Кому нужны ненужные люди?

Глава 8

8. Кто виноват и что делать?

8.1. Катастрофа.

Вчера пришёл рейтинг за прошедший квартал. Вагрон небрежно открыл папку, мазнул взглядом по первому листу, откинул, осознал написанное и впился в последнюю строку. Последнее место. Это как так? Он дает указания, направляет, все шуршат, рабочий день увеличен до 14 часов. Он обязан быть первым. Как так, последнее место? Внезапно в нём проснулся маленький мальчик, которого он каждый раз пытался загнать глубоко в подсознание и старался забыть всеми силами. Но мальчик с лицом пятилетнего Вагрона появлялся каждый раз, когда Исмагилов нервничал или у него что-то не получалось. Этот маленький негодяй комментировал всё, что окружало Вагрона, угрожал всё рассказать маме, запугивал неприятными последствиями и физическим наказанием. А в последнее время он стал ему советовать, что делать. И иногда Вагрону казались очень разумными его советы. Вот и сейчас, мальчик нахально сел на самый край стола, начал болтать ногами, грызть яблоко и приговаривать с ноткой злорадства: «Ты получил двойку. Даже нет, единицу. Об этом мама узнает, узнает. Тебе попадет. Мама всё знает и наказания не избежать. Попадёт, попадёт».

— Исчезни, ублюдок. — Вагрон схватил со стола стакан с водой и с силой метнул в нахального мальчишку. Стакан пролетел сквозь него и с шумом разлетелся, встретившись со стеной. На большом экране он увидел, как вздрогнула Алиса и мгновенно набрала его номер. Он смотрел на определитель и не брал трубку. Ему даже стало интересно, что будет делать секретарь, ведь он запретил заходить без разрешения. Алиса набирала ещё и ещё. Положив трубку, она взяла в руки смартфон и набрала сообщение в мессенджере. Пиликнул звук входящего сообщения, и он прочитал уведомление «У Вас всё в порядке?».

Сидящий на краю стола и болтающий ногами мальчишка показал язык и демонстративно отвернулся.

Он взял телефон, написал «Всё в порядке», затем стёр и написал «да», посмотрел, стер и написал «не ваше дело», отправил.

Алиса на экране получила сообщение, взяла телефон в руки, прочитала, дернулась, как от удара, положила телефон экраном вниз.

Вагрон смотрел на экран и представлял, как он хлещет её за последнее место в рейтинге, как она закрывается руками, на руках вспухают багровые рубцы, он хлещет и хлещет, постепенно успокаиваясь.

«А я и про это маме расскажу. От меня ничего не скроешь. Тебе попадет. Попадет. Попадет». Мальчишка неуловимо переместился под потолок и закачался на свисающем плафоне.

— Исчезни, тебя нет.

«Я бы не стал так утверждать. Я это ты, и ты это прекрасно знаешь. Ты можешь строить из себя великого и ужасного создателя вселенной. Но и я и ты знаем, что ты закомплексованный маленький мальчик. Вот он ты. Это я. Посмотри на меня. Ты без меня ничто. Это я тебя таким создал. Ты думаешь, служа тени, ты обрел могущество? Нет, мама тебя накажет, и даже тень не посмеет защитить тебя»

— Тебя нет, Ты не существуешь. Тебя нет. Ты не существуешь. Тебя нееееееет. — Вагрон с каждым звуком сползал по креслу. На секунду замерев на краю, он сел на корточки, сполз на такой уютный пол, свернулся в позу эмбриона и тихонько заскулил. Маленький мальчик опять победил. Демиург не пришел на защиту.

«Доволен. Да, я самоутверждаюсь. Да, мне нужно быть первым. Да я боюсь наказания. Доволен, доволен, да». Белая рубаха испачкалась, кресло откатилось, тень стала гуще, постепенно заволокла пространство под столом.

Вагрон очень хорошо помнил, как этот мальчишка появился первый раз. Он тогда пошел в школу, прошло немного времени, и он получил двойку. Ему приходилось совмещать учебу и спорт. Папа хотел, чтобы он вырос спортсменом, мама хотела, чтобы он получил образование. Когда он пришел домой, то спрятал дневник и думал, что никто не узнает про двойку. Но учительница была маминой знакомой, и сама позвонила и рассказала про плохую оценку и про то, что Вагрон в последнее время плохо готовится к занятиям. Предложила помочь и позаниматься дополнительно. Естественно, маленький Вагрон об этом не знал. Но он знал о том, что мама всегда ругала и наказывала за плохие оценки. Причем плохими она называла тройки. А тут первая двойка. Если спрятать и пройдет время, может будут не так ругать? С таким настроением Вагрон пришёл домой после тренировки. Уставший, но довольный спортивным результатом.

— Как дела в школе? — спросила мама.

— Всё хорошо.

— Какие оценки получил?

— Меня не спрашивали. Никаких.

— Врать не хорошо. Ты не знаешь, а я всегда всё вижу и всегда в курсе того, чем ты занимаешься. С тобой всегда маленький Вагрон. Ты его не видишь, но он мне рассказывает о всех твоих шалостях, о всех случаях, когда ты пытаешься соврать. Вот и сейчас ты мне соврал и за это будешь наказан.

Даже сейчас воспоминания причиняли боль. Эта боль ни в какое сравнение не шла с болью физической. Он пытался найти место, где скрывается этот маленький мальчик, пытался его задобрить, пытался запугать. Всё было тщетно. Маленький соглядатай появлялся всё чаще и чаще. Стоило принять кристалл для расширения сознания, как приходил этот маленький негодяй и обещал всё рассказать маме. Мамы всё видит и знает. С этим Вагрон давно смирился. Неотвратимость наказания превращается в жестокую пытку. Единственный способ на время избежать наказания — это наказывать других. Тех, кто не посмеет жаловаться или сопротивляться.

Вагрон встал, отряхнул прилипшие к рубахе частички пыли, брезгливо поморщился, снял рубаху, скомкал, бросил в угол к осколкам стакана. Потом подошел к шкафу, взял новую, белоснежную, надел её, подошел к столу и нажал кнопку вызова. На большом мониторе Алиса посмотрела на экран телефона и сняла трубку.

— Да, Вагрон Саареевич.

— Вызовите уборщицу. У меня ветром открыло окно и разбился стакан. Нужно подмести. Да, и рубашка упала с подоконника прямо в осколки. Постирайте её, пожалуйста. Спасибо. — Не дожидаясь ответа, Исмагилов положил трубку и подумал, под каким предлогом покинуть рабочее место. Нужна физическая нагрузка, чтобы избавиться от чувства вины и собственной ничтожности. «А ты опять соврал. Мама об этом узнает. И не перегибай палку. Иначе вместо всеобщего страха ты получишь всеобщую ненависть.» Сказал напоследок маленький мальчик и бесследно растворился в темном углу кабинета.

8.2. А говорят, в детство невозможно вернуться.

Отчет о работе за прошедший квартал был готов. Показатели предварительно рассчитаны, прогноз сделан и можно немного расслабиться, и понаблюдать за коллегами. Тем более, через 15 минут обед, и я планировал выйти на берег реки и насладиться шикарным видом, который несет умиротворение и спокойствие. Именно то, чего так не хватает нам всем в последнее время. Погода располагала. На чистом небе не было ни облачка, в зеркале воды отражался противоположный берег, и, монотонный гул большого города не заглушал пение первых птиц, радующихся наступившей весне. И тут раздался телефонный звонок.

«Через 3 минуты оперативка» — раздался в трубке служебного телефона голос Алисы. Я не успел даже ничего ответить, как услышал короткие гудки. «Ну вот, опять два часа из жизни», подумал я. Оперативка у Исмагилова всегда была очень не вовремя, назначалась обычно после окончания рабочего дня или в обед. Новый начальник не любил терять рабочее время. Естественно, рабочее время сотрудников, ибо после проведенной в обед оперативки он с чувством выполненного долга отправлялся в тренажерный зал, затем на обед, обсуждал с друзьями вопросы «по личностному росту» и к концу рабочего времени отдохнувший возвращался проверять выполнение своих распоряжений. Естественно, сотрудники, если выходили через турникет вне обеденного времени, лишались премии.

По итогам проведенного совещания все получили очередные задания и разошлись для его выполнения.

Подойдя к дверям кабинета, я улыбнулся, откинул грустные мысли и вошел к своим девчонкам. Я всегда каждому руководителю говорил, что у нас лучший отдел и мы справимся с любой задачей. Наверное, именно это и вызывало неприкрытую ненависть у некоторых новых коллег. «Начальник отдела должен гнобить подчиненных и разговаривать исключительно в повелительном тоне». «Ты распустил своих подчиненных». Сколько раз я слышал эти и подобные высказывания. Но при этом, почему то, у нас не было опозданий, в рабочее время никто из сотрудников не курил, все поручения мы выполняли в рабочее время и задержаться после работы — это была большая редкость. Я всегда считал, что, если человек не успевает выполнить свои обязанности в рабочее время — это от неумения сотрудника распределять важность полученных заданий и от неумения руководителя распределять рабочую нагрузку.

Когда я вошел в кабинет, на меня внимательно посмотрели 5 пар глаз. Глаза были и с хитринкой, и желающие сходу включиться в работу и хотевшие остаться в тени и сделаться наименее заметными. Так же, как и смотревшие на меня глаза, разными были их хозяйки. Объединяло их только одно — все девушки были беззаветно преданы своему делу. До недавнего времени любимая работа собрала в одном кабинете лучших представительниц русского, мордовского, марийского народов.

— Ну что, девочки, нам опять нужно приложить все усилия и найти информацию, которую до нас никто и искать не пробовал. Но мы с вами это сможем. Руководитель хочет провести совещание. Для этого ему, как всегда нужны цифры в динамике за три последних года. Значит так, Лена и Наташа анализируют объемы реализации, делают выгрузку из базы по критерию «Выручка», Марина и Мира делают графики обнуления и возврата платежей, Оксана делает оперативный прогноз достижения показателей по установленным KPI. На текучку час утром и полчаса вечером. Срок первой информации — завтра 14–40. Работаем, девочки. С меня, как обычно, итоговый свод по квартальным отчетам регионов».

Вопросов не последовало, каждый знал свой участок работы и в кабинете из звуков остались только щелчки клавиатуры. Я любил своих девушек. Каждая из них была бриллиантом в оправе идеально подобранных талантов. Исмагилову я сразу сказал, что у нас самый профессиональный отдел, способный решить любую задачу в кратчайшие сроки. Да так оно и было. Это и бесило нашего «эффективного менеджера». Он считал, что сотрудники не должны работать в зоне комфорта, должны бегать с бумагами, сидеть на рабочих местах до изнеможения, постоянно менять направления деятельности. Это он называл «процесс вышибания из зоны комфорта, постоянное развитие». Правда, все его указания со стороны очень напоминали развлечения капризного, испорченного ребенка, которому родители подарили новые игрушки, и он пытается их сломать, чтобы купили новые.

Собрать данные по 14 регионам дело не простое, требующее внимательности и скрупулезности. Поэтому следующие 5 часов после совещания я выпал из реальности и превратился в некое подобие искусственного интеллекта — механические повторы, обращение к таблицам, копирование информации в одну большую таблицу, продумывание макросов и идей презентации. Больше всего времени заняли тезисы доклада, но и с ним мы справились вовремя. В пятницу в 14–40 доклад, слайды, графики, таблицы были отправлены руководителю, и мы спокойно начали заниматься нашими текущими задачами.

«У кого какие планы на выходные?» — спросил я. Мы по пятницам обсуждали предстоящий уик-энд и делились своими идеями. Практически все имели дачные участки или родителей, которые живут в деревне. Поэтому в большинстве случаев выходные все проводили на природе. Правда в разных областях. Не стали исключением и эти выходные. Все планировали выехать из города, немного сменить вид деятельности, приготовить на открытом огне что-нибудь вкусное и к понедельнику вернуться домой.

Я заметил, что с приходом «эффективного менеджера» сотрудники нашей организации неосознанно стали чаще уезжать на природу. И всё чаще и чаще стали делиться способами выхода из стресса, накопленного за неделю. Особенно перед совещаниями, на которых Вагрон Саареевич любил удивить присутствующих своими идеями. Надо сказать, что некоторые идеи были хорошие. Даже очень хорошие. Но почему-то даже хорошая идея в его руках превращалась в мучение. И приносила совершенно иной результат.

Но я отвлекся.

От кабинета начальника да нашего отдела идти всего ничего — 40 метров, 24 шага. Иногда этот путь превращался в километры. Ради интереса я как-то надел фитнес-трекер, и к вечеру он показал, что в течение дня мой пройденный путь составил ровно 6 километров, 12 тысяч шагов. С одной стороны, это хорошо — заменяет тренировку в зале, но с другой стороны подчас дома сил хватало только поужинать всухомятку и забыться без сновидений до утра.

В 16–40 раздался очередной звонок и Алиса быстро проговорила в трубку:

— Сергей, через 7 минут начальники отделов к руководителю.

Я положил трубку и задумался. «Значит так, сейчас 16–40, минут 20 будем собираться, потом час-полтора на совещание, вернусь не раньше половины седьмого. В общем, девчонок задерживать не стоит, справлюсь сам».

— Марина, девочки, мы сегодня уже не увидимся, совещание. Вам задерживаться не стоит, у нас пока ничего срочного. Остальное сделаем в понедельник.

— Хорошо, тогда мы пойдем. Окна открыть? — ответила Марина.

— Да, и не выключайте компьютеры, мало ли что нужно будет посмотреть. Кто знает, что понадобится для подготовки информации — сказал я, взял ежедневник для записей и пошел на очередное совещание.

В приемной руководителя пока никого не было, Алиса лихорадочно щелкала мышкой и что-то отмечала в таблице, раскрашенной разными цветами. Я невольно залюбовался её движениями. Ничего лишнего, сосредоточенность, и безнадежная усталость в глазах. Алиса молча мне кивнула и продолжила готовить план работы руководителю на следующую неделю. Причем и я и она, мы оба знали, что этот план он даже не откроет, будет давать задания, исходя из каких-то своих соображений, и текущие вопросы, которые требовали оперативного принятия решений, не будут решены своевременно, но, когда до конца срока останется час-два рабочего времени, все будут озадачены и получат очередное поручение с условием выполнить через час.

Начали подходить остальные вызванные сотрудники. С некоторыми мы знали друг друга уже давно. Лет двадцать проработали вместе и могли понимать с полуслова. А кто-то появился недавно и с гордостью подчеркивал, что он член команды начальника.

— Ну что, опять героически будем преодолевать трудности, которые сами создадим? — сказала Алевтина Ивановна. — Я уже задолбалась объяснять, что нам не нужно это совещание. Сергей, ты что скажешь? Подготовил таблицы?

— Конечно — ответил я — и таблицы, и графики, и тезисы к докладу, но боюсь, как всегда я его не правильно понял и он имел в виду совсем другое. Поэтому признаюсь в собственном непрофессионализме, некомпетентности, сдам почетные звания и награды и готов учиться выполнять поручения у тех, кто их умеет выполнять. А, кстати, где у нас все светлые головы?

— А у них автобус на родину. — подключилась к разговору Ирина — наш аудитор. Они уже вещи сложили и бегут на автостанцию.

В этот момент у Алисы зазвонил телефон, и она прекратила свои лихорадочные движения мышкой, сняла трубку и ответила:

— Да, все собрались. Подождать? Хорошо, когда? Но… Алиса положила трубку на рычаг и сказала уже нам:

— Вагрон Саареевич просил передать, что оперативка будет через 28 минут. У него срочный разговор с Москвой. Приходите чуть позже.

Я пошел в свой кабинет. Очередные 24 шага. Время хватало обдумать, что еще не сделано и прикинуть, как лучше использовать эти 25 минут. Девочки еще не ушли, и Оксана, как самая бойкая, спросила:

— Мы остаемся, срочное задание, да Сергей Петрович?

— Нет, совещание перенесли на полчаса, идите домой, я пока посмотрю на показатели регионов, может вытащу что интересное.

Когда я остался в кабинете один, то задумался над вопросом — как так получилось, что в нашей службе к вершине власти стали приходить подобные начальники. Я никогда не назову его руководителем. Руководитель, на мой взгляд, это тот, кто в первую очередь несет ответственность за людей, за доверенную организацию, за последствия принимаемых решений. У нас же ответственность несем только мы, только исполнители. Если наш начальник разорвал контракт с обслуживающей организацией и нас завалило снегом через пару дней, то виноват наш завхоз. В чем он виноват? А в том, что не организовал оперативно уборку снега с территории. И наплевать, что для уборки снега необходимо провести конкурс и заключить новый договор с новой организацией, которая этот конкурс выиграет. Хотя в этом простом примере причинно-следственная связь между разрывом договорных отношений и кучами снега зимой лежит на поверхности. Но нет, «эффективный менеджер» принимает только правильные решения. Все проблемы и недоработки — исключительно вина сотрудников. Или еще более простой пример — у начальника есть родственники, друзья, сослуживцы. Их нужно трудоустроить. Чтобы компенсировать аренду жилья, нужно платить больше зарплату, соответственно, когда старые сотрудники, от которых зависело выполнение показателей, и кто выполнял основной объем работы, получили расчетные листки и увидели, что зарплата стала меньше в два раза, встали и ушли, виноватыми сделали начальников отделов, так как они не смогли удержать тех, кто уволился. При этом, бесконечные перекуры «легионеров» и их работа в лайтовом режиме воспринималось, как само собой разумеющееся.

До совещания еще 20 минут. Успею сварить кофе. — промелькнула мысль, и я включил кофеварку, пока просматривал графики и таблицы. Чашка ароматного напитка перед совещанием в пятницу в пять часов, это то, что нужно.

В тишине кабинета раздался звонок. Я посмотрел на дисплей телефона — звонили опять из приемной.

— Все начальники срочно на совещание — выпалила Алиса и бросила трубку, не дождавшись ответа.

Оставив на столе чашку с недопитым кофе, я взял ежедневник и пошел к начальнику. На совещание в третий раз за этот пятничный вечер. Не хочу сказать что этот вечер пятницы чем то отличался от других. Все было, как и всегда. Мы уже успели забыть, как до этого на протяжении двадцати лет при различных руководителях уходили домой вовремя. Да, были форс-мажоры, приходилось задерживаться и работать по субботам, иногда и по воскресеньям. Делали все, чтобы выполнить свою работу. Чтобы достигнуть показателей, чтобы нам не было стыдно и не в чем было себя упрекнуть. Вагрон Саареевич смог нас всех вернуть в детство. В давно забытое время, когда в детском саду каждый вечер малыши отпрашиваются у воспитателя. Он внедрил новую систему — пока лично не отпустит, все должны быть на рабочем месте. Вдруг он что-то захочет узнать, спросить, или поручит сделать. И неважно, сколько времени на часах.

В очередной раз пройдя 24 шага я застал Алису за необычным занятием — она вытирала слезы. Это действительно было необычно. Я не знаю, где эта женщина брала моральные силы, но она всегда сохраняла спокойствие, дежурная улыбка дарилась всем без исключения, и она находила время для шуток — «Родители знали, как меня назвать. Они догадывались, что я попаду в страну чудес» — иногда говорила она мне.

— Что случилось? — Спросил я. — Опять наш чудит?

— Всё нормально — ответила Алиса и, отвернувшись к стене, промокнула глаза салфеткой. — Всё нормально — повторила она.

Услышав в коридоре шаги, она преобразилась. На лице появилась улыбка, мышка защелкала, но глаза выдавали сильнейшее напряжение.

8.3. Хозяйка приёмной.

Алиса посмотрела на входящих. Оперативка обещала затянуться. Всегда, когда начальник вызывал сотрудников после окончания рабочего дня, он разглагольствовал минимум час. Причем, как потом ей говорили некоторые друзья, все поручения можно было уложить минут в десять. Она любила угадывать характеры, привычки и особенности поведения людей.

Первым вошел Алексей. Племянник начальника. Мальчик 25 лет, который за три месяца сделал головокружительную карьеру.

«Мелкий сплетник, невысокого роста, завистливый, услужливый. Весь какой-то масляный с рыбьими глазами и повадками падальщика».

По коридору раздалась дробь каблуков, и в приемную с шумом ворвалась, по-другому и не скажешь, Алевтина Ивановна. Она бессменно возглавляла отдел, который собирал статистику, творчески ее перерабатывал и отправлял всем, кому были необходимы актуальные цифры, характеризующие ситуацию в регионах округа.

«Алевтина, женщина 59 лет, потеряла всех, кто ее любил, не оставляющая возможности любить ее. Она безжалостно и иронично парирует все и сразу. Одинокая и стареющая женщина, которая по-настоящему живет только на работе. В отделе — тиран и деспот, который за короткое время безжалостно превращает молодых и цветущих сотрудников в подобие своей тени».

Неслышно вошел Сергей — один из немногих, кто вызывал у Алисы смешанные чувства.

«Хороший парень, человек без возраста, бессменный автор всех инспекционных капустников, режиссер, актер, поэт, обожающий женщин и постоянно проводящий время на природе в поиске вдохновения. Он был готов на глупости ради справедливости, и те, кто его не знал, всегда путали его воспитание с мягкостью. Ну и, возможно, моя попытка номер два».

Почти сразу за Сергеем втёк, по-другому и не скажешь Незрячий — начальник отдела, в котором числилась Алиса. Он подошел к столу и, словно оправдывая свою фамилию, стал перебирать лежащие там бумаги, делать вид, что что-то там читает, хотя на самом деле, он думал только об одном — скорее бы закончился этот длинный день. Очередной в череде бесконечных повторяющихся эпизодов, которые связывает одно — вал бесконечных поручений от начальника.

«Незрячий. Сломавшийся мужик, не смирившийся с пониженной до начальника швабр и метёлок должностью, раздваивающийся на две противоположности: один — добрый, мягкий и незлобливый семьянин, и второй: озлобленный, раздраженный пофигист, толстокожий к просьбам сотрудников своего отдела, «отбывающий номер», приходя на работу, человек на месте начальника отдела швабр. Именно его выбрал жертвой «эффективный менеджер», давал невыполнимые поручения в режиме нон-стоп и наблюдал, как человек обречённо выполняет никому не нужную бесполезную работу».

Алиса внезапно вспомнила, где она видела похожих на Незрячего людей — в старых советских фильмах про фашистский концлагерь. Там заключенные выполняли работы с подобной обреченностью и без надежды на освобождение.

В это время в дверь вошел, что-то жуя на ходу Святослав — яркий контраст имени и человека. Он замещал временно отсутствующего начальника отдела информационного обеспечения Веронику. Святослав подошел к Сергею и стал что-то шептать. Сергей кивал головой и смотрел на дверь кабинета начальника.

«Святослав, человек-загадка. Любимец женщин, технически грамотный специалист. Инженер-кораблестроитель по первому образованию. За стенами организации — любящий сын и «моряк дальнего плавания», который ценит свободу и никогда не наденет обручального кольца».

Алиса на секунду отвела глаза, чтобы посмотреть на часы, и в кабинете материализовался человек. Причем в буквальном смысле этого слова, Дима Свитский. Он обеспечивал безопасность и отвечал за гражданскую оборону. Как все люди из породы «молчи-молчи» он незаметно приходил, уходил, и не оставлял следов своей деятельности.

В этот момент с грохотом открылась дверь, такое ощущение, что её открыли ногой и в приемную ворвался ураган, наводнение и пожар в одном лице — фаворитка начальника на этот год — Ильяна Средиземова. Сразу направившись к кабинету начальника, но в последнюю секунду заметившая собравшихся людей, Иля начала разговаривать одновременно со всеми, посыпался шквал вопросов, которые, впрочем, совсем не требовали ответа и задавались с единственной целью — чтобы задать вопрос.

«Иля, идет по головам и не считает количество трупов за спиной. После развода она чуть не сошла с ума, но работа вытащила ее, как Мюнхаузен себя из болота. С этого момента ЖИТЬ на работе — стало для неё спасением от одиночества, уход в виртуальный мир, где она могла контролировать то, что хотела — отношения. Любовные отношения складывались у неё там же — в рабочих стенах. Именно на работе она стала той, которой не являлась в реальной жизни. Получив должность благодаря талантам, которые она глубоко скрывала от всех нас, она стала невыдержанной, психованной самодуркой, стучавшей на всех без надобности и для галочки, не допускавшей мысли о том, что никому не нравится. Людей она не любила — она как хамелеон переняла это, мимикрировав под качества Вагрона».

Иля по-хозяйски оглянулась на Алису:

— все, или кого-то ждем?

— Еще нет Снегирёвой, но она идет, ей сообщили — ответила Алиса

— долго идет — парировала Ильяна и решительно направилась к двери Вагрона.

Немного запыхавшись, в приемную вошла последняя приглашенная, Снегирёва. Она встала у стенки, успокоила сбившееся дыхание и, поправив очки, застыла в готовности.

«Снегирёва, Редкий представитель вымирающей породы интеллигентных женщин. Она делает работу без фанатизма — демонстрируя, что живет не ей, а домом. Любит себя и любит театр. Может потратить всю зарплату на любимую постановку в Большом театре, заказав билеты на поезд в Москву и в Большой за несколько месяцев на себя и своего мужчину. Она особо не следит за модой, но одета со вкусом, худощавого телосложения, что не типично для русских женщин. Со стороны нет — нет и блеснёт «налетом интеллигентности и аристократии». Не вызывает доверия в виду выработанной приспособленности к текучке представителей руководства, не вызывает симпатию ни у подчинённых, ни у руководства — всем им кажется, что она «работает на отвали» (почти как Незрячий), и, возможно, ей в большей степени — всё равно на этот «театр». Скорее всего она больше женщина, чем специалист и работник — но разве ее можно в этом винить? Значит, в ее жизни есть тот, кто позволяет ей оставаться женщиной с большой буквы, а не тягловой колхозной лошадью. Я даже где — то завидую способности Снегирёвой оставаться женщиной при таком рабочем ритме».

Сгустившееся напряжение в приемной можно было резать ножом. Алиса почти физически чувствовала статическое электричество или что-то иное, что вызывало неприятное ощущение и ощутимо давило. Вызывало из подсознание самые темные, мрачные мысли и толкало сделать какой-нибудь сумасбродный поступок.

«Я хочу оказаться далеко отсюда» — подумала она — «Пусть это закончится и все выйдут». Раздался телефонный звонок, она сняла трубку и не успела даже сказать слова, как из динамика раздалось «зовите», затем треск брошенной на рычаг телефонной трубки и короткие гудки.

— Проходите, Вагрон Саареевич ждет.

Люди стали заходить, Алиса смотрела на скомканные фигуры, сгорбленные плечи, тусклые глаза и понимала неправильность, какую-то театральность происходящего. В памяти всплывало слово фарс. Оно тянуло за собой что-то еще, но что, Алиса так и не могла подумать. Когда последним в кабинет зашел Сергей, который как всегда открыл дверь и придерживал, пока не вошли все женщины, Алиса выдохнула, открыла окно, скинула туфли и не глядя на видеокамеру, транслировавшую изображение в кабинет, начала делать планинг, который должен быть готов к 16–47. Этим словом Вагрон Саареевич называл список писем и дел, которые он должен сделать на следующей неделе. Причем иногда он и не открывал полученный файл с таблицами, но стоило задержать хоть на пять минут отправление планинга в четверг, как раздавался звонок и следовал выговор. Причем в словах «эффективный менеджер» не стеснялся.

Список дел на следующую неделю был готов, Алиса отправила его на электронную почту Вагрона и принялась проверять исполнение писем со сроками, исполнение отчетов, соблюдение правил делового общения и документооборота в письмах, подготовленных в течение дня.

Совещание всё шло. Часы показывали уже восемь часов вечера. «О чем можно совещаться в это время? Почему всегда до этого оперативки проходили за полчаса и преимущественно утром в понедельник»? Алиса устало потянулась за упавшим карандашом, и в этот момент открылась дверь и из кабинета показался парад зомби. Люди выходили из кабинета молча, шли в коридор, механически переставляя ноги. Сергей казался живее всех, но тоже устало улыбнулся, ничего не сказал и пошел, задумчиво вращая в пальцах левой руки заточенный карандаш.

Алиса посмотрела на висевшие на стене часы, отметила, что батарейка села и стрелки замерли. «Интересно, это замерла жизнь в нашей организации, или весь огромный мир поставили на паузу. Раньше в сутках было очень много часов и были длинные выходные. Что случилось со временем? Куда оно летит? На что я трачу свою жизнь»?

Начавшееся размышление прервал резкий звонок.

— чашку чая и сухофрукты.

Снова раздался стук трубки и короткие гудки. Алиса налила заварку, на приобретение которой почему-то руководитель не считал нужным выделять деньги, положила в блюдечко горсть сушеных абрикосов, финики и пошла с подносом в кабинет.

Вагрон Саареевич сидел и улыбался, он совсем не походил на того дергающегося человека, который три часа назад вернулся с «внешней встречи», которая проходила в спортзале и который был недоволен всем — начиная от охранника, который недостаточно быстро открыл входную дверь, заканчивая компьютером, который загружался непозволительно долго — целых восемь секунд. Сейчас это был добродушный мальчик, которому подарили на день рождения долгожданную игрушку. В кабинете было душно после двухчасового совещания, стоял запах пота и чего-то металлического.

— Спасибо, чай сейчас нужен, как никогда. Нужно много сделать. Вы подготовили планинг? Да, я завтра еду в командировку, нужно заказать гостиницу и купить билет. Пусть это будет Сапсан. Он как раз прибывает в Москву к 11 часам. Хотя нет, Позовите водителя. Я поеду на машине. Мне нужно успеть в разные места. Выезжаем в шесть утра. Пригласите Снегиреву и Средиземову. Пусть придут через 13 минут.

Алиса молча вышла из кабинета, на негнущихся ногах подошла к своему рабочему месту, села и потянулась к телефону, как раздался очередной звонок.

— Да, Вагрон Саареевич.

— Я поеду в понедельник, закажите гостиницу, и возьмите билет на самолет, посмотрите, какие есть рейсы с минимальным временем в полете.

— Вагрон Саареевич, уже почти девять часов вечера. Может быть можно кого-нибудь отпустить? И у меня дома собака.

— Да, можно, хотя нет, постойте, Пусть зайдет Средиземова, остальные свободны. И вы тоже можете идти, только принесите еще чай, курагу и минеральную воду в стеклянных бутылках.

— Хорошо.

— Позовите водителя, мы обсудим, как будем добираться до Москвы.

— Вы же решили лететь на самолете?

— Ну да, но в аэропорт я же не пешком пойду.

— Я еще не купила билет и не посмотрела рейсы.

— Очень плохо. Почему вы прохлаждаетесь, а не работаете?

— Вагрон Саареевич, билет будет вовремя.

— Спасибо.

— Так я могу идти домой?

Пауза затягивалась. Молчание становилось невыносимым. Но тут открылась дверь, в приемную влетела Средиземова, не задерживаясь, прошла в кабинет, и в трубке раздалось поспешное:

— Да, идите.

8.2. На работу, как на праздник.

В понедельник вечером на стол начальнику легли 4 разных проекта письма, 3 таблицы с анализом финансово-экономического потенциала округа в разрезе субъектов, и я отбывал оставшийся до конца рабочего дня срок за своим рабочим местом. Не хочу сказать, что стены давили и я не испытывал комфорта. Вовсе нет, рабочее место было очень хорошее. За окном открывался живописный вид на заречную часть города, неспешно текущую реку, новый мост. В весенних сумерках картина завораживала, успокаивала и позволяла скоротать время. Время в ожидании конца рабочего дня. Я не хочу сказать, что нам было нечем заняться и мы смотрели в окно и мечтали. Нет, дел было много, конвейер платежей, поступлений, списаний и зачислений двигался без остановки. Обрабатывать все операции организаций округа можно было круглосуточно, но работа по принуждению никогда не отличалась высокой продуктивностью. К тому же после двух недель и сотни тысяч проанализированных табличных строк глаза слезились и просили пощады. «Уже половина восьмого. Интересно, когда сегодня прозвучит сигнал отбоя. А может, гори оно всё синим пламенем? Ну что мне сделают? Лишат премии? Да пусть забирает себе, или раздаст своим малоимущим друзьям, которые и там имеют неплохие зарплаты, но им всё мало». Приняв решение, я стал собирать бумаги, убирать черновики с промежуточными расчетами и формулами. В этот момент резко открылась дверь и в комнату ворвалась Иля.

— Серега, я хочу денег. — сходу выпалила она и продолжила — Ты не знаешь, нам в этом месяце дадут что-нибудь? Мне скоро платить кредит, а у меня на карте всего семьсот рублей. Скоро кошкам не на что будет купить корм, придется идти подрабатывать на панель. Шучу конечно, но денег действительно нет. А что ты делаешь?

— Иля, нам Вагрон Саареевич поручил очередной глобальный анализ. Ты сама знаешь, что данные нужно просчитать, собрать и свести в удобоваримый вид. К тому же это не строки отчетов, это живые цифры, которые ежедневно меняются. У них нет даты фиксации.

— Ой, и охота тебе вытаскивать все эти цифры. Мы давно уже даем первые попавшиеся, лишь бы было примерно похоже и укладывалось в срок.

— Нет, я так не могу. Давать непроверенную информацию, это как-то неправильно.

— Ну тогда и будешь жить на работе. Как он уже меня достал. Не знаешь, он не собирается на повышение? Я скоро стану больной истеричкой — Иля подошла и наклонилась ко мне, заглядывая попутно в экран монитора — а зачем ты выгрузил сведения обо всех платежах? Взял бы готовую статистику и дело с концом. Представляешь, у меня вчера кошки разгромили всю квартиру. Пока я сидела на работе, умудрились свалить вазу прямо на кафельный пол.

— Конечно, можно взять готовую статистику, но это будет неправильно. Там не учитываются операции, прошедшие за последние две недели. Хотя, пока я делаю свод, цифры могут кардинально поменяться. А насчет нашего энтузиаста, ну подумай сама — кому нужно такое счастье. От него избавились повышением, и, к сожалению, повысили к нам.

— Сергей, ну может он куда-нибудь свалит? Мы ведь все сдохнем прямо на рабочем месте, Он уже затрахал меня во всех смыслах. Я с ужасом иду на работу и в выходные падаю без сил. Начинаю шевелиться только в воскресенье ближе к вечеру.

Я знал, что Иля лукавит. У нас менялись руководители, не менялась только Средиземова. Она выискивала малейшую возможность попасть на прием, предлагала иногда бредовые идеи, которые не приносили ничего, кроме лишней и никому не нужной работы. Иногда даже во время отпуска приходила из-за якобы важных дел, н на самом деле эти дела были нужны только для того, чтобы создать видимость незаменимого кадра.

— Иля, ну так у нас всегда есть выход — это я проработал здесь уже восемнадцать лет и, как говорит Вагрон Саареевич, покрылся мхом в зоне комфорта.

— Да, он и мне так говорит. Он гениальный руководитель. Ведь человек в зоне комфорта, действительно работает не так производительно. Нужно вводить сотрудников в стресс, и тогда в состоянии постоянного стресса они выйдут из зоны комфорта и начнут развиваться. Мы застыли на месте, нам всем нужно быть в одно команде, мы и Вагрон Саареевич обязательно станем лучшими.

Я слушал Илю, которая еще пять минут назад рассуждала о том, что устала и ненавидит начальника, но внезапно стала петь дифирамбы крепостному стилю управления. Как можно быть таким флюгером? По сути, ей ведь все равно, что делать, с кем работать, что будет с окружающими. Ее главная цель — деньги и власть. Из нее получилась бы хорошая надсмотрщица в Освенциме. Фанатичность, самоуверенность, игра в личную преданность начальнику, который уверен в своей непогрешимости и правоте, алчность. Букет качеств, который позволит ей сделать неплохую карьеру. Но в итоге политика чайлдфри через несколько лет будет по вечерам наполнять ужасом ее квартиру. И увеличивающееся количество кошек не поможет справиться с этим.

Вместе с этим возник вопрос — когда и как работа на благо организации подменилась работой на благо эффективного менеджера. Причем его личные цели были очень далеки от целей нашей организации. Все, кто до него руководили, выполняли поручения, поступающие из Москвы, обеспечивали выполнение KPI, создавали комфортные условия для работы сотрудников.

Сейчас фактически мы занимаемся выполнением хотелок начальника, который принимает решения по принципу «я так хочу», а непосредственные обязанности превратились в факультатив, и нечто ненужное. При этом, нужно отдать должное, Вагрон умел говорить правильные вещи, умел очаровать тех, от кого зависело его назначение и продолжение работы на нынешнем посту. В нем очень гармонично уживались двуликий Янус и капризный избалованный ребенок.

Я не слушал, что говорила Иля, на что жаловалась, или наоборот, хвалила. Мне по сути было все равно. Тем более, я знал, что все, что я сейчас скажу, будет в красках расписано Вагрону. А капризный ребенок, который живет внутри него, будет очень недоволен и захочет сразу же наказать несогласного.

Тем временем за окном начинался завораживающий своей красотой закат. Солнце бросало последние лучи на заречную часть города. Сизые с переходом в синеву облака окрашивались золотом, пурпуром, янтарем. Буйство красок через минуту сменялось насыщенным алым цветом, который заштриховал горизонт и бросил свое отражение в воды реки. Река застыла. Казалось, что небо переходит в бездонный колодец. А редкие лодки рыбаков — это не лодки, а небольшие дирижабли, которые остановились на месте и выбирают, в каком направлении им двигаться. С такого расстояния конечно не было видно, но даже рыба в этот миг не должна была играть на зеркальной поверхности.

— Ты меня не слушаешь, я спрашиваю, может позвонишь Алисе, спросишь, можно ли нам идти домой, а то у меня три кошки, они разгромят квартиру, если я опять приду в одиннадцатом часу вечера. Да какого, к черту, вечера. Это уже ночь. Я не представляю, у него что, нет никаких дел? Он с утра до вечера здесь, феноменальная трудоспособность.

Действительно, мысль, которую высказала Иля, заставляла задуматься. Как я раньше не обратил на это внимание. Трудоспособность. Утром, когда приходилось заходить за очередным заданием, Вагрон был разбитым и полностью лишенным сил. Днём он раздавал поручения, наслаждался производимым эффектом, потом уезжал на три — четыре часа и после шести вечера был полон энергии, бодр и свеж, в отличие от всех нас. Вечером он был бодр и свеж. Бодр и свеж. Что-то в этом неправильное.

— Давай, звони уже. — голос Или отвлек меня от размышлений.

— Нет, не буду. Смысл звонить сейчас? Сама знаешь, это только его раздражает. Алиса сама периодически спрашивает, можно ли отпустить народ. Я своих не держу, мы все успеваем в рабочее время, а держать сотрудников, когда нет особой в этом необходимости, это неправильно. Это означает, что руководитель не умеет планировать свое рабочее время и грамотно распоряжаться имеющимися трудовыми ресурсами. — Я намеренно это говорил Иле. Решение поменять работу зрело в глубине души, но я всегда верил в лучшее и надеялся, что мои слова, которые Иля обязательно донесет Вагрону, заставят его задуматься. Может и получится изменить жизнь к лучшему, или хотя бы уходить вовремя с работы.

— Мои все на месте. А вдруг Вагрон Саареевич даст поручение. Он не любит, когда мы задерживаем выполнение его заданий.

— Ну ты же сама говорила, что статистику и аналитику даете не проверенную, а лишь бы было быстро. Ну так оставь дежурного или двоих. Остальные то почему наказаны?

Иля думала, что я не смотрю в ее сторону и на мгновение ее лицо исказила гримаса ненависти, прекрасно видимая в зеркале, висевшем напротив окна.

Об её реальном отношении к людям я знал. Своего мнения у неё не было давно. Она говорила словами Вагрона — люди кругом дебилы, коррупционеры и идиоты. Она даже не задумывалась о том, что идиоты не могут быть коррупционерами. Кроме того, про коррупционеров кругом постоянно повторял и Вагрон Саареевич. Это наводило на печальные размышления. Если человек кругом видит коррупционеров, то в чем причина подобной уверенности? Вопрос, который, скорее всего, так и останется без ответа.

— Иля, наши сотрудники — это самое ценное в организации. Если люди вымотаются и начнут увольняться, то работать станет ой как трудно. К тому же у людей семьи, дети… Я замолчал. Сам того не желая, я наступил на больную мозоль. Ни детей, ни семьи — Средиземова не хотела даже понимать, что сотрудники работают, чтобы жить, а не живут, чтобы работать.

— Ну и пусть валят, оставшиеся справятся.

Именно эти слова неделю назад произнес Вагрон Саареевич, когда я имел неосторожность сказать ему, что сотрудники вымотались и начинают искать новые места работы.

Наш разговор, который грозил перерасти в скандал, прервал телефонный звонок.

— Серёжа, можно идти домой — раздался в трубке голос Алисы. Я прикрыл трубку рукой и сказал:

— Иля, нас отпустили, можем собираться.

— И меня тоже отпустили?

Я не успел ответить, ка Алиса продолжила:

— Все свободны, кроме Средиземовой. Она кстати, не у тебя? Её Вагрон Саареевич вызывает.

— Да, у меня, у нас оперативка. Вечерняя. — Я положил трубку и сказал — Иль, иди, тебя к начальнику.

Ильяна ушла, а я пытался поймать ускользающую мысль по поводу феноменальной работоспособности Исмаилова и упадком сил всех сотрудников ближе к ночи.

Выключив свет и закрыв кабинет, я пошел к выходу. Впереди по коридору раздался стук каблуков, и я улыбнулся — это шла Алиса, само воплощение энергии и сексуальности. Вот только энергия ее куда-то девалась в последнее время. Да и в целом, внезапно подумал я, у всех нас пропала энергия, жизненная сила. По сути, практически все ждали выходные, в субботу отсыпались, а в воскресенье с ужасом следили за стрелками часов и думали о том, что понедельник все ближе и ближе. В кого мы все превратились. Или превращаемся. Такое ощущение, что мы все — одна большая батарейка для Вагрона Саареевича.

С этими мыслями я повернул за угол коридора и увидел Алису.

8.4 Год назад мы стояли на краю пропасти. С тех пор мы сделали огромный шаг вперед.

Я повернул за угол коридора и увидел Алису. Она начала спускаться по лестнице, увидела меня и остановилась, чтобы я ее догнал.

— Серёжа, ты сегодня, когда заходил к Вагрону, ничего странного не заметил?

— Нет, все как обычно. А что случилось?

— Да скорее всего случится. В ближайшее время. Правда, я пока не уверена.

Спрашивать и допытываться я не стал, я знал, что Алиса проговорилась не случайно. А хочет меня о чем-то предупредить, но патологическая преданность работе и выработанная привычка никогда и ни с кем не обсуждать начальника не позволяют ей сказать прямо. Значит нужно быть настороже, нас ждут перемены. А все перемены в последнее время были только к худшему.

— Тебя подкинуть сегодня? — Алиса жила недалеко от меня и иногда мы ездили домой вместе. Но сегодня я хотел прогуляться, спокойно проехать в автобусе и не торопясь дойти до дома, поэтому сказал:

— Нет, спасибо. Я зайду в магазин, надо что-нибудь купить из еды. Готовить не охота. Да и погода хорошая, пройдусь.

— Ну, как хочешь, смотри, я еще минут пять здесь, потом поеду.

Алиса пошла прогревать машину, а я направился к остановке. До остановки идти было недалеко, автобусы ходили каждые 10 минут, так что уже через 15 минут я сидел в маршрутке и размышлял о завтрашнем дне. Завтра должна была быть аттестация. Раньше это было формальное мероприятие, которое обязан был каждый сотрудник проходить один раз в три года. Не об этом ли хотела предупредить Алиса. Ведь завтра должны заслушать 10 сотрудников, которые работали с основания организации. И сейчас они сами себя называли «ненужные люди» Конечно, в этом была доля иронии. В стране подняли пенсионный возраст, продекларировали необходимость работы и после наступления срока ухода на заслуженный отдых, и тут приходит «эффективный менеджер» и практически каждому, кто старше 40 лет говорит о том, что ваше место на свалке истории, организации нужна молодая, свежая кровь.

Я никогда не был противником обновления, внедрения передовых технологий, инновационных методов. Но сейчас, когда я смотрю на пришедшую молодую кровь, мне становится страшно. Единицы умеют думать и анализировать. Большинство же нажимают на кнопки в заранее установленной последовательности. И если не загорится красный символ на мониторе, значит все хорошо, и нужно нажимать на аналогичную последовательность кнопок.

Те, кто завтра будут отвечать на вопросы, привыкли думать и разрабатывать алгоритмы и последовательности. И их место на свалке истории?

В это момент маршрутка повернула на остановку, и я вышел на улицу. Еще пять минут прогулки, и я дома. Дорога занимала примерно час. Но за этот час я покидал город и приезжал в свою деревню. Место тихое, спокойное, а, главное, с другим ритмом жизни. Наверное, только это помогало мне не сойти с ума и продолжать работать с Вагроном. Конечно, Дон Кихот из меня тот еще, и иногда мне приходилось переступать через себя, но я мысленно говорил «ипотека» и продолжал ходить на работу. Продолжал ежедневный 10-12-14 часовой марафон. Цель у меня была, и я шел к ней.

Около дома меня ждала кошка. Она пришла ниоткуда, зашла в дом и всем своим видом показала, что ей здесь понравилось и теперь она живет здесь. Помню, как она первый раз осталась ночевать. Я морально был готов утром делать уборку, запер ее в ванной комнате, постелил на подоконник старый свитер и пошел спать. Утром открыл дверь, кошка быстро подбежала к входной двери и замотала головой. Это было требование выпустить ее на улицу. Я открыл дверь, котейка выскочила и убежала в конец сада. Я взял тряпку и пошел в ванную комнату убирать последствия ночевки дикой кошки. Последствий не было. Кошка переночевала там, где ей постелили, и убежала на улицу. Когда я подошел к двери, она стояла на трех лапках и смотрела на меня. В ее взгляде читалось «сказка кончилась, меня больше не пустят?». Естественно, я сразу же открыл дверь, и кошка быстро подошла к миске, в которой вчера лежала еда, посмотрела на меня, попила водички и пошла на старый свитер. Легла, свернулась клубочком, вздохнула, намекая на то, что, если нет еды, ладно, она просто полежит в тепле. Конечно, я тут же оделся, дошел до нашего сельского магазинчика, где Роза Соломоновна может привезти все от запчастей для машины до варенья из сосновых шишек. Естественно, там был корм сухой, влажный, была и курица, и рыба. Накупив всего понемногу, я пришел домой и предложил кошке на выбор. Она ела все. Корм не успевал падать в миску. Но и перекармливать ее не стоило, поэтому основательно перекусив, и не дождавшись продолжения она ушла на свитер, где уснула, свернувшись клубочком. С тех пор она бегала на улицу утром и вечером, терпеливо ждала меня с работы и училась мурлыкать. Ветеринар, которая приезжала делать прививку, сказала, что кошечка очень ласковая и добрая, но с тяжелой судьбой. Очень истощенная, но молодая, ей всего месяцев 10–11, и если ей обеспечить уход, то она из заморыша превратится в элегантную даму. Так, собственно и случилось. Иногда она уходила погулять на целый день, как сегодня, и встречала меня у порога. Имени у нее не было. Она сама решала, подходить или нет, иногда делала вид, что не слышит, но всегда находилась не дальше четырех шагов от меня. Даже когда я занимался обрезкой деревьев или рвал ягоды, она сидела неподалеку и одним глазом внимательно следила, чтобы компаньон не пропал и никуда не ушел.

— Пошли, день сегодня был не простой, завтра будет еще тяжелее. — Я открыл дверь, серая молния прыгнула и материализовалась около миски, где захрустела сухим кормом.

Готовить не хотелось, да и времени уже не было на приготовление пищи. Одному много не надо, и поэтому сегодня на ужин был чай и бутерброды. Быстро, сытно, не очень полезно, но выбирать не приходилось. Конечно, можно было поужинать и в кафе, но двадцать лет командировок научили ценить домашний уют. Поэтому я предпочитал бутерброды дома изысканному блюду в ресторане.

За окном шумела береза, звезды начинали рисовать причудливую картину. Я никогда не был силен в астрономии, мог найти только обеих медведиц и пояс Ориона. Но всегда хотелось понять, что находится там, где заканчивается Вселенная. И заканчивается ли она где-нибудь. Теория большого взрыва на мой взгляд не отвечала на главный вопрос — как всё возникло из ничего. И что было вокруг ничего за мгновение до большого взрыва. Другая крайность — шутка про плоский мир и купол с рисунками звезд забавляла, не более того.

Рядом требовательно замурлыкали. Кошка ждала, когда ее немного погладят и она пойдет спать. Как у всякой уважающей себя кошки у нее было свое спальное место. Уже давно она не спит на старом свитере. Но, каждое утро, просыпаясь, я видел кошку, которая спала у меня в ногах. Заметив, что я проснулся, она недоуменно открывала глаза, словно спрашивала: «Как это я здесь очутилась?», потягивалась и уходила на свое место или на подоконник.

Утром, пока в мультиварке готовилась каша, я пытался понять, что вчера мне показалось странным и не логичным. Так и не найдя ответа, я позвонил Алисе и попросил захватить меня, так как машина до сих пор находилась в сервисе. Машина капризничала, но чаще все-таки возила меня домой и на работу.

— Алиса, скажи, а тебе не кажется странным тот факт, что Вагрон вечером очень энергичен, а утром он похож на посетителя ночного клуба после суточного танцевального марафона.

— Я давно на это обращаю внимание. Утром у меня всегда много работы. Да и общаемся мы утром по телефону, почту я ему отправляю на электронный ящик, а документы он подписывает вечером. Да, ты прав. Он никогда не читает и не подписывает документы до обеда. И электронную подпись приходится за него ставить. Он не любит рутинную работу. Как-то раз он сказал, что это скучно и в этом нет драйва.

— Во время утренних совещаний он какой-то бесцветный, аморфный. Иногда заметно, что он и говорит через силу. Причем всегда только критикует и провоцирует. Знаешь, даже если он кого-то хвалит, то делает это сквозь зубы и быстро, зато возить фейсом об тейбл может часами и с превеликим удовольствием.

— Слушай, давай не будем портить такое чудесное утро. Его и так есть, кому испортить. Лучше скажи, как я тебе сегодня?

— Ты великолепна. Сегодня в образе испанской королевы?

— Нет, не угадал. Но великодушно даю тебе еще одну попытку.

Я посмотрел на Алису, которая воплощала утром энергию и женственность, какую-то дикую красоту женщины, знающей себе цену и привыкшей к восхищению окружающих. И вспомнил, как вчера вечером по лестнице спускалась, сгорбившись и еле передвигая ноги крепостная крестьянка. Возможно, это и было неправильным и нелогичным.

— Алиса, может наконец-то вечером выпьем кофе где-нибудь. Полчаса особо роли не сыграют. Тем более мы уже четыре месяца пытаемся попить кофе. Мне иногда кажется, что вместе мы были только во сне.

— Не сыграют, согласна. Но сам знаешь, они не сыграют, если рабочий день заканчивается в половине шестого вечера. А если как обычно, в девять, десять. Тут никакой кофе не поможет. Домой, в душ и спать.

— Это предложение?

— Нет, это констатация факта. К тому же меня всегда ждет Адель. Она не может долго терпеть, это издевательство над собакой.

— А меня ждет Дурашка.

— Ты так и не придумал кошке имя?

— Имя придумал, но она с ним не согласна. Сын, когда приезжает, называет ее Мурка. Банально, но она тоже не откликается. Хотя ухо поворачивается, и она понимает, что зовут ее. Но приходит только тогда, когда сама сочтет нужным.

— Она настоящая женщина. — Алиса замолчала, прибавила скорость, и мы полетели навстречу восходящему солнцу, обгоняя попутные машины.

Нам обоим хотелось, чтобы дорога не заканчивалась. Но, к сожалению, уже заканчивалась набережная, показался Речной вокзал, и, значит уже через пять минут мы будем на работе. Опять начнется марафон на выживание. Подъехав к зданию, я увидел группу любителей выкурить сигарету перед началом рабочего дня. Поблагодарив Алису, не торопясь направился к ним.

— Приветствую тебя, злой человек! — улыбаясь и протягивая мне руку, сказал Савинов. Мы с ним объехали пол страны, иногда делили краюху хлеба в захудалой гостинце или неделями жили в одном номере и обустраивали, как могли, командировочный быт.

— Салам Алейкум, Ваня-ака! — ответил я ему цитатой из некогда популярного в интернете ролика. — Как настроение? Опять сегодня будем смотреть театр одного актера? Тебе повезло, займешь лучшее место в партере. А если без шуток, то аттестация будет очень не простая. Вчера Измаилов с Илей остались, когда все ушли. Скорее всего обсуждали аттестацию. Ведь сегодня приглашают только ваш отдел.

— Да, Серый, предчувствие нехорошее. Нас ненавидит начальник отдела, ненавидят новые молодые замы. Ничем хорошим это не закончится. Или я не выдержу и дам в морду Вагрону или брошу заявление об увольнении на стол. Неужели в Москве не видят, что тут у нас творится.

— Вань, Москве глубоко пофиг на нас, поверь, я там провел не один месяц. Пока мы ответственно относимся к работе и выполняем показатели, или как ты любишь говорить, даем план, там считают, что все нормально. А наши проблемы и неадекватный начальник, это только наши проблемы. Принцип — не хочешь работать, увольняйся, к сожалению, стал основополагающим в нашей службе. Посмотри, в районных конторах народ пашет без выходных, иногда сидят сутками, а с высокой трибуны нам регулярно вещают о ценности чужого времени и святости личного пространства. Наш тоже может долго и красиво давать интервью и говорить о командообразовании, ценности каждого сотрудника, одной большой семье. Но, как только за корреспондентом закрывается дверь, берет кнут и гонит рабов на плантацию.

— Сань, ну неужели нет никакой управы на них. Ведь эффективные менеджеры уже завели страну в тупик. Кругом разруха и очковтирательство. Эти ребята уверовали в свою безнаказанность и рано или поздно зарвутся. Хотелось бы, конечно раньше, но, боюсь, мы это увидим уже со стороны.

— Полностью с тобой согласен. Слушай, до начала рабочего дня еще полчаса. Давай не будем портить настроение. Посмотри лучше на реку. Вода текла здесь и тысячу лет назад и две. И будет течь, когда нас уже давно не будет. Наши проблемы в мировом масштабе — это разговоры ни о чем.

— Китайцы очень мудрые люди. У них есть поговорка «Если очень долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней плывет труп твоего врага». Мы как раз на берегу. Но что-то ничего по реке не плывет. Кроме мусора и нефтяных пятен.

— Ну, в противоположность китайцам я могу сказать, что под лежачий камень вода не течет. И насчет реки ты не прав. Как рыбак со стажем ответственно заявляю, что вода сейчас более-менее чистая, рыба там водится, раки тоже, причем эту рыбу я иногда ем и ничего лишнего в виде третьего глаза или дополнительной пары рук у меня не выросло.

— Ну у тебя все еще впереди. Хотя лишняя пара рук не помешает. Если я буду использовать две клавиатуры, то государство получит в два раза больше лишних денег. Я тут придумал одну выборку, которая уже принесла государству живыми деньгами десять миллионов рублей. Это всего за две недели. Серёга, это живые деньги.

— Вань, я тебя может быть разочарую, но боюсь, что результат твоей работы, это будет результат работы Средиземовой. Ты же знаешь, если работа успешная и есть результат, то это она грамотно руководит, а если какой то косяк и провал, то это «вы дебилы работать не умеете». Блин, опять мы с тобой о работе. Это уже профессиональная деградация.

— Согласен. Мы как всегда в лесу о бабах, с бабами о лесе. Ты как, жениться или обзаводиться постоянной подругой не собираешься? Я смотрю, ты частенько приезжаешь с Алисой. А что, девка видная, все при ней. Я думаю, она тоже была бы не против.

— Нет, одного раза мне хватило, сын вырос, дом я построил, деревьев насажал на небольшую рощу хватит. Мое время еще не пришло.

— Ну как знаешь. Кстати, говорят, ты пишешь книгу? Когда дашь почитать?

— Не одну, а сразу три. Я пишу для души. Стихи. Может, когда-нибудь и опубликую. Пошли, а то прогул запишут.

Мы пошли к проходной, где уже выстроилась небольшая очередь от торопящихся людей. Все хотели побыстрее отметить приход на работу и заняться своими делами. Желание работать «эффективные менеджеры» отбили напрочь. Вот ведь парадокс — раньше все могли и задержаться и спокойно выходили на работу в выходные, и в рейтинге по России мы всегда входили в тройку лидеров. Сейчас, когда работа стала обязательной, и, формально количество рабочих часов увеличилось в разы, инициатива и предложения от начальника сыпались, как из рога изобилия, мы занимаем предпоследние и последние места.

Не успел я прийти на рабочее место, как Алиса сообщила о том, что аттестация начнется через 12 с половиной минут. То есть ровно с началом рабочего дня. Жаль, я надеялся выпить чашку кофе и начать готовить статистику для квартального доклада. Но, как член аттестационной комиссии, должен был присутствовать на этом шоу, как мы его называли.

Актовый зал, где будет проходить аттестация сотрудников, недавно был отремонтирован заново. Причина банальна — начальнику не понравился цвет ламината. И не убралась нога за столом в президиуме. И ему все равно, что денег в бюджете на это не заложено. «Ищи, где хочешь, мне все равно. За забором стоит очередь из желающих у нас работать» сказал он начальнику общего отдела. И бедный Незрячий вынужден был на полученную небольшую квартальную премию купить ламинат и нанять рабочих. Начальник воспринял это как должное, и влепил Незрячему выговор, в этот раз за опоздание с обеда. Хотя это опоздание было вызвано как раз тем, что он покупал ламинат. И не уложился в положенные сорок восемь минут.

8.5. Театр одного актера

Аттестация не началась с началом рабочего дня. Мы три раза приходили в актовый зал и, подождав полчаса, расходились по своим рабочим делам. Аттестация началась в 12–00. Равно за час до обеденного перерыва. Первым зашел невысокий, вечно сутулящийся, щуплый Андрей. Мужчина 47 лет, въедливый скрупулезный исполнитель. От его взора не укрывался ни один нарушитель. Он методично вытаскивал на свет божий факт за фактом, добавлял статистическую информацию, аналитические выводы и отправлял в работу готовый материал, на который у оппонентов не находилось ни одного аргумента. Единственным его недостатком было отсутствие инициативы. Он был готов досконально исполнять свои обязанности, но инициатива была где-то там. Андрей вошел, слеповато прищурился и сел на стул, который стоял перед трибуной. На трибуне стояли столы, за которым сидели члены аттестационной комиссии. «Очень похоже на заседание выездной тройки в 1937 году».

— Рассказывайте, чем вы занимаетесь, каких достигли успехов, почему в свои — Исмагилов наклонился к Средиземовой, сидящей рядом и спросил: «А сколько ему?»

— Сорок семь — быстро ответила Средиземова.

— Вот, в свои сорок семь вы еще только рядовой сотрудник?

— Ну так ведь кто-то должен быть исполнителем, не всем же быть лидерами. — ответил спокойно Андрей.

— Это очень хорошо, что вы знаете своё место и не претендуете на большее. Кстати, а почему не претендуете. Ильяна Сергеевна, как работает товарищ? Справляется или нет с обязанностями?

Средиземова быстро посмотрела на Андрея, еле заметно кивнула и быстро выпалила:

— Андрей хороший сотрудник, грамотный специалист, с работой справляется, претензий к материалам нет.

— А какие инициативы он выдвигал? — не унимался Исмагилов.

— Вот с инициативами у Андрея не очень. Но текущую работу он выполняет на отлично.

— Зря защищаете, Ильяна Сергеевна. Сотрудник в зоне комфорта априори не способен эффективно выполнять свои должностные инструкции. Андрей, вот скажите, а вы хотели бы перейти в нашу бухгалтерию? Освоить новую профессию, повысить свои компетенции?

— А это зачем? — опешил Андрей, приготовившийся к тому, что его будут спрашивать о текущей работе и проблемах в подготовленных материалах.

— Ну как зачем. Вы вообще когда-нибудь анализировали свои hard skills и soft skills? Какие кейсы решали на этой неделе, на прошлой? Вы когда-нибудь принимали участие в брейншторме? Ваш Тимлид поручал вам ответственные задания? У вас есть дорожная карта вашего развития и движения по вертикали. Как вы вообще видите себя через два или три года?

— На какой вопрос мне отвечать? — немного подумав для приличия спросил Андрей.

— Я разве непонятно спрашиваю. Вот представьте, что вам нужно завтра организовать работу по выпуску нового футуристического автомобиля на базе автоваза. Что вы сделаете?

— Уволюсь, потому что никакого автомобиля там не получится. Место проклятое.

— Ну что вы говорите. Совсем никаких идей? Как скучно вы живете. Ни идей, ни инициативы.

— Я делаю свою работу, выполняю свои обязанности.

— Вот поэтому и сидите в этом болоте. И ещё сто лет просидите и никакого движения, никакого драйва. Вы каким спортом занимаетесь?

— Шахматами. Играю на уровне 1 спортивного разряда.

— Но это же скучно. Сидеть часами на одном месте и двигать фигуры по непонятным траекториям. Вам надо заняться более активными видами спорта. Как насчет баскетбола?

— Вагрон Саареевич, где я и где баскетбол. У меня рост сто пятьдесят восемь сантиметров.

— А что такого, зато скорость, напор, натиск.

— Может я расскажу о своей текущей работе.

— Это скучно. Нужна инициатива, нужны свежие мысли. Ильяна Сергеевна, мне кажется, сотрудник не соответствует должности.

— Что вы говорите. Он …

— МНЕ ЛУЧШЕ ЗНАТЬ. Вы же видите, серость без капли инициативы. Сорок семь лет, и еще не начальник. Не к чему не стремится, замер в своем развитии. Всё, следующий.

Андрей встал, покачнулся, судорожно схватился за спинку стула, развернулся и слегка пошатываясь побрел к выходу из актового зала. Когда за ним закрылась дверь, первой не выдержала Алевтина Ивановна.

— Вагрон Саареевич, Андрей работает шестнадцать лет, профессионал своего дела, узкий специалист.

— Узкий специалист, а ни одной идеи, на расширение горизонтальных компетенций не готов, лидерских качеств нет.

Тут уже не выдержал я.

— Вагрон Саареевич, Андрей знает свой вопрос до последней запятой, специалист по отчетности. Разбуди ночью, ответит про каждый показатель, из чего он сложился и как изменится.

— Вот. Разбуди ночью. Надо работать, а не терять время. Все вы спите на своих рабочих местах.

В тишине раздался голос Ильяны:

— Не аттестуем, да Вагрон Саареевич?

— Что значит не аттестуем, нам исполнители тоже нужны, раз человек на своем месте. Только запишем, побольше инициативы, работать над развитием компетенций и навыков.

Открылась дверь и в зал вошел Савинов. Он подошел к стулу четкой походкой кадрового военного, сел и посмотрел прямо в глаза Исмагилову.

— Так, а это у нас Иван Савинов

— Так точно. Для прохождения аттестации прибыл.

— Вижу, бывший военный. А почему оставили военную службу.

— Чуть больше тридцати лет назад в нашем государстве произошло действо под названием Перестройка. И в процессе сего действа забыли, что военные тоже люди и они хотят кушать, и у них есть семьи. Написал рапорт и вот я перед вами.

— С чувством юмора, смотрю у вас все хорошо. Ильяна Сергеевна, как работает сотрудник.

Ильяна посмотрела на Савинова и монотонным голосом зачитала:

— Работу выполняет средне, текущие обязанности на троечку, вечно сидит и придумывает какие-то выборки, стандартные методы в работе использует слабо.

— Так, это что же получается. Вам уже по виду лет пятьдесят? Так. — спросил Вагрон

— Если быть точным, то пятьдесят семь. Но к работе это не имеет отношения. Если по работе, то благодаря разработанным мной аналитическим выборкам в бюджет дополнительно поступило за истекший квартал двенадцать миллионов триста сорок тысяч рублей.

— Да кому нужны эти ваши выборки и поступившие миллионы. Почему вы проявляете инициативу и не справляетесь со своими обязанностями? Кто будет за вас делать текущую работу, мне прикажете сесть за ваш стол.

— Было бы неплохо, чтобы вы посмотрели на текущую работу своих сотрудников, оказались по другую сторону баррикад.

— О чём вы говорите, разве я не знаю, чем занимаются сотрудники? Вы меня обвиняете в некомпетентности? Иван Игоревич, я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь. Ильяна Сергеевна мне обо всём рассказывает.

Ильяна покраснела и начала ёрзать на кресле, опустила глаза и начала что-то записывать в блокноте.

— Итак, подведем итог: вместо того, чтобы выполнять на высоком уровне свои должностные обязанности, вы тратите рабочее время на никому не нужные манипуляции. Используете ресурсы организации в своих целях. Пытаетесь сейчас нас убедить в своей полезности. Мне кажется, вы зря занимаете своё место. Нужно подумать о переводе вас на другую, более низкую должность. К тому же нам нужно освободить дорогу молодым. Видите, как несправедлива судьба. Служили бы в армии, сейчас были бы на пенсии. Чем плохо.

— Всем плохо. Вы хотите сказать, что проявлять разумную инициативу и обеспечивать поступление в бюджет живых денег, это невыполнение рабочих обязанностей?

— Что я хотел сказать, я сказал, и все меня прекрасно поняли. Если вы не понимаете меня, то это исключительно ваши проблемы. Мой вердикт — вы не соответствуете занимаемой должности. Предлагаю вам сегодня же написать заявление о добровольном, подчеркиваю, добровольном согласии на перевод на низшую должность. Там проявляйте инициативу сколько хотите.

— Разрешите идти?

— Да, вы свободны. Жду от вас заявление. Да, и передайте всем оставшимся в коридоре, чтобы не тратили моё время и писали заявление на понижение в должности.

— Скажите сами. Это не входит в мои текущие должностные обязанности и не относится к рутинной работе.

— Вы на меня обиделись? Это в ваших же интересах, для вашего блага. Вас всех сейчас понизят, вы станете работать в два раза продуктивней и может быть, потом, я кого-нибудь повышу. По результатам следующей аттестации через три года.

Когда Иван вышел, Исмагилов встал, пошел к выходу и небрежно бросил на ходу, не оборачиваясь:

— Остальные не лучше, я заранее знаю, что ничего от них нового не услышу, все не достойны занимать свои должности, всех понизить. Средиземова проконтролирует принятие правильного решения.

В зале повисла гнетущая тишина. Вагрон упивался своей властью и значимостью. Его распирала гордость за оригинальное решение проблемы назначения своих друзей и сослуживцев. Главное сейчас принять на работу, а там карьера попрёт. Внезапно он услышал голос маленького мальчика, который печально произнес: «Ты всё-таки меня не послушал. Не стоит так гнуть людей. Эмоции — это обоюдоострое оружие. От силы всеобщей ненависти нет защиты».