Наследник огня и пепла. Том Х

Глава 3 Смотр

Доехали мы быстро. Даже быстрее, чем я рассчитывал. Дорогу подморозило, колеса не вязли в снегу, а люди были так рады вырваться из поместья, что ни один не пожаловался на холод.

Я объявил не сбор, а смотр. Это разные вещи. Сбор — когда собираются повоевать. Берут с собой припасы на две недели, запас еды и храбрости, шерстяную поддоспешную одежду и прощаются с близкими. Смотр — это когда собираются показаться. Всё вылизано до блеска, броня очищена от ржавчины, щиты свежевыкрашены, жало копья отполировано, кони вымыты. Вина в телегах больше, чем еды. Люди надеются, что никто не умрёт. Или хотя бы что не сразу.

Смотр был объявлен по ближайшим к Караэну землям Итвис — около двухсот феодов. Из них пятьдесят — на землях вокруг Горящего Пика. Те, кто пришли оттуда, выглядели лучше прочих. У них были глубокие шлемы с забралами, закрывающими голову до плеч, латные плечи, почти все в кирасах. Поддоспешники — дорогие, бархатные. Серебро и золото на доспехах, узоры на эфесах. Кони — вскормленные овсом, гордые, в такт рыскающие. У каждого рыцаря — один-два вооружённых слуги, часто в кольчугах, пара арбалетчиков. И это не считая оруженосца и пажа. Ещё пара слуг — с телегой.

Таких рыцарей под Горящим Пиком оказалось три десятка. Не все из земель рядом с Горящем пиком, штук пять — со стратегически важных владений. Маленькие замки на мостах, у перекрёстков, вдоль караванных путей. Те, что с Горящего Пика, были, вероятно, проспонсированы нашей семьёй. Остальные просто грабили, прикрываясь моим именем.

Сотня — типичные караэнские всадники. Короткие тяжёлые копья. Шлемы, экономные на металл. Архаичные кожаные доспехи. Толстые пластины «варёной кожи», тяжёлые как грех. Лошади под ними — подвижные, но не статные. В лучшем случае — два всадника, паж и оруженосец. Иногда — телега, запряжённая быком.

Но именно эти, беднейшие рыцари, почти поголовно имели боевой опыт. Почти все были «птенцами Дйева», участвовали в битве у канала или у тракта. Кто-то — и там, и там. Ходили в вылазки в Гибельные земли. Охотились на то, что оттуда вылезало.

— Выходит, для войны более подходят те, кому нечего терять, — сказал Вокула, и был, возможно, прав. Хотя, по караэнским меркам, эти парни — зажиточные. Один их боевой конь стоит, как годовой доход с владения, где трудятся сотни крестьян.

Среднего класса не было. Были тяжёлые всадники — и лёгкие. И были совсем плохие. Четверть нестроевые. Старики, дрожащие от тремора и ведомые слугами из-за слепоты и глухоты. Подростки — не старше Волока. У одного наконечник копья был словно кружевной — ржавчина съела металл, но его наточили. У другого — кривое древко, явно взятое от какой-то мотыги.

Две были женщины. Одну я не распознал наверняка — то ли хрупкий юноша, то ли девица. Вторая — яркорыжая, глаза как угли, лет двадцать.

— Мой отец стар, но мы, Теан, всегда являемся на зов! — заявила. — Я тренируюсь с копьём и арбалетом с шести лет. Моя магия испепелит врага даже в кольчуге!

Я попрошу Адель отметить её. Может, возьмёт в свиту. Этот мир похож на мой. Женщина слабее, магия едва ли компенсирует. Но если компенсирует — это уже не женщина. Это сила.

Полсотни вассалов не явились вовсе. Все прислали гонцов. Вдовьи земли. Бездетные. Или мужчины погибли. Часто — в моих же войнах.

— У других Великих Семей хуже, — сказал Фанго. — У вас ещё хорошо.

— А если считать ваших вассалов с других частей Долины, — прогудел Сперат.

Итвис всё ещё держат клятвы вокруг Тельтау — около сотни вассалов. Род Эйрика Кровавой Секиры — пример. Ещё двести рыцарей выставляет Бурелом. Леон съездил, устроил смотр. Вернулся счастливый, как кот побывавший в подвале со свежей рыбой.

— Даже если мы всё потеряем, у предгорий вас ждёт армия! — сказал он.

По его словам, там не просто все в наличии. Среди них — носители редкой элементальной магии. Не отец мой, не Гонорат, но школа — есть. Огненные бичи, змеи, проникающие в щели доспехов.

— И форма магии, — добавил он, — подтверждает их преданность роду. Змеи, сеньор. Красные, огненные. Ваши.

Среди них — мои родственники. Третьи, четвёртые степени роства. Только двоюродных племянников — человек десять. Я их на службу не взял. И не жалею. У Итвис длинная история внутренней резни. Мы уже едва не перебили сами себя себя дважды.

Это моя слабость. Я, по сути, один и представляю собой весь Дом Итвис. Сейчас, конечно появился Ивейн… Но даже самая малочисленная Великая семья после меня — Роннель. И там уже сразу шесть мужчин в трёх поколениях. Когда мой отец зачищал себе дорогу к трону из костей от своих родственников, Роннель стали целью для Вирак.

Вирак — самые тёмные. Грубые. Их избегают. Они приходят — и кровь льётся. Но и Роннель не лучше. Вирак — топор. Роннель — шёпот и проклятие.

Каждая Великая Семья — сгусток магии, легенд и интересов. У каждой — своя сфера неприкосновенности. Роннель, к примеру, изначально были судьями и законниками. Когда их было больше.

Есть характерная деталь: местные чернила — блеклые. Подсыхают, становятся полупрозрачными. Натурпродукт, хендмейд. За стеной писарь толчёт корешки, натирает что-то, настаивает два месяца — и вот, готово. Таким и пишут. Всё настолько плохо, что Катамир научился колдовать над своей писаниной, чтобы она оставалась чёткой. Есть, конечно, хорошие чернила с алхимической основой — ими славится Цветочный город. Но они редки и в разы дороже.

Подпись Роннель на пергаменте, наоборот, наливается цветом с годами. Через десять лет чернила становятся насыщенными, как хорошая тушь. Отличный способ подтверждения подлинности. Мелочь? Нет. В здешних реалиях это — знак величия.

Таких «не-мелочей» у каждой Великой Семьи — пруд пруди. У Итвис, например, по общему убеждению, есть особое свойство: достаточно мне подойти слишком близко, и человек начнёт говорить правду. Я знаю, откуда пошло это поверье — волшебный кинжал, найденный мной в Горящем Пике.

Местным все эти магические свойства Великих семей трудно осознать, мне — ещё труднее. Это как если бы Илон Маск собирал «Теслы» не на заводе, а поездив пару лет в «Ладе». Или если бы Джобс превращал в айфон любой телефон — но только после звонка по нему.

Великие Семьи не просто отбрасывают тень из золота и крови — они оставляют волшебный след. Часто — друг на друге.

Междоусобица Вирак и Роннель завершилась странно. Вирак разбили Роннель в нескольких стычках, перебили большую часть их людей и их самих, осадили родовой замок Роннель — а потом… подписали мирный договор. И ушли.

Два невероятных события. Первое — что Вирак вообще выпустили жертву в которую уже вонзили клыки. Возможно, другие Великие Семьи вмешались. Им усиление Вирак было ни к чему.

Но второе — сам договор. Подписать мирный договор с Вирак — это как исписать дорогой пергамент, чтобы потом сжечь его в очаге. И тем не менее: с тех пор Вирак не только прекратили вражду, но и — странность странностей — замолкали при появлении кого-то из Роннель. Даже я сам видел это в Золотой Палате. Хотя обе семьи присылали представителей не из числа родичей, поведение сохранялось.

Вокула как-то обмолвился, что Великим Семьям Караэна нужен кто-то, кто будет «разгребать последствия», пока они заняты «преумножением благополучия». Я склонен согласиться. То, что они не вмешались в мои распри с Гоноратом — да, традиция. Но мы не долгобороды. Мы люди. Мы меняем традиции не труднее, чем направление движения колонны всадников. Немного шуму, пара затупивших, пара потерянных, кто-то продолжит ехать в ту же сторону — и всё же повернём.

Снизу, с пашни, крестьянину я мог казаться кем угодно: из Королевства — герцогом Караэна, из Таэна — Хранителем Долины. Но стоит подняться на башню собственного замка — и видно: замков вокруг много. И некоторые не меньше моего.

Оттого уверения Вокулы и Сперата в том, что у меня больше всех вассалов среди Великих Семей Караэна, подействовали на меня… угнетающе. Впрочем, я встряхнулся. Если хочешь быть счастливым — сосредоточься на хорошем. Впереди был целый день: игры, состязания, даже попытка в общую тренировку. И, разумеется, мы были готовы к тому, что благородные господа перепьются и устроят распри. Поэтому Фанго наводнил лагерь своими людьми под видом слуг — следить, кто и у кого стащил копьё. А Леон — стражниками: не столько разнимать, сколько проследить, чтобы ссоры не переросли в многолетнюю вражду, а решались честным поединком на месте.

Особенность менталитета здешних воинов — подерутся до полусмерти, а наутро лучшие друзья.

Ну конечно, огненно-рыжая бестия из рода Теан не избежала пристального внимания. Она бросила вызов сама — в ответ на грубость, уже через полчаса после построения. И поединок наглядно показал, почему женщины в моём и этом мире редко участвуют в бою. Одетый в кожаную броню молодой парнишка явно нарывался. И не скрывал своих намерений:

— Сначала я сдеру с тебя кольчугу, а потом — всё остальное!

Рыжая двигалась лучше. И была быстрее. Хотя на ней была длинная кольчуга. Вопреки моим прежним представлениям, кольчуга была тяжелее лат. Если латы, по моим ощущениям, весили килограммов двадцать пять (это с поправкой на мою силу), то кольчуга, закрывающая руки и ноги, тянула на все сорок. Ну, может тридцать шесть. Поэтому обычно и носили кольчужные безрукавки — они укладывались в приемлемые шестнадцать килограмм, распределенные по телу. Правда, если ты не пешеход, а всадник, то вес не так уж критичен. Но тут вступали в игру другие соображения. Деньги: рыцари чаще прикрывали стеганкой грудь и шею боевого коня, чем тратились на кольчужные чулки и рукава для себя.

А были и те, у кого не хватало ни на что железное. Кожаная броня — синоним лёгкости в играх моего мира — на деле оказалась вовсе не лёгкой. Эта «варёная кожа» — вовсе не варёная, а дублёная с помощью местных алхимикатов — совершенно не гнулась. А обычный нож на ней даже царапины не оставлял. Нарезанная на широкие полосы, сшитая медными заклёпками поверх стёганки, она давала уверенную защиту, но была толстой, тяжёлой и не особенно удобной.

Рыжая спешилась, взяла щит и боевой топорик. Парнишка, распалённый своими же словами, не осмелился попросить, чтобы она сражалась верхом. Хотя имел на это полное право — вызванный выбирает оружие и формат поединка. Он тоже спешился, взяв аналогичный топор, но со шипом.

И, несмотря на своё преимущество в скорости и технике, рыжая быстро начала проигрывать. Она бегала вокруг противника, стараясь измотать его. Тот не торопился — ходил за ней, отбивая удары. Он был менее ловким, но сильнее. Пару раз он едва не сбил её с ног. Она уставала. Он — ещё нет.

Парень расслабился. Даже раскинул руки в стороны, позируя. Рыжая тут же ударила. Она была в пяти метрах. Далековато для удара холодным оружием, потому он и красовался. Но она ударила не топором — магией.

Из-под её щита выскользнул огненный змей и метнулся к парню. И сразу второй. Два заклинания одновременно, в разные уровни — редкая техника. Даже я, человек, знающий цену контролю, понял: это высший класс владения магией. Один змей стелился по земле, другой шёл сверху. Это как одновременно атаковать ноги и голову.

Коровка подо мной всхрапнул и вскинул голову. Я машинально сжал колени. Не думал, что поединок меня так увлечёт.

Парень не растерялся — ударил щитом по земле, отсекая змейке голову. От второй — прикрылся ладонью, словно от солнца. Топор остался болтаться на ремешке. Но я ошибся: в следующую секунду от его ладони вверх вырвался сноп ледяных игл. Тонких, но быстрых и острых. Это была достойная контратака. В сочетании со щитом — почти идеальная.

Обе змеиные конструкции взорвались. Верхняя — высоко, безвредно. Нижняя — у самой земли. Обожгла её, спекая почву в корку, вспыхнули травинки, взвился пар. Парень скрылся в облаке пара, у него загорелась одежда. Щит начал тлеть.

И всё же он рванулся вперёд — добивать. Правильный ход: магия требует сосредоточения. Даже я, владея иного рода магией, знал — это словно мышца, которую трудно напрячь. Трудно довести до автоматизма. Не инстинктивный удар рукой, а сложный жест, как будто ты рисуешь.

Но рыжая не была уязвима. Она тоже отпустила топор, дала ему повиснуть на ремешке, и выпустила пламя прямо из ладони. Парень, ослеплённый паром, увидел его слишком поздно. Сгусток пламени ударил ему в грудь, взорвался, и щит отлетел в сторону. Его отбросило на спину.

— Стоп бой! — рявкнул я.

Герольды в ярких нарядах ринулись в круг. Двое остановили рыжую своими тяжелыми посохами, уже кинувшуюся добивать. Другие полили водой лежащего — горящего — парня. Один из зрителей вызвал что-то вроде локального душа.

— Его доспех мой! — визжала рыжая. — Он сам сказал!

Я спешился, подбежал. Пустил волну лечения. Лицо и глаза спасло забрало. Но воротник прогорел, и ожог на горле был глубокий — почти до хряща. Пришлось потрудиться, чтобы сохранить ему дыхательное горло… трахею, кажется. Остальные ожоги — менее критичны, но кожу он потерял местами на ладонь.

Сняли с него броню. Почерневшую, обугленную, но не развалившуюся. В целом — спасли. Его слуги уволокли его к уже ожидавшим лекарям. Сегодня все за счет заведения.

Как я и предполагал, после победы рыжая стала для большинства «своей в доску». И теперь, если кто-то говорил ей грубости, получал сразу несколько вызовов от дураков, которые хотели ей понравиться.

Позже я зашёл в палатку лекарей. Нашёл «своего» среди раненых. Он лежал на тюках, набитых соломой и покрытых попоной, раздетый донага и намазанный лечебными мазями слоем толщиной с палец.

— Не переживай за доспех и оружие, — начал я. — Это я смогу исправить.

— Я, Теар из рода Сколан, не нуждаюсь в подачках! — прохрипел парень.

Голос его, из-за повреждённого горла, звучал тихо и сипло. Скорее всего, так и останется. На глазах у него выступили слёзы — ему было больно.

Я мысленно выругался. Опять забыл, с кем имею дело. Это не бродяга в нелепой броне. Передо мной — не просто голый и вымазанный в жирной мази солдат. Это воин. За ним — поколения таких же воинов, прошедших битвы, монстров, болота и осады. Это как если бы у меня в том мире не просто дедушка получил орден Славы, а поколения за поколениями, десятки предков, получали награды за страшную войну с беспощадным врагом.

В моём мире такая война длилась четыре года. И этого хватило, чтобы сформировать нацию. А здесь — она длилась тысячу лет.

И он вовсе не нуждается в подачках. Каждый, кто приехал сюда во главе своего «копья», имеет за спиной сотни людей. Может, даже тысячи — если считать с жёнами, детьми и слугами. Да, кольчуга стоит целое состояние, если оценивать её в серебре. Но большинство не покупают себе оружие — они его добывают. В бою. Реже — служат в охране купцов или Великих Семей. Делают сами, вместе с кузнецами, мастерами, иногда даже всей деревней.

Так тут устроено: крестьянин, в общем, всё нужное для жизни делает себе сам. Разве что серпы и ножи кует местный кузнец. Копьё? Тоже можно. Арбалет? Иногда. А вот доспех для всадника, защитника… доспех часто собирается по частям, поколениями, как реликвия.

Человек моего положения редко действует наобум. Фанго уже успел нашептать мне о семье этого парнишки. Преданный, старый род. Служат Итвис вот уже пять поколений — почти сто лет. Основатель был простым стражником, только с явным талантом к боевой элементальной магии. Скорее всего, чей-то бастард. Служил верно, стал рыцарем. К сорока — получил в жёны благородную даму от побеждённых конкурентов и землю, надо думать, от них же.

Род Сколан — очень лояльные. Даже ту нелепую попытку Великих Семей насадить тут культ Солнца вместо Императора, которую они сами давно забыли, — восприняли как откровение. Сделали её своей новой верой. Настолько, что традиционное местное поклонение предкам и Великой Матери отодвинули на второй план.

Во владениях этого юноши есть кожевенная мастерская. Мастеров — человек пять. Подмастерьев — десять. А просто помощников — с полсотни. Ручной труд, трудоёмкий, требует много рук. С семьями — уже минимум триста душ. И всех нужно кормить. А это ещё сотня семей на земле, чтобы снабжать их едой.

Так вот — такую кожаную броню эта мастерская сделает… Понятия не имею, за месяц или за год. Скорее за год. Тут примитивность технологии компенсируется тщательностью. Сам цикл от сдирания шкуры до готовой брони может длиться больше года. Они дуги для арбалетов год сушат в специальных складах с нужным микроклиматом — домики на склонах, чтобы ветер тянул. Один раз не укутал зимой, не уследил после дождя за влажностью — и всё пропало.

Неудивительно, что мы в моём мире в итоге стали делать всё из железа, а потом — из пластмассы. Это сложнее. Но проще.

Передо мной — абсолютно лояльный человек. Кого я планировал мимоходом завербовать в свою свиту… и вместо этого оскорбил. Мой промах. Последствие того, что я повёл себя как хороший человек в моём мире, а не как Магн Итвис.

Надо было прийти, сразу заявить свои права, напомнить, что я спас ему жизнь, и ткнуть носом в долг. А долг — в замкнутых, агрессивных сообществах — святое.

— Скажите, — я слишком задумался, и Вокула, стоявший позади, решил вмешаться. Впрочем, разумеется, он не стал вмешиваться в разговор людей благородных. Он обратился к проходившему мимо усталому лекарю:

— Насколько тяжелы раны этого храброго юноши?

— О… — лекарь картинно закатил глаза и нелепо всплеснул руками. Я почти уверен, Вокула заранее обсудил с ним эту «случайную» сценку. — Если бы не впечатляющие таланты сеньора Итвиса, всего нашего искусства бы не хватило, чтобы спасти ему жизнь!

Вокула, заметив, что его сообщник переигрывает, аккуратно подхватил его под локоть и увёл прочь.

Самое забавное — скорее всего, парень действительно мог бы умереть. Не факт. Но вполне возможно. Теперь Теар смотрел на меня по-другому.

— Выходит, я обязан вам жизнью, — прошептал он.

Я сел рядом. Доверительно.

— Клянусь Всепобеждающим Солнцем, однажды я отплачу вам тем же! — просипел он, морщась от боли.

Гордость? Честь? Благородство? В любом случае — он чувствовал долг. А это хорошо. Осталось только укрепить это чувство.

— Что ж. Тогда, со своей стороны, я обязан создать все условия для этого. Вы ведь не посчитаете ниже своего достоинства присоединиться к моей свите?

Когда мы вышли из палатки, я нашёл в толпе сопровождающих Волока.

— Слышал разговор внутри? — спросил я прямо.

Он секунду помолчал, потом кивнул.

— Запомни его, — велел я. — А теперь пошли. Покажешь, где ты там посадил семя одного дерева.