Культивация зельевара

Глава 19

Я смотрел на эликсир сродства со льдом, томящийся в стеклянном флаконе, и размышлял, сейчас мне его выпить или потом.

Система уже не выдавала серьезных побочных эффектов — регенерация могла бы справиться с ними безо всяких целителей, однако я медлил. И не потому, что чего-то боялся, просто у меня вдруг появилась мысль — почему бы не выпить эликсир чуть позже, на горе Тянь-Шань, где все пропитано ледяной Ци? Может ли это дать мне особый бонус к скорости или силе развития сродства со льдом? Или наоборот — я просто упущу несколько дней, которые мог бы провести, экспериментируя с ледяными техниками после использования эликсира?

Я не знал, но эликсир пока отложил.

Летели дни. Я закупал и отправлял в секту Тьмы разные полезные для нее вещи (золота я получал столько, что мог не экономить). Изготовил и отправил мастеру Цзяню несколько зелий омоложения, сварил себе зелий в аптечку и даже поэкспериментировал с атакующими составами. Ничего сложного сделать не вышло, как и бьющего по площади, а что получилось, принц приобретать отказался — слишком мелкое для него. По его же словам, следует делать упор на зелья, повышающие способности практиков, потому что умелый практик под качественными усилениями сможет уничтожить больше монстров, чем алхимические приблуды.

Это он просто не сталкивался с аналогами по-настоящему мощной взрывчатки. Но все еще впереди.

В общем, когда пришло время покидать столицу и отправляться в секту Тьмы, я выполнил все свои намеченные планы. Разве что Крайслерам никак не насолил за попытку своего убийства, но месть влечет проблемы. Даже если я им посылкой из ближайшей деревни что-нибудь ядовитое отправлю, несложно будет догадаться, кто это сделал.

Да и вообще — стоит пока сидеть тише воды и не привлекать внимание зельеваров. Будь я в этом мире один, еще можно было бы поиграть в «Рембо», а сектой, семьей и относительным спокойствием рисковать не хочется.

В общем, когда подошел срок, я предупредил принца о том, что отбываю, спокойно собрал лагерь, замаскировал печать получше (зная, что ее, скорее всего, найдут, и перемещаться к ней снова будет попросту опасно), взвалил на плечи рюкзак, в руку взял копье и под легкий дождик отправился по теневой тропе прочь из промозглого и мокрого леса в сторону Циншуя.

В первом же селе требовалось закупиться продуктами и вещами для похода (тот же спальный мешок прохудился), а потом уже можно двигаться без остановок. Пара дней пути, пара ночевок сна вполглаза в палатке, постоянное ожидание нападений диких духовных зверей или нечистых на совесть практиков, и наконец я дойду до Циншуя, до цивилизации, где не придется прятаться по лесам. Там уже можно будет завалиться на кровать в своей комнате и отлично выспаться. Да и в целом я буду чувствовать себя спокойнее там. Будет меньше мыслей о том, чтобы скрываться и постоянно оглядываться. Мне отчаянно хотелось просто посидеть у реки, слушая плеск воды о камни, выпить чашку горячего чая в маленькой таверне госпожи Юй, где всегда пахло свежими пирожками с мясом и специями, или сходить с Апелием в «Жареный дракончик».

Погружённый в эти мысли, я двигался по узкой грунтовой дороге в сторону городских ворот. Утренний воздух был прохладен и свеж. После прогулки по мокрой траве я был бодр и настроен поскорее закупиться необходимым в дорогу и отбыть.

А потом мне навстречу попалась кавалькада одоспешенных всадников. Мужчина, скакавший первым, крикнул что-то и рванул поводья, заставляя гривастого пегого коня встать на дыбы поперек теневой тропы.

Я скользнул в сторону, и кавалькада встала полукругом. Одиннадцать человек, одного из которых я узнал — тот самый громила, от которого меня как-то спас Чили.

Вот только он ехал в хвосте, а управлял отрядом богато одетый молодой юноша с надменным взглядом и с гербом Крайслеров на кирасе. Надменность въелась в лицо, глаза цвета стали были холодны. Тонкие губы кривила усмешка; мужчина наслаждался моментом.

Вооружённые бойцы еще не тянули мечей из ножен, но попытку окружить меня я пресек — теневая тропа изогнулась, и я за шаг оказался в десяти метрах.

— Добрый вечер, Китт Бронсон! — громко и подчеркнуто вежливо произнес он. — Я — Лауд Крайслер, шичжан. Рад наконец-то встретить тебя лично. Надеюсь, прогулка по лесу не слишком тебя утомила?

Жизнь научила, что такие заковыристые куртуазные речи (или сообщения вроде «как предновогоднее настроение?») от незнакомых людей обычно приводят к куда большим проблемам, чем «слышь, ты». Особенно если эти незнакомые люди знают тебя.

— Не помню, чтобы представлялся, — сказал я спокойно. А потом — снова шагнул по теневой тропе, удерживая в поле зрения всех всадников, которые снова попытались незаметно (как они думали) меня окружить.

— Погода сегодня как раз для охоты! Жаль, что ты — дичь, — съюморил вдруг самый мелкий и самый, по-видимому, едкий из массовки. Весельчак какой.

Впрочем, весельчак поймал взгляд шичжана и его улыбка подувяла.

— Тут я разговариваю, — веско сказал Лауд Крайслер.

— И о чем говорим? — спросил уже я.

Лауд улыбнулся чуть шире, словно ему было удовольствием нервировать людей.

— О, всего лишь поговорить. Не стоит нервничать, — произнёс он почти дружелюбно, но тут же добавил с язвительной усмешкой: — Хотя я прекрасно понимаю твою настороженность. Времена нынче неспокойные. Люди на дорогах пропадают.

— Люди на дороге пропадают всегда. Однако, если вы забыли, у меня есть договор с принцем, — напомнил я, надеясь, что принц не продал «личного зельевара» заинтересованным людям.

Однако вместо ожидаемого замешательства или раздражения Лауд лишь тихо рассмеялся, покачав головой так, будто услышал забавную шутку:

— Ах да, договоренности с принцами… Конечно же я помню об этом, и уверяю, пока мы не собираемся причинять тебе вреда.

Будто тот, кто собирается нападать, станет предупреждать заранее. Хотя, может, они просто очень воспитанные люди?

— Мне говорили, что ты хорошо относишься о своей матери, Китт Бронсон.

Я почувствовал раздражение от этой игры в кошки-мышки. Пальцы сильнее сжали древко, мышцы же напряглись. Я был одинаково готов в любой момент как швырнуть копье в Лауда, так и сорваться прочь, применив телепортацию. Но странное продолжение разговора привлекло внимание, и я не сделал ни того, ни другого.

— И? — против воли спросил я. Понимание, что я иду на поводу Крайслера, никак не помогало.

Лауд удовлетворённо кивнул, довольный тем, что я принял его правила игры:

— Знаешь, где она сейчас? — и прежде, чем я ответил, добавил. — Пройдем с нами. Уверяю, это не займёт много времени.

Его голос звучал мягко и учтиво, но смысл слов был далеким от приятного. Ублюдок прекрасно понимал своё преимущество и явно наслаждался тем фактом, что у меня нет выбора.

Похоже, путь домой будет куда длиннее и сложнее, чем мне хотелось бы.

— Веди.

Всадники переглянулись, заулыбались, предвкушая веселье.

— Поспевай, — кивнул Лауд Крайслер, легко развернув коня.

— Определенно, там есть на что посмотреть, — хохотнул весельчак.

Всадники тронулись с места молча и без команды перешли в галоп, направляясь по дороге в сторону леса. Чтобы не отстать, мне пришлось задействовать теневую тропу.

Я шагал следом за Крайслерами и злился на самого себя, понимая, как легко мною можно вертеть. Поманил матерью, и я уже не отстану и пойду, куда позовут. Просто прелесть для шантажиста.

Мы свернули на боковую дорогу. Копыта застучали по утоптанной земле, лошади перешли на рысь, и спустя десять минут мы добрались до узкого ущелья. Я держался чуть в стороне, не желая терять бдительность — кто знает, в какой момент учтивость Крайслера сменится на прямое насилие.

— Я бы предпочёл, чтобы мы поговорили без лишних ушей, — сказал Лауд, спрыгивая с коня. — Но ты — человек занятный. Так что нас проводят. Здесь недалеко, метров сто. Ребята, идите за нами. Никифор постережет коней.

— Я предпочел бы отправиться с вами, — прогрохотал здоровенный Крайслер.

— Как жаль, что не все желания исполняются, верно? — хмыкнул Лауд. А потом с видимым удовольствием добавил. — Стоять здесь, беречь коней. Это приказ!

От последней фразы Никифор дернулся. Не уверен, но, кажется, договоры и клятвы Крайслеров распространяются на куда более широкие вещи, чем тайны Дома.

Как жаль, что мне плевать.

— А ты всё продолжаешь обходить главную тему, — отозвался я. — Где моя мать?

— Все вопросы потом, — отмахнулся Лауд, направляясь в лес.

— Шагай, давай, — толкнул меня в спину тот самый весельчак.

Злость во мне полыхнула, но я сдержался. Помедлил секунду, но все-таки пошел следом.

Отряд разбил лесную тишину. Бойцы сминали траву подкованными сапогами, хрустели валежником, перешучивались, рассказывали, кто куда пойдет вечером. Оружие держали в ножнах.

Либо они великие лицедеи, либо даже не готовились нападать на меня.

Деревья постепенно расступились, и мы вышли к заброшенному участку леса, окружённому невысокой покосившейся оградкой из жердей. Старое, давно забытое и заросшее кладбище.

Меня пробрало холодом, потому что ассоциации мать — кладбище мне совсем не нравились. Я здесь всех поубиваю, без разбора. Но кричать об этом, как и впадать в истерику, не стал. Шагал.

А потом я заметил впереди свежевскопанную землю и вовсе стало не до размышлений.

— Подойди, Китт, — скомандовал Крайслер.

Я медленно приблизился, стараясь держать лицо бесстрастным, хотя внутри всё кипело от лютой и едва сдерживаемой злобы.

Передо мной стояли пять новых надгробий — ничуть не тронутых временем, вырезанных из камня совсем недавно. Рядом с ними зияли пять пустых могил, выкопанных как по линейке.

Тёмные холмики свежей глинистой земли рядом с могилами блестели от недавнего дождя.

Взгляд притянули имена, высеченные на плитах, и внутри что-то оборвалось и рухнуло в пропасть. На гладком сером камне были аккуратно выгравированы имена. Мое. Матери. Самира, Айны — жены Самира, и Гули — их ребенка.

В первые секунды я чувствовал себя оглушённым, подавленным — словно кто-то сжал мою грудь железными тисками, не давая дышать. Но постепенно этот холодный, парализующий ужас начал сменяться другим чувством — гневом. Яростным, горячим гневом, который медленно разгорался внутри меня, вытесняя прочие эмоции.

Дыши, Китт. Не срывайся.

— И это значит?

Голос мой прозвучал тихо и на удивление безучастно, если учесть шторм, бушующий внутри.

Шичжан Лауд спокойно встретил мой взгляд. В его глазах не было ни злобы, ни раздражения — лишь ленивое и привычное удовлетворение человека, упивающегося превосходством.

— Неужели нужно объяснять? — мягко произнёс он, слегка пожав плечами. — Ты ведь умный человек. Догадайся.

Лауд с удовольствием перечитал имена на надгробиях вслух. А не дождавшись от меня ответа, добавил:

— Ты под защитой его высочества… пока. Но если продолжишь вмешиваться в дела, которые тебя не касаются, нам придется кого-то положить в эти могилы.

— Дела, которые меня не касаются?

— Мне не понравились стихи, которые начали расходиться от Циншуя после твоего появления в том городе, — объяснил Крайслер. — А я ведь ценитель поэзии, знаешь ли. Слишком много людей стало задумываться о вещах, о которых им думать не следует. Слишком многие задались вопросом — а не обеззубели ли Крайслеры, и если нет, почему не пойман поэт? Забудь о стихах, Бронсон. Забудь о том, чтобы влиять на мир вокруг себя. Живи тихо и незаметно — и тогда твои близкие останутся живы.

Я с трудом подавил желание ударить его прямо здесь и сейчас, чтобы упал в эту могилу, а потом швырнуть туда кислотное зелье — настолько меня душила ярость.

Но Лауд не шутил. Твареныш прекрасно знал мои слабые места. Эти пустые могилы были красноречивым доказательством того, насколько он осведомлен о моей жизни.

— То есть ты потратил столько сил на то, чтобы привести меня сюда ради пустых угроз? — спросил я почти безучастным тоном, слыша, как пульсирует кровь.

Лауд чуть улыбнулся уголками губ:

— Пустые угрозы? О чем ты. Это просто дружеское предупреждение! Поверь, я не хочу причинять тебе вреда без необходимости. Но если ты продолжишь идти против течения… — он многозначительно замолчал и снова перевёл взгляд на пустые могилы.

Я молчал, глядя на свежие надгробия с именами близких.

Сейчас у меня нет выбора, кроме как временно уступить ему. Но я обязательно буду помнить эти пять выкопанных угроз.

— Надеюсь, мы поняли друг друга?

Я медленно кивнул в ответ, не отрывая взгляда от высеченного в камне имени матери:

— Да… вполне.

— Отлично, — удовлетворённо произнёс он и сделал знак своим людям готовиться к отъезду. — Тогда возвращайся домой и помни сегодняшний разговор.

Он ждал ответа, но с этим я не спешил. Дышал, чтобы не сорваться в бессмысленной ярости, крике и угрозах.

Они знали, куда бить.

Они знали, куда бить.

Знали, как причинить боль сильнее любого удара сталью.

Лауд развернулся и отправился обратно, но я так же стоял и гипнотизировал взглядом могилы.

— Будь благоразумен, — предупредил шичжан. — Не заставляй меня приходить сюда снова в компании твоих родных.

— И бойся Крайслеров, — заржал весельчак. — Тебе не понравится, когда мы позабавимся с твоими родными!

Очередную вспышку гнева я едва подавил. Собственная Ци толкала меня под руку, едва не вслух шепча «убей!».

А потом сзади раздалось «хр-р тьфу!» и что-то мелкое едва ощутимо ударило мне в плащ.

Мир смазался, и я вдруг обнаружил, что смотрю на плюнувшего весельчака.

Между нами всего метр.

В глазу весельчака застыл ужас, а вторым глазом солдат надет на наконечник моего копья.

— Ты хоть понял, что сделал? — ахнул Лауд и потащил из ножен меч. — Ты напал на человека Крайслеров! На моего человека!

Осознания содеянного не было. Зато я понял, что после случившегося остаться свидетелей не должно, иначе Крайслеры действительно могут положить кого-то в эти могилы.

Заработавший на полную анализ за пару секунд показал рабочий план, как выпутаться из произошедшего с минимальными потерями. Сто метров леса приглушат шум боя, но Никифор точно что-то услышит — надежда на то, что приказ оставаться с лошадьми будет сильнее. Иначе — только бежать от практика ранга метаморфоз.

А потом завертелось.