Как я провёл лето в Талморе

Глава 5

Утро в Маркрафте начиналось тяжело. Дым от ночных очагов ещё не поднялся выше крыш, и весь город казался серым, влажным и усталым. Илвасион стоял в узком коридоре магистрата, чувствуя, как холод каменных стен упрямо пробирается сквозь одежду. Руки он держал за спиной — не из уважения, а чтобы скрыть дрожь, оставшуюся после ночи в склепе.

Дверь кабинета открылась резким, раздражённым движением. Талморский надзиратель **Калнор Энвалис** выглянул наружу — точёное лицо, выцветшие глаза, желтоватая кожа, как у человека, который слишком долго живёт при свечах и слишком мало — среди живых.

— Таэлис. Внутрь.

Илвасион вошёл. Дверь щёлкнула за спиной, словно отрезала его от остатка мира.

Калнор не пригласил его садиться. Он даже не посмотрел прямо — лишь перебирал бумаги, словно заранее знал, что каждая из них будет неприятной.

— Мне сообщили, — начал он медленно, — что ты провёл ночь в подземельях города… захватывая *кого-то там*… совместно с… — он сморщился, будто с языка нужно было сорвать что-то грязное, — …с человеком низшей крови.

— Стражем Стендара, — поправил Илвасион.

— Не перебивай. — Голос стал ледяным. — Ты работал *с кем-то*, кто не эльф. И это уже достаточно плохо. Но ещё хуже то, что всё твоё ночное «геройство» не касается наших задач. Тебя отправили сюда заниматься контролем над торговыми маршрутами, налоговыми отчётами и вопросами безопасности караванов. А ты, вместо этого, бегаешь по катакомбам, охотясь за каким-то… — он пролистал документ, — …«культом людоедов».

Калнор поднял глаза.

— Зачем?

Илвасион ощутил, как внутри что-то сжимается. Он мог бы солгать. Мог бы сослаться на приказ, на угрозу общественной безопасности, на отчёты городской стражи. Но правда была глубже. Гораздо неприятнее.

— Потому что если оставить это без внимания, — сказал он тихо, — Маркрафт рухнет. Не физически, не завтра. Но изнутри. Как гниль, которая начинает с одной кости и заканчивает всем телом.

Калнор медленно нахмурился, но молчал.

Илвасион сделал шаг вперёд:

— Я видел, что они делают. Видел, кто среди них. Это не нищие. Это не заблудшие. Это люди, которые сидят выше нас. Которые пишут законы, распределяют ресурсы, управля—

— ЭТО НЕ НАША ПРОБЛЕМА, — сорвался Калнор.

Тишина упала так резко, что даже свечи на столе будто вздрогнули.

— Наше предназначение, — продолжил надзиратель уже спокойнее, — следить за порядком, а не спасать нордов от их собственных мерзостей. Если эти дикари решили поклоняться своим богам, жрать своих мертвецов или кого-то ещё… — он пожал плечами, — …что нам до этого? Мы не их пастухи.

Илвасион медленно вдохнул.

— Но если культ использует людей во власти? Если он проникает в управление? Если—

— Тогда это станет чьей-нибудь заботой выше по цепи. Не твоей.

Он склонился над столом и постучал пальцем по последнему документу.

— И ещё. Работа с неэльфийской силой — нарушение. Независимо от того, как ты это оправдываешь. Ты не должен был сотрудничать с этим стражем. Не должен был спускаться под город. И уж точно не должен был устраивать бойню в древнем склепе.

Илвасион молчал.

Калнор вздохнул с театральным разочарованием.

— Ты амбициозен. Ты умён. У тебя есть задатки. Но если ты ещё раз отвлечёшься от обязанностей ради… личных порывов, будь они хоть трижды благородны… ты вернёшься в Саммерсет грузить архивы. Я ясно выражаюсь?

Илвасион едва заметно кивнул.

Но внутри всё кипело.

Не от гнева.

От понимания: **никто наверху не хочет трогать культ**, потому что культ уже сидит там же, где и они.

И если он ничего не сделает — Маркрафт сгниёт. А вместе с ним и он сам.

Маркрафт встречал утро так, как привык — угрюмо. Дым от кузниц цеплялся за зубчатые крыши, холод хранился в щелях между стен, а сырость тянулась по камню, будто город выдыхал туман. Илвасион вышел из магистрата с тяжёлым, свинцовым ощущением под рёбрами. Калнор сделал всё, чтобы сбить с него волю: приказы, угрозы, презрение. Но страх подземелий всё ещё стоял у Илвасиона в мыслях ярче любого талморского окрика.

Он спустился по ступеням и увидел Эйрика. Тот стоял под сводом уличного мостика, как тёмная фигура на фоне рассветного света. Плечи широкие, плащ потрёпанный, нагрудник стянут ремнями. Лицо заросшее, упрямое, но в глазах — тихое уважение, каким стражи Стендара смотрят только на тех, кто пережил с ними ночь среди мертвецов.

Эйрик кивнул:

— Я слышал, тебя вызывали наверх.

— Ещё как, — холодно ответил Илвасион. — По их мнению, я вчера занимался ерундой.

Страж чуть наклонил голову.

— По их мнению?

— У них нет мысли. Только регламент.

Они оба знали: если чиновник слышит слово «культ», он делает вид, что не слышал.

Эйрик шагнул ближе:

— Ты отступишь?

Илвасион посмотрел на свои пальцы. Они всё ещё слегка дрожали — не от страха, от ярости.

— Нет, — сказал он. — Мы нашли лишь нижние корни. Основные ветви ведут в город, в дома. Я не могу бросить. Если мы уйдём — всё, что мы видели, начнёт расти снова.

Эйрик выпрямился. В его голосе не было ни сомнений, ни героизма — только решимость:

— Тогда продолжим.

Маркрафт просыпался, но улицы, куда они направились, будто не знали света. Старые районы, где дома стояли слишком близко друг к другу, окна были закрыты плотными ставнями, а воздух пах древней пылью. Илвасион держал в руках магомеханический жезл, иногда касаясь гравированных пластин, чтобы убедиться, что механизм заряжён. Эйрик вытянул из-за спины молот Стендара.

Они шли по списку — шесть адресов, отмеченных в документах, найденных в склепе.

**Первый дом** оказался пустым. Только следы: выжженный круг под ковром, свёртки ткани, похожие на жертвенные повязки, но самих людей не было.

**Второй дом** напоминал мастерскую кожевника. Пахло отбеливателями, на столах лежали ножи, но крови не было. Следы свежего ухода.

**Третий дом** принадлежал торговцу. Холодный чай на столе. Аккуратные записи расходов. И ни следа владельца.

Всё выглядело так, будто кто-то чистит город одновременно с ними.

На **пятом доме** Эйрик остановился, положив ладонь на косяк.

— Здесь кто-то есть.

Илвасион чувствовал то же самое: воздух был странным, плотным, будто натянутым вокруг невидимой нити. Они вошли осторожно.

Внутри пахло жареным мясом.

Но там не было очага.

В углу стоял мужчина в дорогой одежде, подбородок выбрит, руки сложены перед грудью. На лице — благочестивая улыбка.

— Вы опоздали, — сказал он тихим, почти ласковым голосом. — Но не переживайте. Мы ждём вас всех.

Эйрик сделал шаг, но мужчина поднял руку.

— Она голодна. И ей не нравится, когда её прерывают…

Он бросился на них неожиданно быстро, как тень. Но против двоих подготовленных воинов это было бесполезно. Эйрик ударил его молотом в грудь, а Илвасион применил короткий, концентрированный импульс из жезла. Тело культиста рухнуло, заколотившись в судорогах.

Эйрик проверил его пульс.

— Готов.

Илвасион наклонился к телу. На шее — следы чужих укусов. На губах — чёрная пена. А под ногтями — обломки человеческой кожи.

Илвасион отпрянул.

— Его готовили. Он был приманкой.

Эйрик поднял голову:

— Приманкой для чего?

Ответ пришёл через миг.

Пол под их ногами дрогнул.

Доски изогнулись внутрь, будто их тянуло куда-то в глубину. Жезл в руке Илвасиона загудел — не от угрозы, а от чужой магии, тяжелой, давящей.

— Назад! — крикнул он, но в этот момент дом развернулся.

Не стены — пространство.

Всё вокруг вытянулось, выгнулось, затрепетало. Потолок расплавился в металлический купол. Пол стал гладким камнем. Двери исчезли. Свет угас, но не полностью — остался мертвенно-лиловым, льющимся из ниоткуда.

Эйрик сжал молот:

— Мы внутри сферы. Даэдрической.

Их окружила тишина — густая, будто варёная.

Потом послышался голос.

Илвасион знал это имя, ещё когда был человеком. Знал по играм, по историям. Но слышать его вживую — холод сжался внутри.

**Молог Бал.**

Голос звучал низко, почти зверино:

— Добро пожаловать… смертные. Мне нравится смотреть на выбор. Один из вас должен умереть. Второй будет свободен.

Пол под ногами дрогнул, образуя два круга, озарённых бледным огнём.

— Выбор прост. Убейте друг друга. Или растворитесь здесь навечно.

Эйрик тяжело выдохнул. Он шагнул вперёд, поставив молот на землю. Лицо его было спокойным, но глаза — мрачными.

— Прости, Таэлис.

Он поднял оружие.

Удар был быстрым, без колебаний. Если бы Илвасион был на полшага ближе — хребет бы сломался. Но эльф отступил, поднимая жезл, отводя импульс. Энергия ударила в сторону, разлетевшись искрами по воздуху.

— Я не хочу с тобой драться! — крикнул Илвасион.

— Тут нет «хочу». Либо ты, либо я, — ответил Эйрик, и голос его дрогнул. — Стендар… простит. Надеюсь.

Он снова атаковал. На этот раз — мощнее, точнее. Илвасион почувствовал толчок воздуха, когда молот прошёл в дюйме от его виска. Он успел только перекатиться в сторону, схватить ближайший предмет — меч, висевший раньше на стене. Но стены исчезли, а меч остался — как будто специально оставленный.

Возможно, это и была задумка Молога Бала.

Эйрик ринулся вперёд.

Илвасион поднял меч.

Удар. Ещё удар. Гулкие звуки металла раскатывались по пустому пространству. Страж был сильнее, опытнее, но Илвасион двигался быстрее — тонко, экономно, как человек, который всегда полагался на расчёт, а не на мускулы.

— Прости… — прошептал Эйрик, нанося очередной размах.

Илвасион увидел в его глазах — отчаяние. Боль. И то, что он не остановится.

И тогда выбор стал очевиден.

Эльф ушёл от удара, почти скользнув по полу, и, пока Эйрик разворачивал молот, Илвасион шагнул вперёд. Лезвие меча вошло ровно между пластин нагрудника, под ребро, в сердце.

Эйрик замер.

Глаза его расширились — не от страха, а от печали.

— Быстро… — прошептал он.

Илвасион медленно опустил его на камень. Страж выдохнул, так, будто воздух уходил из треснувшего меха. Молот выпал из рук. Кровь потекла на пол, и в тот же миг пространство вокруг задрожало.

Голос Молога Бала прозвучал вновь:

— Превосходно. Ты выбрал жизнь.

Сфера начала распадаться. Камень растворялся в воздухе, стены проваливались обратно в дом, в реальность.

Илвасион остался стоять один, держа в руках меч, мокрый от крови человека, который пришёл ему на помощь ночью, когда никто больше не поверил бы слову эльфа.

И запах сырого Маркрафта вновь вернулся в комнату.

Но теперь он был другим.

Пустым.

И страшным.

Маркрафт в то утро дышал тяжело и вязко, будто сам город чувствовал, что внутри его каменных стен что-то давно разрослось, проросло, скисло и ждёт, пока кто-нибудь наконец срежет всё это гниющее мясо. Илвасион стоял на перекрёстке, держа в руках список адресов — мятую бумагу со следами грязи и крови, найденную среди архивов культа. Теперь она казалась чем-то вроде приказа. Не талморского, а собственного, внутреннего. После ночи в ловушке Молога Бала, после выбора, который нельзя забыть, внутри у него не осталось ни страха, ни сомнений. Лишь холодная решимость идти до конца.

Он шагнул к первому дому. Дверь открылась слишком легко. Внутри пахло сыростью и мясом, будто здесь кто-то долго сердился на мир и вымещал злобу на тех, кого приносили на этот пол. Трое культистов стояли у грубого жертвенного стола — двое мужчин и женщина. Они смотрели на него с такой спокойной покорностью, будто он был не врагом, а частью их ритуала.

— Она придёт за тобой, эльф, — произнесла женщина, улыбнувшись так, что кожа на её щеках натянулась, как влажная кожа на кадке.

— Возможно, — ответил Илвасион.

Он поднял жезл, повернул механизм на нужный сектор и выпустил сдержанный, плотный импульс силы. Сгусток энергии ударил в первого культиста и сорвал с него кожу, словно горячий ветер сорвал бы старую ткань. Второй бросился к двери, но Илвасион сместился, направил сильный концентрированный разряд под углом и просто разорвал его на части. Женщина не успела поднять нож — жезл вонзил в неё вибрацию, сломавшую кости изнутри. Всё произошло быстро, чётко, без истерики и пафоса. Он вышел из дома сразу же, не оглядываясь. Дождь начал моросить. Он лишь вытер кровь и пепел с жезла о край плаща.

Второй дом встретил тишиной, но она была слишком чистой, вымыто-пустой, будто внутри недавно всё смывали. И правда: стояли ножи, аккуратно выложенные ткани, обрезки кожи. Пятеро культистов в богатых плащах со знаками гильдий стояли вокруг стола, будто даже не скрывали того, что делают. Лица спокойные, уверенные, лишённые сомнений.

— Намира голодна, — сказал один из них.

— А я — нет, — ответил Илвасион и выхватил меч, который носил с тех пор, как вышел из ловушки даэдра.

Он не стал использовать магию. Прошёл через комнату точными, быстрыми движениями, будто резал воду. Один упал сразу — лезвие вошло под ключицу. Второй поднял книгу — меч разрубил её и половину головы. Третью он поддел ударом от бедра, не дав ей заклясть воздух. Четвёртый попытался выбежать, но эльф перехватил его за воротник и вонзил лезвие между рёбер. Пятый рухнул на колени, но Илвасион не слушал ни молитв, ни шипения. Он знал: эти люди не будут меняться. Он поджёг дом, оставив пламени всё, что там осталось.

Третий дом был хуже. Там были дети. Пятеро, запертые в клетках, избитые, исцарапанные, с пустыми глазами. Они не понимали, кто он, не понимали, что происходит. Илвасион замер. Внутри что-то дернулось болезненно, но быстро снова ушло под толщу ледяной ровности. Он открыл клетки, выгоняя их наружу. Он не мог сделать больше. За ними придёт стража, может быть, кто-то из лекарей. Но именно те, кто устроил этот кошмар, были здесь же — трое взрослых. Староста района и два его помощника, мужчины в дорогих кафтанах. Люди, которые стояли у власти и считали, что это часть «дела».

— Ты ничего не понимаешь, — попытался заговорить староста.

Илвасион не ответил. Он просто поднял жезл и ударил троих разом. Внутренний импульс разломал их грудные клетки так быстро, что они даже не успели крикнуть. Их тела упали на пол как пустые мешки. Он вышел из дома, не задерживаясь, словно выполнял обычную административную проверку.

Четвёртый и пятый дома были зачисткой без разговоров. В одном он нашёл мужчину, стоящего на коленях перед каменным алтарём; Илвасион отбросил жезл в сторону и одним движением перерезал ему горло. В другом — семью, которая решала, кого принести в жертву вечером. Он вышел оттуда спустя несколько ударов сердца, поджигая дом, чтобы никто не вернулся сюда больше.

Последний адрес находился на окраине старого района. Дом был тяжёлый, мрачный, словно вытянутый из земли вместе с корнями. Толстые каменные стены, узкие окна, кривой мох, липнущий к кладке. Внутри пахло воском и железом. Свет был тёмно-красным, словно кого-то освещали пылающие угли.

Шестеро членов культа, одетые в дорогую одежду, сидели за длинным столом. Маски с изображениями ритуальных лиц лежали рядом. Это были те, кто управлял всем конгломератом кошмара под городом. Те, кто выжил после боя в склепе.

— Мы знали, что ты придёшь, — сказал старик во главе стола. — И ты всё равно опоздал.

— Вы плохо прячетесь, — отозвался Илвасион.

— Нам незачем прятаться. Намира всегда голодна. А ты лишь один эльф. Измученный. Потерявший союзника. Уставший и беззащитный. Ты не сможешь—

Он не дал договорить. Илвасион ударил жезлом в центр стола. Доски разлетелись, воздух наполнился щепой. Трое упали назад. Один попытался прочитать заклинание, но эльф выбил у него челюсть. Второй схватился за маску — Илвасион одним движением меча рассёк его пополам. Женщина бросилась к окну — он ударил жезлом в спину, и та рухнула, выгнувшись в дугу. Оставшийся старик упал на колени, дрожа.

— Подожди… прошу… — прохрипел он.

— Зачем вы делали это? — спросил Илвасион. — Зачем город?

— Она обещала… силу… власть… пищу… мы не выбирали…

— Вы выбрали, — жёстко сказал Илвасион. — И вы выбрали не Маркрафт.

Он опустил меч.

Когда всё стихло, дом казался слишком тихим. Не потому, что все мертвы. Потому что в комнате не осталось ни шороха, ни дыхания, ни тени. Илвасион чувствовал, что здесь кончилась лишь часть. Маленькая часть. Власть культа зарождалась не в подвалах, а в кабинетах. Он поджёг дом. Пламя взлетело высоким столбом, осветив улицу.

Маркрафт будто на мгновение стал чище. Но чище не значит спокойнее. Илвасион стоял на пороге горящего дома, чувствуя в груди тяжесть. Теперь он знал: подземная гниль — это только нижний слой. А настоящий мрак сидел наверху, среди тех, кто носил кольца и плащи.

И теперь он шёл к ним.

Послание пришло не через крик, не через стражников, не через приказ. Маркрафт, когда ему нужно выразить угрозу, выбирает более элегантные методы. Именно поэтому утром, когда Илвасион вышел из своей узкой съёмной комнаты над лавкой зачарованных свечей, он увидел у дверей мужчину в дорогом плаще. Слишком дорогом для обычного чиновника. Слишком чистом для реальной работы. И слишком спокойном для города, где только вчера горели дома культистов.

Мужчина стоял, будто просто любовался дымом из трубы соседней кузницы. Руки сложены за спиной, взгляд в сторону, спина прямая. Когда Илвасион приблизился, незнакомец повернул голову и едва заметно улыбнулся.

— Мастер Таэлис, — произнёс он ровным голосом, будто представлялся гостем на приёме. — Прекрасное утро, несмотря на всё, что город видел в последние дни.

Эльф остановился на полшага, оценивая. У него было странное чувство: человек перед ним не был ни стражником, ни агентом гильдий. Он был кем-то хуже — тем, кто не носит оружие именно потому, что ему никогда не приходится его использовать.

— Вам что-то нужно? — спросил Илвасион.

— Всего лишь передать приветствие, — мягко улыбнулся тот. — От людей, которым небезразлично состояние города. Тех, кто отвечает здесь за порядок, спокойствие и… правильное направление развития.

Он произнёс слово «правильное» так, будто это было название какого-то тайного закона.

— Передавайте, — коротко сказал Илвасион.

Мужчина кивнул, будто ожидал именно такого ответа.

— Мы с уважением относимся к вашему… рвению, мастер Таэлис. И, конечно, благодарны за устранение определённых… беспорядков, возникших под землёй. Но есть дела, которыми занимаются определённые люди. Люди, у которых есть полномочия. Структуры. Ответственность.

Он сделал лёгкий шаг ближе.

— И есть дела, которыми заниматься не следует.

Илвасион ничего не ответил, но взгляд его стал уже холодным.

Мужчина продолжил:

— Понимаете, вы новый человек в городе. И, разумеется, желаете проявить себя. Это естественно. Но Маркрафт — сложное, живое место. Здесь многое держится на тонком равновесии. Когда кто-то начинает слишком глубоко копать в направлении, которое никого, кроме него, не касается… это равновесие нарушается.

Он произнёс это почти ласково, но в голосе была сталь.

— На одного жителя города может стать меньше. На одного узника темницы — больше. И всё это, естественно, по формальным причинам. Документы, отчёты, неосторожные обвинения, жалобы не тех людей… Вы удивитесь, как быстро всё складывается в картину, где один молодой эльф выглядит опасным для порядка.

Мужчина улыбнулся чуть шире — так улыбаются, когда хотят показать уважение, но передают нож.

— Мы бы не хотели этого. Никто бы не хотел. Так что просьба проста: оставьте расследование тем, кто этим должен заниматься. Город вам благодарен. Но помощь больше не нужна.

Илвасион смотрел на него молча. Внутри у него что-то тяжело опустилось — не страх, а понимание. Он видел таких людей раньше: в кабинетах Талмора, в министерствах, среди тех, кто стоял над бумагами и судьбами. Люди, которые не убивают руками — они убивают словами. Закрывают двери. Ставят печати. Пишут «нарушил порядок». Всё тихо. Всё законно.

— Я передал всё, что должен, — сказал мужчина. — И искренне надеюсь, что вы меня поняли. Маркрафт — город древний. Город влиятельный. Город, который не любит, когда его тайны открывают непрошеные руки.

Он слегка поклонился — так мягко, будто приветствовал друга.

— Желаю вам благополучного дня, мастер Таэлис. И долгой жизни в этом прекрасном городе.

Он развернулся и ушёл, растворяясь в утреннем тумане Маркрафта так легко, будто его и не было.

Илвасион остался один на пустой улочке, чувствуя, что в этот момент закончилась одна охота и началась другая. Гораздо тише. Намного опаснее. И теперь он знал, что настоящие враги не прятались в катакомбах.

Они ходили по солнечным улицам.

И улыбались вежливо.