Хроники Короны. Восстание.

Глава 2. Часть 4. Пламя ненависти.

— Всем нам конец, — констатировал Джим, глядя на жителей города.

Те вовсе не убегали, не кричали, не молились Власу. Они… аплодировали. Значит, преумные взрослые не такие уж и умные, раз не заметили опасность на расстоянии пяти футов.

Менгель неподвижно застыл с громогласным рогом и горящим факелом в руках, не удосужившись слезть с сообщников. Он в надежде уставился вдаль, будто ждал кого-то, как жена с шизофренией нетерпеливо ждёт любимого муженька, которого она зарезала три круга назад. И он всё же дождался.

Когда из-за чëрной зимней тучи вышла громадная Синяя звезда, осветившая Площадь Свободы, горожане почувствовали неладное. У многих задрожали зубы, однако никто ещё достаточно для зубодробильни не испугался. Неистово трещала каменная плитка, которой покрыли червивую землю на каждой улочке северной провинции.

“Топ-топ-топ” — слышали люди вокруг. Они не понимали, откуда исходил угрожающий топот, поэтому начали озираться. И тогда со стороны официального въезда в Онфост некто ответил на зов. Вечерний воздух пронзил потревоживший ошеломлённых окружающих сигнал. Такой же резкий, как и шум от горна Менгеля. “Топ-топ-топ” — повторялось громыхание, но, когда кто-то наконец сообразил, что происходит, было уже слишком поздно.

По Широкой тропе, прямо из густого, непроходимого леса, окольцовывающего город, выбирались они. Точнее, он.

Строй таинственных людей, одетых так, что узнать, есть ли среди них хотя бы один человек, не представлялось возможным, маршем направлялся к Площади Свободы. Все грозные, облачённые в чёрные доспехи, в идентичных блестящих серых масках, изображающих череп, в изысканных, отнюдь не дешёвых шляпах-цилиндрах. В чëрных, отражающих звёздный свет перчатках солдаты гордо несли мастерски заточенные копья и факелы, освещающие путь. Также в ножнах у каждого виднелась острейшая шпага, готовая в любую секунду отправиться в глотку врага. Строй шагал ровно, словно в головы и тела заговорщиков внедрили механические шестерёнки и миниатюрные часы, отсчитывающие одинаковое количество времени для последующих шагов.

Томас и Джим давно догадались, кто перед ними – истинные, заранее подготовившиеся к нападению захватчики. Захватчики, а не никчёмные заговорщики из концертного паба. Если говорить о них, то Рондалонич успел спуститься вниз и теперь, улыбаясь до ушей, в компании тупоголовых сообщников с распростёртыми руками спешил на встречу с союзниками. Толстый и Тонкий воодушевлённо припрыгивали позади.

За пару минут солдаты без каких-либо команд заполонили южную часть Площади, тем самым перекрыв путь к отступлению. Выставив серебряные копья перед собой, они безмолвно построились в две шеренги и застыли, словно мëртвые фигуры из воска.

К Менгелю из рядов злодеев сначала никто не вышел, что завело главаря в тупик. Однако затем раздался глухой шипящий голос.

— С-справилис-сь с-с непрос-стой з-задачей, гос-спода, — протяжно заговорил кто-то. — Ваша награда ждёт вас-с на мес-сте, но не забывайте о дальнейших обяз-занностях.

Из центра строя наконец неуклюже протиснулась таинственная личность, не походящая ни на кого в Короне.

— Это Крыс! — шепнул Гринбейл товарищу. — Твои новые шварцы с Шлопс проболтались о нём, когда я прятался за прилавком. А ещё у него полно шпионов в городах.

Ребята за короткий период успели отойти от эпицентра происходящего, укрылись за известной нам фонарной колонной и с неподдельным ужасом наблюдали за творящимся перед ними. Взрослых предупреждать оказалось слишком поздно. Восстание прибыло в северную провинцию.

Таинственная личность выглядела всё более и более таинственной. Может быть потому, что лицо её оказалось спрятано под угрожающей маской мыши чернильного оттенка с красными, качественно созданными игрушечными зрачками. Помимо того, что Крысолов опирался на ветвистую трость, стилизованную под палку (опустим, что данное кривое бревно заговорщик нашёл в лесу за пять минут до выхода), и носил украшенный изгибистыми орнаментами балахон цвета гнили, он вëл себя идентично двоице с Шлопс – насвистывал мелодию и незаметно подтанцовывал в такт, что выглядело глупо.

Выскочив поближе с испуганному народу, определённо, мужчина постучал по каменной плитке “тростью”, требуя внимания, специально отвратительно прокашлялся и зашумел.

— Хо-хо-хо, — загоготал он, забывая о Менгеле и его друзьях, занимающих свободные места на строевой вечеринке. — Кто это у нас-с тут? Да-а-а, не уж то ж-жители с-самого с-северного городка в Короне? Не удивительно, а з-значит, мы отнюдь не перевернули карту вверх-х дном! — раздался заливистый смех, заставивший народ вздрогнуть.

Подобную выходку заметили не только мальчишки, но и Крыс. Он наигранно помахал толпе, прощаясь, а затем внезапно развернулся, завопив.

— Бу, с-смертные! — некоторые не выдержали выходки кошмарной особи в маске и рухнули друг на друга без сознания.

Остальные горожане продолжали бездействие – они словно впали в кому от неожиданности.

— Что ж, ж-жалкие людиш-шки с Онфос-ста, — торжественно произнёс Крысолов, пританцовывая. — Приветствуйте же с-своего будущ-щего Влас-стителя!

Мужчина отскочил с дороги и оглушительно захлопал в перчатки. На мгновение воцарилось безмолвие. Затем под звук, раздавшийся сразу из двух отличающихся музыкальных рогов, толпа солдат сделала по два шага в… У них всё было слишком странным, а ещё страннее описывать, как кто-кто шагнул по диагонали, а кто-то пополз. Однако данные выкрутасы определённо натренировали ранее.

Колонна-шеренга разошлась по Площади и освободила ровный, чёткий проход, в конце которого виднелась самая что ни на есть тëмная тень, ростом превосходящая злодеев. Он явился миру.

Мужественный, могучий, властный, словно сам Влас, человек отнюдь не хрупкого телосложения выдвинулся вперëд. Лицо его было скрыто под белой маской, представляющей собой устрашающий череп, такой же, как и у его подручных. Надел он на парадный выход чернильный, словно ночь, плащ, под которым укрылся крепкий нагрудный и не только доспех, толстостенные меховые теплосохранятели для стоп, широкий пояс, в котором помещались два сверкающих меча в ножнах. На голове уверенно возвышался чёрный цилиндр с то ли вороньим, то ли орлиным пером, направленным к небу. Клинки выглядели доисторическими, снятыми с производства, украденными из чьей-то вековой антикварной коллекции. Клинки, мечи – зовите как угодно. Но не пиратскими шпагами или имперскими саблями. Мечи носят достойные люди (ну, или достойные главари-злодеи), особенно такие огромные мечи (это истина, о которой я забыл упомянуть). Клинки представлялись более внушительными, чем копья солдат.

Шаг, другой. И вот неизвестный предстал перед дрожащими, словно портовые мышки, горожанами.

А ныне вернёмся к Крысолову, который по сравнению с вероятным главой восстания казался туповатым и неуместным в компании вооружённой армии. Впрочем, как и Менгель с помощниками, но сейчас не о них. Крыс обскакал хозяина и заверещал.

— Эй вы, пос-следние уродики, — вновь хихикнул он с блестящими от собственной негодяйности искусственными зрачками. — С-склонитесь на колени пред Его С-сиятельством… Неизвестным! — последнее верный с-слуга выговорил без каких-либо з-запинок.

Могучий и великолепный воин вышел к толпе жителей, собравшихся на Площади Свободы, и уставился на них. Дети, выпавшие из рук ошеломлённых взрослых, стукнулись головой, но не заревели, старики без деменции вмиг заработали деменцию, а старушенции потеряли голос, что явно не минус.

— Что ж, — донеслось из-под костяной маски. — Я так полагаю, о моëм визите не написали в газетах и не включили по единственной в глуши радиоволне.

Некоторые взрослые начали удивлённо озираться: кто-то сообразил, что дело дрянь, и принялся выискивать скорейшие пути к выходу, кто-то задумался на тему “а не рассказывали мне о запланированном прибытии знаменитой цирко-театральной труппы. Ни те, ни другие не нашли и единого способа или ответа. Лишь пожизненное заикание.

— Конечно, я польщëн, что вы поспешили сюда, чтобы поприветствовать меня, — продолжил злодей. — Однако ни хвалебных даров, ни оружия вы не захватили, а значит мне придётся зачитать уже как пять сотен кругов классический список ваших прав и обязанностей.

Неизвестный изящно отцепил от шеи колбочку и вытащил оттуда свиток. Затем он принялся читать монотонным тоном.

— Дорогие или омерзительные, гнусные, гнилые жители северного городка Онфост. В этот чудесный и одновременно отвратительный первый день Хлада я – кошмарный тиран по военной кличке Неизвестный – объявляю тот же самый ужасный северный городок Онфост своей территорией. И теперь каждый проживающий на ней простолюдин обязан встать на колени перед вашим новым Господином и Властителем и произнести ему присягу то бишь принять её.

— Да кто ты вообще такой! — заорала беззубая старуха в фартуке. Заметим, что на Площадь она прискакала без задних ног (что удивительно, в переносном смысле), не сняв чайник с плиты. — Ворвался со своими клоунами и нарушил покой!

— Я уже назвался, — сухо произнёс неизвестный. — Меня вы обязаны называть Неизвестным, ибо настоящее имя вам не к чему.

— Да? — плюнула в его сторону обывательница. — Ты скрипучий шмурдяк! Вот ты кто! Без лица и имени! — народ наконец очнулся и занегодовал от происходящего.

— Уверена? — заскрипел зубами глава. — Тогда выйди сюда и покажи чего стоишь!

Домохозяйка гордо подняла кулак в воздух и показала “новому Властителю” шиш. Она горделиво засучила рукава, выхватила из-за пазухи скалку, ринувшись вперёд. Горожане яростно загремели в поддержку Миссис Ступл и стали хлопать в ладоши. Как только старуха покинула ряды сограждан, Неизвестный щёлкнул пальцами (щëлкнул их в перчатке, что невероятно). Из строя вырвались двое тихих солдат: первый молниеносно обезоружил старуху, а второй захлопнул ей рот. Женщина недовольно замычала что-то, напоминающее “так нечестно, скрамблкораблендель”. Но кто здесь, в данный момент, играл в честность?

— Надеюсь, вопросы окончены? — поинтересовался Неизвестный. — Приступим наконец к присяге?

Однако захватчику вновь помешали. На этот раз какой-то мужчина вылез из толпы и грязно ругнулся.

— Убирайся вон отсюда, шмандский когдедранник!

— Что? — не на шутку разозлился злодей. — Снова кто-то решил поперечить?

Томас и Джим, в страхе застыли, узнав говорившего. Им стал тот самый грозный мужчина, пославший ребят куда подальше. Тот самый с зонтом и тростью.

— Мы не позволим вам управлять нами! Мы – славные, известные миру жители славного города Онфост, не известного почти никому, будем сражаться бок о бок, ради спасения наших друзей и детей! — очередного говорящего снова поддержали бешеным гулом.

— О-о, — протянул главарь. — Теперь я вижу с кем связался. С самим Господином Судьëй! Ой-ой-ой. И что же, что же ты мне сделаешь? Закуëшь в цепи? Станешь наказывать за нарушение свода местных законов?! Я! Я выше любого из здешних законов, именно Я решаю ваши судьбы, а значит Я и есть ваш судья. Посмотрите на себя: дряблые, слабые, жирные и обрюзгшие – кто вы? Задайтесь вопросом. Не сможете, поэтому я сразу раскрою ответ. Вы – никчемушины, не способные на защиту родного города! Вы не спасёте детей, вы не спасёте стариков, а всё почему? Да потому, что вы не сможете спасти себя! Да-да, себя и только себя!

— Возможно, в одиночку мы не справимся с проснувшимся в душах людей злом, но мы не одиноки! Нас много! И вместе мы вернём независимость и право на свободу от всяких того рода присяг! Вперёд, друзья! Спасём Онфост!

И Господин Судья с криком побежал в сторону злодея, на ходу поднимая трость с острым наконечником. И горожане не спали! Они собрали силы, собрали всë своë мужество и с торжественными воплями “за свободу” и “за Онфост” ринулись в бой.

— Сплотить ряды! — скомандовал Неизвестный. — Два шага ко мне! Копья на готовность!

Когда Судья подобрался к мужчине, они со скрежетом и искрами скрестили орудия. Трость оказалась металлической внутри, поэтому не сломалась от удара нашего антагониста. Но затем послышался хрип. Хрип, заставивший мужественный народ остановиться и отступить.

— Ох, — вздохнул онфостский Господин Судья, уставившись вниз. Что сказать, все уставились туда же.

Конечно, никогда не вступавший в бой Судья совершенно забыл о том, что стоит просчитывать ходы врага наперёд. У Неизвестного с появления на Площади в ножнах хранились два клинка. И последний из них, увы, сменил среду обитания. Он торчал. Торчал из пробитой насквозь грудной клетки знаменитого жителя города.

— Отец! — в толпе раздался истеричный вопль. — Нет! Оте–ец! Что вы натворили! Твари! Уроды! Вы за это ответите!

Умирающий Господин Судья напоследок обернулся на милую дочь и прохрипел.

— Уходи отсюда, Ларс.

Он не смог защитить дочь. Как предугадал Неизвестный, он не смог защитить даже себя.

— Каждый за всё пусть платит сам! — рявкнул командир чёрной армии.

Он вынул покрасневший меч из тела, после чего Судья рухнул на плитку. Неизвестный пнул ещё живого человека по скуле, поворачивая его лицо к обескураженной толпе. А затем наступил на его голову. Сколько нервных криков зазвучало тогда, когда из орбит Судьи выскочили печальные глаза, из рта с неприятным хрустом посыпались зубы, а череп лопнул под неистовым натиском. Площадь Свободы окрасилась горем и горячей кровью, хлынувшей из тела. Мёртвого тела, которое, возможно, покинула душа, отправившаяся на святой Власов остров с надеждой на умиротворение.

— Убийство Судьи! Убийство Судьи! — подобные заголовки могли бы вывести на первой странице газеты. Могли бы.

Фыркнув, злодей двинулся к тому, кто начал весь сыр-бор. Старуха опустила глаза на землю и занималась тем, что молилась. Молилась во спасение.

— Отпустите её! — приказал приказчик двум солдатам. Женщина не поверила успеху ещё не завершённой мольбы.

Тем временем, Крысолов подобрался к телу Господина Судьи. Он докоснулся до трупа несколько раз, а потом с хрустом вонзил в него корягу, провернув её. После чего опустился к алой луже и извлёк из неё роскошную трость с острым наконечником. Крыс потряс её, нажал на кнопку на набалдашнике, спрятав лезвие.

— А теперь! — поднял голос Неизвестный. — подбери свою кухонную безделицу и покажи, как хотела меня победить!

— Н-нет-нет, — засопела она, ощущая дрожь в плечах. — У меня в квартире наверняка уже убежало тесто!

Защитница города решила покинуть Площадь, но путь ей преградили прежние безликие солдаты, выставившие острые палки.

— А, а! — помотал указательным пальцем убийца. — Оскорбительно покидать друзей, позвавших в гости. Ты же не хочешь меня оскорбить?

— Нет, Господин, что вы, — пострашилась гнева Неизвестного бабулька.

Она подняла скалку и приняла боевую позу, которой учили на занятия по самообороне от воров для престарелых.

— Нападай же! — рыкнул злодей в нетерпении.

Старушенция понеслась на него, как по приказу. Она взмахнула правой рукой, чтобы вмазать по маске мужчины, как тот отскочил и взмахнул клинком. Бабка закричала от боли, а к ногам жителей Онфоста отлетела отрезанная кисть со вздувшимися венами.

Неизвестный заливисто расхохотался, а затем швырнул меч, пропитанный алой жидкостью в сторону женщины. Та и пикнуть не успела, как через её хрупкую шею прошмыгнуло лезвие. Башка ещё секунду повисела на всё ещё дрожащих плечах и рухнула оземь. Меч воткнулся в стену здания.

— Что же?! Кто ещё готов побороться за правду? — прогоготал истинный злодей, отбрасывая оставшееся оружие.

— Извините, сэр, — послышалось среди рядов солдат. — А вы уверены, что стоило убивать их? Я бы хорошенечко отдубасил этих обывателей.

— А, это ты. Из новеньких, значит, — предводитель восстания подобрался к верзиле из приспешников Менгеля. — Хочешь, дам совет, который будет важен до окончания твоей жизни?

— Конечно, сэр!

— Никогда не указывай мне и не советуй, что мне делать. Надеюсь, тебе понятно?

— Конечно, сэр!

— Был ли совет полезен?

— Определённо, сэр!

— Ну а теперь прощай!

Неизвестный ухватился левой рукой за горло амбала и с лёгкостью поднял того в воздух, перекрывая потоки воздуха в организм.

— И я тебе не сэ-эр, а хозяин.

Когда пыхтения верзилы стихли, бездыханное (что логично) тело безвольно (что само собой разумеющееся) рухнуло. Карлик, лучший товарищ гиганта, остался в шеренге-колонне. Он чувствовал себя раздавленным, но не подал виду. Кто же ещё принесёт в семью амбалов весть о слезоточащей погибели любимого отца, обожаемого мужа и ненавистного мужика, за которого по тупости вышла дочь, как не он?

У половины, находящейся на Площади Свободы началась истерика и сдали нервы, тогда закричали всё, осознав, что на их глазах убили не одного человека, а сразу троих. Они додумались, что вполне могут стать следующими в списке мертвецов.

— Что ж, — как ни в чем ни бывало обратился Неизвестный. — Прошу простить меня за несдержанность, однако обязан уведомить вас, что так будет всегда. А теперь… Вами займётся мой верный помощник.

Глава армии замолчал и, не торопясь, побрëл туда, откуда появился. Ораторство взял на себя Крысолов, постукивающий дизайнерской тростью.

— А с-сейчас с-лушайте меня. Я предлагаю вам с-справедливый выбор. Либо в-вы молча с-даëтесь и с-садитесь на землю, либо… Либо вы умираете!

— Бежим отсюда! — послышалось из толпы. — Они нас не догонят!

И кто-то стал пробираться сквозь толпу, когда в его или её спину вонзилось копьё. На близстоящих особ брызнула кровь, жители Онфоста завопили и бросились в разные стороны.

— С-схватить вс-сех, кто с-сдалс-ся и посадить в клетки. Погрузить на с-склад как можно с-скорее! Держать под замком и прикончить любого, кто попробует с-спастись. Ну и убейте ос-стальных!

Солдаты ожили и одновременно шагнули по направлению к давке. Площадь пустела.

— Ах, да! — уточнил Крысолов. Маски, изображающие черепа, уставились на него. — Сожгите город дотла.

Это слова отнюдь не успокоили горожан, улепётывающих в дома, дабы спрятаться в погреб и закрыться от чëрной армии. Честно скажу, не успел почти никто.

Враждебные гвардейцы наступали. Они поднимали многочисленных пленных с плитки, завязывали им запястья, уменьшая шансы получить отпор, и грубо толкали жертв прочь из Онфоста по Широкой тропе.

Вторая часть солдат торопилась настигнуть бедных-несчастных. И ей это удавалось. Простецким мимолетным взмахом копий они лишали горожан жизни, заставляли и оставляли людей биться в асданошевых конвульсиях, истекая алой лужей. Опущусь в метафоричность и выражу собственное, что важно, мнение: за многокруговую Свободу на Площади Свободы горожане расплатились кровью. Нет, не сдали её, получив два часа на отпуск, нет. А потеряли её навсегда, словно первую любовь. Они оставили Короне не труд и не счастливую светлую память будущим поколениям, а лишь пустое, иссохшее тело. Буквально.

— Смотри! — испуганно прошептал Джим Логан, страшившийся молвить хотя бы фразу о происходящем. — Мой отец! Джеймс! Он в порядке и сдался в плен.

И верно – Джеймс Логан, понурившись и сгорбившись, следовал за злодеем с острой палкой. Руки его закрутили стальной проволокой, к которой присоединили цепь – чтобы “собачка” далеко не убежала.

К сильному удивлению Гринбейла, в десяти футах от Джеймса мучилась бабушка. Её широкие запястья с трудом заковывали, а она обеспокоенно оглядывала Площадь Свободы. Наконец, взгляды Томаса и Аделии встретились и та с тревогой и мольбой выпучила глаза. Она незаметно для заговорщика зашевелила губами. Томас не сообразил, что именно пробормотала женщина в отставке, но точно понадеялся на “убирайтесь из города как можно быстрее” и “беги, беги, словно ветер”.

Несколько мгновений спустя женщина грустно отвернулась от внука, дабы не привлечь ненужных расспросов и, подгоняемая жестоким солдатом, поковыляла прочь из Онфоста, за границей которого она уселась в большую карету, обитую чистейшем светоярским золотом с настоящими горделивыми дикими лошадьми. Сразу приспособление для передвижения трудно было заметить – оно скрывалась за спинами группы злодеев. Отец Логана и ещё восемь союзников по несчастью забрались туда же, остальные пленники залезли в следующую “машину”.

А Неизвестный и Крыс стояли с ровными спинами посреди бегущих туда и обратно людей и, скорее всего, наслаждались происходящим. Им наверняка нравились мучения и чужие смерти, но почему же подобного рода ненависть вообще появилась и откуда ворвалась в когда-то чистые души взрослых убийц. Последний из злодеев пританцовывал при виде страха и ужаса, который виднелся на каждой улочке северного городка. Строй из солдат проредел, а Менгель, двоица, троица, дамочка и карлик бесследно исчезла, будто их и не существовало.

Часть армии, заключившая всех заключённых и пресечившая любые пресечения, разделилась на небольшие группы, построилась по парам и маршем поспешила вглубь на Саранди и Широкую улицу. Остальные одиночки, продолжая хранить горящие горячие факелы при себе, прошагали в сторону Недтерринг, Терриякки и остальных улочек, перечисленных в данной сказочной и, конечно же, крайне жестокой рукописи. Знаете, если вам заявят, что рукописи не горят, перестаньте общаться с тем человеком. Они ещё как горят. Как и город, большая часть которого состояла из камня. Над Онфостом появились первые клубы чëрного, как доспехи злодеев, дыма. Атмосфера стала довольно угарной благодаря пламени, постепенно расползающемуся по домишкам. Пламя ненависти. В нём смешалось всё: и пот, и кровь, и безнадёга, и чьи-то головы вперемешку с древесиной и обозревшими швондерами, начавшими выползать из душных подполов. Попасться испуганным насекомым в то тëмное время – самоубийство.

Взволнованный Джим ткнул товарища в плечо и сказал.

— Думаю, пора нам вставать на ласты.

— Тогда куда мы отправимся? – изумлённо спросил Гринбейл. В Онфосте оставаться нельзя – слишком много смертельных угроз.

— Ближайший отсюда город – Тинсан. Доберемся до него – сможем предупредить о нападении. — серьёзно ответил Логан. — Надо торопиться, возможно и его Неизвестный захочет сжечь.

— Но как мы туда доберемся? До него минимум тридцать вёрст!

— На наших двоих! — серьёзно заявил Джим. — За два дня дойдём, а необходимые вещи, слава Власу, мы уже собрали заранее. Ты со мной?

— А какой смысл? — мрачно отозвался Гринбейл. — Наших близких забрали в плен, а заговорщики на наших же глазах лишили жизни человек двадцать. Да ты погляди на это! Площадь Свободы окроплена кровью и наполнена нестерпимой болью! Мы давно могли погибнуть там, если бы я не выяснил информацию, что в итоге не пригодилась никому отсюда! Посмотри на обученность личностей под белыми масками! Города падут под их натиском в ближайшие дни! И никто не заметит подвоха с лжешварцами, как не заметил ты.

— Так! — пробурчал Логан. — Соберись, тряпка! Мы что-нибудь придумаем! Взгляни: наши родные хоть и в плену, но живые и главное здоровые до поры. И подумай о будущем! Если Онфост падёт, то стоит постараться помочь родным. Отправимся в Тинсан пешком, а затем предупредим леннов и шварцев, доберёмся до Властителя Норша и спасём мир от тирании. В общем, план прост.

— Ты прав, — подумал Томас. — Уверен, что взрослые не справятся без нас, а если мы попытаемся их спасти, то они получат шанс, зависящий только от них…

— То-ом, — шикнул Джим.

— А вдруг нам снова не поверят, что тогда?

— Том! — вмазал Логан по плечу Гринбейла.

— Да что тебе? — отозвался тот.

А совсем рядом появились два солдата, чьи доспехи сияли в свете фонарей и факелов. Эти двое разговаривали на современном языке.

— Ты слышал? Мне кажется, здесь кто-кто есть!

— Ага, я слышал детские голоса. Сам знаешь, нельзя оставлять непленных в живых. Они ведь могут донести информацию о восстании.

Злодеи кивнули друг другу, разделились и, приготовив копья к их копьиному делу, с разных сторон зашли за фонарную колонну. Никто там не скрывался.

***

— Вовремя ты их заметил, — похвалил товарища Томас.

— А что ты хотел. Мой отец всегда учил меня быть настороже.

Ребята целых двадцать минут петляли от одного здания к другому, скрывались за лавочками, кадками с деревьями. Где же они находились сейчас…

— Вперёд на Шлопс, — скомандовал тогда Джим. – Там мы сможем перелезть через ограду. Не идти же по Широкой тропе.

И мальчишка бесшумно сорвался вперёд. Томас верно последовал за товарищем…

Короткий перенос в прошлое у нас получился, друзья мои. Однако правильный и необходимый. Поэтому продолжаем.

Уже второй раз за день Гринбейл шёл по улице богачей, и в такой же находился опасности. Хотя нет, оказаться в лапах врага после вторжения совсем не составляло труда. Осторожно лавируя, перебегая от одного фонарного столба к другому, мальчики пытались не попасться на глаза чёрным солдатам, марширующим по городу.

Каждую минуту позади слышался душераздирающий и одновременно истошный крик, заставлявший сердце подростка сжиматься. А ведь если подумать: почему люди сбежали от страха и не остались сражаться за дом? Разве не жалко им свой милый северный городок? Из-за страха и собственной жалости.

До ограды оставалось немного, но мальчики остановились, увидев следующее.

У небольшого одноэтажного дома с потрескавшимися фиолетовыми стенами и одиноким пожелтевшим цветком на подоконнике (странно, что подобное бедное строение находилось на Шлопс) стояла старушка с мягким лицом, уже одетая в зелёную ночнушку. Она не спешила убегать и, по-видимому, глядела на клубы чёрного дыма. Странно, что её ещё не поймали воины в цилиндрах.

— Извините, а почему вы не бежите, как другие? — взволнованно пожалел Томас старушку. — Может быть, вы не знаете, но на Онфост напали и теперь город пытаются сжечь!

Жительница облупленного дома не стала вопить после данной кошмарной информации, она лишь добро кивнула, тепло улыбнулась и мягко произнесла.

— Спасибо за твою заботу, дорогой, но мне никуда не нужно бежать. Я нахожусь у себя дома.

Эта фраза вызвала у мальчиков искреннее удивление и настоящее негодование. Томас не смог понять и спросил.

— Мэм, разве вам не стоит бросить дом, ради того, чтобы жить дальше?

— О, не волнуйся, мой хороший, я прожила здесь девяносто шесть кругов, девяносто шесть прекрасных, расчудесных кругов. И за многое хочу сказать спасибо именно дому, а не людям. Детей у меня нет, все любимые и друзья отправились на умиротворяющий Власов остров, пора бы и мне. Думаешь, четыре года до Вознесения что-то изменят? Особенно, когда одна одинокая беззащитная старушка не может толком ходить, а бегать и подавно, — за поворотом послышались тяжёлые шаги марша, и женщина ускорилась. — Я предпочитаю погибнуть вместе со своим последним другом, а вам не советую, потому что, возможно, юным героям предстоит спасти родственников. Дерзайте! В жизни есть множество чудесных моментов, чувств и качеств, и вам лишь предстоит открыть их все. По крайней мере, до ста кругов. А теперь спешите и не рискуйте, да хранит вас Великий Влас!

— Простите, — перебил её Джим. — Разве вы не боитесь смерти? Это же ужасно!

А женщина в ночнушке протянула.

— Конечно, нет, глупый. Я смирилась, смирилась с неизбежным уже давно. Когда-нибудь и ты поймёшь, что не стоит страшиться холодной темноты. Она примет тебя в объятия всегда.

И странная старушка отправилась внутрь одноэтажного здания, напевая под морщинистый нос “я буду любить тебя, любить до смерти”.

— В лес! – скомандовал Гринбейл, оборачиваясь назад. — Она верно сказала, нам есть кого спасать.

И мальчишки ринулись к ограде Онфоста, представлявшей собой каменную стену, обвитую высохшей лозой, перелезть через которую было ой как не сложно. Всего-то стоило подняться по лозе и также осторожно спуститься. Правда, Логан всё же рухнул с неё и, не успев удержаться, покатился с снежной горки. Что странно, за пределами Онфоста белая небесная крошка не растаяла.

— Ох, моя спина! — пожаловался Джим, потирая ушибленное место, на что услышал.

— Не время жаловаться, позади нас догорает последняя надежда.

Джим не смог придумать ответ и умолк, а Том остановился на безопасном расстоянии и посмотрел на объятую пламенем часовую башню. Даже она истошно вопила, и слышали мальчишки издалека, как грустно прощались братья-колокола, используемые вместо дорогих механизмов.

— Смотри! — ошалело крикнул Джим, показывая высоко в небо указательным пальцем – снежная туча! Возможно, она погасит огонь! Возможно, город ещё не погиб!

На Онфост надвигалась огромная тёмная туча, несущая в себе тонны снега. С снегом любили играть, обожали лепить из него снеговиков, играть в Перестрелки, но сейчас снег был нужен не для игры – он был нужен для спасения.

— Если нас завалит снегом, то до Тинсана мы не дойдем. Поспешим, — и Логан поплëлся прочь.

А Томас не сдвинулся. Он с горечью уставился на высокую башню Маленького Льва, окружённую яростным оранжевым вихрем. Путешественник думал о бабушке, о судьбе городка, о умерших и тех, кому ещё предстоит погибнуть.

Взволнованный Джим ткнул товарища в плечо, показывая, что пора убираться. Что могли сделать два мальчика против вооружённой армии? Совершенно ничего.

— Том, нам надо идти.

Гринбейл не сразу ответил, он всё представлял, как его единственного родного человека увозят в карете-клетке. В какой-то момент из левого глаза выбралась маленькая слеза, однако гордый Томас успел незаметно смахнуть её.

Внезапная печаль испарилась, и друзья углубились в дремучий лес.