Император Пограничья 15

Глава 9

Утро после праздника застало меня у порога небольшого дома на окраине Угрюма. Снег хрустел под ногами, морозный воздух обжигал лёгкие. Я поднял руку, чтобы постучать, но дверь открылась раньше — словно меня ждали.

Вдова Всеволода Каменева стояла на пороге. Женщина лет тридцати, с потухшими глазами и платком, повязанным по-траурному. За её спиной виднелись двое детей — мальчик-подросток лет четырнадцати и девочка помладше, лет десяти. Оба смотрели на меня с настороженным любопытством.

— Воевода… — тихо произнесла вдова, опустив взгляд.

— Здравствуйте, можно войти?

Она молча отступила, пропуская меня внутрь. Дом был скромным, но чистым. Стол накрыт к завтраку, но еда почти не тронута. В углу стоял карандашный портрет Всеволода в военной форме, перед ним — свеча и несколько полевых цветов.

Я снял шапку, держа её в руках. Вдова закрыла дверь, дети прижались к ней.

— Анна Петровна, — начал я, доставая из кармана медальон. — Это принадлежало вашему мужу. Он сжимал его в последние мгновения.

Женщина взяла медальон дрожащими руками, открыла крышку. Внутри — два портрета детей, нарисованные с фотографической точностью. Её губы задрожали, слёзы покатились по щекам.

— Спасибо, — выдохнула она едва слышно.

Я не стал произносить пустых слов о героизме и долге. Всеволод был героем, но это не согревало его семью холодными ночами. Не кормило детей. Не заменяло отца.

— Ваша семья не будет знать нужды, — сказал я твёрдо. — Дом останется за вами. Дети получат образование в школе Угрюма. Ежемесячное содержание — пятьдесят рублей, пожизненно. Это не милостыня. Это долг княжества перед теми, кто защитил его.

Анна Петровна кивнула, прижимая медальон к груди. Девочка уткнулась лицом матери в юбку, плача беззвучно. Но мальчик смотрел на меня прямо, не отводя взгляда. В его глазах читалось что-то знакомое — решимость, которую я видел у их отца.

— Воевода, — произнёс подросток твёрдо, — я тоже буду защищать Угрюм. Как… отец.

Я посмотрел на него внимательно. Высокий для своих лет, крепко сложенный. Руки рабочие, с мозолями — знаком с физическим трудом. Взгляд прямой, без детской наивности.

— Как тебя зовут?

— Максим, Ваша Светлость.

— Максим, — повторил я, запоминая. — Твой отец был храбрым воином. Но сейчас твоя задача — помогать матери, заботиться о сестре, учиться. Когда вырастешь — приходи. Если всё ещё захочешь служить, я приму тебя в гвардию. Но не раньше шестнадцати лет.

Мальчик выпрямился, кивнув по-военному:

— Обещаю, воевода. Буду готовиться.

Я положил руку ему на плечо:

— Твой отец гордился бы тобой.

Анна Петровна всхлипнула тихо, обнимая детей. Я простился и вышел из дома, закрывая за собой дверь.

На крыльце меня ждала Раиса Лихачёва. Тенебромантка прислонилась к стене, закутанная в тёплый плащ. На шее едва заметный шрам — след аркалиевой пули, которая чуть не убила её.

— Прохор Игнатьевич, — тихо позвала она.

Я остановился рядом.

— До сих пор вспоминаю ту ночь, — произнесла Раиса, глядя в снег. — Бойцы Гильдии… они не чувствовали боли. Не останавливались. Ты протыкал им горло — они продолжали драться. Ломал кости — они не замедлялись. Это были не люди. Машины. Оружие в человеческой оболочке.

— Но Всеволод умер человеком, — сказал я твёрдо. — С именами детей на губах. Это главное отличие между ними и нами, Раиса.

Лихачёва подняла на меня глаза. В них читалась боль, но и понимание.

— Спасибо, — выдохнула она. — За то, что вытащили меня тогда. За Мёртвую и Живую воду. За… за всё.

— Ты заслужила, — ответил я просто. — Не вини себя. Вы сделали всё, что могли.

Тенебромантка кивнула и ушла, ссутулившись. Я проводил её взглядом, затем посмотрел на дом Каменевых. Через окно было видно, как Анна Петровна обнимает детей, прижимая к себе медальон мужа.

Всеволод защищал не абстрактное княжество. Он защищал этот дом. Эту женщину. Этих детей. И умер, думая о них.

Гильдия не понимает этого. Не поймёт никогда. Они создают оружие, лишая его человечности, и думают, что таким образом получат более эффективных бойцов. А я — строю армию из людей, которые знают, за что сражаются.

Именно поэтому мы победим.

Малый зал для аудиенций Владимирского дворца был заполнен до отказа. Массивный стол из тёмного дерева, за которым прошлые князья провели десятки совещаний, сейчас окружали те, кто контролировал денежные потоки княжества. Гордей Кузьмич Маклаков устроился в кресле с привычным видом хозяина положения, лузгая подсолнечные семечки. Роман Ильич Добромыслов, приглашённый мной из Сергиева Посада, опираясь на трость, беседовал о московских ценах с ещё одним человеком, приехавшим по моей просьбе, с Семёном Золотарёвым — инвестором в облигации Угрюма.

Аристарх Викторович Фадеев, которого я не видел примерно полгода, осматривал помещение внимательным взглядом опытного торговца, оценивающего потенциальную выгоду. По меркам остальных игроков он был рыбёшкой гораздо более мелкой, зато связанной со мной магической клятвой. И, наконец, последним хорошо известным мне торговцем был Семён Мерзляков, один из умнейших дельцов Москвы, занимающийся Реликтами. Он изучал лица собравшихся с невозмутимым спокойствием.

Рядом со мной сидели Артём Стремянников и Германн Белозёров. Молодой банкир, ставший моим главным финансистом после блестяще проведённого аудита, выглядел собранным и деловитым — костюм отглажен, галстук безупречен, папка с документами под рукой. Казначей же казался напряжённым — он знал, что сегодняшний разговор будет иметь далекоидущие последствия.

Эти люди думают, что я позвал их обсудить новые налоговые льготы или торговые привилегии. Они ещё не понимают масштаба того, что я им предложу. Но именно они — ключ к успеху. Без их капитала и предпринимательской жилки проект застрянет на бумаге.

— Господа, — начал я, поднимаясь. — Благодарю за то, что нашли время приехать. Прежде чем перейти к новому предложению, позвольте рассказать о выполнении наших прошлых договорённостей. Германн…

Граф развернул папку с документами, прочищая горло:

— Указ о снижении налогов, пошлин и акцизов вступил в силу вчера. Порог уплаты НДС поднят до ста тысяч рублей.

Маклаков довольно кивнул, отправляя в рот очередное семечко:

— Видели, видели, Ваша Светлость. Уже считаем прибыль. Хорошее дело сделали, Прохор Игнатьевич, просто отличное!

По лицам Золотарёва, Добромыслова, Мерзлякова и Фадеева было видно недоумение. Они не понимали, зачем их пригласили на встречу, где обсуждают владимирские дела.

— Охрана торговых путей, — продолжил я. — Стрельцы получили дополнительное финансирование. Идёт найм новых бойцов, базовое обучение завершится через два месяца. Уже сейчас патрули усилены на дороге Владимир-Сергиев Посад и Владимир-Муром.

Молодой купец, торговавший металлами и присутствовавший на первой встрече с гильдией, кивнул с видимым одобрением:

— Ждём с нетерпением. Потери от разбоя непременно сократятся.

Пожилой купец, специализировавшийся на зерне, подался вперёд:

— И главное — ни один чиновник после прошедшей чистки взятку не требовал. Боятся, видать.

Гордей Кузьмич расхохотался:

— Ещё бы не боялись! Половина знати до сих пор икает, когда слышит слово «амнистия». Знатно вы нас пощипали, Ваша Светлость. Я ведь тоже немаленькую сумму был вынужден вернуть…

Я позволил себе лёгкую улыбку и ответил безмятежным тоном:

— Я обещал принести порядок и единые правила для всех. Таким был необходимый первый шаг. Но дальше вы увидите гораздо менее болезненные и более приятные для себя инициативы. Артём…

Стремянников поднялся, открывая свою папку:

— Аудиторский приказ заработает до конца месяца. Набираем штат. Каждая жалоба будет расследоваться, каждый факт коррупции наказываться. Без исключений. Вы сможете подать анонимную или именную претензию на любое нарушение, требование взятки или притеснение со стороны чиновников.

Золотарёв, молчавший до этого, поднял бровь с интересом. Умный делец сразу оценил потенциал — возможность убрать нечистых на руку конкурентов через законные механизмы стоила дорого.

Маклаков стукнул ладонью по столу с уважением:

— Что ж, Прохор Игнатьевич, вы слово держите. Это редкость в наше время. Большая редкость.

— А что касается Сумеречной стали, — продолжил я, — первая партия для перепродажи готова. Сто двадцать единиц оружия. Приоритет у первой купеческой гильдии Владимира, как и договаривались.

Купцы переглянулись, явно довольные. Один из них наклонился вперёд:

— Мы уже подписали предварительные соглашения на продажу половины в Черноречье и Уральскоград. Спрос безумный, цены отличные.

Вот теперь они мне доверяют. Обещал — сделал. Каждый пункт выполнен в срок или даже раньше. Они видят, что я не пустослов. Теперь, когда предложу новый проект, они не станут сомневаться. Доверие — это валюта власти. И я только что существенно пополнил свой счёт.

Я обвёл взглядом собравшихся. Добромыслов внимательно слушал, опираясь на трость. Золотарёв делал пометки в блокноте. Фадеев прищурился, явно прикидывая возможные выгоды. Все они были опытными дельцами, каждый заработал состояние своим умом и хваткой.

— Теперь, когда старые обязательства выполнены, — я сделал паузу для эффекта, — перейдём к новому проекту. Господа, сегодня я расскажу вам о плане, который изменит экономику всего княжества.

Тишина. Абсолютная тишина. Даже Маклаков застыл с приоткрытым ртом, забыв про семечки. Все взгляды устремились на меня. Я дождался, пока напряжение достигнет пика, и произнёс:

— Как вы уже знаете, Владимир перестанет быть столицей княжества.

— Так вы не шутили тогда на коронации?.. — выдохнул один из владимирских купцов, пожилой торговец зерном. — Действительно планируете перенести столицу в… в Угрюм?

— В таких вещах я никогда не шучу. Перенос состоится. Не сразу, — спокойно продолжил я. — Постепенно. В течение шести-двенадцати месяцев. Начнём с нескольких ключевых Приказов: Аптекарского, Посольского, Аудиторского, Реликтового, Счётного, Таможенного, Стрелецкого, Оружейного. Затем остальные государственные органы подтянутся следом.

Маклаков наконец откашлялся, вытер глаза и нахмурился:

— Прохор Игнатьевич, с уважением к вам, но это… Чиновники никогда не согласятся ехать в глушь. Они привыкли к комфорту, театрам, ресторанам. А вы их в лес отправляете, где медведи по улицам ходят.

— И не просто в лес, а в Пограничье! — добавила дама, торговавшая тканями и красками.

Другой владимирский купец, темноволосый в очках, поддержал главу гильдии:

— Владимир — древний город, торговый центр, узел дорог. Через него идут все маршруты от Москвы на восток. А Угрюм… там ничего нет. Ни театров, ни приличных гостиниц, ни даже брусчатки.

Я кивнул, принимая их возражения. Ожидаемо. Предсказуемо. Сейчас они думают о логистике, об удобствах, о привычном. Но я не для того позвал сюда лучших предпринимателей, чтобы выслушивать причины, почему что-то невозможно.

— Именно поэтому я пригласил вас на встречу, — ответил я спокойно. — Чиновники поедут не по своей воле, а по моему приказу. Я князь, и они выполнят моё решение. А вот что их там будет ждать — зависит от вас.

Они думают об удобстве чиновников, а я в первую очередь думаю о контроле.

Дама с острым носом подалась вперёд, глядя на меня с сомнением:

— Но, Ваша Светлость, как же торговля? Все маршруты идут через Владимир. Купцы привыкли останавливаться здесь, менять товар, платить пошлины. Если столица переедет…

— Торговля не исчезнет, — перебил я твёрдо. — Владимир останется крупным городом, важным торговым узлом. Однако административный центр будет располагаться в Угрюме. Думайте об этом как о разделении функций. Владимир — торговля и ремесло. Угрюм — власть и управление.

Мерзляков, молчавший до этого, произнёс задумчиво:

— Интересная концепция. В Европе подобное практикуется. Париж — одно, Версаль — другое.

— Именно, — кивнул я, благодарный умному дельцу за понимание. — Господа, давайте считать. Сколько человек работает в Приказах?

Германн раскрыл свою папку, пробежав глазами по цифрам:

— Больше тысячи. Из-за того, что прошлые князья раздули штат родственниками, друзьями и мёртвыми душами. Из них не менее трёхсот чиновников высшего и среднего звена.

Многие лишили постов в результате чистки, но не все, далеко не все…

— Каждый из них — аристократ или богатый простолюдин, — продолжил я. — У каждого семья. Жена, дети, родственники. Умножаем на три — получаем тысячу человек. Эти люди привыкли к определённому уровню жизни. Они не будут жить в бараках и питаться гречкой.

Белозёров кивнул, подхватывая мою мысль:

— Им понадобятся дома. Не крестьянские избы, а особняки. С водопроводом, канализацией и всеми удобствами.

Артём открыл папку с расчётами. Молодой банкир выглядел совершенно в своей стихии, излагая цифры с профессиональной точностью:

— По моим прикидкам потребуется минимум пятьдесят новых особняков для чиновников высшего звена. Плюс служебные здания для самих Приказов — не менее дюжины крупных сооружений. Плюс инфраструктура: дороги, освещение, водопровод, канализация, бумага, канцелярия, мебель и так далее, и так далее…

Маклаков перестал лузгать семечки. Глаза старого купца сузились, и я видел, как в его голове начали щёлкать костяшки деревянных счётов:

— Строительный бум…

— Именно, — подтвердил я, чувствуя, как атмосфера в зале меняется. — Но это только начало. Этим людям понадобится всё, что есть во Владимире. Магазины — не для студентов и бедноты, а для богачей. Ювелирные лавки. Модные ателье. Дорогие рестораны с изысканной кухней.

Добромыслов, опиравшийся на трость, вдруг оживился:

— Театр…

— Театр там уже есть, — поправил его я, — но рассчитан он на очень простую публику. Не помешает второй для более взыскательной. А ещё концертный зал, картинная галерея, библиотека, кинотеатр. Жёны чиновников не будут сидеть в четырёх стенах. Им нужны развлечения, светская жизнь, возможность показать себя.

Мерзляков, один из умнейших дельцов Москвы, произнёс задумчиво, явно просчитывая цепочки:

— Мебельные мастерские, портные, парикмахеры, модистки, кондитерские…

Золотарёв добавил, делая пометки в блокноте:

— Лицеи для детей. Причём хорошие, не простонародные.

Фадеев прищурился, глядя на меня:

— Ваша Светлость, вы приглашаете нас стать первыми, кто займёт эту нишу?

Артём улыбнулся, закрывая папку:

— Господа, как вы уже поняли, вас собрали не просто так. Один квадратный метр земли в центре будущей административной части Угрюма сегодня стоит дёшево. Через год после начала переезда — это будет золотое дно. По нашим консервативным прикидкам, цены вырастут в пять раз минимум. А при удачном стечении обстоятельств — в десять.

Взрыв реакций последовал мгновенно. Кто-то вскочил с места, кто-то застыл с открытым ртом. Маклаков подавился семечками и закашлялся. Молодой купец, торговавший металлами, выпрямился в кресле с недоверием.

Купцы переглядывались. Я видел, как меняются их лица.

Вот оно. Блеск в глазах. Они просчитывают прибыль. Маклаков уже думает, где откроет свой магазин. Добромыслов прикидывает, сколько леса уйдёт на строительство особняков, и какую прибыль он получит как поставщик. Золотарёв представляет различные услуги для новых жителей. Мерзляков — торговые дома на главной улице. Фадеев — караванные пути, которые придётся прокладывать к новой столице. Люди предсказуемы. Покажи им выгоду — и они пойдут за тобой. Не из верности, не из преданности — из простого корыстного интереса. Но результат один: они мои со всеми потрохами.

Маклаков первым нарушил тишину, хлопнув ладонью по столу:

— Погодите-ка, Прохор Игнатьевич. На прошлой встрече вы обещали снизить налоги. Обещали — снизили. Обещали Стрельцов — наняли. Обещали Сумеречную сталь — поставили. Теперь обещаете, что чиновники переедут, — старый купец прищурился, глядя мне прямо в глаза. — Я вам верю. Вопрос только — когда начинать скупать землю?

Я позволил себе лёгкую улыбку:

— Прямо сейчас, Гордей Кузьмич. Прямо сейчас. У всех присутствующих в этом зале имеется два месяца форы до официального объявления.

Купцы заговорили разом, перебивая друг друга. Добромыслов уже доставал блокнот, записывая что-то. Золотарёв наклонился к Мерзлякову, обсуждая детали. Фадеев смотрел на меня с уважением — он понял игру полностью.

Германн негромко добавил, обращаясь к собравшимся:

— Княжеская казна также заинтересована в продаже земельных участков. Мы разработаем схему, выгодную для всех сторон.

Артём поддержал:

— Тем, кто инвестирует в первые три месяца, будут предоставлены налоговые льготы на два года. Это официально.

Два месяца форы. Они успеют скупить лучшие участки, построить первые здания, занять ключевые позиции. А потом объявлю публично — и цены взлетят. Эти люди заработают состояния. И будут мне благодарны. Будут поддерживать каждое моё решение, потому что их благополучие теперь завязано на успехе Угрюма. Идеальная схема. Купцы получают прибыль. Я получаю лояльность и развитую столицу. Чиновники получают ровно то, что заслужили. Неусыпный контроль со стороны пары очень «дружелюбных» ведомств. Все довольны, ну, почти все.

Маклаков поднялся, протягивая мне руку:

— Прохор Игнатьевич, вы не просто князь. Вы предприниматель в душе. Я в деле!

Я поднял руку, призывая к тишине. Голоса стихли, все взгляды обратились ко мне.

— Господа, — произнёс я серьёзно, — есть одно важное условие. Этот проект пока держится в тайне.

Гордей Кузьмич удивлённо приподнял бровь, отложив блюдце с шелухой:

— Но зачем? Рано или поздно все узнают. Спрятать переезд Приказов не получится.

Артём поднялся, демонстрируя профессиональную выдержку банкира, привыкшего работать с конфиденциальной информацией:

— Именно поэтому мы рассчитываем на ваше молчание. Вы — инсайдеры. У вас есть информация, которой нет у других. Если слухи пойдут раньше времени, цены на землю взлетят до того, как вы успеете купить участки. Спекулянты набегут, начнётся ажиотаж. Вы потеряете выгоду.

Германн добавил, сложив руки на столе:

— К тому же, чиновники узнают — начнутся саботаж, интриги, попытки сорвать проект. Они будут жаловаться в прессу, искать покровительства у старых боярских родов, которые не хотят перемен. Чем позже они об этом услышат, тем меньше времени будет на противодействие.

Я кивнул, глядя на собравшихся:

— Официальное объявление произойдёт через два месяца. До этого момента знаем только мы. Используйте это время с умом. Скупайте землю, договаривайтесь с архитекторами, готовьте проекты. Нанимайте строителей. Закупайте материалы. Когда объявлю публично — вы уже будете впереди всех.

Добромыслов усмехнулся, постукивая тростью по полу:

— Коммерческая тайна, значит?..

— Именно, — подтвердил я твёрдо. — Я даю вам преимущество, но за утечку информации отвечать будете лично, а вы уже знаете, как я привык вести дела…

Пара человек нервно сглотнули.

— Кто проболтается — лишится права на выгодные участки. И столкнётся с самыми серьёзными последствиями и пристальным вниманием нового Аудиторского приказа.

Купцы кивнули. Понимание выгоды перевешивало любые сомнения. Маклаков первым произнёс:

— Понял, Прохор Игнатьевич. Рот на замок.

Остальные поддержали. Золотарёв закрыл блокнот, Мерзляков скрестил руки на груди, соглашаясь. Фадеев кивнул молча.

Пока купцы переглядывались между собой, обсуждая шёпотом детали, я откинулся на спинку кресла, наблюдая за ними.

Они наверняка думают, что этот переезд вызван моей прихотью, желанием отплатить местной знати за все их интриги во время выборов в Боярской думе. Или, что это вообще пустой каприз правителя, который хочет управлять из родного острога. Это совершенно не соответствует истине.

Во-первых, идеологический фильтр. Не хочешь ехать в Угрюм? Добро пожаловать в отставку. На твоё место придёт человек, готовый работать. Молодой, амбициозный, без связей со старой элитой. Таких хватает — я уже вижу список кандидатов, которые составили мои люди. И поиск сейчас идёт по всем княжества. Артём назвал это диковинным словечком «хедхантинг». Профессионалы, которые годами не могли пробиться наверх, потому что все места заняты родственниками бояр. Теперь у них появится шанс. Свежая кровь в администрации. Люди, которые обязаны мне должностью, а не старым семейным связям.

Во-вторых, оптимизация. Под эгидой переезда можно сократить штаты на треть. «К сожалению, в Угрюме пока нет места для такого большого аппарата». Половина чиновников — пустой балласт. Пишут бумажки, которые никто не читает. Занимают должности, которые можно упразднить без ущерба для работы. Плюс синекуры — должности, где получают жалованье, но не работают. Родственники бояр, протеже, фавориты… Артём уже составил список — двести сорок позиций можно закрыть немедленно. Экономия бюджета, повышение эффективности.

В-третьих, инвестиции. Купцы, пострадавшие от амнистии, вернули деньги в казну. Теперь многие из них озлоблены и напуганы. Этот проект даёт им шанс вернуть потерянное легально. Они вложат капитал в строительство, получат прибыль — и поймут, что честный бизнес выгоднее воровства. А я получу лояльность богатейших людей княжества. Они будут защищать мои интересы, потому что их благополучие завязано на успехе Угрюма.

В-четвёртых, контроль. Во Владимире у каждого чиновника десятки связей, свой клан родственников и покровителей. Родня, друзья, кумовья. Коррупционные схемы передаются из поколения в поколение, как фамильное серебро. В Угрюме они будут вырваны из привычной среды и окажутся, как на ладони. Коршунов возьмёт всех под контроль. Каждый шаг, каждая встреча, каждый рубль — под наблюдением. Артём Стремянников возглавит новый Аудиторский приказ. Проверки, ревизии, инспекции. Никаких откатов, никаких серых схем. Украсть копейку станет гораздо сложнее. А кто попытается — окажется на каторге быстрее, чем успеет потратить ворованное.

И наконец — символ. Старая столица — символ старых порядков. Новая столица — символ новой эры. Чистой, справедливой, эффективной. История пишется не только на бумаге, но и камнем. Через десять лет люди будут говорить: «При князе Платонове всё началось с переноса столицы». И будут правы.

Они думают, что я строю новый город. А я строю новую систему.

Я встал, привлекая внимание собравшихся:

— Господа, повторюсь, у вас есть два месяца форы. Советую не терять времени зря. Германн Климентьевич выдаст вам карты с обозначением будущего административного квартала. Артём Николаевич, если потребуется, поможет с кредитами под застройку на выгодных условиях.

Маклаков поднялся первым, протягивая мне руку. Старый купец смотрел прямо в глаза, и я видел в его взгляде решимость:

— Я в прошлый раз сказал — дайте три дня на раздумье. Сейчас скажу по-другому — я с вами, Прохор Игнатьевич. Без раздумий. Вы доказали делом, что слово держите. Этого достаточно.

Мы обменялись крепким рукопожатием. Остальные купцы поднялись следом, один за другим.

— И я с вами.

— Рискнём. Деньги любят смелых.

Дама с острым носом добавила:

— Я тоже участвую. Модный салон в новой столице — это шанс, который нельзя упустить.

Я кивнул:

— Тогда через неделю Германн пригласит вас на встречу с нашим главным архитектором и землемерами. Будем распределять участки под застройку. Кто первый вложится — тот получит лучшие места.

Фадеев протянул руку, пожимая мою:

— Ваша Светлость, я в деле. Уже вижу свой магазин на главной улице нового квартала.

Золотарёв и Мерзляков подошли следом, подтверждая участие. Семён Кузьмич произнёс:

— Московский капитал заинтересован. Я готов инвестировать.

Семён Мерзляков добавил спокойно:

— Торговый дом «Мерзляков и сыновья» будет участвовать. Вижу отличные перспективы.

Добромыслов, опираясь на трость, последним подошёл ко мне:

— И я. Владимир останется важным городом, но будущее — за Угрюмом.

Остальные купцы присоединились к рукопожатиям, каждый заверяя о поддержке. Атмосфера в зале изменилась окончательно — от настороженности к энтузиазму, от сомнений к деловому азарту.

Я напоследок произнёс, обводя всех взглядом:

— И помните — тайна. До официального объявления ни слова. Вы — избранные. Используйте это преимущество.

Купцы начали расходиться, оживлённо обсуждая планы и потенциальные партнёрства. Германн проводил их к выходу, обещая выслать карты свободных земельных участков к концу недели. Артём раздавал визитные карточки, приглашая обсудить финансирование в удобное время.

Когда зал опустел, остались только мы втроём — я, Артём и Германн. Казначей закрыл дверь, повернулся ко мне:

— Нужно определиться с границами административного квартала. Маклаков уже будет скупать всё подряд, если не обозначить чётко.

Артём подошёл, изучая лежащую на столе карту:

— Два месяца — мало времени. Они захотят застолбить участки быстро. Нужна система регистрации, иначе начнутся конфликты.

— Германн, — я кивнул, — занимайся межеванием. Артём — кредитными линиями. К следующей встрече должна быть готова вся документация.

Артём собрал документы, покачав головой:

— Два месяца тайны — это оптимистично. Купцы не славятся умением держать язык за зубами.

Я пожал плечами:

— Даже если проболтается через месяц — они всё равно успеют купить лучшие участки. Главное, чтобы не сегодня.

Белозёров кивнул, понимающе улыбаясь:

— После того, как всплывёт правда, половина Владимира будет в шоке от объявления. А эти господа уже станут владельцами лучших участков.

— И будут защищать проект как свой, — добавил Артём. — Потому что это действительно станет их проектом. Их деньги, их инвестиции, их будущее.

Я повернулся к ним:

— Германн, будь добр, найди хороших архитекторов в помощь нашему — нужны проекты зданий для Приказов. Не убогие казармы, а достойные сооружения.

Система запущена. Купцы вложат капитал, чиновники переедут, Угрюм превратится в настоящую столицу. А я получу контроль над каждым винтиком государственной машины.