Пепельный. Книга Ⅰ

Глава 8: Слуги огня

Когда дым зовёт

Я вернулся в место, которое стало нашим новым домом теперь, в Порт. Но в нём были незнакомые люди.

Не те, кого я знал, с кем вместе вёл жестокие и кровавые битвы. Не друзья. Пока ещё — не братья.

Просто — пришедшие по зову сердца и крови. Совсем недавно они были ни кем, а теперь хотя бы гости в нашем лагере.

Те, кто услышал, как треснула старая маска, и поняли: в трещину можно пролезть наружу.

Первым пришёл мальчишка лет семнадцати. Худой, с плащом до пят и пустыми глазами. В прошлом — ученик магической академии в западном округе.

Выброшен за использование крови в ритуале.

Имя — Сорен.

— Я не ищу прощения, — сказал он, глядя в трещину в полу — Я ищу место, где можно закончить то, что я когда-то начал.

Я посмотрел на его пальцы: на каждом — по ожогу. Не от боя. От чтения книг.

Я одобрительно кивнул.

Вторым был бывший городской страж. Седой, с перебитым носом и стальным наплечником, который носил больше для памяти о прошлом, чем для защиты.

Звали его Грид.

Он пришёл с медовухой и вяленым мясом.

— Я видел, как ты победил на арене. Видел, как не добил.

Он усмехнулся:

— Это страшнее смерти. Ты им в глотку залез.

— Ты чего хочешь?

— Чтобы всё горело! Но по делу, по суду!

Я протянул ему руку.

Он пожал её — сильно. И остался с нами.

А потом были двое. Они не разговаривали друг с другом, но пришли в один день.

Одна — девочка, на вид лет одиннадцать, в рваном халате, из-под которого выглядывали обугленные чертёжные перья.

На плече у неё сидел глиняный зверь — что-то между котом и танком.

Она назвалась Хаэль. И с порога заявила:

— Я умею оживлять глину. Убивать — тоже умею. Но лучше — строить. Если меня прогнать, мой голем растащит ваш храм на кирпичи.

Я рассмеялся. Она осталась.

Другой был немым. Руки у него — железные.

Сделаны топорно, но прочно. Он показал на них, потом на свою грудь, и повёл пальцем по горлу.

— Алхимик? — спросил я.

Он кивнул.

— Проклятие?

Он достал флягу. Внутри — жидкий огонь. Бросил в костёр. Пламя вспыхнуло синим.

— Нет, — произнесла Варвара, появившись за моей спиной. — Он — не проклят. Он — сгорел заживо. И выжил.

Я взглянул на него. Он посмотрел прямо, не отводя взгляда.

Я кивнул.

— С тобой — мы сожжём больше.

Каждого из них я не звал. Но каждый знал, что пришёл туда, куда надо.

Не ко мне — к силе нашего клана.

К тени, ставшей факелом.

Через неделю нас стало больше тридцати.

Некоторые приносили пищу, другие оружие.

Были старые ведьмы с юга, один однорукий лекарь, пара близнецов, которые говорили друг за друга.

Один вообще был вором, которого Варвара поймала — и оставила.

— Если можешь пролезть мимо моей стражи, — сказала она, — может, ты нам и нужен.

Я не давал им лекций.

Я не называл их учениками.

Я просто ставил перед выбором: идти дальше — или уйти.

И большинство оставались.

Потому что в мире, где им говорили: «Ты не достоин», — я говорил: «Стань сильнее вместе с нами».

Когда солнце встало над развалинами храма, я вышел к ним.

— Вы пришли ко мне. Но я не спаситель. Я не бог. Я — уголь от костра, который вы все когда-то видели.

Я не обещаю славы. Только огонь очищения.

— Клянусь, — сказал Сорен. — Клянусь своим сердцем.

— Клянусь кровью, — выдохнул Грид.

— Клянусь всем, что у меня есть — просипела девочка Хаэль.

Алхимик просто ударил железной рукой по земле.

И это был громче, чем любой крик.

Так начался наш клан. Не из родов.Из боли.

Порядок в пепле

Когда людей становится больше десяти — начинается беспорядок.

Когда больше двадцати — начинаются драки.

А когда их тридцать, и каждый пришёл с болью, с обидами, с прошлым — тогда пора вводить огонь не как оружие, а как закон.

— Мы не армия, — сказал я Варваре. — И не секта.

— Но мы клан, — ответила она. — А у клана должна быть кость.

Первую кость я вырезал сам. Не из тела. Из структуры.

Мы собрали всех внизу храма — в старой часовне, где стены всё ещё хранили запах ладана, вперемешку с гарью.

Посреди — круг из золы. В центре — я. Рядом Варвара и Кир.

Я посмотрел на них. Они ждали.

— Сегодня вы не просто выжили. Сегодня вы выбираете: быть пеплом — или стать огнём.

Я поднял руку — и из её ладони вспыхнул черноватый свет.

— Здесь нет богов. Только выбор. Нет крови — только пламя.

Вы не клянётесь мне. Вы клянётесь тому, что горит внутри вас.

Я шагнул в круг.

— Кто примет огонь?

Сорен вышел первым.

— Я не боюсь сгореть. Потому что я горел уже.

Он встал напротив меня. Я коснулся его груди пальцами — и оставил метку золы. Она не жгла. Но осталась.

— Ты будешь Искрой. Первой кастой. Ученики. Тот, кто учится гореть.

Следом был Грид. Он не говорил. Просто встал и выставил наперёд сжатый кулак.

Я коснулся его плеча.

— Ты будешь Углём. Второй кастой. Щит. Молчащий, но горячий.

Так и пошло.

Хаэль стала Плавильщиком — особой ветвью, отвечающей за ремесло и создание нового.

Алхимик — Тлеющим, кастой тех, кто владеет запрещённым знанием, но держит его под контролем.

Через день мы начертили первые знаки на стене:

• Искры — ученики и юные маги.

• Угли — защитники и бойцы.

• Тлеющие — алхимики, ведьмы, запрещённые мастера.

• Плавильщики — ремесленники, големостроители, кузнецы.

И над ними — Пепел. Лидер. Не выше — но в центре.

— Каждый может подняться, — сказал я. — Но каждый шаг имеет цену. За титул — гори до конца.

Мы ввели знаки — простые, выжженные.

Каждый носил его на шее в виде амулета.

Мы не прятались. Нас было мало — но мы были видимы.

Слово клан впервые прозвучало снаружи, когда патруль городской стражи остановил нашего разведчика и спросил:

— Из какого ты двора?

Он ответил:

— Из Пепла.

И больше его не трогали. Каждую ночь мы собирались у костра. Без молитв богам, но с разговорами.

Каждый мог высказаться. Каждый — вспомнить, за что он пришёл мстить.

— Я за брата, — говорил один.

— Я за сына, — шептала другая.

— Я — просто, потому что больше нигде не был нужным.

На третьей неделе Варвара принесла списки:

— Пять новых.

— Кто?

— Один шпион. Один вор. Два из старой гильдии магов. Один — изгнанный хирург.

— Берём всех.

Она кивнула.

— Но с испытанием.

Испытание было одно: ночь в кругу. Один. С огнём. Без слов.

Если не сбежишь — ты один из нас.

Если сбежишь — мы не догоним. Но ты уже никогда не забудешь, как горит тишина.

Структура родилась не из устава.

Она выросла из того, что каждый знал своё место — потому что его выбрал сам.

Мы были разными.

Но в темноте — все казались одинаково горящими.

Глина. Железо. Казалось бы, мёртвые материалы.

Но в их руках — они жили.

Хаэль была мелкой. И громкой. Даже когда молчала, была достаточно шумной.

Утром она появлялась в зале храма с лицом, перемазанным пылью и жиром, прижимая к груди новый кусок глины, как ребёнка. Вечером — сидела у стены, засыпая прямо на механизированной лапе своего нового «малыша».

— Он будет быстрее, — говорила она, щёлкая пальцами.

Иногда големы взрывались. Иногда — убегали.

Один раз один пытался сожрать собственную голову.

Но всё равно она продолжала.

Варвара морщилась:

— Эта девчонка снесёт нам крышу.

— Или построит новую, посмотрим… — отвечал я.

Когда пришла беда — первая проверка для Хаэль случилась не в теории.

Однажды ночью дозорный поднял тревогу. Двое головорезов пробрались на южный периметр — то ли на разведку, то ли убить кого-то из нас.

Мы выскочили — поздно.

Но пока мы поднимали мечи — на них уже летел ком из глины. Он шлёпнулся на одного, обволакивая его, как живой, и затянул его в землю. Второго подбросил в воздух, удержал в воздухе — и сломал ему спину о стену.

Когда мы добежали, врагов уже не было.

Была Хаэль. Грязная. Дышащая тяжело.

— Я… я просто не хочу, чтобы нас трогали.

Я посмотрел на неё.

На её голема. Он дымился. Но стоял.

— Сделай десять таких.

— Десять?

— И одного — с когтями.

Она расплылась в улыбке.

— Поняла, командир.

Алхимик был другой. Тихий. Многим он казался жутким, но не мне.

Он не издавал звуков. Даже когда горел.

Да, я видел. Один из экспериментов — что-то с паром — рванул. Он вылетел из своего подвала в огне. И просто катался по земле, пока Хаэль не кинула на него ведро воды.

Потом он встал, кивнул ей и вернулся в лабораторию. Как ни в чём не бывало.

Мы не знали, как его зовут. Он подписывался символом: ⛧.

Именно он придумал, как сварить живую ткань с металл-костяком. Именно он пришёл ко мне и показал амулет.

— Что это? — спросил я.

Он достал нож, порезал себе руку, приложил амулет.

Рана — затянулась.

— Регенерация?

Он кивнул.

— Цена?

Он указал на амулет, потом на себя, потом показал, как будто ломается внутри.

— Сжигает тебя?

Он кивнул снова.

Я долго смотрел на него.

Потом сказал:

— Дай мне один. И продолжай.

Если бы у нас была армия — они бы стали её ядром.

Но пока у нас был только Порт и 47 человек.

В одну из ночей я сидел у костра. Хаэль подошла ко мне, с глиной на руках.

— Ты веришь, что это… всё… взлетит?

— Уже летит. Просто крыло одно сломано, но скоро мы его починим.

— А кто чинит?

— Ты.

Она усмехнулась.

— Тогда я поставлю на него шипы.

Алхимик сел напротив. Протянул мне колбу. Там был порошок. Он показал жест — как будто вспышка, потом лёгкий дым. Потом — кровь.

— В бою?

Он кивнул.

— Одноразовое?

Он покачал головой.

— Живёт?

Он пожал плечами.

Я взял порошок.

Пепел — впитал его в ладонь. И что-то внутри меня зашевелилось.

Я встал.

— Вы оба — больше, чем просто «тлеющие». Вы — Ковчег.

— Что за каста? — спросила Хаэль.

— Те, кто несут пламя. Даже когда мы гаснем.

Она не поняла. Но запомнила.

Пламя нуждается в форме

Пока мы росли, росла и тень. Не внешняя — внутренняя.

Когда в клане появилось больше пятидесяти человек, стало ясно: нужно не только делить обязанности — нужно давать им имена.

— Люди идут не за идеей, — сказала Варвара. — Люди идут за местом. За званием. Даже за иллюзией власти.

— Значит, мы дадим им иллюзию, — ответил я. — А внутри положим железо.

Так родились титулы.

Не просто касты, а ранги в них.

Искра мог стать Пламенем.

Уголь — Клинком.

Тлеющим.

Каждый получал знак — выжженный узор, который вплетался в их старую одежду. Никто не носил золота. Только пепел, только уголь и пламя.

Варвара стала Рукой Пепла. Не заместителем, именно рукой. Той, что рубит, когда я думаю. Той, что говорит, когда я молчу.

Хаэль — Глиняной Матерью. Её големы теперь охраняли периметр.

Однажды утром ко мне пришёл Сорен. Он сжал кулаки — а на запястье был свежий порез.

— Кто-то испортил мой круг. Я почти завершил новое заклинание, и кто-то добавил соль в порошок. Это могло взорвать всё.

— Видел?

Он покачал головой.

— Знаешь, кто?

— Думаю… один из старых. Из тех, кто из Академии Южного леса. Они смотрят на нас, как будто мы какая-то грязь.

Я собрал совет.

— У нас нет гербов. Но у нас есть пламя.

— А пламя… — начал кто-то.

— Пламя должно гореть вверх, — закончил я. — Не вовнутрь.

Мы приняли правило: каждое обвинение — с проверкой. Каждое подозрение — с наблюдением.

Создали Тень Пепла — группу из трёх бойцов, которые следили не за внешним врагом — а за внутренним. Имя их не знал никто. Даже я знал только одного.

Но внутри всё равно начинало давить.

Некоторые Искры злились, что всё внимание — к алхимикам.

Некоторые Плавильщики считали себя нужнее, чем воины.

Один Клинок напал на младшего, чтобы «научить дисциплине».

Я вызвал его. Он стоял, гордый, руки в крови.

— Думаешь, ты закон и можешь по своему решению вершить правосудие? — спросил я.

— Думаю, я сила

Я подошёл.

— Сила — не тот, кто бьёт слабых. Сила — тот, кто может защитить их.

Я схватил его за плечо.

И сжёг метку.

Он кричал. Упал.

— С этого дня ты — никто.

— Но я…

— Молчать.

Он ушёл. А за ним — двое.

Мы их не догоняли.

В ту ночь Варвара подошла ко мне. Села рядом, глядя на огонь.

— Мы не вечны, — сказала она. — Даже горящие.

— Я знаю.

— Всё, что мы строим, можно сжечь.

— Да. Но если оно построено из пепла — оно и родится заново.

Она кивнула.

— Один из новых… я не уверена в нём. Он слишком много знает. И слишком мало говорит.

— Следи. Тихо.

На следующее утро один из дозорных не вышел на смену. Его нашли у стены. Сердце — остановлено. Без следов борьбы.

А рядом — выжженный символ, которого не было в наших знаках.

Серый Пёс. Я взял символ.

Положил его в ладонь. Закрыл глаза.

— Они пришли. Они уже внутри.

Империя смотрит на нас. И кто-то уже носит их маску.

Я держал жетон с псом — символ старого рода.

Он не горел в моих пальцах.

И это пугало сильнее всего.

— Шпион, — сказал Грид. — Где-то внутри. Может быть, давно. Может быть, с самого начала.

— Думаешь, это он убил дозорного?

— Думаю, он хочет, чтобы мы друг друга убили, пока ищем предателя внутри.

В тот вечер я собрал всех в нижнем зале. Без костра.

С тишиной вместо пламени.

— Нас много. Больше, чем думал будет к этому времени. Больше, чем готов был принять.

— Нас станет ещё больше, Пепельный… — крикнул кто-то.

— Да, но не сейчас — ответил я. — Сейчас — станет меньше.

Все замерли.

— Потому что кто-то из нас — враг. Не просто предатель. А трус. А подлец. С гнилью в крови. Тот кто творит козни и скрывает своё лицо.

Я кинул жетон с псом в центр круга. Он стукнулся о камень.

Лязг. Гул.

— Я не стану искать. Я не стану проверять всех. На это нет ни времени, ни сил, ни желания.

Я шагнул вперёд.

— Но я стану жечь! Каждый кто предал нас, будет гореть синим пламенем. Это просто вопрос времени

После собрания мы долго молчали. Даже Варвара ни сказала не слова.

Я вышел на крышу, глядя на город.

Там, среди башен и огней, сидели они.

Различные рода знатных столичных семей.

Старые, сильные, уверенные, что только у них есть право на магию, на власть, на землю.

— Один из них уже среди нас, — сказал я вслух. — Или она.

— Мы его найдём, — раздался голос.

Это была Хаэль. Она стояла, босая, в одной рубашке, в руках — глиняная птица.

— Я послала её, — сказала она. — Следить.

— Птицу?

— Она умная. Она запомнила лицо. Не могу понять чьё. Но скоро скажет.

Через день алхимик принёс мне письмо. Печать — сожжённая.

Внутри — одно слово:

«Ты не построишь ничего. Даже из пепла.»

И рядом — тот же символ пса, но другой почерк. Мягче. Чувствуется, что женский.

Я молчал долго. Варвара ждала.

— Это значит…что.

— Что нас хотят сломать не снаружи. Изнутри.

В ту же ночь мы собрались в катакомбах храма. Только ближайшие.

Я встал у алтаря. Снял перчатку. Ладонь — вся в пепле.

Символ школы. Символ боли. Символ того, что я не должен был выжить. А выжил.

— Они думают, что мы — ошибка. Как же сильно эти, суки, ошибаются

— Да, — ответил Сорен. — А мы — эхо их ошибок.

— Они хотят тишины. Хотят нас заткнуть чтобы мы в тишине перебили тут друг друга…

— А мы — крик! — сказала Варвара.

Я приложил руку к камню.

— Отныне — мы не прячемся больше, я устал скрываться. Нужно доказать, что Клан Пепла это не мелкая кучка отбросов, а новая сила на карте Империи.

— Атака? Ты предлагаешь напасть на них? Но мы слишком слабы — спросил Кир.

— Нет. Я хочу показать им, что они не смогу вот так просто взять и запугать нам этими шпионскими играми.

Все переглянулись.

— Завтра… я иду к Совету кварталов. Я встану перед ними и предъявлю обвинения сразу же, в лицо

— Тебя сразу же убьют, они только этого и ждут… — сказал кто-то.

— Пусть попробуют.

— Тебя высмеют.

— Лучше быть проклятым — чем молчаливым.

Я ушёл один в свою комнату. Там меня ждала книга. Нет, не та. Та сгорела и я её поглотил вместе со всеми знаниями. Эта — пустая.

Я взял уголь в руку и написал:

«Если ты горишь — сожги стены.

Если ты пепел — стань землёй.

Если ты один — найди других.

Но никогда не гни.

Пусть они гнутся под тобой.»

Я посмотрел в окно, на крыше соседнего дома стоял силуэт.

Слишком неподвижный. Слишком уверенный.

Он смотрел прямо на меня. Глаза в глаза.

И медленно приложил два пальца к виску.

И будто выстрелил себе в голову из мушкета.

Началась новая охота.