Медицина Древнего

Глава 14

Я смотрел на артефакт — проходить проверку нельзя. Это конец всему. Единственный выход — тянуть время, использовать любые работающие методы. В голове тут же возникла идея.

— Я требую адвоката, — произнёс я ровным голосом.

По аудитории прокатился возмущённый гул. Шелестов расплылся в торжествующей улыбке, его хвост качнулся из стороны в сторону:

— Что, граф, снова пытаетесь юлить?

— Нет, — я пожал плечами с деланным равнодушием. — Просто что это за проверка такая публичная?

— Это дело касается студентов академии, — отрезал Лавр Петрович. — Поэтому они будут свидетелями.

— Простите, но так дела не делают, — мой голос стал жёстче, в нём прорезались стальные нотки. — Я не знаю, какие вопросы вы собираетесь задавать. Возможно, они не будут касаться проблемы, которая возникла. Поэтому я хочу быть уверен, что мои права не нарушены и все условности соблюдены, если вы настаиваете на таком публичном формате узнавания правды. — Я сделал паузу. — Тем более, мне до сих пор не предоставили никаких доказательств моей вины. Кроме слов, что есть свидетель. Хотелось бы его увидеть.

Сдаваться я не собирался. Каждая секунда была на вес золота. Требовалось время придумать выход, найти лазейку, избежать проверки артефактом.

— Трус! — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Если невиновен, чего боишься проверки? — поддержал другой голос.

— Точно виновен! — подхватила Екатерина Долгорукая. — Невиновный бы не стал отпираться!

Крики нарастали как снежный ком. Студенты вскакивали с мест, размахивали руками. Шелестов стоял, упиваясь всеобщим негодованием. Его глаза блестели от удовольствия. Видимо он решил, что наконец-то загнал меня в угол. Ещё посмтрим.

Я сохранял абсолютное спокойствие. Лицо застыло бесстрастной маской — ни один мускул не дрогнул в ответ на обвинения. Если кто-то решил, что общественное мнение заставит меня согласиться, они сильно просчитались. Я видел и не такое давление. Пусть кричат.

Внезапно сквозь поток выкриков пробился неуверенный голос. Сначала его было едва слышно за общим гулом возмущения. Как всплеск волны среди шторма. Но постепенно он становился громче, увереннее, пока не прорезал какофонию обвинений чёткой фразой:

— Он был со мной в ту ночь и в другие тоже.

Я медленно обернулся, с трудом сдерживая изумление. Какого Харона? В центре аудитории, между рядами парт, стояла глава кружка медитативного пения. Её длинные тёмные волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас свободно рассыпались по плечам. Карие глаза смотрели решительно и даже с вызовом. Она сжала маленькие кулачки и вздёрнула подбородок.

— Граф Орлов был со мной! — повторила она с нажимом, и в её голосе прозвучала сталь.

В аудитории мгновенно воцарилась тишина. Такая абсолютная, что можно было услышать, как за окном шелестят листья. Я лихорадочно копался в памяти, вспоминая её имя. Старообрядцева Ольга Викторовна, точно. Из древнего, но обедневшего рода, который когда-то славился своими магами-целителями.

Шелестов застыл с открытым ртом, его хвост замер, словно примёрз к спине. Артефакт в его руках едва заметно дрогнул. Казалось, проректор забыл, как дышать.

— Что? Что вы только что сказали? — наконец выдавил он, откашлявшись. Его обычно властный голос сейчас звучал неуверенно.

— Вы слышали, — спокойно ответила Старообрядцева

— И сколько он у вас был? — Лавр Петрович явно пытался сохранить остатки самообладания.

— Всю ночь! — заявила Ольга без тени смущения, словно обсуждала прогноз погоды.

Да что она творит? — пронеслось в голове. — Какую ночь? С чего вдруг решила меня защитить?

— Вы хотите сказать… — Шелестов снова закашлялся, его щеки залились румянцем. Было заметно, как ему неловко продолжать этот разговор.

— Да, мы с ним спали! — отчеканила Старообрядцева, чётко выделяя каждое слово.

Казалось, все присутствующие одновременно втянули воздух. Тишина стала ещё более плотной, такой что зазвенела в ушах. И в этой тишине особенно громко прозвучал судорожный всхлип.

— Ах ты! — пронзительный крик Маши разбил оцепенение. Она вскочила, опрокинув стул. В её глазах блестели слёзы, щёки пылали. — Ты… — голос дрожал от ярости и обиды. — Да у тебя нет чести! Дешёвка! Ты специально это сделала, чтобы выйти за него!

— Да и что? — Ольга равнодушно пожала плечами. В её взгляде промелькнуло что-то похожее на торжество.

Маша издала звук, похожий на рыдание. Её лицо исказилось, словно от физической боли. Она схватила свою сумку и бросилась к выходу, расталкивая всех на пути. Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла.

По рядам прокатился шёпот. Девушки прикрывали рты ладонями, парни переглядывались с многозначительными ухмылками. Я только сейчас полностью осознал — Старообрядцева только что спасла меня от проверки артефактом. Правда, весьма своеобразным способом. Она пожертвовала своей репутацией ради… чего? Нужно обязательно выяснить, что она задумала.

— Итак? — я повернулся к Шелестову, стараясь говорить спокойно и с достоинством. — Если меня не подводит память, у следователей это называется алиби. Получается, у меня оно есть. Какие ещё вопросы?

Лицо проректора перекосила гримаса, в которой смешались злость и досада. Его хвост дёрнулся, словно от удара хлыстом. По аудитории уже расползались новые шепотки:

— Надо же, тихоня Старообрядцева, а туда же…

— Как думаете, давно у них?

— Орлов-то, оказывается, к девушкам по ночам ходит…

— Прямо в академии! Какой позор…

— Разве так себя ведут аристократы?

— А она-то, она! Сама призналась, бесстыдница…

От Ольги начали демонстративно отодвигаться. Девушки, ещё утром считавшие её своей подругой, отводили глаза. Даже старосты других кружков, обычно здоровавшиеся с ней, делали вид, что не замечают.

Шелестов открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но передумал. Его лицо приобрело кислое выражение, словно он откусил лимон.

— Не ожидал от вас такого, Орлов, — процедил он сквозь зубы и направился к выходу, его спутники поспешно подхватили артефакт.

Я с облегчением выдохнул, проводив взглядом артефакт. Ольга вышла следом, гордо расправив плечи. Она держалась с таким достоинством, словно не её только что заклеймили позором.

Ко мне подошла Лидия. В её глазах читалось такое презрение, что воздух, казалось, стал холоднее:

— Не ожидала от вас такого поступка, — процедила она сквозь зубы. — И это наш глава кружка… — она покачала головой. — Вы нас всех подвели. Теперь над нами будет смеяться вся академия.

Люди расходились и, бросая на меня косые взгляды, перешёптывались. Кто-то хихикал, прикрывая рот ладонью, кто-то качал головой с осуждением. Я уже представлял, как эти слухи расползутся по всей академии. К вечеру не останется ни одного человека, кто бы не знал эту историю.

Тяжёлая рука легла мне на плечо:

— Ну что, Кирилл, когда свадьба? — в голосе Волкова звучала странная смесь иронии и серьёзности.

— Что? — я не сразу понял смысл вопроса, всё ещё погружённый в свои мысли.

— Свадьба, — терпеливо повторил Владимир. — Ты же обесчестил аристократку, теперь обязан на ней жениться. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Ты же это сделаешь? Правильно?

Я молча кивнул, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. День превращался в какой-то абсурдный фарс.

— Я тебя не осуждаю, — Волков пожал плечами с философским видом. — Главное — отвечать за свои поступки. Любовь, страсть, все дела, — он усмехнулся. — Молодость.

Я выдавил кривую улыбку. Казалось, уже хуже и быть не может, но судьба продолжала подкидывать сюрпризы. Сначала Череп со стройкой и последствиями, подготовка клиники и нападение на неё, теперь это…

Оставшись в аудитории в одиночестве, я пытался переварить произошедшее. Так и простоял тридцать минут. Не будь я так раздражен от постоянных звонков и проблем, не согласился бы так просто на проверку артефактом. Отбрехался бы, да и слова Старообрядцевой тоже оспорил. Но теперь поздно сожалеть.

Выдохнул и направился в общежитие. Нужно поговорить с девушкой, пока ситуация не вышла совсем из-под контроля.

У входа в общежитие меня встретила разъярённая Мария Ивановна. Её обычно суровое лицо сейчас пылало праведным гневом:

— Ах ты! — она дёрнулась ко мне. — Девчонку испортил, изверг!

Вахтёрша попыталась схватить меня за ухо — древний как мир приём воспитания нерадивых студентов. На рефлексах увернулся, сместившись в сторону.

— Ты мне ещё тут побегай! — в её голосе звенела сталь. — Уже добегался. Как ты, ирод, умудрился? Я же всегда приглядывала!

Рванул к лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Для своего возраста архимаг оказалась на удивление проворной. Её шаги гремели позади, как поступь разгневанной фурии.

На этажах творилось что-то невообразимое. Девушки шарахались от меня как от прокажённого, но их шёпот догонял, жалил, как осы:

— Смотрите, пошёл ещё юбку задирать нашей скромняшке…

— А может, она уже беременна от него?

— И не стыдно…

Я постучал в нужную дверь. Открыла Ольга — уже переодетая в домашнее. Льняной топ и широкие штаны подчёркивали её фигуру.

— Ты? — она улыбнулась, словно ждала меня. — Заходи.

Я переступил порог под прицелом десятка любопытных взглядов.

— Слушаю, — произнёс тихо, когда дверь закрылась.

— Что ты хочешь узнать? — она пожала плечами.

— Почему? Зачем? И для чего? — задал очевидные вопросы.

— Я действительно переспала со студентом, — в её голосе появились нотки горечи. — Но он отказался от меня, проигнорировал. Как ты понимаешь, моему будущему конец. Замуж нормально выйти не смогу. Пусть мой род и не богатый, но древний. Опорочила я их. — Она сделала паузу. — Поэтому нужен был кто-то, чтобы спасти ситуацию.

— И почему ты решила выбрать меня? — поморщился я.

— А я и не хотела, — её улыбка стала хищной. — Но когда увидела, как ты переживаешь из-за артефакта, подумала — помогу тебе, а ты мне.

— Я не волновался, — возразил я. Уж что-что, а держать себя в руках умею.

— Кирилл, — в её глазах мелькнула искра. — Я мастер тантры, вижу и чувствую людей. Даже у буддийских монахов эмоции смогу разглядеть, — она подмигнула.

— Нужно… — начал я, но она перебила:

— Скоро прибудут родители.

— Чьи? — я приподнял бровь, хотя уже знал ответ.

— Мои. Я им сообщила о нашей связи. Обсудим свадьбу.

— Оля! — я повысил голос. — Её не будет. Я не спал с тобой.

— Как скажешь, — она равнодушно пожала плечами. — Пойдём, я откажусь от своих слов, скажу, что перепутала. — Её глаза блеснули. — Тогда все обвинения в твою сторону снова станут реальностью, и тебе придётся пройти проверку на том артефакте. И что бы ты не говорил, я уверена, что делать этого ты не хочешь.

Старообрядцева припёрла меня к стенке. Можно сказать буквально. Я стоял, смотрел на неё и не находил слов.

Должны быть слова. Должны найтись такие, чтобы всё отменить, поправить, но их не было.

— Ну, что ты молчишь и смотришь на меня, как на новые ворота? — улыбнулась девушка.

Ничего ей не ответил. Лишь моргнул, и перед глазами пронеслась чудесная картина, как в неё с неба попадает молния, оставляя на земле лишь кучку пепла.

Нельзя мне жениться…. Нет, можно, даже нужно будет, но потом. Если понадобится. А сейчас это сильно изменит мои планы. Я же не смогу быть вхожим в общество, как холостяк. А это довольно важный момент.

Когда аристократ является завидным женихом, то перед ним открываются многие двери. Это чистая выгода.

Да, Цербер покусай эту дуру, её слова уже всё изменили. Теперь не то, что двери для жениха, теперь вообще многие двери не откроются. Приверженные традициям аристократы будут трястись над правилами и косо на меня смотреть.

— Кирилл, не молчи, а то меня в сон клонит, — Ольга выгнула спину и потянулась.

Топик натянулся и выгодно подчеркнул её грудь.

— Кстати, — улыбнулась она, — я одна живу, если хочешь, оставайся на ночь.

У меня горло прихватило от такого заявления, и я прохрипел:

— Чтобы не быть без вины виноватым?

— Дурачок, — рассмеялась девушка и протянула руки к моему лицу, — чтобы подсластить мысли о нашем будущем. Ты просто не представляешь, как это здорово.

— Оля, — у меня в голове мелькнула мысль, и я перехватил её запястья, не дав коснуться меня. — Нет, ничего не будет.

— Ну и зря, — она облизала губки, — ты не знаешь, от чего отказываешься…

— Возможно, но у меня встречное предложение, — ухмыльнулся я, — откажись от свадьбы, я не собираюсь на тебе жениться.

— Опять, двадцать пять…

— Да, я понимаю, ты не можешь забрать слова о нашей ночи обратно, — хмыкнул я, — тогда тебя заклеймят лгуньей, и это будет ещё худший позор.

Старообрядцева в ответ на мои слова нахмурилась. Дёрнула руки на себя, но я держал крепко и не выпустил их.

— Тебя заклюют подруги, которые сейчас сочувствуют, и, в тайне, завидуют, — продолжал ухмыляться я, добавив во взгляд немного безумия. — Даже отчислят из академии, как утратившую доверие.

Она попятилась от меня и снова дёрнула руки на себя. В этот раз я отпустил их, и она, покачнувшись, не удержала равновесия и упала на пол. Прямо на задницу.

— Согласись, это страшнее, чем моя проверка на артефакте? — продолжал я, поймав и удерживая её взгляд своим. — Так что я не настаиваю на этом, пусть все думают, что мы спали. Но от свадьбы откажись.

— Иначе что? — просипела она, но тут же мотнула головой. В глазах у неё прояснилось, и она издала смешок: — Орлов, ты всё правильно разложил, у нас патовая ситуация. Страдаем оба, так что, лучше продолжать…

— Но свадьбы не будет, — хмыкнул я, — донеси это до родителей и выстави в обществе так, что сама отказалась…

— Ты рехнулся? Да не…

— Иначе это сделаю я. Подумай, как смягчить последствия для себя.

Я закончил фразу и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

Дверь захлопнулась, а я пошёл к себе. На смешки в спину я внимания не обращал. Ну, как не обращал. Тот, кто громко шутил, что я покинул комнату любовницы слишком быстро, споткнулся о ковровую дорожку, и, кажется, сломал себе нос. Это событие как-то сразу переключило фокус внимания студентов с меня на неуклюжего растяпу. И смеялись теперь над ним — завидует так сильно, что под ноги не смотрит.

Я же молча добрался до своей комнаты.

— Как ты мог, Кирилл⁈ — стоило двери захлопнуться, как из спальни выскочил Тихон. — Она по тебе вздыхает, слёзы льёт, а ты вот так… так….

Он махал руками и пучил глаза. Лицо его просто горело от возмущения.

— Как ты… она же слёзы льёт…

— Так, Тихон, стоп, — надавил я на него голосом и, дождавшись, когда он замолкнет, спросил: — о ком ты говоришь?

— О Маше, — воскликнул Тихон, — она же любит тебя, а ты с другими…

— Тихон, — устало выдохнул я, — не было у меня никаких других. Ну, ты-то, как мог повестись на эту ложь?

— Ложь? — глаза Стоева чуть не выпрыгнули из орбит, — да у них свидетель есть. Он видел тебя, а Ольга подтвердила!

Да, кстати, свидетель…

— Я не ожидал от тебя такого, — покачал головой Тихон, — и это ты мне говорил, про мужское поведение? Я разочарован.

Он ещё раз взмахнул руками и, хлопнув дверью, выскочил в коридор.

Нет, определённо, сегодня день странный. Настолько меня всё озадачило, что я забыл о свидетеле. Надо его спросить…. Надо узнать, кто этот свидетель, и… Стоп!

В тот вечер я видел в коридоре только двоих. Мария Ивановна поймала Жорика. Он тогда за звёздами наблюдал. Больше никого в коридоре не было. Значит, увидеть меня мог кто-то из них…

Мария Ивановна только что кричала на меня и возмущалась. Да и увидь меня тогда, она бы меня тогда же и повязала бы. Значит… Ну, Жорик. Сейчас ты мне всё расскажешь, что ты там наплёл.

Мысль о том, что я придумал, как избавиться от свадьбы со Старообрядцевой, покинула мою голову. Злость и жажда крови затопили разум.

Выскочил вслед за Тихоном и направился к комнате кабанчиков. Дверь оказалась заперта. Заклинание разведчик показало, что за ней никого нет.

Так, где они… Я развернулся, и нос к носу столкнулся с Жориком. Он как раз выходил из комнаты Лидии.

— Ну, поросёнок, — прорычал я. — Сюда иди.

— Кирилл, это не я, — пискнул Жорик.

Он замахал руками и попятился назад. Я шёл за ним. Перешагнул порог. Захлопнул дверь.

— Это не я. Не я, — причитал Жорик, а в комнате, со своих мест вскочили абсолютно все члены нашего клуба.

— Кирилл, ты что? — настороженно спросил Волков.

Рядом с ним Тихон успокаивал зарёванную Машу. Мялись испуганные кабанчики — друзья Жорки. Гневно сверкала глазами Лидия. Она открыла было рот, что-то сказать, но тут Жорик упал на колени и выдал:

— Я видел тебя тогда в коридоре, видел, но не выдал, — он буквально захлебывался словами. — Я даже никому не говорил, кроме, — в его глазах мелькнула надежда. — Кроме неё.

Он обернулся и ткнул пальцем в Лидию. Та, как открыла рот, так и замерла.

Шелестов Лаврентий Петрович вечер после инцидента

Лаврентий Петрович сидел в кресле у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу. Странные события в академии обрели наконец-то виновного.

Им, как, в тайне и надеялся, то есть, подозревал Лаврентий Петрович, оказался граф Орлов. Доверенные студенты сообщили радостную весть, согласились затащить Орлова в аудиторию, чтобы при всех его разоблачить. Но…

Но Орлов, как всегда, выкрутился. Одно радовало, в этот раз не таким сухим он выбрался, как обычно. Всё же подмочил репутацию. Подмочил.

В словах Старообрядцевой Ольги Викторовны Лаврентий Петрович не сомневался. Скажи она это ему наедине, он бы устроил допрос через тот же артефакт. Но вот так, публично. Это ж какой надо быть дурой, чтобы навлечь на себя и свой род позор?

Нет. У Орлова действительно было алиби. Но его поведение, всё же, не вязалось с действительностью.

Он же согласился вначале на проверку, а потом стал отказываться. Почему?

Почему он стал отказываться? Снова потребовал адвоката, напирал на не те вопросы, которые могут задать.

Лаврентий Петрович снова и снова прокручивал события перед внутренним взором. Выстраивал по порядку. Старался вспомнить и заметить то, что ускользнуло от его внимания.

Он уже не надеялся обвинить Орлова в «вампиризме» или в чем-то таком. Нет. Но что-то здесь было не так. Что-то Орлов скрывал, и Лаврентий Петрович чувствовал это.

«Что-то здесь не так, что он скрывает? — думал Шелестов, но ничего не приходило в голову. Кроме одного. — Надо поговорить со свидетелем. Прямо сейчас».

Лаврентий Петрович встал из-за стола и пошёл в общежитие. Мысль о том, что лично Георгия Чернышёва-Круглякова он не опрашивал, Шелестов гнал от себя подальше весь день. В этом не было необходимости. Студенты аристократы не стали бы ему врать.

Но сейчас, сейчас он был уверен. В показаниях Георгия точно найдётся то, что пролёт свет на странное поведение Орлова. Должно найтись