Пепельный. Книга Ⅰ

Глава 3: Варвара

Я выбежал из леса, тяжело дыша, будто за моей спиной оставалась не просто чаща — целая жизнь, в которую больше не вернуться. Пепел на коже въелся в поры, запах чужой крови смешался с ароматом сырой земли и хвои. Но я уже не чувствовал усталости — внутри что-то гудело, как раскалённое железо. Не только чужое тело, но и чужая судьба приняли меня за своего и дальше мы уже будем одним целом до последней капли крови.

И тогда я её увидел.

На обочине разбитой дороги, под палящим солнцем, стояла девушка. Она. Волосы — белые, как снег, падали на плечи, как шёлк, почти не колыхаясь от ветра. Лицо — резкое, живое, веснушки раскиданы по щекам, как пепел по земле. Глаза — чистейшее небо, с тревогой внутри. А губы… алые, будто кровь, пролитая за имя, которое больше никто не осмеливается произнести в слух.

Но она была не одна

Трое. Вонючие, пьяные, с лицами, покрытыми щетиной и глазами полными похоти. Один уже держал её за руку, другой — смеялся, подбрасывая ножик вверх. Третий срывал с себя ремень. Девушка боролась, как могла, но их было трое, а она — одна. Неравный бой.

Я не подумал. Я просто шёл.

— Отпусти её, — сказал я. Мой голос был чужой, низкий, глухой, как удар колокола.

Тот, что держал её, повернулся, хмыкнул.

— Смотри-ка, господин вылез из болота. Чего надо? А ну-ка пшёл от сюда псина подзаборная

Я не отвечал, видел в их глазах уверенность. Они знали — у них есть сила. Их трое. Я один. Но они не знали меня. Не знали, что я уже умер. И что мёртвым бояться совершенно нечего в этом мире.

Первый бросился на меня с криком. Я уклонился, шаг в сторону — и удар. Локтем в висок. Череп треснул, как гнилая доска, и тело рухнуло в пыль. Второй вытащил нож. Я перехватил запястье, вывернул — с треском. Нож — в живот. Дёрнул вверх, и он завыл, упал на колени, сжимая кишки. Третий отступил, рванул к девушке, хотел взять её как живой щит.

Пепел внутри меня взорвался.

Я шагнул — и волна жара прошла по рукам. Воздух дрогнул. Он заорал, обернулся ко мне — но уже было поздно. Я поднял руку, и огонь вспыхнул в ладони, тёплый, живой. Он сделал шаг — и сгорел заживо. Его лицо кричало, пока кожа слезала с черепа, будто он понял всё — и слишком поздно.

А дальше тишина. Абсолютная тишина.

Девушка дрожала, но держалась. Глаза её не были глазами жертвы. Она вытерла кровь с губы рукавом, посмотрела на меня.

— Спасибо тебе, я уже думала придется выбираться самой из этой ситуации. Леса обычно малолюдны.

Я кивнул. Ничего не сказал в ответ.

— Ты кто такой?

Я подумал, а это очень хороший вопрос.

— Пепельный, — сказал я. — Так теперь зовут меня.

Она вскинула бровь, усмехнулась, будто это имя понравилось ей.

— Варвара, — ответила. — Беглая графиня. Сколько у нас общего, а?

Я посмотрел на неё — и впервые за всё это время почувствовал не гнев, не ярость… что-то тёплое. Едва уловимое. Искру. Но уголь ещё тлел внутри.

И дорога только начиналась…

* * *

Всю дорогу мы шли в молчании. Солнце лениво ползло к закату, окрашивая небо в медные тона. Запах палёной плоти разбойников всё ещё висел в воздухе, но как будто уже не с их тел, а будто с меня самого. Словно каждый шаг отдавался гарью внутри. Но девушка рядом шла легко, почти гордо, будто не только не нуждалась в защите, но и сама могла в любой момент стать клинком. Её походка была уверенной, взгляд — цепким, но не враждебным. Она не боялась меня и это удивляло, ведь мы с ней были практически не знакомы. И вот она идёт рядом с тем, кто только что на её глаза убил трёх человек.

— Ты часто убиваешь так? — спросила она, наконец-то.

Я повернул голову.

— Так — это как?

— Без тени сомнения. Как будто не человек, а… буря, зверь. — Она хмыкнула. — Пепельная буря. В этом есть что-то от поэзии.

Я усмехнулся. Негромко, почти сухо.

— Я слишком долго жил среди тех, кто знал только язык крови. Там, откуда я… — Я осёкся. — Да и здесь, кажется, тоже самое.

Она взглянула на меня пристально, но не перебила. Мы остановились у поваленного дерева. Она села на ствол, пригладив юбку, и жестом пригласила меня рядом. Я сел, ей стало немного неловко. Я всегда нравился девушкам. Нет, дело далеко не во внешности, в моём мире я пачками заманивал юных дев в своё ложе и всё дело было не в деньгах, статусе или внешнем виде. Всё дело было в харизме, которая была у меня от природы. Пара нужных взглядов и пошлых шуточек и вот, она уже готова. А я был готов ко всему уже заранее. Новое тело всё ещё отзывалось чужими болями.

— Меня тоже хотели убить, — сказала она тихо. — В одну ночь сожгли наш дом. Отец пал первым, мать защищала меня до последнего. Я бежала в ночной сорочке, босиком, по снегу. А была тогда весна. Понимаешь?

Я кивнул, но на самом деле не мог прочувствовать эту боль, я всегда был скуб на чувства.

— Говорят, наш род когда-то правил северными землями. Были мы горды, высоки, и язык у нас был острый, как сабля. Империя не любит острых языков. Они рвут плоть каждого, кто посмеет сказать слова против.

Я посмотрел на неё, и в ней вдруг увидел отголосок себя. Не ту девушку с обочины. Не графиню. В её душе были огонь и пепел. Осколки рода, которого больше нет.

— Почему ты не боишься меня? — спросил я. — Ты же видела какой силой я обладаю?

— А зачем бояться того, кто мёртв? — Она улыбнулась. — Ты же чувствуешь это, да? Что ты — уже не ты.

Я медленно кивнул. Слишком многое изменилось. Я знал боль, знал ярость. Но теперь — что-то другое. Словно в груди поселился пепел веков, и он ждал… ждал ветра, который раздует его.

— Куда ты идёшь? — спросила она, сменив тему.

— Пока — туда, куда ведёт меня дорога. Но цель у меня есть и это самое главное

— Месть? Да? Ты похож на того, кого ведёт вперёд месть!

— Нет, — ответил я. — Право. Вернуть то, что было подло украдено.

Она чуть прикрыла глаза, будто смаковала мои слова.

— Тогда нам по пути. Я иду в столицу. Там, говорят, ещё можно найти тех, кто помнит. А если не найдём — заставим помнить.

— Вместе?

Она пожала плечами, будто решение уже было принято.

— У тебя клинок, у меня язык. Ты — пепел, я — искра. Почему бы и нет? Хороший союз, согласен?

На этот раз я усмехнулся уже искренне. Чертовка нравилась мне. Не просто как женщина, нет. Девушки редко получали от меня уважение, как равные. Она мне нравилась, как человек, в котором ещё теплилось то, что я сам почти растерял: вера, что в этом мире можно жить не только из-за мести.

— Значит, временный союз? — уточнил я.

— Временный. Пока не убьём всех наших врагов?

Мы оба рассмеялись. Не громко, не театрально. Просто — как люди, которым снова дали шанс. И пусть этот шанс был выдран из когтей судьбы, он всё равно был до глубины души нашим.

Мы шли по старой дороге, вымощенной булыжником и заросшей травой. Тишина казалась по особенному странной. Будто сам мир затаил дыхание, наблюдая за нами и ведёт нас на встречу чему-то вечному.

Варвара шла чуть впереди, держа ритм. Я шёл позади, наблюдая. Как она двигается, как смотрит по сторонам, как сжимает пальцы, когда слышит шорохи в кустах. Она, конечно, не простая беглянка. Не из тех, кто просто выжил — из тех, кто умеет прятать боль за прямой спиной и с гордостью переносить все удары судьбы.

— Стой… Тише… — сказал я.

Она обернулась, приподняв бровь.

Я медленно присел, пальцы касаются земли. Камни… Слишком ровные. Только что лежали иначе. Кто-то прошёл недавно — и заметал следы. Видимо плохо.

Я поднялся и успел только сказать:

— Это Засада! Берегись!

В тот же миг из-за деревьев вылетела стрела. Я успел дернуть Варвару за руку, и она упала на меня, прячась от удара. Ох не так, конечно я представлял момент, когда она окажется на мне сверху.

Стрела пронеслась мимо, ударившись в кору дерева.

— За деревья! Быстро! — крикнул я.

Мы рванули вбок, за стволы, в долю секунды укрывшись от чужих глаз.

Потом их стало видно: шесть человек. Серые мундиры. Символ пса на левой стороне. Армейские, но не по приказу. Наёмники. Клановые гончие.

— Последний из рода Волковых! Покайся! — выкрикнул один. — И мы даруем тебе быструю смерть! ОбещаюЮ ты даже ничего не поймёшь!

Я вышел из-за дерева, не сразу. Пальцы дрожали, но внутри нарастало то странное тепло — то самое, что я уже чувствовал на дороге. Оно жгло, звало, требовало выхода.

— Быстрая смерть говоришь? — Я рассмеялся, глядя им в глаза. — Я уже умирал. Не понравилось. Хотите попробовать? Вдруг вам будет по кайфу?

Они пошли на нас. Слаженно. Левый фланг — трое. Правый — двое. Один остался с арбалетом прикрывать с тыла.

Я шагнул навстречу. Варвара тянула меня за руку, пыталась удержать. Я лишь коротко сказал:

— Не мешай, сейчас устрою им фаир шоу.

И сделал вдох. Глубокий. Как перед погружением в водную пещеру. Словно втянул в себя не воздух — пепел и пламя.

Всё замедлилось. Шаг. Вдох и — вспышка.

Из-под ног взвился туман, густой, серый, плотный. Как дым, но тяжёлый, вязкий. Я ощущал, как он проходит сквозь меня, как отзывается на каждый мой жест. Руки вытянулись вперёд — не от воли, а будто по зову чего-то древнего, моей новой магии.

— Прах предков и воля богов, станьте клинком. — Шепот сорвался с губ.

Первый враг бросился на меня — я даже не видел его лицца. Просто двинул рукой вперёд, и туман сорвался в удар, сбивая его с ног и вгрызаясь в броню.

Второй — копьеносец. Я повернулся, движением тела направляя пепел как волну. Она хлестнула его, как кнут, оставив на лице глубокую рану. Он завопил и упал, кувыркаясь в агонии по земле.

Я чувствовал их страх. Не потому что я был сильнее — потому что я дрался иначе. Они еще не видели такого, а каждый раз, когда человек видит что-то незнакомое ему ранее, он испытывает это чувство.

Магия Пепла… она не сияет, не поёт. Она не величественна. Она рвёт. И жжёт. Она — про смерть, про остатки, про то, что приходит после.

Битва была не долго, на самом деле у них не было и малейшего шанса на победу.Кто они? Простолюдины. Обычные наёмники, которые только и мог, что кошмарить крестьян. А я? Я из дворянского рода. Аристократ, да еще и владею древней магией. На что рассчитывали их хозяева? Мне было непонятно.

Один выжил из них. Упал на колени, не глядя в мою сторону.

— Пощади…пожалуйста… У меня семья и дети… — выдохнул он.

Я подошёл к нему. Близко. Смотрел, как он дрожит. Он моложе меня — лет на десять. А в глазах — тьма. Убивал. Наверняка много душ полегло от его клинка

— Задам один вопрос, а ты бы меня пощадил? — спросил я.

Он молчал.

— Я так и думал, извини…

Раздался щелчок. И всё стихло.

Туман рассеялся, как будто и не было. Варвара смотрела на меня не с ужасом — с восхищением и долей страха. Руки дрожали, но она не отступила.

— Пепельный… Что… это было?

Я повернулся к ней. Пепел всё ещё витал вокруг, будто не хотел уходить.

— То, чем я стал.

Она кивнула. Медленно. В глазах её сверкнуло.

— Тогда иди первым, Пепельный. А я — за тобой, так будет намного безопаснее.

И мы пошли дальше. Не скрываясь. Пусть весь мир знает, что я иду за головами своих врагов

Мы шли вдоль тёмной тропы, и прохладный ветер играл прядями её белых волос. Я решил прервать молчание — хотелось понять, с кем мы имеем дело, кто правит этой империей и как в ней устроена власть.

— Варвара, — начал я, — расскажи, как сейчас устроена знать? Что происходит при Павле? Вся эта система с родами и кланами…

Она обернулась, взглянула на меня ярко-голубыми глазами, в которых скрылся холод и что-то острое.

— Знать? — усмехнулась она. — Это слово ныне лишь маска. Власть давно принадлежит не просто дворянам, а их кланам — сплочённым, как стаи волков. Каждый род — это отдельная сила, со своими правилами и законами.

— И кто сейчас у руля? Кто реально управляет страной? — спросил я, чтобы лучше ориентироваться.

— Род Серовых, — сказала Варвара тихо, чуть сжав губы. — Их прозвали Серыми псами. Именно их воинов ты уже не раз встречал на своём пути. Ближе к императору нет никого.

Я нахмурился, не понимая, почему именно они.

— Серые псы? Почему именно они?

Она сделала паузу, будто взвешивая, сколько можно говорить, а потом заговорила, словно раскрывая тайну:

— Они не просто влиятельные дворяне. Они — теневой рычаг, что двигает империю. Вся система при Павле построена так, что Серовы заняли ключевые позиции — и в армии, и при дворе, и в судах. Они контролируют чиновников, судей, даже некоторых генералов. Никто не решается идти против них.

— Как им это удалось? — повторил я, не скрывая любопытства.

— Старые кровавые распри, — сказала Варвара. — Много лет назад между родами шла война за влияние. Серовы были одними из самых беспощадных. Они истребляли конкурентов, выстраивали альянсы и подкупали нужных людей. Кто не поддавался — исчезал. Никто не знает, где и как. Просто переставали появляться.

— Значит, это жестокая игра на выживание? — спросил я.

— Именно. Империя — это не только престиж и богатство. Это борьба, интриги, предательства. И Серовы — мастера этой игры.

— А император? Что он об этом знает?

— Павел — человек сильный, — Варвара качнула головой, — но даже он не может полностью контролировать Серых псов. Они почти как тень, что всегда рядом, но не видна. Император вынужден с ними считаться, иначе они сожрут его политически или физически.

Я задумался.

— А что с остальными родами? Есть ли надежда у тех, кто не входит в их круг?

— Нет, — с горечью в голосе ответила Варвара, — Кто пытается сопротивляться — обречён. Серовы ловко подставляют, лишают постов, позиций, а иногда и жизни. Их сила — в страхе и контроле.

Я посмотрел на неё, пытаясь прочесть эмоции. В её словах звучала усталость и отчаяние, но и какая-то холодная решимость.

— Ты говоришь это, будто сама когда-то была в этом круге.

Она усмехнулась и кивнула:

— Когда-то. Теперь я знаю, что всё не так просто, как кажется. За блеском и пышными балах скрывается трещина — трещина от предательства и крови дворян и обычных людей. И эти Серые псы — никому не друзья, а хищники, которые съедят любого, кто станет слабым или попробует им помешать.

— Значит, чтобы выжить, надо стать таким же?

— Или найти другой путь. Но для этого нужно быть сильнее, хитрее, чем они. Иначе… — Она замолчала, и я понял, что это — предупреждение.

Мы шли дальше, и я ловил каждое её слово. Теперь мне было ясно: в этой Империи не существует простых героев или злодеев. Есть лишь борьба за власть, и она не пощадит никого.

Мы продолжили идти молча. Слова Варвары ещё гудели в голове, как набат. Серые псы, кровь, исчезновения, предательство. Мир, в который я попал, был чужим, опасным, но в этой чуждости была и своя странная притягательность — будто во всём этом хаосе была моя незавершённость, которую я наконец начал понимать.

— Смотри, — Варвара остановилась и показала вперёд.

Среди холмов, в стороне от дороги, в лунном свете чернела грубая громада — полуразрушенный храм. Каменные колонны были надломлены, крыша частично обвалилась, но стены ещё стояли. Пахло мхом, дождями и древней пылью.

— Переночуем здесь, — предложила она. — До ближайшего тракта идти далеко, а здесь хотя бы стены есть. Нам вполне будет достаточно.

Мы вошли. Внутри было прохладно, и воздух хранил влажный запах древности. Паутины тянулись от одного пролома к другому. Всё было заброшено, но… не мертво. В этом месте чувствовалась тишина, не пустая, а ждущая.

— Это храм Старых Богов, — сказала Варвара, оглядываясь. — До правления Павла такие стояли по всей Империи. Потом их начали сносить, как пережитки. Люди боятся того, что не могут контролировать.

Я подошёл к алтарю. Он был вырезан из чёрного камня, испещрён древними символами, полустёртыми временем. Но что-то в нём отзывалось во мне — как будто это место меня помнило.

Я провёл ладонью по каменной плите. Холод. Тяжесть. Сила.

— Здесь давали клятвы… — сказал я, сам понимая, откуда это знаю. — Здесь призывали небо и землю быть свидетелями.

Варвара посмотрела на меня внимательно.

— Ты хочешь дать клятву?

Я молча кивнул. Встал перед алтарём, выпрямился, сжал кулаки. Огонь в груди с каждой секундой разгорался всё сильнее.

— Пусть будет так, — сказал я громко, голос эхом отдался под сводами. — Я, сын павшего рода, последний из рода Волковых, клянусь: верну своё имя. Верну силу. Верну страх и уважение, с которым его произносили.

Я сделал шаг ближе к алтарю, положил на него ладонь, кровь из пореза на пальце капнула на камень — и древние руны будто дрогнули под ней.

— Я не стану ещё одной сожранной пешкой в их великой игре. Пусть даже сам Павел встанет у меня на пути — я пройду сквозь него. Я стану тем, кем должен был быть. Тем, кем меня хотели видеть мои предки. Клянусь небом, клянусь прахом. Клянусь собой.

Порыв ветра ворвался сквозь пролом в стене, зашевелил волосы, и алтарь, казалось, вздохнул. Варвара стояла молча, но в её взгляде больше не было иронии — только тихое уважение.

Я разжал кулак и поднял взгляд в чёрный купол храма.

Пусть весь мир будет против меня. Но я — уже не тень.

Я — Пепельный. И это имя снова станет громом среди ясного неба Империи.