Командир 2 Война

Глава 18

Наблюдая за этой встречей, я психовал от бессилия и обзывал себя последними словами за безалаберность и лень в изучении иностранных языков.

Дело в том, что подслушать разговор у меня не получилось. Вернее, получилось, вот только я ни хрена при этом не понял, потому что разговаривали эти двое почему-то по-французски. Узнал этот язык по незабвенному «ои Вася» — от души когда-то ржал над этой фразой при просмотре фильма об Отечественной войне двенадцатого года.

Но это ладно, не получилось, и бог с ним, а вот решить, как мне быть в сложившейся ситуации, нужно было прямо сейчас.

Сам я с этой троицей, находившейся в доме, точно не справлюсь, и со здоровьем нелады, и нет у меня бесшумного оружия, а без него не стоит даже пытаться идти на захват в одиночку, по-любому напортачу. А прихватить троицу хочется до окончания встречи, всё-таки иначе доказать причастность одного из участников в связях с немцами будет непросто.

Честно сказать, даже при успешном захвате во время встречи, если не получится допросить этого деятеля с применением определённого воздействия, у него будет шанс отмазаться, призрачный, конечно, но все же. Он ведь всегда может сказать, что не знал о двойной жизни человека, с которым встречался. Он вообще много чего может придумать, чтобы остаться не у дел, всё-таки чин у него немалый, а с такими людьми работать очень не просто.

Да, насчет личности человека, который встречался с командиром немецких диверсантов: это был один из дядькиных подручных или, скорее, подпевал на нашей базе в Белоруссии. Я, собственно, почему и взбесился, узнав его сначала по несуразной сутулой фигуре, которую поневоле запомнил, а потом рассмотрел во всех подробностях. С определением личности я точно не ошибся, тут можно голову отдавать на отсечение, и мне нестерпимо захотелось выяснить, по своей инициативе он здесь находится или отправлен дядькой. Если последнее, то дядька умирать будет долго, я об этом точно позабочусь. У меня и так на этого родственника зуб немаленький, а если он ко всему прочему ещё и с немцами снюхался, так и вовсе…

Все эти мысли пронеслась у меня в голове со скоростью света, и на самом деле времени я не терял.

Как только понял, что самому мне все проблемы здесь не решить (а это я осознал, ещё когда встречающиеся только здоровались), тут же направился к ближайшему магазину, где есть телефон. Вычислить такое место для меня по понятным причинам проблемой не стало, собственно, как и договориться о возможности позвонить.

Вызвав через дежурного по центру себе в помощь взвод осназовцев, я в ожидании этой самой помощи размышлял.

«Если бойцы успеют подъехать вовремя, и мы схватим этого дивизионного комиссара на встрече с командиром диверсантов, провести полевой допрос проблемой не станет. Уж я постараюсь получить ответы на свои вопросы. Другое дело, если в этом замешан дядька. Брать его за жабры без санкции старших товарищей — себе дороже, нарваться можно неслабо, но и оставлять без внимания надолго нельзя, я этого скунса знаю, он по-любому зачистит хвосты и вывернется. Понятно, что вопрос все я равно решу, снайперские винтовки никто не отменял, но это немного не то, хочется всё-таки побеседовать с ним по душам. Очень уж мне интересна природа его ненависти ко мне лично, да и к моим почившим родителям тоже».

В общем, мне было о чем подумать, чем я, собственно, и занимался в ожидании подкрепления, разрабатывая разные варианты решения нарисовавшейся вдруг проблемы.

Бойцы прибыли на удивление быстро, не прошло и получаса. Тут повезло, что эта окраина города, где остановились диверсанты, была не то чтобы далеко от центра подготовки осназа, вовремя успели.

Собственно, ничего удивительного, ведь в центре уже знали о покушении, соответственно, и отреагировали мгновенно — и так под ружьем сидели.

Постановка задач тоже надолго не затянулась, и вскоре мы, разделившись на две неравные группы, направились по адресам. Понятно, что большая часть бойцов занялась уничтожением диверсионной группы, со мной брать главарей пошли только три человека, которых, как по мне, должно было хватить с лихвой.

Инструктируя ребят перед началом операции, я акцентировал их внимание на том, что мне неважно, в каком состоянии нам достанутся пленники, главное, чтобы были живы и могли разговаривать, поэтому я просил их не рисковать жизнями при захвате. Пришли, прострелили этим деятелям ноги-руки, спокойно спеленали, и на этом все.

Встреча командира диверсантов с дивизионным комиссаром вроде закончилась, но разойтись они не успели, так и болтали о чем-то уже во дворе перед расставанием, чем неслабо облегчили нам задачу. Бойцы по-тихому подобрались к забору двора, распределили цели и, даже не проникая на участок, по команде прострелили противникам конечности. Отработали очень качественно и повязали цели в мгновение ока, не понеся при этом потерь, да и не мудрено, всё-таки не особо посопротивляешься с пулей в теле. Командир диверсантов попытался, но, понятно, не преуспел.

Я допрашивал пленников лично и, честно сказать, где-то даже разочаровался. Просто я уже настроил себя на противостояние с дядькой, а он, как ни странно, оказался совершенно не причастен к этой попытке моего уничтожения.

Дивизионного комиссара, как выяснилось, немцы завербовали ещё в двадцатых годах, и этот скунс до недавнего времени сидел тихо, как мышь под веником, изображая из себя ярого коммуниста. Он, кстати, создал конкретно в Москве нехилую такую сеть осведомителей, которые даже не подозревали, что работают на немцев. В общем, тот ещё кадр попался, хитрый и скользкий, как угорь.

Главарь диверсантов тоже оказался далеко не простой исполнитель, именно он когда-то и вербовал этого комиссара, наверное, поэтому его отправили по мою душу.

И да, эта группа была заброшена сюда именно с целью моего уничтожения, что, естественно, мне не понравилось.

Самое поганое, что я ничего не мог сделать в этой ситуации, кроме как вести себя максимально осторожно. Мне пои всем желании не дотянуться сейчас до тех, кто отдаёт приказы на мою ликвидацию, это просто нереально. Несколько часов мы убили на допросы и очень даже не зря, много чего интересного узнали, особенно сломанный немец постарался, сдавая все и всех, лишь бы пожить подольше.

Кстати сказать, политрук, который был у дивизионного комиссара за водителя и охранника, пострадал ни за что, вообще не при делах оказался человек. Просто выполнял приказы командира, и о его тёмных делах был ни сном ни духом.

Если у нас с захватом все прошло успешно, то у второй группы, которая занималась непосредственно диверсантами, возникли сложности.

Задача перед ними стояла простая как молоток: незаметно подобраться к дому, закинуть внутрь гранаты и, не стараясь взять пленных, штурмовать здание.

Вот с незаметностью и не получилось. Их спалили на подходе, и завязался бой, притом среди диверсантов были такие зубы, что ещё не факт, что осназовцам удалось бы уничтожить их всех, очень уж близко были немецкие диверсанты к тому, чтобы прорвать кольцо оцепления и уйти. Не успели только потому, что неожиданно в бой вмешался экипаж бронетранспортера, который сопровождал армейскую колонну и по своей инициативе подтянулся на звуки выстрелов. Против пусть и малокалиберной, но пушки, шансов у осажденных диверсантов не осталось. В итоге осназ потерял только убитыми семь человек, и чуть ли не все бойцы, задействованные в этой операции, были ранены. Так себе сработали в этот раз, хорошо если на троечку. Конечно, противник был ещё тот, но все же… в общем, не понравилось мне это всё, явно что-то не то было с подготовкой осназа или, может, по тревоге совсем уж зелень подняли и отправили мне в помощь, это я позже выясню.

Что странно, больше всего нервничал и гневался нарком, когда я в деталях докладывал ему о произошедшем.

Оказывается, помимо явной охраны за мной присматривали ещё и, что называется, негласно. Говоря другими словами, следили за мной исподтишка. И вот какая штука: именно в день нападения наружное наблюдение за мной и моим домом почему-то было снято, так что наркома появились вопросы к ответственным за это товарищам, почему и кто виноват.

В общем, и здесь тоже явно не обошлось без предательства, поэтому Берия рвал и метал. Тут, правда, и я тоже маленько подбросил дровишек в костёр, задав простой вопрос:

— Ладно, я сейчас здесь на месте и способен сам защитить свою семью, что будет, когда уеду? Ведь меня уверяли, что жена не останется без присмотра.

— У тебя есть предложения или только упрёки? — раздраженно спросил Берия.

— Есть, как не быть, — ответил я и немного подумал. — Даже не зная, почему было снято наблюдение, могу предположить, что команда об этом пришла от какого-нибудь постороннего руководителя, не имеющего отношения к управлению наружкой, и этот руководитель был довольно высоко поставленный, раз его команду выполнили. Не пора ли навести порядок с подчинением кого бы то ни было любым старшим по званию командирам? Сколько раз уже было такое, что из-за этого срывалось проведение операций, это ж маразм, как по мне.

Я ничуть не преувеличивал, обозначая эту проблему, которая давно требовала решения, да и нарком это ничуть не хуже меня понимал. Наверное поэтому, когда ему занесли какую-то записку, он, прочитав её, экспрессивно выругался и ответил:

— А ведь ты прав, человек, отдавший распоряжение о снятии наблюдения, действительно не имел права это делать, но его команду все равно выполнили. Не могли не выполнить. Может, ты ещё скажешь, куда мог деться этот человек, которого сейчас не могут найти?

— Если он опытный агент, то инсценирует свою смерть, предоставив вам неопознанный труп в своей форме, а если его играли в тёмную, то, скорее всего, он уже мёртв, и ниточки к виновнику обрублены.

Нарком досадливо поморщился.

— Ладно, будем работать и разбираться. Ты давай, не тяни время, готовь своих подчинённых к отъезду и сам отправляйся в Ленинград, тебя там уже с нетерпением ждут. Да, завтра к двум часам дня подъедь ко мне, познакомлю тебя с учениками, ну или наблюдателями, тут уж тебе решать, как их воспринимать.

Я, выслушав наркома, не удержался и задал крутящийся на языке вопрос:

— Я могу нарезать этим командирам задач, чтобы не бездельничали, пребывая в моем подразделении?

Тот только отмахнулся.

— Да делай ты с ними, что хочешь, главное, чтобы у них понимание было, что ты делаешь, для чего и чтобы со временем воевать смогли не хуже тебя.

Вот это разрешение меня порадовало. Дело в том, что моего Кухлянских не отпустили из госпиталя, ему ещё пару недель долечиваться, а по-хорошему месяц. В общем, я пока остался без начштаба, а в условиях формирования подразделения это совсем уж грустно. Нет, можно было бы, конечно, подыскать на это место другого подходящего человека, но для меня это не вариант. Я уже конкретно привык к своему начштаба, да и жизнью ему обязан, поэтому сколько понадобится, столько и буду ждать, но ведь работать-то нужно, вот и буду пока обходиться тем, что есть. Так что эти навязанные мне командиры сейчас очень в тему, загружу их работой по полной программе. Я даже уже придумал занятия для каждого из них.

Отведенное мне для подготовки отъезда время пролетело с какой-то немыслимой скоростью, и ладно бы занимался только служебными обязанностями, но нет, изрядную часть времени пришлось потратить на жену, которая не могла не узнать о совершенном на меня покушении. Вот где засада случилась, потому что успокоить этот комок нервов было архисложно. Дело ещё усугубилось тем, что она, похоже, забеременела, и мое происшествие, помимо накрывшего её токсикоза, сильно сказалось нервной системе, так что горевать она начинала по любому, даже малейшему поводу.

Надо сказать, что я, вернувшись в день покушения домой, поначалу аж растерялся от устроенной мне форменной истерики, даже на миг возникла мысль, что мне подменили мою Настеньку. Правда, сразу все стало ясно, когда она сообщила мне о беременности. Оказывается, она в моё отсутствие посещала врача, потому что из-за тошноты подумала, что чем-то отравилась. Вот тогда и выяснилось, что мы вскоре станем родителями.

В общем, если говорить коротко, то я в какой-то мере, как ни стыдно это говорить, даже был рад, что мне пришлось уезжать, тем более что, узнав о беременности дочери, её мама окружила Настю такой заботой и вниманием, что переживать мне особо было не о чем.

Тёща, конечно, та ещё штучка, но то, что она любит свою дочь до безумия, — неоспоримый факт, поэтому и говорю, что мне точно не стоило переживать, что Настя останется одна без присмотра.

Собственно, из-за нервного состояния жены мы с тёщей поневоле помирились, хотя я, как я уже не раз говорил, с ней и не ссорился, это с её стороны были надутые губы. Но все это мгновенно прошло, когда мы сообщили новость о беременности. Не зря люди говорят: что ни делается, все к лучшему — вот у меня так и случилось.

Знакомство с навязанными мне командирами получилось интересным. Среди пяти полковников нашёлся один знакомец, правда, знакомство это было, что называется, шапочное, но тем не менее, как по мне, значимое.

Когда нас представили друг другу, полковник Гаврилов неожиданно начал благодарить меня за то, что я спас его вместе с подчиненными от верной смерти, отправив ему на выручку своих людей в Брестскую крепость.

Я, признаться, не сразу сообразил, о чем он говорил, пока он не упомянул крепость. Вот тогда все и сложилось в общую картину.

Благодаря Гаврилову отношения с навязанными мне командирами как-то сразу вошли в рабочее русло. Поначалу-то они смотрели на меня чуть ли не свысока, всё-таки моя молодость тут сыграла против меня. Все собравшиеся здесь командиры были намного старше, да и, что греха таить, гораздо опытнее меня.

Как бы там ни было, а общий язык мы нашли, тем более что я сразу обозначил свою позицию, высказавшись без всяких экивоков:

— Я, мужики, понимаю, что ситуация выглядит по меньшей мере странной, но ничего с этим поделать не могу, сам не в восторге от всего этого. Тем не менее деваться нам с вами некуда и какое-то время придётся работать вместе. Да, я не оговорился, именно работать, бездельничать не получится, ведь времени на раскачку у нас нет. Я прекрасно понимаю, что опыта командования у вас побольше моего, и мне, по сути, нечему вас учить, но это только на первый взгляд так, есть некоторые моменты, которые вам будет не лишним взять на вооружение, но это вы потом поймёте. Сейчас просто воспринимайте это как данность и включайтесь в работу, со временем сами определите, прав я или вы просто потратили зря свое время.

Пока я переводил дух после этой речи, Гаврилов вставил свои пять копеек:

— Да ты не волнуйся, командир, до нас довели, что на время командировки мы обязаны выполнять твои приказы, какими бы странными они нам ни казались.

— Это, конечно, хорошо, но гораздо лучше будет, если приказы будут выполняться не на отвяжись, а со всем возможным усердием. Но это ладно, будет ещё время об этом поговорить, сейчас всё-таки хочу высказать все, что думаю, чтобы потом не было недопонимания.

С этими словами я всмотрелся в лица командиров, пытаясь понять, насколько серьёзно они воспринимают мои слова. Убедившись, что они меня по крайней мере слышат, я продолжил.

— Беда в том, мужики, что мне в отличие от вас ещё не приходилось командовать подразделением больше батальона, и учиться этому мне придётся на ходу, — я сделал паузу, переждав невольно возникшие перешептывания командиров после этих моих слов. — Вы не ослышались, на самом деле все так и есть. Я не боюсь это говорить. Не в первый раз попадаю в подобные ситуации, справлялся раньше, справлюсь и сейчас, надеюсь, с вашей помощью. Поэтому вам предстоит не только учиться, но и учить, конкретно — меня. Более того, дивизия, которую мы с вами будем формировать, уникальная в своём роде, и задачи, которые она будет решать, покажутся вам нереальными для подразделений такого рода. Я, признаться, сам не знаю, что из этого получится, но при этом думаю, что противника мы в любом случае сможем удивить, ведь предоставленные нам для этого возможности если не за гранью, то близко. Для понимания, о чем я говорю, обозначу только некоторые моменты. Мы с вами можем самостоятельно договариваться с любыми заводами о производстве того или иного вооружения и техники, притом оплачивать работу предприятий будем собственными средствами. Не думайте, что нам все предоставят по щелчку пальцев, план предприятиям никто не отменял, но изготовить что-то сверх этого плана за живые деньги мало кто откажется. Понятно, что договориться об этом будет непросто, но можно, я это точно знаю. Помимо этого подразделение мы будем комплектовать не абы каким личным составом. У нас есть возможность отобрать себе нужных людей, вот и подумайте, что мы можем создать в итоге, исходя из этих условий.

Что сказать, впечатлить этих мужиков мне удалось неслабо, да они этого и не скрывали, особенно после того, как ознакомились со структурой будущей дивизии. Кстати сказать, нарком, когда я предоставил ему документы по этой самой структуре, удивил: он просто подписал все, практически не глядя и не вникая в предоставленные документы, во всяком случае при мне. Он потом ещё долго любовался моим ошарашенным видом и прикалывался, что, дескать, не только мне можно удивлять народ, старшим товарищам это тоже иногда требуется, чтобы подчинённые не расслаблялись.

Сейчас он тоже попытался удивить, появившись в кабинете, как он думал, незаметно для меня (откуда ему знать, что я после покушения постоянно мониторю обстановку вокруг себя при помощи своей способности, так что срисовал его ещё на подходе). Он тихонько вошёл, послушал немного мои изречения и произнес:

— Умеешь ты, Захаров, жути на людей нагнать. Тех, кто не умеет командовать, не объявляют врагами Рейха и не награждают Звездой Героя Советского Союза, поэтому вы, товарищи, не воспринимайте эти его слова совсем уж всерьёз, если чего и не знает, учится он, как мы убедились, очень быстро. Что насчет того, что нужно не просто наблюдать за действиями полковника и учиться, но и работать, помогая ему в его делах, тут я целиком и полностью с ним согласен. Поэтому отнеситесь к этому со всей серьезностью, тем более что именно Захаров в дальнейшем определит, кому из вас стоит доверить командование такими подразделениями….

Берия продолжал говорить, а я про себя подумал: «вот нафига так подставлять? Теперь если из этих командиров кто-то реально не подойдет, а я хрен молчать буду, наживу ещё врагов, как будто у меня и так их мало».

Мужики, кстати сказать, после этого выступления наркома явно прониклись и уже-по новому на меня взглянули, даже с каким-то уважением, что ли, может, и не зря он это сказал, больше будут стараться.

В итоге это знакомство неожиданно даже для меня и при участии наркома (как будто ему больше заняться нечем) переросло в своеобразное совещание и постановку задач. Раскачиваться и правда было некогда, поэтому мне пришлось многое решать действительно на ходу. Так, Гаврилова я отправил в управление по кадрам РККА с конкретной задачей: подобрать стоящих людей для формирования штаба подразделения, которым ему предстоит командовать до появления Кухлянских.

Полковника Завьялова озадачил и вовсе странным для всех приказом. Отправил его в Тулу, велев вывернуться наизнанку, но добыть для подразделения крупнокалиберные винтовки, притом акцентировал его внимание, что абы что нам не нужно, стволы для этих винтовок должны быть изготовлены со всем возможным качеством. Здесь нарком пообещал помочь, обозначив, что подходящие изделия уже есть, правда, называются они противотанковые ружья, но отобрать действительно качественные стволы для нас не должно стать проблемой.

На третьего полковника, Кондратьева, я скинул всю подготовку и само перемещение из Москвы в Ленинград выделенного нам личного состава и имущества. На последнем, под удивлённый взглядом наркома, я остановился подробнее, велев выгрести со складов ровно обещанную половину, не глядя на количество.

Надо отдать Берии должное, он промолчал и не стал возмущаться этому явному беспределу, хотя ему и хотелось высказаться по этому поводу, очень уж выразительным стало у него лицо после того, как он услышал мои требования. Да и неудивительно на самом деле, ведь я внаглую забираю почти двадцать пять тысяч комплектов только зимнего обмундирования, а ведь на этих складах много чего и другого вкусного хранится.

Двух оставшихся полковников, Зимина и Савельева, в сопровождении пяти лейтенантов осназа я немедленно отправил в Ленинград. (нарком и здесь помог, решив проблему перемещения теперь уже моих людей самолётом). Перед ними стояла задача прошерстить все ленинградские госпитали и отобрать из числа выздоравливающих и легко раненых всех, кого только можно, из разведчиков, осназовцев и бывших спортсменов.

Мне кровь из носу нужна своя разведка, обученная и готовая работать в полную силу к моменту окончания формирования дивизии. Собственно, я разделил между полковниками эту задачу: один будет заниматься конкретно разведчиками, второй начнёт отбирать командиров будущих подразделений дивизии. Здесь я тоже смог удивить народ своим требованием искать в первую очередь хулиганов с шилом в непотребном месте или людей, воевавших и недовольных командованием наших генералов.

Тут даже Берия возмутился, но отменять мой приказ не стал. Высказался только, что лучше бы опираться на коммунистов с комсомольцами, которые хотят проявить себя, а не на абы кого.

Как бы там ни было, а именно после этого своеобразного совещания я в полной мере осознал, что лед действительно тронулся и что задуманному подразделению быть.

Уже находясь в самолёте, на котором мне пришлось лететь в Ленинград по окончании отведенного наркомом срока, и вспоминая эти три дня, я неожиданно подумал: «а ведь, как ни крути, изменения в знакомой мне истории точно есть. Уже середина сентября, а Ленинград все ещё не отрезан от остальной страны, может, с моей помощью удастся избежать блокады? Вряд ли, конечно, всё-таки на формирование дивизии потребуется время, а немцы уже близко, но мало ли чего в жизни не бывает. А вдруг…»