Хроники Короны. Восстание.

То, что зовётся прологом.

Эта история началась очень-очень давно, полную и верную её версию не знает никто, ибо столько воды, крови и других жидкостей утекло с той поры. Всё верно, её не помнит никто, а если кто-то и помнит, то лишь изменённую и переиначенную. Только я да ещё несколько посвящённых, успешно переживших то страшное, невероятное, захватывающее дух приключение и преодолевших невозможное, определённо вышедшее за рамки адекватного и того, что принято называть нормой, готовы раскрыть тайны, цепко зацепившиеся ветвистыми корнями за прошлое. Дорогой читатель, тебе предстоит узнать прекрасную и вместе с этим кошмарную и животрепещущую историю Томаса Гринбейла, мальчика из одного тихого и опасного северного городка, мальчика, так неудачно влачившего существование на улице Терриякки, где всё и завертелось. Каким бы простым и безболезненным не показалось тогда Томасу то опасное приключение, он в него влез сам, не осознавая того факта, что когда-то станет частью великой истории под названием “Хроники Короны”, которую юные ученики станут изучать в школах. Но не будем забегать в будущее, а начнём с самого начала. Перед тем, как поведать о любви и смерти, о предательствах и чудесах, о жертвах, на которые готов пойти человек ради спасения близких, и трагических потерях, о добре и, конечно же, о сильном и вместе с этим чудовищном, не дремлющем зле, я, пожалуй, сообщу вам некую завязку, очень важную и значащую для Гринбейла. Прекрасная, сказочная, авантюрная и невероятно шоколадно-приторная история, началась в период обильных снегопадов и в пору холодных и безжалостных бурь, когда…

На улице царил непроглядный туман, а с бескрайнего неба на остроконечные или покатистые крыши домов падали сверкающие в свете фонарей снежинки. Несомненно, ночь уже вступила в свои права и принялась вытворять различные тëмные делишки, сокрытые тёмной тьмой.

По довольно извилистой и протоптанной днём тропинке, окружённой как каменными, так и деревянными домишками, бежала странная, ещё не виданная в Онфосте женщина. Свежевыпавшая белая масса недовольно хрустела под чëрными кожаными туфлями, само собой, с толстым каблуком. Казалось, что дама собиралась наспех, а значит, что-то или кто-то явно подгонял её. Либо она была сумасшедшей, как цены в ближайшей ювелирной лавке. Неизвестная немыслимо торопилась, словно опаздывала на ночной паровозный рейс, однако, к вашему сведению, паровозные рейсы в Онфосте не ходили.

Онфост, Онфост, Онфост. Милый-милый городишко, с виду тихий, уютный и спокойный. Возможно, когда-то северная провинция была именно такой, какой она показалась после моего кратчайшего описания, которого не было, однако она изменилась. И изменилась явно не в лучшую сторону.

Что есть такое твой гадкий Онфост? — зададитесь вы вопросом и услышите. Онфост — это восхитительный песочный замок, дворец полный разных по характеру и нравственным ценностям придворных, умных, глупых, но всё же придворных по сущности своей. И вот однажды среди тех безвольных простаков разрастается семя – ядрышко зла, незаметно попадающее в общество. Чаще всего оно проникает в разум слабого или ослабленного духом человечишки, который, предположительно, не всегда являлся таким. Но в итоге стал. Так что же повлияло на подобного рода изменение? Какой-нибудь другой автор наверняка бы описал вам сотню и двадцать две теории заговора на этот счёт, но не я. На самом деле не важно, кто повлиял на очерствевшую личность – беспощадное общество, наплевательское отношение близких, несчастный случай или потеря родной, добродушной особи – важно лишь то, как перечисленное мной изменило героя и к чему привело. Не скрою, человек, переживший ужасное, порой и сам становится его частью. Им движет холодная, словно сосулька, пронзившая голову прохожего, месть, заставляющая гореть алую кровь в сосудах. Тьма поражает сердце бедняги и по ночам, проведённым в одиночестве, постепенно меняет прежнюю персону. Меняет её внешне, внутренне, её глаза пустеют, будто жизнерадостность высыхает. Высыхает, как остатки от праздничного снеговика, которого решили перевезти в пустыню в огромном ведре, полном ледяной воды. От прежнего персонажа остаётся только никчёмная бумажка, удостоверение личности, которую выдают с пятнадцати кругов. В невероятном замке среди послушного народа появляется прогнивший изнутри человек, изначально никому не нужный. Однако затем та злодейская особь делится с народом кусочком тьмы, отравляет блестящие в лучах солнца души, дарит кошмарные идеологии и кровожадные взгляды на окружающий мир, опьяняет и одурманивает. Подобное подходит как к Онфосту, так и к Короне в целом.

Так вот, вернёмся, пожалуй, к даме, тяжёло дышащей и напряжённой до кончиков огрубевших на морозе пальцев. Обеими руками женщина несла плетёную из дуба корзину, наполненную чем-то несомненно весомым. Груз, спрятанный под толстым слоем пухового, вероятно, наспех обрезанного одеяла, не шевелился и не собирался шевелиться, он словно выжидал чего-то особенного, определённого момента, свиста со стороны или загадочного сигнала. Хотя, возможно, в корзинке ничего и никого не было, а вы, дорогой мой читатель, поверили на слово безответственному автору, в тайне обожающему обманывать окружающих и исчезать из дома в результате подстроенной смерти.

Мадмуазель, яростно пересекающая улицу, яростно пересекала улицу. На самом деле она нуждалась в помощи, как никогда, но не знала, кому можно довериться. Точнее, женщина знала некоторых, но таких оказалось слишком мало. Онфост, город страшных, нераскрытых тайн, здесь каждый третий истинный гурман, царит здесь только ложь, предательство, обман. Живут на улице Саранди злые люди, но там не все посмеют опуститься ниже совести своей.

Таинственная женщина свернула с Площади Свободы в узкий проход между домами, ведущий на улицу Терриякки, наиболее тихую и скрытую от глаз неизвестного преследователя. Дама была уверена, что там её никто не найдёт, однако у героини имелось дело, крайне важное дело. Подозрительная особа стала спускаться по скользким ступенькам, с которых падал не один человек. Иногда прохожие, к сведению, расшибались насмерть, потому что лететь вниз было далеко. Если бы не спасительный фонарь, закреплённый кем-то из ближайшей квартиры, не освещал путь героини, она бы уверенно оступилась, ведь при спуске не было за что зацепиться.

Несмотря на позднее время из домов, приоткрытых совсем на чуть-чуть, окон доносились милые зимние песенки, греющие душу не хуже растопленных каминов. Из дома №11, мимо которого пробегала незнакомка, доносились приятные, звонкие, детские голоса. Двое или, вероятно, трое девчонок пели праздничную историю о добрых людях, которые когда-то, давным-давно, спасли Корону от жестокого восстания, потрясшего каждый город, а их родители, скорее всего, музыканты, играли на рояле и трубе.

Здесь, сейчас и в этот час мы радуемся тем,

Кто, собой рискуя, спас тысячи людей,

Из под гнёта злых злодеев вывели народ,

Брать в руки Города и наш настал черёд.

Теперь живём мы в тихом мире, полном только счастья и добра.

Пусть снега хлопья падают с небес, а Влас спускается на землю и радует детей своим святым лицом,

И всё спокойно здесь, в Короне, навсегда. И всё спокойно будет.

Не в силах слушать чудесную песенку местной семейки женщина бросилась дальше, смахнув нечаянно выскользнувшую на замёрзшую щеку слезу. Та дама знала о происходящем намного больше других, поэтому и не могла позволить себе повторить те радующие окружающих слова. Потому что это не правда, спокойствие уже давно покинуло Корону, но пока об этом никто не догадывался.

Персона миновала долгий и опасный спуск и вышла на Тихую Площадь. Именно так обзывала данное место железная табличка, прибитая к чугунному столбу. Тихая Площадь считалась сердцем тихой улочки Терриякки, как Площадь Свободы являлась сердцем Онфоста. Пройдя мимо будки смотрителя, смотритель в которой отсутствовал, дама оглядела окружающее её окружение. Вокруг громадами нависали каменные домишки с извилистыми, красно-серыми водосточными трубами, с разноцветными занавесками, скрывающими храпящих или занимающихся неотложными делами жителей. В центре Площади, прямо за постом хранителей порядка, под снежными хлопьями сжалось фиалковое деревце, цветы на ветвях которого умерли с приходом зимы и засохли навсегда. Женщина прошла и мимо того деревца. Очутившись у порога дома №7, уважаемая или не совсем леди постучала в железную дверцу подъезда, за которой её уже ждали. Дверь распахнулась для начала на защёлку, на даму оценивающим взглядом уставился огромный глаз, принадлежавший некоему огроменному мужчине определённо не низкого роста. Бледное лицо странницы осветил желчный свет карманного фонаря.

— Назови тайную цепочку слов, о загадочная из Тумана, — прокашлялся старый мужчина кругов пятидесяти-шестидесяти. — Самозванцам в Онфосте не рады, а сделки с ними не заключаются.

— Сова повернула голову в сторону последнего заката, — отчеканила женщина, вытирая слёзы, катящиеся по щекам.

— И уставилась в ответ на тайны прошлого во тьме, — подтвердил голос.

Неизвестный отворил дверь подъезда. Той ночью было крайне холодно и мокро от наступающей дымки, поэтому даже громадный старик поёжился от противной мерзлоты. Его нос, напоминающий толстую, короткую, треугольную сосульку, изредка посапывал, а изо рта вываливался пар.

— Не ожидал увидеть тебя так поздно, — признался ночной “консьерж”. — Подозревал, что всё пошло не по плану, но решил подождать до восхода солнца.

— С теми событиями, которые разворачиваются у всех прямо на глазах и одновременно под ними, боюсь, что не каждый дождётся восхода.

— Неужели дела так плохи? — изогнул бровь мужчина, притупляя свет ручного фонаря. — Кто знает, кто заметит наши ночные переговоры, — пояснил он.

— Ты не представляешь насколько, союзник мой, — мрачно подтвердила леди. — Тучи сгущаются над Короной, как не сгущались уже давно. Скоро часовая стрелка достигнет своей полночи, и тогда Города померкнут во тьме. Но оставим разглагольства о зле на потом, так как я здесь по делам. Времени в обрез, поэтому необходимо разобраться с Делом.

— Тебе удалось унести их? — восхитился незнакомец, потирая руки. — Неужели, многочисленные наблюдатели упустили детей и не обнаружили пропажу?

— Дом полон слухов, никто не понимает, кому верить, — горько скорчила рожу дама. — Наверняка они уже перерыли комнаты и окрестности и теперь разыскивают нас.

— Так, покажи-ка мне красавцев, — ухмыльнулся незнакомец.

Женщина не стала спорить и бережно опустила корзину на стол для вещей. Громила тихо приподнял пуховое одеяло и заглянул внутрь.

— И кто из них кто? — мило уточнил господин.

— Тот, что побольше – старший. Я назвала его Томасом, — гордо произнесла героиня. — Второй – Бертран, младший брат. С раннего возраста они ладят друг с другом, поэтому те юнцы – друзья не разлей вода.

Под тряпкой, покрытой снежинками, тающими на глазах, скрывались два младенца. По-видимому, они спали крепким сном и даже не подозревали, что их тайком вынесли из мягких кроваток.

— Красавцы, — хмыкнул старик, прислушиваясь к дикому вою ветра снаружи.

— Ты выбрал того, кто сможет приютить их на время? — поинтересовалась женщина. — Желательно, нужен человек, который не сдаст детей в приют или рабочий дом.

— Я давно прислушался к твоим словам и успел выбрать похожую персону.

Господин приблизился к подъездному иллюминатору, за которым бушевала вьюга, хлещущая по лицам припозднившихся прохожих, не страшащихся заболеть из-за мокроты, исходящей от миллиардов крошечных частичек Тумана.

— Буквально пару-тройку дней назад в третий дом въехала женщина примерно моего возраста, — задумчиво протянул незнакомец, почёсывая усы. — Она не походила на иных жителей Онфоста, ведь дамочка принялась заводить друзей, что крайне странно. Она не вопила на приезжих людей, разглядывающих её новый, выкупленный дом, ранее пустовавший кругами, а наоборот приглашала их зайти. Я успел поговорить с той удивительной мадмуазелью и узнал, что её зовут Аделия. Аделия Гринбейл. Та дама оказала на меня впечатление приятного, ответственного человека, который знает, как нужно обходиться с детьми. Правда, что странно, для выходов из дома дама наносит на лицо пудру, скрывающую её морщины, которые сильнее всего заметны после заката.

— Старость, — пожала плечами леди, с упоением глядящая на братьев, укрытых от враждебного мира в корзинке. — Она приходит незаметно. Тебе судить, достопочтенный усач с Терриякки.

— Не думаю, что говорить подобное этой ночью, разумно, — шикнул старик. — Никто не знает, кто может подслушивать за углом. В Онфосте даже в каждой щели прячется подлая крыса, готовая передать информацию туда, куда нужно.

— Ты всегда преувеличивал, Мистер Хрыч, — горько улыбнулась таинственная женщина. — Так значит, Аделия Гринбейл, говоришь?

— Так точно, дорогуша, — подтвердила тень, хмуро следящая за безмолвием снаружи. — Она с огромным шансом оставит твоих сыновей у себя, а я прослежу за ними и стану помогать в будущем.

— Прекрасно, — серьёзно отчеканила дамочка. — А теперь нам пора.

— Как? — удивился старик. — Уже? Ты не останешься здесь на ночь? Вероятно, тут тебя не найдут.

— Ни в коем случае, — отказалась ночная гостья. — Я не имею права подвергать знакомых опасности. Мне пора. Соверши то, о чём я тебя умоляла. И постарайся не попасться.

Госпожа Невесть-Кто незаметно поцеловала младенцев в их прохладные лбы и осторожно накрыла сыновей пуховым накрывалом.

— Береги их больше жизни, — губами попросила женщина и повернулась к выходу.

— Стой, — остановил леди незнакомец. — Ты ещё вернёшься в Онфост?

— Когда-нибудь я заявлюсь к тебе на чай, дружок, — печально ответила дама. — Если, конечно, я не покину Корону навсегда, а ты не сляжешь на местное кладбище.

— Что ж, — послышалось от “консьержа”. — Тогда удачи тебе и будь предельно осторожна.

Двое попрощались. За дверь выскочили тени: громоздкая и хрупкая. Их пути разделились. Громоздкая тень пересекла Тихую Площадь и подкралась к дому №3. За окнами горел скудный, бледный свет.

Хрупкая же тень успешно покинула Площадь и пересекла улицу Терриякки. Женщина, скрыв лицо под капюшоном поднялась по длинной лестнице, устремляющейся ввысь и оказалась на пустыре, окружённом зданиями. Пустырь тот вовсе не являлся таковым. Ещё утром на Площади Свободы торжествовали зазывалки полных энтузиазма продавцов. Пробиться мимо толп покупателей казалось невозможным, ведь на Площади располагался основной рынок, всегда переполненный перед приходом Тумана. А сейчас, когда серая завеса опустилась до уровня каменных плит, покрывавших территорию, исчезли и торгаши, и их разнообразные лавки и тележки. Цокот толстых каблуков незнакомки гулом раздавался по Площади Свободы. Крупные хлопья и узорные снежинки не выглядели красивыми и чудесными. Они старались похоронить под собой Онфост и его жителей, пытались залететь за шиворот, попадали в неудачно разинутые рты и пасти.

Почувствовав излишнее напряжение и нагнетание со стороны безмолвного города, леди заторопилась. Рядом, через улицу, на выезде из северной провинции стоял богатый автомобиль с продажным водителем, готовым отправиться куда-угодно за увесистую сумку серебряных или золотых монет. Но героине не суждено было сбежать.

Внезапно, словно молния, из-за угла какого-то дома появилась человеческая тень в кожаном дождевике, осветившая Площадь двумя алыми, пылающими глазами. Не успела испуганная леди и пискнуть, как за горло её грубо ухватил злодей в чёрном. Вторая рука человека тут же поднесла к носу женщины пропитанную чем-то гадким тряпку. Бедняга забилась в надежде вырваться, однако вскоре тело мадмуазель обмякло. Она потеряла сознание.

А вдалеке в дом №3 постучали. Спустя десять секунд с настороженным скрипом отворилась входная дверца, за которой находилась старушка, которую принято было называть женщиной в рассвете сил. Она посмотрела под ноги и обнаружила перед собой увесистую корзинку. По Терриякки пронёсся встревоженный плач младенцев, а затем – тишина. Корзина со странно-плачущим содержимым пропала с порога, а в третьем здании, в котором проживала Аделия Гринбейл, до восхода не мерк фонарный свет.

Именно такие тайны скрываются под сопящими носами у храпящих жителей тихих городков.

Что ж, настала пора перенестись во времени, чтобы запечатлеть следующую крайне пугающую историю. Готовы? Нет? Тогда нам точно пора отправляться. Наша прекрасная, сказочная, авантюрная и невероятно шоколадно-приторная история, начинается второй раз в тот же период обильных снегопадов и в пору холодных и безжалостных бурь, однако в этот раз действие происходит спустя шесть кругов. А произошла она тогда, когда…

Томасу было семь кругов, Берту, его младшему брату, всего лишь шесть. Мальчишки очень любили друг друга, частенько решались на какие-либо безумные авантюры, не приходившие в голову остальным “обыкновенным” детям их возраста. Возможно, не будь у них подобного качества и приключенческого характера, с Бертом и Томасом не произошло бы ничего ужасного в тот тихий и крайне туманный вечер.

Мальчишки Гринбейл проживали в северном городке под названием Онфост, что с древнего, догородского языка означало “тихое поселение”. Если в дальнейшем вы заметите словосочетание “северный городок”, не волнуйтесь, он и вправду северный. Поэтому и расположился в правом нижнем уголке карты. Так его назвал Влас – самый первый властитель и создатель Городов, в честь которого и появилось великолепное слово “властитель”. Говорят, правитель был строг к подчинённым, однако довольно честным, не допускавшим ссор и воровства при дворе. Естественно, он убивал людей – некоторые наказания являлись смертельными, но только потому, что приговорённые к ним совершали кошмарные и непоправимые вещи. На Главной карте все поселения, обозначенные точками (чёрные – обычные, красные – основные и крайне важные во всех смыслах), образовывали образ Короны, также считавшийся знаком победителей, спасителей, добра, любви, волшебства и всего того, что ненавидят отъявленные злодеи. Последние две черты характера из перечисленного, к несчастью, забылись людьми и стëрлись из их памяти, как честность и совесть.

В центре находился главный город, место Элиты, там понастроили лишь высокие дома да Дворец, подумать только, на целых пять этажей! Мейн прозвали сердцем Короны, без которого горожане с любого конца провинций потеряли бы надежду.

“Зачем ставить такие вышки?” – задавались вопросом люди, жившие в одноэтажных лачугах, прикрытых кожей быков. А ответов не получали.

Но в итоге строительство завершили, и в городе Мейн стали жить и процветать аристократы, купцы и исключительно важные личности. Пяти этажей оказалось недостаточно, и затем появились настоящие высотки – дома на десять-пятнадцать этажей, что возводились только там. Удивлению жителей деревень не было конца и края, а технический прогресс и диковинные изобретения с кругами (на вашем языке – годами) ввергли Корону в Эру Обновлений.

С её начала прошло целых триста сорок шесть кругов, и мир кардинально изменился. В центре появились высотные дома на двадцать-двадцать пять этажей, люди создали комфортные механические коляски из стали и остальных металлов, именуемых горрендами и кританамм, правда, такие покупал не каждый пятый бедняк с улицы Грангенбаум. Для скоростного передвижения начала работать железная дорога, по которой ходили практически автоматические паровые поезда – паровозы. Хоть и проезд на таком виде транспорта считался дешёвым, на рельсах происходили частые аварии, иногда ржавая “швондертень” сходила с рельс и погибали люди… Но зато сконструировать такой же вагонный состав не составляло труда, да и без паровозов никто не добирался на работу вовремя.

Но главной проблемой человечества нарекали Туман. В ежедневных номерах газет то и дело мелькали отрывки с подобным содержанием:

«Из номера 54.26, серия “События недели”»

“Туман – главная опасность для современного общества. Каждую неделю он опускается к нам, смертным, покрывает землю непроглядной теменью, таящей в себе что-то пугающе опасное, забирает наиболее ценное – близких. Они исчезают без следа.

Что делать с этой напастью?

Мы не знаем верный ответ на этот вопрос. Пока что укрываться в тёплых и уютных домах – это всё, что мы можем сделать, дабы обезопасить себя и своих детей. Рекомендуется заранее готовиться к долговременному ненастью".

Так или иначе появлялись подобные бессмысленные тексты, несущие одну и ту же информацию, давно известную горожанам. Пока что, никто не мог пойти против Тумана, но, по словам сборища учёных “со всего света”, небольшой шанс на нахождение решений для проблемы имелся. На протяжении нескольких веков от Тумана погибали люди, некоторые выбирались из него, но сходили с ума. Лишь единицы возвращались из дымчатой завесы, после чего родственники спасённых говорили о них: “сам (или сама) на себя не походит”.

И тогда правительство поставило четырёхстенные смотровые будки на каждой улице. На передней стороне её нарисовали тучу, олицетворявшую Туман, и солнце, выглядывающее из-за неё. Рядом с наблюдательными постами появились огромные газовые фонари, лучшие из лучших, чей свет мог вывести из непроглядной дымки. Внутри находились шварцы – смотрители за порядком, чья работа стала одной из важнейших и наиболее востребованных в Городах. Основная задача этой профессии: находиться в будке в период непогоды, ловить заблудившихся, впускать их внутрь и оказывать моральную помощь. Тех, кто оставался в адекватном состоянии и не сходил с ума, ожидало наказание: домашний арест на десять Туманов (около семидесяти дней). Вернёмся же к мальчишкам…

Томас и Бертран оказались сиротами с младенчества. Тогда их приютила Аделия, отзывчивая женщина, которая не могла пройти мимо чужого горя. Аделия считалась заботливой полноватой уже-старушкой, которая любила мальчишек всей своей тёплой и доброй душой.

Мальчики не помнили, как появились в доме №3 с улицы Терриякки, но добрая женщина, что разрешила им называть себя бабушкой, рассказала о таинственном случае. Однажды ночью, в пору Тумана и метели, кто-то грубо и нетерпеливо постучал в входную дверцу. Делия тогда ещё не легла спать и осторожно выглянула наружу, прикрыв рот и нос сухой тряпкой. На пороге она увидела двоих прекрасных детей, лежащих под рваным пуховым одеялом в крепкой корзине без ручек. Они спали, а старший из них умилительно обнимал брата, не чувствуя окружающей духоты. Не раздумывая, женщина взяла братьев к себе домой, вымыла, покормила и уложила спать, а на дне корзинки нашла сырой листочек бумаги с точным возрастом детей и их именами. Родители так и не явились, и Аделия усыновила детей, подарив им кров и фамилию Гринбейл.

Вот и сейчас за окном, спустя шесть кругов с появления новых гостей, вновь царил непроглядный Туман. Да и к тому же наступила жуткая ночка, что принесла городу кромешную темноту.

Жители третьего дома с улицы Терриякки расположились в огромной уютнейшей гостиной. Бабушка Аделия сладко дремала в удобном кресле-качалке, а Томас играл с Бертом в Огонёк. Суть игры заключалась в том, чтобы один участвующий с помощью считалочки выбрал того, кто станет следующим рассказывать страшную историю. Обычно в Огонёк играло по пять-десять человек, но так как братья мало с кем дружили, им было не кого позвать к себе домой, особенно, в день Тумана. После очередной истории от Томаса младший произносил заветные слова:

Туман густой, опасность в нем,

Тварь скрылась, мы её найдем.

Один, два, три - ты бойся, ты страшись,

Четыре, пять – её ты берегись,

Шесть, семь – вдали есть огонёк,

Восемь – воск у свечи подтёк,

Девять – ты к свету не спешись,

Десять – а ну-ка обернись!

Эти восемь коротких строчек в исполнении Берта всегда вызывали у Тома некую необъяснимую дрожь, они звучали ужасно и пугающе. Казалось, это и не считалочка вовсе, а угроза или предупреждение о том, что каждый человек в Короне в опасности, стоит ему выбраться из комфортной квартиры…

В крошечном, однако греющем камине за чугунной решеткой тихо потрескивали дрова. Света от него исходило недостаточно, поэтому ребята зажигали так называемые долгие свечи. Братьям это было на руку, ведь рассказывающий в Огоньке обязан передвинуть горящую свечу к себе поближе. Данное действие придавало игре нечто особенное, магически-мистическое.

И ничего плохого не случилось бы в ту тёмную зимнюю ночь, если бы Берт не произнёс следующее:

— Я устал играть в Огонёк. Это всё тысячу раз повторяется, а новые истории заканчиваются. Скукотища смертная. Том, а пойдём гулять по Туману?

Томас удивился словам брата, ведь бабушка Аделия строго запрещала выходить из дома в Туман. Да ещё и ночью, без присмотра.

— Но, Берт, нам нельзя выходить на улицу, там же сейчас бродят пугающие монстры, — прошептал Томас. — Мисс Ферлоу, моя учительница точных наук, всегда так говорит. По её словам, те монстры воруют и ребят, и взрослых, уводят их далеко-далеко от родного дома, моют, кормят, посыпают специями, а затем съедают, не оставляя ни одной косточки! Тебе так надо оказаться в пасти неизвестного чудовища? Что станет делать бабушка, когда узнает, что тебя сожрали?

Младший брат беззвучно и демонстративно рассмеялся, после чего покрутил указательный палец у виска и спросил Томаса.

— Ты и правда веришь в бредовые россказни взрослых? Нам же нагло врут! Не бывает никаких монстров, это всё несуществушка и глупость, придуманная для того, чтобы неразвитые дети ели кашу и суп и сами делали домашние задания!

У старшего лицо запылало жаром от негодования. Он не понимал наивности Бертрана.

— А как же Мисс и мистер Тригсы из шестого дома? Они исчезли всего пару месяцев назад! Как и старушка Кринкс из одиннадцатого!

Но младший брат решил идти до конца и протянул.

— Никто ничего не знает до конца, Томи. Тригсы могли резко переехать в Тинсан или Ингрид, а старушка Кри была стара и, скорее всего, где-то больно упала, оступившись, скатившись с пологого холма в лесную чащу, ударившись головой о камень и отправившись к Власу. А догадки насчёт того, что их съели монстры – чушь несусветная!

— Если так считает только Бертран Гринбейл, не значит, что его точка зрения верна! Сам сказал: никто ничего не знает до конца, значит, и ты не можешь знать всей правды, — заметил Гринбейл старший.

— Послушай меня. Хоть я и младше тебя, я понимаю, что монстров не существует. Также говорят учёные из газет: существование чудовищ в принципе невозможно, — вновь попытался образумить брата Берт.

Он полагал, что Том слишком глуп и ходит на поводу у окружающих. Как в семь кругов можно верить в существование существ, которыми пугают непослушных малявок детсадовского возраста? Добавлю, что в Онфосте маленьких ребят от трёх до пяти кругов никто не хотел воспитывать, даже сами воспитатели.

— Даже если туманных тварей не существует, скажи мне, зачем отправляться на улицу ночью, когда ничего в округе не видно, даже ближайший уличный тротуар?

— Не могу объяснить, — признался Бертран, чеша затылок, — меня словно что-то тянет туда, манит, как мухоловка толстых зелёных мух, поэтому и хочу проверить: вдруг судьба зовёт меня!

С подобными словами младший Гринбейл поднялся с ковра и поманил Томаса к входной двери. В Онфосте они не запирались на туманные ночи, чтобы люди, случайно попавшие в передрягу, могли укрыться в ближайшем здании. Скажу честно, в Короне бессмысленным поступком считалось оставлять двери открытыми, ведь выломать их просто так не составляло лишнего труда. Поверьте, я пробовал.

— Стой! — шикнул старший. — Куда ты собрался?

Но поздно, и ничего не осталось Гринбейлу, кроме как следовать за взбалмошным братом. Берт шагнул на улицу, а затем потонул в густой дымке, что в мгновение обняла тело ребенка и укрыла, словно пена для ванной, после она принялась заползать в молчаливый дом. Томас в спешке схватил чёрное меховое пальто и выбежал за Бертом.

— Ну и куда теперь? — поинтересовался Том. — Главное – не отходи от меня!

Но младший уже удалился от входа, а издалека донёсся удовлетворенный хохот.

— Я уже давно не маленький Томи. Давай сыграем в прятки! — послышалась очередная неразумная идея брата.

— Не думаю, что это хорошая идея, в такую погоду играть в прятки то же самое, что и смертный приговор.

Однако и здесь Бертран, как всегда, не послушал Тома и начал напевать обоим известную считалочку: “Туман густой, опасность в нем, тварь скрылась, мы её найдем”. Старший не понимал, что задумал его полоумный брат, но от раздражающих строк у мальчика по спине побежали мурашки.

— Эй! — прикрикнул он, обращаясь к младшему. — Это не шутки, пойдём домой скорей, пока бабушка не заметила наше отсутствие. И ещё я замерзаю!

В нескольких футах раздалось лишь: “один, два, три - ты бойся, ты страшись, четыре, пять – её ты берегись”. А затем крик. Звонкий, истошный, но короткий. Затем воцарилась тишина. Туман начал резко давить на Томаса со всех сторон, у мальчика задрожали ноги. Томас волнительно закричал в темноту.

— Бертран? Бе-ертран! Где ты? Хватит играть, я знаю, что ты где-то тут!

Безмолвие. Вдруг во тьме загорелся непонятно откуда загоревшийся жёлтый свет. Томас ошарашено уставился на него, а в мыслях промелькнуло: “шесть, семь – вдали есть огонёк”.

“Нет, не может же эта дурацкая считалочка сбыться. Монстры не сущестуют!” — надеялся старший брат, но, когда свет на секунду пропал и появился вновь, только ближе, задрожали не только коленки, но и ладони.

“Восемь – воск у свечи подтёк”.

Где же Бертран? Скорее всего, он стоит за углом и хочет разыграть старшего брата. И крикнул младший, чтобы напугать Томаса. Но ведь старший всё знает, шутка не удастся, правда ведь? В Тумане раздались шаркающие шаги, огонёк приближался всё ближе.

“Девять – ты к свету не спешись”.

Мальчик не смог это терпеть и ринулся прочь, подальше от безопасности и спокойствия, дальше, дальше от света, в тёмный, непроглядный, влажный туманный смрад!

“Десять – а ну-ка обернись!”

Что-то резко вцепилось в плечо Томаса, отчего мальчишка в ужасе завопил.

— О, Великий Влас! Томас! Почему ты не дома в такое время?

Перепуганный парнишка семи кругов узнал в “монстре” Скобеля Тарасовича, шварца улицы Терриякки. В своё время старик, обладавший значительной широкоплечностью, спас не одного заблудшего, за что получил орден Золотого наблюдателя. Старик был, как всегда, в чёрно-белом костюме, а на голове вместо шапки возвышался цилиндр с заплаткой. Скобель никогда не снимал рабочую одежду, хотя Гринбейл заметил, что старик ёжится от промозглой зимней погоды. На усах застыли снежинки, а лицо приобрело бледно-голубой оттенок. В руках у Скобеля находился самый настоящий газовый фонарь, а никакая не свеча из злого, проклятого стишка. Малыш Томи прижался к спасителю, и слёзы невольно вырвались на волю.

— Бертран! — воскликнул парнишка сквозь слёзы. — Он всё ещё там, в Тумане!

Скобель Тарасович укоризненно покачал головой, поглаживая старшего по мокрой от конденсации макушке.

— Ох, дети, что же вы наделали...

— Он хотел выйти на улицу. Сказал, будто его что-то зовёт, а в итоге завопил и испарился!

— Ничего-ничего, — попытался успокоить безутешного Томаса Скобель. — Вдруг он просто споткнулся и ушиб ногу? Не волнуйся, дорогой, я его отыщу.

После шварц отвёл Томаса в дом №3, где его уже ждала проснувшаяся и довольно взволнованная бабушка Аделия. Скобель же незамедлительно отправился на поиск Берта.

В ту ночь Бертран Гринбейл пропал и так и не вернулся домой, а маленький Томас остался без любимого человека и лучшего друга. Один-оденёшенек посреди серого, злобного мира, полного горечи и отчаяния.