Наследник огня и пепла. Том VIII. Золотой Змей

Глава 22 Невероятное

Хирд долгобородов замер, окружив Ана. Они перестали петь. Даже закованные в кольчуги седобородые ветераны отвернулись от нас, словно забыв про мой конный отряд в опасной близости. Ана подняли на щите, чтобы всем было его видно. Его окровавленные руки сжимали сияющий меч, и в этой тишине, нарушаемой лишь звоном кольчуг, я впервые увидел у долгобородов такое странное выражение лица. Обычно хмурые, злобные или подозрительные бородатые рожи сейчас… стали почти человеческими. Глаза в прорезях нашлемных полумасок широко раскрыты. Удивление? Нет, они не просто стояли, разинув рты. Почти все улыбались. Это было похоже на…

— Первый раз вижу столько бородачей, которые счастливы. Даже пиво бы их так не обрадовало, — пробасил Сперат.

— Это не радость, — возразил я. — Это надежда.

Долгобороды молчали, не отрывая взгляда от меча в руках Ана. Щиты опускались, спины выпрямлялись — не в боевой готовности, а в благоговении. Они не говорили, но их молчание кричало громче любой песни.

Ан покачнулся, потеряв равновесие, все так же держа клинок перед собой. Его подперли тупыми концами алебард. Руки он так и не отнял от меча, сжимая его, словно тот был из хрупкого стекла. Я заметил, как Хогспор — в нелепом караэнском шлеме с широкими полями и латной кирасе с вмятинами на груди — выступил из рядов рядом с седобородыми ветеранами, державшими щит с Аном на плечах. Он забрался на что-то, высунувшись над хирдом по пояс, и шлёпнул плашмя клинком своей «лопаты» по плоскому верху шлема одного из ветеранов. Звон заставил долгобородов обратить на него внимание. Хогспор был так же растрёпан чувствами, как остальные, но взгляд его казался осмысленным. Его борода, рыжая с сединой, топорщилась, а голос, хоть и спокойный, дрожал от сдерживаемых эмоций:

— Это меч Харгримра, Стража Гор. Нет ничего важнее, чем вернуть его под родные своды. Гневный Щит вернулся к нам! К нам, Инсубрам!

Он не смотрел на меня, но слова его обдали душу холодом, как ветер с горных пиков. Харгримр — имя, что я слышал лишь в обрывках легенд….Скорее басенок про долгобородов. Оно лишь мелькнуло в памяти Магна. Бог ярости и защиты? Я не знал его эпитетов, не знал, что меч и щит — его атрибуты. А вот Хогспор, хитрый ублюдок, явно тут командовал — я так и подозревал.

И вдруг хирд дрогнул. Ан поднял меч выше, и без единого слова долгобороды развернулись — не хаотично, а сохраняя строй, насколько это возможно. Споро перестроившись, они… двинулись прочь от меня. Всё заняло меньше минуты. Моим чушпанам есть чему поучиться. Вот передо мной стоит хирд, и вот он шагает прочь, а я вижу лишь чёрно-зелёные плащи с вышитыми рунами и стальные шлемы с серебряными узорами. Да ещё острия алебард поблёскивали на солнце. Долгобороды уходили к Караэну и горным долинам за ним, где прятались их подземные залы.

Шаг их был тяжёл и быстр — земля гудела под толстыми подошвами. Я смотрел, как телеги обоза — грубые, из тёмного дуба, с бочками пива, обитыми медью, — остались позади. Даже пиво, священное для долгобородов, они бросили. Возницы-люди в серой шерстяной одежде простолюдинов и кожаных шапках, изображавших шлемы, замерли в шоке. Их лица побелели, рты раскрылись. Один, с редкими усиками, уронил кнут и попятился, другой вцепился в поводья, будто боясь, что кони потащат его за хирдом. Пара телег с едой оказались прямо на пути хирда, но Долгобороды не расступились — щиты врезались в телеги, расталкивая их с пути, как бурный поток сметает мешки с песком.

— Карг Харгримр! — вырвался первый крик из рядов. Затем другой, третий. Скандирование на подгорном загремело, как лавина: — Карг Харгримр! Карг Харгримр!

Дальше на пути хирда стоял случайный отряд ополчения Караэна — человек сорок, судя по всему, подмастерья. В потрёпанных коричневых куртках, у нескольких — ржавые шлемы, — сбился в подобие строя на дороге. В руках у них были дешевые щиты, сбитые из толстых досок, тяжёлые и неуклюжие, похожие на калитки. Скорее всего, ополчение зависимого от гильдейцев городка из контадо. В военных играх под стенами они не участвовали — это я определил по одному только внешнему виду. И командира толкового не было. Их копья дрожали, лица, покрытые дорожной пылью и потом, вытянулись от ужаса. Хирд долгобородов пёр прямо на них, не сворачивая — упрямство, или, может, что-то похуже, вроде расстройств аутического спектра, гнало их вперёд. Ополченцы проявили людскую смекалку: побросали щиты и рванули в стороны, вопя и спотыкаясь о собственные копья.

Рядом появился Волок и протянул мне поводья Коровки. Я наконец перестал таращиться вслед долгобородам и огляделся. Мой отряд всадников — примерно шестьдесят человек — уже был рядом. Забавно, в тот момент я посмотрел на них как будто заново. Все потёртые: серые шерстяные плащи, где вышитые гербы давно сносились, кольчуги в ржавчине, латы и шлемы в вмятинах от прошлых битв. И выглядели они… опасно. Куда опаснее, чем сверкающее полированной сталью и разноцветной эмалью феодальное ополчение.

Все, как один, молчали и смотрели на меня, сжимая копья. Ждали приказа. Сперат, в блестящей кольчуге и чёрных латных наручах с выгравированным ястребом на наплечнике, держал щит так, чтобы в любой момент прикрыть меня. Гвена, с топором на плече и латной рукавицей, болтающейся на правой руке, радостно скалилась, но глаза её были прищурены, как у кошки перед прыжком.

— Они бросили пиво, — пробасил Сперат, качнув головой. — Когда я сложу об этом песню, опущу эту деталь. Иначе мне никто не поверит.

— Если вы прогнали хирд, это конец для армии Караэна, — проницательно заметил усатый рыцарь, уже оказавшийся рядом.

— Или начало чего-то похуже, — буркнула Гвена и вскочила на коня.

Я последовал её примеру. Да, сейчас, когда армия Караэна в растерянности, а их главная надежда топает прочь — то ли бросив пить, то ли испугавшись меня, — самое время ударить молотом ярости и на наковальне битвы выковать победу. Что-то я увлёкся выражениями долгобородов.

Я слишком часто бывал в битвах, чтобы понимать: иногда нужно сесть и подумать. Нет, если нападу сейчас, караэнцы вместо бегства могут проявить неожиданную твёрдость. Выбрать пару отрядов послабее? Тоже не то. Я знаю караэнцев — они не дураки подраться. Их кровь их не пугает, а злит. Этой армии, как и любой другой, надо рубить голову.

Мой взгляд скользнул вдаль, где на холме маячила фигура под знаменем с жёлтой мантикорой на чёрном фоне. Джевал Гру. Он был без шлема. Длинные волосы, тёмные с сединой, трепал ветер, а лицо — узкое, с острыми скулами и шрамом через бровь — оставалось непроницаемым. Рядом стояли двое, которых я не знал. Но не надо родиться в этом мире, чтобы понять — это были представители гильдий Караэна.

Один, из торговой гильдии, толстый, как бочка, в красном бархатном камзоле с золотыми пуговицами, расшитом серебряной нитью. Его жирные щёки тряслись, пока он орал, размахивая руками:

— Ты обещал нам победу, Джевал! А теперь что? Долгобороды бегут⁈ Останови их! Ты клялся костями предков, что раздавишь Итвиса! Самое время отработать деньги! Я слышал, ты поклялся убить Магна Итвиса!

Джевал повернул голову, и я заметил, как его губы искривились в знакомой презрительной улыбке.

— Слухи преувеличивают, мастер Торвин, — голос его был гладким, как масло, но с ядовитым привкусом. — К тому же, это вы обещали мне преданность хирда бородачей…

Второй, из оружейной гильдии, худой и сутулый, в сером сюртуке с чёрными манжетами, ткнул пальцем в Джевала:

— Не смей перекладывать вину, наёмник! Мы вложили золото, сталь, а ты провалился! Теперь Итвис смеётся над нами, а ты стоишь тут, надутый и испуганный как грязежаба, только в чёрных тряпках!

Джевал молчал, глядя на уходящий хирд. Его правая рука в перчатке из чёрной кожи легла на рукоять меча — обычного, с простой рукоятью. Затем он резко повернулся и обменялся взглядами со своими людьми, стоявшими поодаль.

— Вы слишком много говорите, — сказал он тихо, и в тот же миг воздух вокруг гильдейцев дрогнул. Иллюзия — их тени вытянулись, превращаясь в копии самих себя, но с пустыми глазами. Топот копыт раздался неизвестно откуда. Охрана гильдейцев — четверо в кожаных доспехах с короткими мечами — рванулась к Джевалу. Арбалеты вскинулись и два болта прошили лицо Джевала… Но его там уже не было. Он возник рядом, и другой, чёрный клинок сверкнул — раз, два, три. Охранники рухнули с седел, разрубленные надвое. Четвертый бросил арбалет и поскакал прочь. Его никто не преследовал.

Торвин взвизгнул, задергался в седле понукая коня, но его схватил сзади за ворот подоспевший Флоранс Хау. С тем же спокойным выражением, с каким он говорил со мной перед битвой под Вириином, Флоранс вонзил меч в спину толстяка. Тот дёрнулся, успел выхватить караэнский клинок, но ни масса, ни проворность ему не помогли. Он даже толком не крикнул. Только успел взрапнуть, набирая воздух в легкие — а меч наемника уже пробил сердце. Худой тоже пытался бежать, и он лучше управлялся с лошадью. Почти сразу сумев разогнать своего скакуна до галопа. Но жало копья одного из людей Джевала оказалось быстрее. Кровь залила траву, красный бархат смешался с грязью.

Джевал некоторое время сидел неподвижно, пока взбудораженный конь под ним беспокойно перебирал ногами. Он что-то негромко говорил своим людям, не глядя на тела. Затем отпустил чёрный меч — тот воткнулся в землю, уйдя на половину, осыпался чёрным пеплом и исчез. Только сейчас Джевал нашёл меня взглядом. Лицемерная улыбка сменилась холодной, расчётливой надменностью. Он ударил шпорами коня, заставив того прыгнуть с места и поскакать вниз по склону ко мне.

Джевал спрыгнул с коня в десяти шагах от меня, чёрный плащ с жёлтой мантикорой хлопнул по ветру, как крыло ворона. Его узкое лицо кривилось в привычной презрительно-надменной ухмылке — видимо, он пытался изображать дружелюбие. Глаза, тёмные, как смола, горели холодным расчётом. Мой отряд напрягся, копья в руках всадников дрогнули, но я поднял руку, останавливая их. Меня искренне удивлял этот человек. Такая смелость больше походила на безумие. И это не могло не подкупать.

— Ну что, Джевал, — начал я, склонив голову набок, — последовал моему совету? Взял половину денег вперёд? Я же говорил, это удобно. Всегда можно запороть все дело и остаться в прибыле.

Он хмыкнул, скрестив руки на груди. Перчатки из чёрной кожи скрипнули. В голосе проскальзывали опасные, шипящие нотки, будто внутри него тлело масло на раскалённой сковороде:

— О, сеньор Магн, я взял всё вперёд. Но даже дукаты не спасают от дурного вкуса. Эти подлые люди думали, что купили мою честь. Судили по себе.

— Я скажу больше, у них нет ни чести, — поддержал я сословную ненависть Джевала, кивая на холм, где красный бархат толстяка всё ещё алел в грязи. — Полагаю, у тебя они просили только твою верность. Что ж, сеньор Джевал, нельзя отдать то, чего нет.

— Я слышал, Итвис всегда даёт второй шанс, — пропустил он мою издёвку мимо ушей. — А ещё, что они хорошо платят.

Я искренне поразился наглости этого человека — так сильно, что не нашёлся с ответом. Он шагнул ближе, ухмылка стала шире, но в ней сквозило что-то змеиное.

— А почему бы и нет? Ты ведь победитель, Магн Итвис. Хирд сбежал, гильдии в панике. Я могу быть полезен человеку, который знает, как держать поводья.

Сперат двинул коня вперёд, щит в его руке звякнул о кольчугу. Широкое лицо, обрамлённое короткой чёрной бородкой, покраснело от гнева.

— Полезен⁈ — рявкнул он, тыча пальцем в Джевала. — Этот ублюдок только что перерезал своих нанимателей! Магн, он предаст тебя, как только… Как только… Да в любой момент!

Джевал скосил взгляд на Сперата, улыбка не дрогнула.

— Они обозвали меня грязежабой, — сказал он, пожав плечами, будто это всё объясняло. — Я просто показал, что жабы кусаются.

Гвена, сидевшая на коне слева, фыркнула и перекинула топор с плеча в руку. Латная рукавица звякнула, чёрные волосы выбились из-под шлема, падая на скулы.

— Ой, какие мы нежные, — протянула она, оскалившись. — Может, тебе ещё платочек дать поплакать, грязежаба?

Джевал резко повернулся к ней, глаза сузились.

— Женщине не место в разговорах мужчин, — отрезал он, голос стал жёстким, как удар кнута. — Сиди тихо, пока я добрый.

Гвена замерла на миг, а затем, не говоря ни слова, метнула топор. Лезвие со свистом рассекло воздух и прошло сквозь Джевала, вонзившись в землю позади. Его фигура дрогнула, как мираж над костром, и растворилась. Иллюзия.

— Гвена, я же просил никого не убивать без моего приказа, — сказал я, стараясь скрыть ухмылку.

Она спрыгнула с коня, глаза её горели, как угли.

— Я знала, что это иллюзия, — бросила она и рванулась к пустому месту слева от того, где стоял «Джевал». С разбегу врезалась в невидимое тело, повалив его вместе с конём на землю. Раздался глухой удар, ржание и ругань. Гвена оседлала настоящего Джевала, прижав его лицом в пыль, и скрутила ему руки за спиной. Чёрный плащ запутался в ногах коня, шлем слетел, обнажив спутанные волосы. — Трава не примялась.

— Слезь с меня, шлюха демонов! — прошипел Джевал, пытаясь вывернуться, даже не подозревая насколько он прав. Гвена очень по девичьи хихикнула и сильнее придавила его коленом.

Люди Джевала — десятка два в чёрных коттах поверх неполных и дешевых доспехов, с копьями, украшенными жёлтыми лентами, — тут же развернулись в линию, приготовив оружие. Мои всадники ответили тем же: копья с белыми и красными лентами поднялись, кони зафыркали, серые плащи заколыхались на ветру. Напряжение повисло в воздухе, как в офисе после побега бухгалтера.

Я подъехал ближе, глядя сверху на Джевала. Его лицо, прижатое к земле, было перекошено от злости, но глаза цепко следили за мной.

— Простите, сеньор Джевал, но я вынужден отказаться от ваших услуг. Я просто не знаю, что может купить твою искреннюю верность, — сказал я весело, чуть наклонившись с седла.

Он застыл, тяжело дыша. Пыль оседала на его скулы, смешиваясь с потом. Наконец, он выдавил:

— Город.

Я хохотнул.

— И не какой-нибудь городок в контадо Караэна, где я буду вечно прятаться в тени его стен! Нет, — он сплюнул набившуюся в рот землю, голос стал твёрже. — Большой. Богатый. У моря. Где корабли качают золото, а улицы пахнут солью и свободой. Я не намерен гнить в дыре, ожидая, что мою семью вырежут гильдии, стоит мне выехать за ворота!

Я задумался, глядя на него. Гвена сжала его запястья сильнее, и он поморщился. Сперат хмыкнул за моей спиной, явно не веря ни единому слову.

— Через двадцать лет, — сказал я наконец.

Джевал дёрнулся, в его руке появился чёрный кинжал. Но Гвена была готова — с хрустом вывихнула ему руку из сустава. Не спас даже налокотник. Джевал издал протяжный стон, кинжал растворился в воздухе. Он тяжело дышал в землю и прохрипел:

— Десять, — голос дрожал от боли, но оставался упрямым.

Я молчал, наблюдая, как два отряда готовятся к схватке. Мои люди перестраивались, копья блестели на солнце, лошади били копытами. Люди Джевала — меньше числом, хуже одоспешенные, но твёрдые духом — держали строй, жёлтые ленты трепыхались, как змеиные языки. Гвена подняла кулак, готовая размозжить Джевалу череп, и он это понял — напрягся, но не дёрнулся.

— Решай быстрее, Итвис, — процедил он, не отводя взгляда.

— Пятнадцать лет, — сказал я, глядя ему в глаза.

— Десять, — повторил он.

Я покачал головой.

— Я не могу обещать. Слишком малый срок.

Джевал выдохнул, будто выпуская пар. Лицо смягчилось, но в глазах остался холод.

— Тогда я буду служить тебе десять лет за шестьсот дукатов в год, — сказал он, чеканя каждое слово. — И обязуюсь выставлять не меньше двадцати копий под своим знаменем. Но если ты обманешь меня, Итвис, я найду тебя даже в могиле.

Я долго сидел, обдумывая предложение. С какой стороны ни посмотри — выгодно. По деньгам. Я глянул на отряд Джевала. Подобную преданность я встречал разве что у рыцарей Королевства. Ну что сказать, товар лицом — эти псы войны готовы драться насмерть за своего хозяина. Осталось убедиться, что их хозяин за тебя. Я заглянул в глаза Джевалу. От боли он сильно побледнел, тихо стонал и кусал губы, чтобы не закричать. Наконец, не выдержал и все же крикнул дрожащим голосом:

— Ты же сам мне предлагал работу! Что ты тянешь, чтоб тебя демоны драли⁈

Как ни странно, это меня успокоило. А то я начал сомневаться, человек ли Джевал вообще. Впрочем, скоро я смогу проверить и это, и его искренность — мне бы только добраться до Караэна и Эглантайн.

— Расскажешь про свою магию? За дружеской кру… — я всё ещё сомневался.

— Дааа! — крикнул Джевал. Гвена, наверняка нарочно, тянула его вывихнутую руку.

— Ладно, — согласился я. Вроде бы ничего не теряю. — Даю предварительное согласие, детали обсудим позже.

Гвена нехотя отпустила его, отступив, но держа топор наготове. Джевал поднялся, бережно придерживая руку и тихо подвывая. Я взял его за запястье, резко вправил сустав, одновременно посылая поток лечения. Джевал сдавленно охнул, сдержав крик, и замер, прислушиваясь к себе. Скрыл удивление, наклонившись и отряхивая пыль с плаща, затем смерил меня взглядом — не дружеским, но уже без открытой злобы. Протянул руку.

— По рукам, — сказал он.

Я кивнул, сжимая его ладонь. Его хватка была крепкой, как стальной капкан, но я ответил тем же. Не стал ломать ему пальцы — я знал, что он умеет терпеть боль, — просто обозначил победу. Уголок его рта дёрнулся в намёке на улыбку.

Оба отряда замерли. Мои люди опустили копья, кони успокоились. Люди Джевала расслабились, но не убрали оружие — жёлтые ленты всё ещё трепетали, как предупреждение. Сперат сплюнул в пыль, буркнув что-то про «змею в рукаве», а Гвена хмыкнула, возвращая топор на плечо.

— Если ты предашь Магна, я сделаю так, что будешь страдать долгими годами, — бросила она Джевалу, садясь в седло.

— Не сомневайся, — ответил я, глядя на него. — У неё есть пара рабочих способов.

Джевал лишь усмехнулся, подбирая поводья коня.

Я снова сел в седло Коровиэля. Как раз вовремя, чтобы заметить, как ополчение Караэна тихонько отступает. А кое где, уже и откровенно бежит. Усатый рыцарь за моей спиной гаркнул, заставив Коровку нервно обернуться:

— Вон та телега пива моя! — и он промчался мимо меня, лишь на секунду обогнав парочку таких же сообразительных. Я улыбнулся ему вслед. Пожалуй, эта победа будет моей любимой.