю, — нейтрально отвечает Саблин. Мирон и Денис тоже здороваются: «Здорово, армия!».

— Вы приходили в часть, искали места на ночлег, — говорит младший лейтенант, — вам сказали, что нет мест, но места есть, в офицерских номерах, так что… милости просим.

Аким ловит на себе взгляд Калмыкова, да и Карасёв тоже удивлён: чего это он?

«И вправду — 'чего?».

С каких это пор офицеры бегают по пирсам в поисках тех, кому дежурный отказал в постое на базе? Странное дело.

— А что… второй полк, — продолжает младший лейтенант, — устроим вас в лучшем виде, в офицерских номерах, там водоснабжение отдельное, в каждой комнате кондиционер, а в комнате отдыха видеопроигрыватель, будете ночевать как полковники; ну, пойдём?

— Да нет, — отвечает ему Аким, — мы уже уходим, решили, что день терять не будем. Спасибо, конечно, но мы уже отчаливаем.

И тогда офицер меняет тактику:

— Послушай, прапорщик, комендант просил тебя зайти к нему.

— А что ему от меня нужно? И вообще, откуда он обо мне знает? — удивляется Саблин.

— Понятия не имею, откуда он о вас знает, но сам понимаешь, приказ я выполняю.

— Для вас, господин лейтенант, приказ коменданта — закон, — соглашается Аким. — Если бы я был на призыве, может, я бы тоже прислушался к пожеланиям вашего коменданта, но сейчас я гражданский человек и приказам комендантов не подчиняюсь, так что извините, — и тут он говорит Карасёву: — Грузимся, Мирон, — и первый сходит в лодку.

Карасёв снимает швартов и тоже спрыгивает с пирса, а Денис запускает моторы.

— Ладно, прапорщик, удачи, — говорит младший лейтенант и машет им рукой. — А зря вы отказались от офицерских номеров.

Саблин тоже машет ему рукой: бывай, лейтенант. А Калмыков уже разворачивает лодку и ведет её от пирсов к большой воде.

— Слышь, Аким! — кричит ему Карасёв. — А чего мы не пошли, раз так ласково приглашали⁈

— Быстрее доедем, — отвечает Саблин, — я так прикидываю, что завтра к утру уже свернём на Таз.

— Не, ну интересно, — продолжает радист. — Неплохо было бы пожить в офицерских номерах.

— Мирон, а что? Тебя часто приглашали в номерах офицерских жить? — интересуется Аким.

— Да чего не приглашали… — отвечает радист

— Вот в том-то и дело, что и меня в первый раз, — говорит Саблин и заканчивает разговор. — Казаки, давайте-ка в броню наряжаться.

И сам перебрался к своему ящику с доспехом. А Денис тем временем вывел лодку на реку и как следует прибавил газа; теперь из моторов можно было выжимать всю силу, так как им приходилось идти против течения.