Кому нужны ненужные люди?

Глава 9

9. Легионеры.

После вчерашней аттестации, когда Средиземова и Исмагилов одним росчерком пера освободили место для бывших сослуживцев и друзей, над организацией впервые за последнее время повисла всеобщая аура безнадёжности. Даже никогда не унывающий Савинов был в легком шоке от произошедшего. Массовое понижение в должности без какой-либо причины происходило впервые.

— Серёга, в этой жизни всё бывает в первый раз. И всё имеет свойство заканчиваться. Ты, наверное, слышал выражение, что и каждая дама с низкой социальной ответственностью когда-то была девственницей. Вот после вчерашнего я себя и чувствую именно, как будто меня использовали в течение долгого времени, а потом банально выкинули из машины на обочину.

— Вань, раз уж пошел такой обмен мудрыми мыслями, то я тебе тоже скажу, что иногда шаг вперед является результатом пинка под зад. Вчера по сути мы все такой пинок и получили. И теперь мы создаем развилку реальности.

— Ты, часом, с утра грибы никакие не ел, о чём ты?

— О том, что сейчас нужно коллективное решение. Мы все задумались, и нам всем нужно принимать коллективное решение — либо всех передушат поодиночке, либо все вместе будем отстаивать право на жизнь.

— Серый, ты вроде мужик не глупый, а несешь какой-то бред. Посмотри на наших. У нас уже нет единства. Кого-то он купил, кого-то очаровал, кого-то банально поставил перед выбором — или на улицу через кадры, или сиди тихо и не отсвечивай. Или как нам — дай дорогу молодым.

— Да прав ты во всём. И я не вижу пути выхода из этого тупика. Москве на нас пофиг, им главное, чтобы контора работала и давала результат. А какой ценой, это уже не волнует. Интересно, есть ли хоть одна реальность, где не победил наш внутренний страх. Я в последнее время много размышлял о феномене подобных управленцев. И пришел к парадоксальному выводу. Они в чём-то правы.

— Вот здесь поподробнее, в чем, это интересно, они правы?

— Да в том, что человеком в зоне комфорта управлять невозможно. А вот если его выбить из привычной обстановки, повесить шоры, перед носом на длинной палке повесить морковку. Причем называй это как хочешь — «корпоративные ценности», «команда руководителя», «кадровый резерв». И увеличить рабочий день, чтобы всё, о чём человек мечтал, это было — поменьше поработать в субботу и отоспаться в воскресенье, вот тогда у тебя есть послушный и на всё согласный инструмент.

— А если инструмент сдохнет?

— Тогда берешь из очереди за забором следующего и с ним по привычной схеме. Причём с новыми ещё проще. Они же должны «зарекомендовать себя» и первое время будут бежать даже без морковки. Ради призрачного «потом компенсируем». Причём они и обойдутся дешевле.

— Здесь ты прав. Деструктивное влияние скажется на работе еще не скоро, исполнителей меняй, не хочу, а денежка капает. У ребят жизнь удалась. Ты обратил внимание, на то, какую головокружительную карьеру делают легионеры. Нас не зря вчера так повозили мордой об стол. Готовят стартовую площадку.

— А самое печальное, что мы все здесь — ненужные люди. Мы знаем, как надо работать и помним, как работали. Мы нужны организации, но не нужны руководителю, который эту организацию не создавал и не представляет всю глубину внутренних процессов.

— Серёга, тут ты прав. Если раньше мы работали на благо организации, как бы пафосно это не звучало, то теперь здесь создается правящий клан, члены которого, выполняя какие-то отдельные задачи, работают на благо начальника. Вот увидишь, скоро пойдут бесполезные задания в стиле «терминаторного менеджмента».

— Уничтожение и демотивация?

— Да, и создание таких условий, чтобы выход на улицу через отдел кадров показался единственно правильным. На первый взгляд наш относится к типу «выжимала результатов»

— Не соглашусь. Я бы назвал его тип «После меня хоть потоп». Хотя по сути и то, и то закончится развалом нормального рабочего процесса и переходом его на иную, возможно более высокую должность. Или горизонтальная ротация на аналогичную должность. Причем оставшиеся на месте ранее стабильной и работающей организации руины спишут на некомпетентность и тупизну сотрудников, которые не оценили гениальности замыслов.

— Ты забыл про «команду начальника»

— Как раз эта команда сейчас и формируется. Из наших пойдет единицы. Скорее всего Средиземова и еще пара человек максимум. Уже пришел его племянник Алексей, который, абсолютно не разбираясь в своих новых обязанностях, за три месяца сделал головокружительную карьеру по головам. Кстати, Серега, ты знаешь, как он стал замом начальника отдела?

— Нет, но догадываюсь. С предыдущим замом, Витьком, который до него на протяжении четырех лет вкалывал, я хорошо знаком.

— Сейчас расскажу. Мы тут с Витьком в субботу вкушали огненную воду, и он рассказал прелюбопытную вещь. За два дня до назначения Алексея, Виктора вызвал Исмагилов. Для солидности помариновав в приемной полчаса, так сказать, чтобы клиент созрел, начал разговор. Как всегда, издалека: «ну вы понимаете, вы должны понять, вам уже достаточно много лет, нужно дать дорогу молодым» и прочая лабуда. Так вот, Витек парень не глупый и спросил прямо в лоб «Вы хотите, чтобы я уволился? Я не нужен нашей организации?» На что Исмагилов ответил «Достаточно будет, если вы добровольно перейдете на низшую должность, а ваше место займет Алексей». Витёк от такой наглости охренел и сдуру согласился. А потом, как парень совестливый и понимающий пошел и написал заявление. Сейчас у нас будут продвигать по принципу места рождения и родственных связей? Для этого мы пахали без выходных и отпусков?

— Вань, остынь. Всем вам тоже самое предложили. Я на очереди. Ты знаешь, у каждого из нас есть определенный «порог терпения» До его достижения человек еще как-то худо-бедно примиряется с любой несправедливостью и притеснением. А вот как его достигнет, тогда приходит русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Я так думаю, главная трудовая задача нашего начальника — достичь финансового благополучия, пристроить друзей и родственников, и пусть другие теперь пашут на их результат. Вот ты мужик тоже умный, ответь мне на простой вопрос: почему у себя на родине они были на вторых и третьих ролях?

— Да потому что из всех их достоинств главное — близкие отношения с Исмагиловым. Вот оно их единственное и главное достоинство. А ты мне ответь на самый главный вопрос: Когда всё это закончится? И как?

— Да запросто. Закончится это только тогда, когда он уйдет. А закончится миграцией всех друзей и родственников к новому месту службы. Там они будут получать подъемные, квартирные, кормовые и т. д. А местные будут тихо звереть, как мы сейчас и кусать локти от бессилия.

Иван задумчиво потер переносицу, посмотрел вдаль, на здание ФСБ и неожиданно сказал:

— Серёга, а ты никогда не задумывался о том, что подобные типы в смутное время куда-то исчезают?

— Я даже знаю куда. Русский бунт — он бессмысленный и беспощадный. А как говорил Шариков в классическом фильме «Револьверов у нас на всех найдется».

9.2 Жизнь — это отражение чьих-то мыслей.

Рабочий день давно закончился, но в стенах организации кипела псевдожизнь. Большинство занимались своими делами, кто-то доделывал полученные задания, но все ждали одного, когда начальник скажет заветную фразу «можете всех отпускать». На часах была уже половина девятого, и Алиса пыталась, смотря в монитор и меланхолично щелкая мышкой, найти ответ на извечный вопрос: «что делать»? Отношения с Сергеем зашли в какой-то тупик. Утром она просыпалась с сожалением, что рядом не сопит Сергей, обещала себе, что вот сегодня вечером она непременно или приедет к нему, или пригласит к себе, но начинался день, и глубокой ночью, услышав, что можно отпускать сотрудников, сил не оставалось от слова совсем. Её хватало только доехать до дома, схватить в охапку поскуливающую собаку и через силу выйти на улицу. Ни о каких прогулках не могло быть и речи. В выходные и того хуже — она просыпалась еще раньше и начинался бесконечный марафон. Накопившиеся дела отнимали всё время. К вечеру воскресенья в голове лихорадочно билась одна единственная мысль: «Завтра на работу». Эта мысль наполняла ужасом и отнимала всю волю. Алиса пыталась бороться с апатией, но еженедельный круговорот побеждал. Дом-работа-дом не давали и шанса на что-то большее, чем сон. Она уже вспоминала, как нечто сказочное тот вечер, который они провели вместе, и как было хорошо обоим. Это было где-то в прошлой жизни, или как бы выразился Сергей «в той самой вселенной, которую они создали, совместно приняв одно и то же решение».

Когда он заходил по вызову начальника, Алиса хотела сказать, как ей приятно его видеть, как она хочет, чтобы они вместе прогулялись про набережной, просто прошли куда глаза глядят, главное, чтобы была дорога, хорошая погода и рядом он. Чтобы он взял её за руку и повел в кафе выпить чашечку кофе с кусочком чизкейка. И потом они бы опять пошли на улицу и гуляли до утра. Он наверняка знает много красивых мест, и они бы обязательно насладились видом стрелки, нового стадиона, или просто посидели на лавочке. Но она могла только спросить у Исмагилова, можно ли ему зайти и кивнуть головой. А вечером уже не было сил что-либо говорить. Не было желания даже переписываться, и она теперь максимум, что могла написать, это «доброе утро», пока собиралась, или «доброй ночи», пока ждала Адель. Вот и сейчас, Алиса захотела написать Сергею, что приглашает в следующие выходные на день рождения Адель. Но раздался телефонный звонок, Алиса посмотрела на экран определителя номера, и, вздохнув, собралась и ответила спокойным голосом:

— Добрый вечер, Вагрон Саареевич, отпускать народ?

— Да, то есть нет. Мне нужны кадры. Пусть кто-нибудь зайдет, мы завтра проводим конкурс, у меня к ним будет задание.

— А кроме кадров кто-то еще будет нужен сегодня? Ведь уже поздно.

— Что вы заладили, поздно да поздно. Я сам знаю, когда поздно, а когда рано. У нас еще масса незавершенных проектов и заданий. Пусть работают.

— Хорошо. Что-то еще?

— Нет. Хотя пусть Средиземова идёт домой, она пока не нужна.

Положив трубку, Алиса незаметно вздохнула, набрала отдел кадров и сказала:

— Исмагилов вызывает насчет завтрашнего конкурса. Сейчас.

Положив трубку, Алиса оглянулась на камеру, взяла свой телефон и решительно написала «Серёжа, давай в субботу вечером погуляем». Затем стерла сообщение и написала новое «Сергей, пошли в субботу в кино». Прочитав и его, стерла и написала «Поехали завтра вместе ко мне домой». Решительно нажав на кнопку «отправить», Алиса положила телефон на край стола и, набирая на клавиатуре очередное письмо, стала ждать ответа.

9.3. Вы всё делаете не так.

Исмагилов ждал работника кадровой службы. Завтра наконец-то завершится его вынужденная работа с местными сотрудниками. Прибывает целый кадровый десант из верных людей. На родине они практически ничего не добились. Да, знаний им не хватает, да, пусть они не всегда правильно работают и разорили не одну организацию. Так ведь это коммерческие структуры. Там их не поняли и не оценили. А вот с исполнительностью и верностью начальнику у них всё в порядке. Идеальные исполнители. Не задумываются и не видят препятствий. Не то, что местные. Секретарь не смогла усыпить свою собаку. Она ведь ей явно мешает исполнять служебные обязанности в полном объеме. Чуть время к десяти вечера, начитается нытьё. «Отпустите, мне надо собаку кормить и выгуливать». Противно слушать. Как вообще можно работать по графику? Ведь времени на задания не хватает. Я же не зря придумываю новые задачи. Да, из 10 поручений 9 это бесполезный хлам. Но ведь если не попробовать, то и не получится. Откуда они знают, что результата не будет, если я сам не знаю, что может получиться в итоге. Цель у меня одна — с нуля построить новый, справедливый мир. Я способен создать свою реальность. И я иду последовательно к этой цели. А если подчиненный начнет задумываться, оспаривать моё решение или предлагать свои пути выполнения задачи, зачем мне нужен такой подчинённый. А Сергей Петрович? Начал мне говорить о том, что люди увольняются. Да пусть валят на все четыре стороны. Оставшиеся справятся. К тому же, они слишком много получают. Их зарплата должна еле-еле покрывать текущие потребности. Хватит. Иначе откуда я возьму средства для выплаты моей команде. Решено. Теперь все, кто не со мной, окажутся на бирже труда. Но и просто так уйти я не дам. Хватит чехарды с водителями и уборщицами. За всё время сменилось 7 водителей. Больше месяца не работают. Чего не хватает? И вообще, откуда такая свобода воли у обслуживающего персонала. Крепостные крестьяне на то и крепостные, чтобы обеспечивать мне комфортную жизнь, решать поставленные задачи, быть на связи 24/7. У каждого в этом мире есть свое предназначение. Я — создатель правил, демиург. Остальные — инструменты для решения моих проблем, а не создатели проблем для меня. А почему это тень решает, что я должен делать? От неё ни помощи в последнее время, ни поддержки. Все в моём мире должны жить по моим правилам. Теперь для всех правила составляю только я.

Размышления прервал звонок из приёмной. Вагрон поморщился, взял трубку, небрежно бросил, даже не дослушав Алису до конца.

— Кадры, пусть заходят.

Зашёл Дима Свитский, как человек, курирующий кадры, при этом, в организации кадровой работы абсолютно не разбирающийся.

— А ты что тут делаешь? — удивленно спросил Исмагилов.

— Ну как, я же кадры курирую. А сотрудница ушла. У неё двое маленьких детей, нужно забрать из школы. В соответствии с приказом утвержден нормированный рабочий день.

— Я отменяю этот приказ. Мне сейчас нужен специалист. Ты же мне не скажешь, какие есть узкие моменты в организации конкурса на замещение вакантной должности. Вакантных должностей у нас теперь в избытке.

— Да разберемся. Что нужно сделать?

— Во-первых отменить все приказы о нормированном рабочем дне. Проблемы с детьми, это проблемы тех, кто их заводит. Я же не бегу домой, хотя у меня тоже дочь школьница. Во-вторых, теперь у нас есть достойные кадры, которые завтра вольются в наш коллектив. В-третьих, их можно всех оформить с сегодняшнего числа. Конкурс завтра — это чистая формальность.

— Скорее всего нет. Я знаю, что прокуратура не очень хорошо смотрит на нарушение трудового законодательства.

— Плевать. — перебил Свитского Исмагилов — Я решу все вопросы с прокуратурой. Завтра приказ подпишу задним числом. — Исмагилов потянулся к трубке и нажал кнопку. На том конце Алиса сразу же ответила «Да, Вагрон Саареевич». Он прикрыл трубку ладонью и сказал Свитскому «Моя школа, вот, учись подбирать людей. Ответила сразу, исполнительная, работает почти круглые сутки. Ленится только, домой просится вечерами. Но это мы исправим». Убрав ладонь, он сказал:

— Зарезервируйте на завтра номер приказа от сегодняшнего числа и создайте в программе отметку о том, что приказ создан сегодня. Приказ по кадрам. Завтра Свитский принесет готовый и подписанный вариант.

Положив трубку, Исмагилов продолжил:

— Документы мои люди потом донесут, принимайте их без всяких задержек. Формальный конкурс мы проведем, он так, для видимости приличия. И потом, мне нужен от вас новый список людей, напрасно занимающих свои места. Да, я прекрасно знаю, что ты здесь работаешь всего три месяца, но это и к лучшему, никого не жалко. Нам не нужны лишние люди в моей организации.

— Вагрон Саареевич, но ведь без документов, насколько я знаю, нельзя принимать.

— Вы же никогда так не делали? Откуда знаете, что нельзя. А вы попробуйте. С прокуратурой я решу. Трудовая инспекция даже не вякнет. Ну, кого еще боитесь? Следственный комитет, ФСБ? Я решу любые вопросы, ты меня слышишь, любые. И я не хочу слышать слово «нельзя и не получится».

Свитский молчал и мысленно переваривал услышанное. Пойти на прямое нарушение закона? Или сообщить о самоуправстве Вагрона куда следует. А куда? Если он действительно способен решить любые вопросы, то это выйдет боком. Информацию пришлют Исмагилову для подготовки ответа. Были прецеденты. Жалоба бывшего сотрудника вернулась для подготовки ответа от имени Москвы. Хотя, зря вчера уволили одну из сотрудниц, мать несовершеннолетнего ребенка. Скандальная баба. Но если Исмагилов решит вопрос, то и ладно. Меньше проблем будет. Закончив размышлять, он сказал:

— Хорошо. Сделаю. Разрешите идти.

— Разрешаю. К себе в кабинет, а не домой. Приказ подготовишь и свободен. Если бы не отпустил свою многодетную мамочку, сейчас дал бы задание ей.

— Но ведь приказ о сокращенном рабочем дне вы подписали.

— А кто его готовил. Я вообще не обязан читать и вникать во всю вашу текучку. Отпустил сотрудника, делай сам. Мне все равно, хоть до утра сиди, а утром снова на работу. Нет времени для раскачки.

Свитский встал, по-военному повернулся и вышел. Оставшись один, Вагрон растекся по креслу, закрыл глаза и стал наслаждаться энергией отрицательных эмоций, поступающих из различных кабинетов большого здания. Он может заставить всех жить по его правилам и лишние люди подчиняются установленным им правилам.

9.4 Как проводят конкурсы «Эффективные менеджеры»

Мы опять сидели в том же составе в том же зале, где проходила аттестация. Только в этот раз процедура была противоположная. Как сказал Исмагилов, приезжают лучшие сотрудники, светлые умы, лучшие люди, которые поднимут с колен организацию. Справедливости ради, я бы отметил, что на колени организацию поставил сам Исмагилов. До его прихода мы смело занимали места в тройке лидеров. Иногда даже были первыми. Сейчас мы всегда стали первыми с конца.

Претенденты на замещение неожиданно образовавшихся вакантных должностей час назад написали тест на знание законодательства, русского языка, компьютерной техники и закона о прохождении госслужбы. И сейчас, перед началом очного собеседования, результаты должен огласить Незрячий, как начальник отдела, в котором был сектор кадров. Он вышел, и через пять минут зашел в зал, бледный как мел и с трясущимися руками. Исмагилов на него мельком взглянул, и продолжил что-то увлеченно набирать на экране своего смартфона. Не глядя на Незрячего, он сказал: «Ну, что вы тормозите, давайте оглашайте результаты и перейдем к собеседованию. Сейчас светлые головы покажут класс. Не то, что ваши люди с улицы. Сколько там пришли по объявлению? Трое. Вот с них и начинайте.»

На Незрячего было страшно смотреть. Чтобы пятидесятидевятилетний мужик так трясся, я такое видел впервые. Явно что-то было не так и он элементарно боится. Причем боится до глубины души и понимает, что ему этого не простят. Скорее всего кадры не подсчитали результаты, или их как-то случайно уничтожили.

Незрячий кашлянул, опустил глаза и начал читать:

— Савельева девяносто баллов, Игнатьева восемьдесят баллов, Суворикова девяносто пять баллов.

В зале повисла тишина. Незрячий перестал зачитывать результаты. Он явно боялся того, что сейчас будет.

— Списали неверное. Вы запрещали пользоваться телефонами? Вероника, вы у нас отвечаете за безопасность.

Вероника вскочила, как школьница за партой и быстро заговорила:

— Нет, списать было невозможно, я выдала всем листки с тестовыми заданиями, ручки, потом забрала и отнесла в кадры. Лично, сама. Во время тестирования я следила, чтобы не списывали. Списывала только одна. — Вероника замялась и ни на кого не глядя продолжила — Синицына. Но я её предупредила, и она дальше заполняла сама без подсказок.

Исмагилов нахмурился. Синицина была из категории «светлые головы, наша надежда». Он знал, что нужно набрать минимум семьдесят пять баллов, иначе ко второму туру претенденты не допускались.

— Ну, возможно, ей попался очень сложный вопрос, к тому же потом ведь она не подсматривала?

— Нет, почему-то покраснев, сказала Вероника.

— Ну вот, видите, потом не подсматривала. Простим, ТАК ВЕДЬ? — Исмагилов поочередно посмотрел на каждого из присутствующих.

Так, кажется я догадываюсь, почему Незрячий так переживает. Наверное, кто-то из «светлых голов» не набрал проходной балл. Да, ему не позавидуешь. В любом случае он будет виноват. «Ну, не тяни, начинай» — читалось в глазах всех присутствующих, но никто не решался нарушить молчание.

— Вы что застыли, давайте, читайте дальше. Или внезапно разучились читать? — весело произнес Вагрон.

Незрячий обреченно посмотрел на всех нас, словно прося помощи, вздохнул и выпалил одной быстрой фразой:

— Синицина двадцать, Козелков десять, Гатаутдинов двадцать пять, Сторожкова сорок, Игнатьев семьдесят, Симагулов пять, Заоткосный ноль.

В зале повисла гнетущая тишина. Все понимали, что свидетелей этой сцены Вагрон не забудет никогда, и что слухи об этом фиаско поползут уже сегодня. Допустить такого он не мог. Он встал, подошёл к Незрячему, забрал из рук протокол комиссии, посмотрел сам, обвёл тяжелым взглядом всех присутствующих и сказал:

— Так, они переволновались, сейчас все пойдут ко мне в кабинет, Незрячий, принесёшь правильные ответы и новые листы с тестовыми заданиями. Всем остальным объявишь о перерыве, соврешь что-нибудь и пригласишь через два часа на второй этап. Если до меня дойдет, что хоть одна собака узнала про то, что только что здесь было, уволю всех. Одним днём. Всем ясно?

— Да, Вагрон Саареевич, я сейчас распечатаю и ответы, и новые листы с тестами. — быстро сказала Вероника

— Хорошо. Жду всех здесь через два часа. — с этими словами Вагрон сложил протокол пополам, разорвал его, сложил еще раз, разорвал еще и еще, он рвал его до тех пор, пока протокол не рассыпался по полу мелкими конфетти. Как раньше в новогодние праздники. — И приберитесь здесь, а то грязно тут у вас что-то.

С этими словами Вагрон вышел, вслед за ним выбежали Вероника и Незрячий. Я посмотрел на присутствующих, на пол, где белели мелкие обрывки протокола заседания конкурсной комиссии, и в полной тишине произнес фразу из классического фильма:

— Сдается мне, джентльмены, это была комедия. Но только первая серия. Подозреваю, через два часа мы увидим продолжение. Может сразу всех зачислить, к чему этот позор. Или нужно соблюсти хотя бы видимость приличия?

Молчание было мне ответом. Но все прекрасно понимали, что теперь процедура набора сотрудников будет очень далека от прозрачной, объективной и предусмотренной законом.

Через два часа мы сидели и ждали, когда придет Исмагилов. Он в этот раз не заставил себя ждать и пришел вместе с Незрячим. Незрячий нес в руках протокол заседания комиссии. Руки его дрожали.

Вагрон похлопал его по плечу и сказал, как ни в чём не бывало:

— Итак, мы остановились на оглашении результатов предварительного тестирования. Слушаем вас. Какие же баллы набрали наши соискатели?

Незрячий, не глядя ни на кого, бесцветным голосом начал читать с листа бумаги, подслеповато прищуриваясь:

— Савельева девяносто, Игнатьева восемьдесят, Суворикова девяносто пять, Синицина сто, Козелков сто, Гатаутдинов сто, Сторожкова сто, Игнатьев сто, Симагулов сто, Заоткосный сто баллов.

— Вот видите, я же говорил, светлые головы. Ночи не спали, готовились, и несмотря на стресс, показали отличный результат. Так, теперь начнём собеседование. Приглашайте первую. Как вы говорили, Савельева? Вот пусть заходит, с неё и начнём.

В актовый зал вошла женщина средних лет в деловом костюме с аккуратной прической, умеренным макияжем, русоволосая, в очках в простой тонкой оправе.

Вагрон посмотрел на неё, цыкнул зубом и спросил:

— Ваш опыт работы в системе?

— Двадцать лет. Прошла все ступеньки, хочу развиваться дальше, осваивать новые компетенции.

— Дети есть.

— Да, двое.

— Вы же постоянно будете на больничном. Или сами или с детьми.

— У меня есть, кому посидеть с детьми.

— А как у вас с математикой?

— В школе была пятерка по Алгебре, четверка по геометрии.

— Так, представьте, что завтра важное совещание, нужно срочно подготовить информацию, ваши действия?

— Я уточню, какая нужна информация, посмотрю, в каких источниках ее можно найти, проанализирую, подготовлю свод и отдам начальнику отдела для подготовки доклада.

— Причем здесь начальник отдела, я информацию от вас хочу получить. Я даю задания сам.

— Тогда отдам вам сводную информацию, полученную из тех источников, в которых она должна быть.

— А источников нет, я поручил вам собрать информацию без источников.

— Это придумать что ли? Тогда еще проще. Придумаю, отдам лично вам.

— Вы готовите информацию, вам звонит ребенок и просит срочно приехать.

— Уточню, что случилось, съезжу домой на такси, не отпуская водителя решу проблему, вернусь и завершу работу.

— Такси сломалось.

— Вызову другое. Сейчас много агрегаторов.

— Вы не успели, ваш ребенок умер. Информация не готова. Что будете делать?

Савельева побледнела, посмотрела на Вагрона, раскрасневшегося, почесывающегося и с упоением придумывающего на ходы вопросы, подняла руку, как бы защищаясь от удара и спокойно сказала.

— Что бы этого не произошло, я, пожалуй, заберу документы, и поищу работу в более спокойном и адекватном месте. Спасибо за уделенное мне время, всего хорошего.

— Я вас не отпускал.

— А я не ваша подчиненная. Она посмотрела на всех присутствующих, усмехнулась, произнесла «бедные» и вышла из зала, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Так, она нам не подходит, истеричка какая-то — сходу сказал Исмагилов. — Зовите следующего. Или следующую.

Вошла девушка, которая, видимо, недавно закончила институт. Она перебирала в руках папку с документами, и, видно, что очень переживала. Незрячий посмотрел в протокол и сказал:

— Игнатьева Наталья, набрала восемьдесят баллов на тестировании.

Исмагилов посмотрел на девушку, потянулся и сказал:

— Что же это вы как плохо подготовились? Набрали баллов меньше всех, Плохо знаете законодательство.

Наталья смутилась, щеки у неё покраснели, но она собралась с духом и ответила:

— Я недавно закончила учиться, еще не всё знаю, но я быстро учусь. И обязательно учту в будущем допущенные ошибки.

— Так, учиться закончили недавно. Вы замужем? Дети есть?

— Да, я замужем, уже два года. Детей пока нет, я считаю, сначала нужно заниматься карьерой, да и с жилищными условиями у нас непросто.

— Если не замужем, скоро уйдете в декрет. Ну и зачем нам такие работники. Я что, благотворительный фонд. Нет, так не пойдет. Вы нам не подходите.

Наталья покраснела еще больше, но гордо подняла голову и выпалила на одном дыхании:

— А вы не хотите спросить про мои навыки, про то, что я умею и могу делать?

Вагрон посмотрел на неё сверху вниз и сказал:

— Нет, не хочу. Пока вы будете в декрете, вы быстро деградируете и из интересов у вас останутся только пеленки, чаты с мамочками и обсуждение цвета колясок.

Наталья вспыхнула, встала, развернулась к выходу из актового зала, и стремительно вышла, напоследок громко хлопнув дверью.

— Истеричка. Нет, нам точно такие сотрудники не нужны. Да, Ильяна Сергеевна?

— Конечно, Вагрон Саареевич, с ними каши не сваришь. Одни амбиции и никаких практических знаний.

— Вот, Средиземова уже фишку рубит, не то, что вы все. Долго ещё там?

Незрячий выглянул в коридор и сказал:

— Суворикова ушла, они, я так подозреваю, с Савельевой подруги, приехали вместе и сейчас я видел, как они уходили.

— Нашим проще, меньше работы. Зови Синицину.

Незрячий вышел в коридор и вернулся с тощей девицей лет двадцати пяти, с каким-то презрительным выражением лица. У меня при взгляде не неё сложилось впечатление, что это городская девица зашла в деревенский сортир и мучительно пытается найти себе место, одновременно боясь испачкаться.

Незрячий посмотрел в протокол и, сглотнув, сказал:

— Синицина, на тестировании набрала сто баллов. Правильно ответила на все вопросы.

Вагрон улыбнулся, наклонился к ней и сказал:

— Как добрались?

— Неплохо. Только билеты какие-то дорогие были на поезд.

— Не переживай, билеты и съём жилья я вам компенсирую. В каком отделе хотите работать?

— А где платят больше?

— У нас зарплата от отдела и должности не зависит. Я сам лично распределяю премию в конце квартала.

— Тогда мне всё равно. Куда направите, там и буду.

— Умничка. Тогда пойдешь. — Тут Исмагилов сделал театральную паузу и продолжил — пойдешь в отдел Сергея Петровича. Сергей Петрович, примете нового сотрудника.

— Конечно примем, куда нам деваться. Нам очень нужны такие «светлые головы» — обреченно сказал я.

— Я знал, что вы сделаете правильный выбор в оценке кадров.

— А у нас есть выбор? — изобразив удивление, сказал я.

— Лично у вас нет. Но пока всё идет по плану. Принимайте сотрудника и знакомьте с рабочим местом. — продолжил, зевая Исмагилов.

Когда Синицина вышла, он встал, пошел к выходу и бросил через плечо:

— Так, в общем, первые трое нам не подходят, остальные прошли собеседование, показали отличные результаты и вливаются в наш дружный коллектив. Бла-бла-бла и всё такое. Незрячий, оформишь протокол и принесешь мне с подписями всех членов комиссии.

Когда закрылась дверь, настала тишина. Алевтина Ивановна первая встала, посмотрела на оставшихся и сказала:

— Я уже прожила жизнь. Видела многое и многих. Но такое б…во вижу первый раз. Театр одного актера. И я боюсь даже представить, какие у Исмагилова в друзьях худшие сотрудники, если это были лучшие. Засекаем время, когда они станут нами руководить. Надеюсь, я до этого не доживу, — и подмигнув, она первая вышла в коридор.

— Это какой-то кошмар. Они же ничего не знают. — Неожиданно произнесла Средиземова. — Он меня заставил выбрать сотрудников, которых нужно понизить на аттестации. А теперь на их место придут эти? Без опыта, без знаний. Одни амбиции и понты.

— Боишься конкуренции, Иля? — Сказал я.

— Да, боюсь. Ты же знаешь, мне нужны деньги. Я взяла ипотеку, купила в кредит машину. Мне нужно обязательно съездить на море. А если он будет все премиальные фонды раздавать своим друзьям, что останется? Я не хочу жить от зарплаты до зарплаты. Кому-то из моих придется урезать премиальные выплаты и не одному.

— Иля, а ты не боишься, что оставшиеся не справятся, а завалят работу.

— Ну ты же знаешь, что в этом случае дебилы не справились с заданием, задача то была поставлена правильная. — Ильяна усмехнулась и тоже вышла из актового зала.

Вероника выскочила вслед за Ильяной и стремительно понеслась по коридору.

Незрячий так и стоял в центре зала, на вытянутой руке держал протокол заседания комиссии. Брезгливо посмотрел на него, повернулся и неожиданно сказал:

— Серёга, давай сегодня напьёмся в сопли.

Я подумал, вспомнил про вчерашнее сообщение Алисы, потом прикинул, что мы так и не смогли осуществить задуманное, посмотрел на Незрячего и ответил:

— А давай. Причём предлагаю ещё позвать Святослава и Савинова.

Незрячий даже не раздумывал и быстро ответил:

— Сегодня пятница, давай в двадцать ноль ноль у Святослава в каморке, с тебя что-нибудь закусить.