Глубокий рейд. Новые

Глава 35

И не прошло и десяти минут после приказа Фарафонова, как он вообще останавливает движение одной фразой:

— Моторы глушим! Фонари гасим.

Денис перевёл камеры шлема на Саблина, и так как тот ничего ему не сказал, выключил моторы. И погасил кормовой фонарь, носовой погасил Кульков. Стало темно, но ожидаемой тишины не настало, так как командирская лодка продолжила движение, пока не поравнялась с лодкой Саблина.

— Прапорщик, перебирайтесь ко мне, — произнёс лейтенант. Он был светлым пятном в предутренней темноте, так как сидел за монитором управления дроном, Лукошин был тут же.

— Хороший у вас дрон, прапорщик, — сообщил ему лейтенант, указывая на монитор.

Саблин сразу понял, на что тот указывает: на тёмном фоне болота, выхваченная дорогой инфракрасной камерой, светилась белая точка.

— Бандиты? — спросил Аким. Он догадывался, что эта встреча никак в их планы не входила.

— Нет, лодка широкая, большая, — говорит Фарафонов, — мотор вон как хорошо виден, прожорливый, просто пылает… У бандитов местных моторы дорогие, типа ваших… У них теплоотдача намного меньше… Так что… это переделанные.

Странное дело, но на секунду прапорщику стало полегче. Переделанные — не его проблема, во всяком случае сейчас; а Фарафонов продолжал:

— У них по штатному расписанию должен быть и РЭБ, и рация, и дрон… Странно, что лодка одна, обычно они парами ходят, может, считают эти места своими, безопасными, думают, что хорошо их знают… Идут, даже дрон не запускают…

«Да, если бы в воздухе был дрон где-то рядом, Мирон сразу сообщил бы. Он от РЭБа не отходит, а значит, идут они беспечно, о нас не догадываются».

— И что будем делать? — наконец спрашивает Аким.

— Вообще-то, перехват плавсредства противника — наша главная боевая задача, — после вздоха начинает лейтенант. — Лодка идёт прямо по руслу навстречу нам, пройдёт в пяти сотнях метров от нас, и по идее я должен встретить её с двух направлений из пулемётов в перекрёст, подавить, обездвижить, чтобы предотвратить ответный огонь и потери в личном составе, накрыть её миномётом, потом попытаться добыть языка, если какой останется, взять трофеи, в идеале найти планшет офицера, — всё, что говорил Фарафонов, слышали все, и солдаты, и казаки, — понимаете, прапорщик, иной раз мы сутками гоняемся вот за такими лодочками, патрули высылаем, ищем их, а тут сами плывут… — и он снова вздохнул, — но, учитывая важность поставленной перед нами задачи, эту цель нам придётся отпустить.

Это лейтенант говорил скорее не Саблину, а своим подчинённым, объяснял им сложившуюся ситуацию, чтобы они понимали, почему отпускают главных своих врагов. И Аким был ему благодарен и даже предложил в свою очередь:

— Может быть, уничтожим цель, раз так удачно на нас вышла?

Но, к его радости, Фарафонов не согласился.

— Можно было бы сделать и так, но у нас нет гарантий, что мы с первых попаданий уничтожим им рацию. А если нет… успеют радировать о нашем нападении. На Хулимсунте их сразу услышат, поймут, что мы тут. А это нам совсем не нужно, зря мы, что ли, всю ночь по тине ехали? На Хулимсунте напрягутся, заинтересуются… Там тоже не дураки живут. Могут помешать. Послать за нами пару лодок с дронами — последить, лишить нас эффекта внезапности, — теперь, когда всем всё было ясно, лейтенант скомандовал: — Рации и РЭБ только на приём, фонари гасим, моторы не заводим… Всё, молчим, притаились…

И Саблин молча перелез в свою лодку. И все замерли, и даже Лукошин увел дрон от лодки переделанных подальше, чтобы те, не дай Бог, не засекли его и не стали волноваться.

И буквально через пять минут почти шёпотом Карасёв сообщает:

— Рядом они уже. Северо-запад, тысяча восемьсот от нас.

И время пошло. Тишина, только мошка монотонно гудит над болтом. Прапорщику даже начинает казаться, что микрофоны ловят доносящиеся с севера звуки мощного мотора. И Аким выкручивает микрофоны на максимальную чувствительность. Так и есть… Мотор. Звук грубый, резкий. Даже армейские моторы, и те работают мягче. И звук потихоньку приближается.

— Мирон, — наконец не выдерживает Саблин. — Где там они?

— Тысяча двести, север.

Лодка переделанных проходила мимо. И достаточно близко.

«Куда поехали твари? На людей охотиться… На рыбаков, наверное. Точно на рыбаков. Напасть на селение одной лодкой — ну не дураки же они. Ловить промысловиков… так те отобьются, ещё и сами навалять могут. Нет, точно за рыбаками пошли, — Саблина разбирает злость. — Нужно было всё-таки развалить их прямо тут. А уж потом на Няйс идти. Но теперь-то поздно, — Аким это прекрасно понимал. — Надо было раньше выводить лодки ближе к руслу, на оптимальные для пулемётов пятьсот метров. Теперь уже только погоню устраивать, вслед стрелять!».

— Северо-запад, тысяча пятьсот, — сообщает Карасёв. И кто-то из солдат тихо замечает: — Не заметили нас.

Да, не заметили. Они ждут ещё минут двадцать, а потом Фарафонов и говорит:

— Белов, пошли на малых, потихонечку. А то, считай, час на этих сволочах потеряли.

— Есть, — откликается из первой лодки сержант. И на ней включается курсовой прожектор и сразу заводится мотор. Другие лодки тоже оживают, и уже через несколько секунд отряд снова движется на запад.

Утро потихоньку приходит на болота с запада, заливая их красным светом. И теперь казаки видят, как много вокруг деревьев. Одни растут прямо из воды, другие ищут хоть чуть суши, все они разные. Бывают высокие с тонкими стволами и свисающей с веток длинной ветошью, бывают крепкие и кряжистые, увитые какими-то растительными верёвками, а есть ажурные, похожие на переплётную ржавую арматуру, с низкими кронами из сухих и длинных колючек. Вся эта растительность какого-то серого или коричневого цвета, она вообще не похожа на ту чёрную и тёмно-фиолетовую, что растёт за Енисеем.

Иной раз лодки проходили под деревьями; их жгуты или ветошь свисали так низко, что Саблин мог разглядеть, как они усеяны невиданными насекомыми… а может, то были и не насекомые… в общем, какими-то разноцветными бусинами, живыми бусинами, шевелящимися. Он даже отважился и, протянув руку, прикоснулся к ним внешней, армированной стороной перчатки, и тогда они сразу посыпались вниз, в лодку и в воду. В лодке они стали передвигаться по дну, а едва упали в воду, так сразу пожирались какими-то жирными и ленивыми рыбами, которых прапорщик не знал, так как подобных в его краях не водилось.

Двигаться и дальше под кронами деревьев, среди выступающих из воды корней, становится всё сложнее. Глубины тут были совсем небольшими, а водной растительности становилось всё больше. И тогда Фарафонов скомандовал:

— Белов, бери на север.

— На русло идём? — уточнил сержант.

— Да. А то будем тут в тине до вечера ковыряться.

— Есть идти на русло.

И уже через десять минут, слава Богу, они вышли из сумрака болотного леса на открытое для солнца пространство.

Няйс.

Но река была непроста; это на Таз можно было «встать» и лететь почти по прямой по глубокой, пусть даже и не широкой воде. Здесь же, у Камня, реки извивались как только можно, даже на одном квадратном километре меняя направление течения буквально на противоположное. Но всё равно даже при таких кардинальных сменах курса двигался отряд намного быстрее, чем всю предыдущую ночь. Тут уже Лукошин снова закинул в небо разведывательный дрон. Саблин тогда заглянул в свой планшет, посмотрел карту. Пусть даже его карта была и хуже, чем у Фарафонова, но даже она показывала, что они уже приближаются к нужному им району.

«Камень рядом».

И тогда он говорит:

— Кульков — завтракать и спать. Мирон, ты после Николая, тебе тоже нужно отдохнуть, — потом он обращается к Калмыкову: — Денис, и тебе тоже… Давай-ка я тебя подменю на руле.

— Аким, а ты когда отдыхать будешь? — интересуется Калмыков.

Саблин уже не удивляется, просто усталости он не чувствует, даже утомления не чувствует. Голод — да. Есть он хочет всерьёз. И пить, и курить. Но ни намёка на усталость. Может, Аким и не так свеж, как перед выходом в рейд, но ему кажется, что если он помоется, поест и выпьет крепкого чая, такого, чтобы терпкий был, — и свежесть к нему вернётся; поэтому он отвечает товарищу:

— Ничего, я отдохну; ты, как кубрик освободится, иди кушать, Денис, покури спокойно, полежи немного, тебе ещё долго тут на банке сидеть.

Саблин садится к моторам, перед тем обернувшись и посмотрев на лодку, что шла за ними. Лейтенант чуть привалился к рундуку, и не поймёшь его, то ли задремал, то ли всё ещё смотрит на планшет, который вставлен перед ним в специальное крепление. Ну, во всяком случае дроновод Лукошин не спал, он сидел рядом с командиром в неудобной позе, подавшись чуть вперед и задрав зачем-то шлем камерами к небу. Нет, в такой позе точно не спят.

И Аким стал смотреть вперёд, наблюдая за тем, как лодка сержанта Белова ложится из одного виража в другой, укладываясь в изгибы русла. Местами рогоз доходил до середины русла, почти перегораживая его, а иногда из воды торчали коричневые переплетения корней близко стоящих к руслу деревьев, но сержант не снижал скорости, шёл на высоких оборотах.

«Летит. Не боится наскочить на корни в воде или ещё на что. И командир его не окрикнет. Наверное, армейцы хорошо знают эти места». Во всяком случае, Аким на это рассчитывал.

Час примерно они шли в подобной манере. Саблин просто держал темп, заданный сержантом, и старался не «выскакивать» из следа, что оставлял винт впереди идущей лодки. И он был рад, что его люди могут отдохнуть хоть немного. А когда солнце уже начало выглядывать из-за рогоза, поступил приказ:

— Сержант, уходи с русла вправо. Найди там тихое место.

— Есть, — откликнулся Белов, и его лодка, сразу снизив скорость, стала забирать в длинные поля ряски, что тянулись справа по руслу; и уже оттуда Белов пошёл в «лес», туда, где из ряски поднимались деревья, там, уже на малых глубинах, Белов пошёл ещё медленнее, пока не остановился под низкими кронами, похожими на ветошь.

Туда же подошли и остальные лодки; они глушили моторы, заглушил мотор и Аким. Тут же из кубрика выглянул Калмыков; кажется, он смог поспать.

— Приехали?

— Не знаю, посмотрим, — отозвался Саблин. И так как лодка с лейтенантом встала о его борт, он всё понял и сказал: — Николай, давай на руль.

Сам же без приглашения перелез в лодку Фарафонова. И тот, молча, сразу показал пальцем на планшет пульта управления дроном: вот, гляди.

Прапорщик присел за спиной у дроновода Лукошина и сразу понял, на что указывал ему лейтенант. Среди заросшего деревьями болота видны были густые кусты болотной акации и светло-зелёные пятна зарослей борщевика. Сомнений быть не могло: сухой участок земли, размер которого определить было сложно из-за множества деревьев, что росли вокруг. Но мало ли сколько тут, в предгорьях Урала, могло быть таких островков, поднимающихся из болотной жижи… Вот только этот островок сразу выделялся из подобных ему. Уж больно много было на нём ровных линий и слишком прямых углов. Да, эти линии и углы затянул болотный лишайник, да так, что под ним невозможно было угадать бетон или сталь. Но то, что под лишайником есть что-то, созданное человеком, не вызывало сомнений.

— Лукошин, заверни с юга, — говорит Фарафонов, и рядовой выводит дрон на нужное направление, увеличивает зум. На мониторе сразу становится виден пологий, удобный спуск к воде и даже какое-то подобие мостушек. Саблин внимательно смотрит, а дрон кружит вокруг островка, заходит со всех сторон, меняет ракурсы и зумы, только ему не всё видно, часть острова скрывают кроны деревьев, тем не менее многое, многое им удаётся рассмотреть.

— Вот помещения, вот вход, он вниз ведёт… — указывает Фарафонов.

— Типа блиндажей… Вот ещё… — говорит Саблин. И тут же замечает: — Амбразуры, что ли?

— Где? — не понимает лейтенант.

— Ну, вот и вот… Бойницы, просто закрыты щитами…

— Ну-ка… — приказывает лейтенант Лукошину, — вот отсюда покажи…

Дрон снова меняет место.