Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства

Нюансы Бытия

— А вы сами-то Бога когда-нибудь видели? Хотя бы разок? — не удержался я и спросил у Ротарика, пожелав убедиться, что тот не уснул.

— Нет, конечно, — грустно вздохнул атласар.

— Где Он может быть? Прячется от всех? Или Ему нельзя показываться простым людям? — пришлось продолжать беседу на такую высокую и заумную тему.

— Как это ни странно прозвучит, но кратчайшую дорогу к Нему знают лишь еретики и отступники. Иуда, например. Только они, уже нашедшие Его, уже точно о Нём знающие, могут усомниться или взбунтоваться, а может даже ревность выказать. Зависть, там, или ещё что-нибудь из человеческих чувств или пороков.

А другие недотёпы могут всю жизнь праведно к Нему стремиться, верить неистово, жить безгрешно и по Его заветам, а когда Он будет совсем рядом, пройти мимо и не угадать Его. Обидно прозвучало? Но увы, так оно и есть.

Складывай всё в коробочку и прячь в тайную комнату. О чём ещё интересуешься? Кто Его убил? В переносном смысле, конечно. И об этом легенда имеется.

Попытались Его однажды устыдить за что-то, или сгоряча молвили несусветное, а может, обвинили в чём, только после того Он, как бы, исчез. Раздарил всего Себя людям, а в доказательство Своей правоты стёр Себе память и родился простым человеком. Чтобы прожить земную жизнь и вкусить её в полной мере. По легенде так было. Неоднократно над Собой испытания устраивал и проживал праведно. И всегда по совести.

А чтобы безобразий никаких не было в то время, пока Он на земле мыкался, придумал особый экзамен. Все, кто сдаёт это испытание, становятся Его помощниками. Не ведая ни о самом экзамене, ни о том, что стали, так называемыми, стражами. Чтобы Ему можно было через тех стражей исправлять любые недоразумения. Он же вездесущий у нас? Именно. А по два раза…

— Так это легенда, или так всё на самом деле устроено? А то соберу в коробочки, а потом шуткой окажется. Объясняйте по-настоящему, а не присказками, — вспылил я, не поверив, что так запросто можно молоть грешными языками о самом Боге, и всё это называть философией или изучением религиозных легенд.

— Однажды ты проснёшься, а вокруг тебя ничего нет, — начал Ротарик заново.

— Я умру? Или ослепну? — поспешил я уточнить.

— Ни то, ни другое. Ничего не будет вокруг. Ни света, ни тьмы. Всё нужно будет создавать заново.

— Как это, заново?

— Как на экзамене на Бога. Очнёшься… Или проснёшься, а видеть ничего не можешь. Слышать тоже не можешь. Пощупать не можешь, понюхать, и так далее. И хорошо, если занесёт тебя куда-нибудь в хорошее место, где тебе помогут.

— Кто поможет? Куда занесёт? — не стало мне понятнее даже на житейских примерах.

— На грешную землю. Туда, где всё устроено неправильно. Ну, по твоему разумению, конечно, а не на самом деле.

— Ну и кто в таком месте сможет или захочет помочь? — уточнил я у собеседника.

— Все. Все вокруг будут помогать. И люди, и животные, и сама земля. Главное на этом экзамене – это всё правильно понять и создать окружающий мир. А когда поймёшь… Если поймёшь и создашь то, что уже и так есть – сдашь свой экзамен, а нет… Суда никакого не будет. Вернее, будет, но не по этому поводу.

И самое главное: ты ничего из своего прошлого помнить и знать не будешь. А после экзамена и о нём забудешь, — растолковал Ротарик очевидные для него вещи.

— Это такой намёк, что я все наши беседы забуду? Но ведь спрашивал же вас! Сказали, что не бог. Тогда я запутался, получается. А может, вы его страж? И хорошо помните, и знаете об этом? — заблудил я себя окончательно и очнулся у той крайней черты, перешагнув которую, все становятся еретиками и вероотступниками.

— Я редко стражем работаю. Очень редко. Но помню о том, в этом ты прав. С Его позволения помню, разумеется, — признался атласар неохотно.

— Охраняете Его? — вздохнул я с облегчением и отошёл от опасной черты.

— Да, — коротко ответил Ротарик.

— А от кого?

— От Него Самого. По Его же просьбе. Только экзамен на Бога нужно сначала сдать. И ты сдавать его будешь, если уже не сдаёшь. Когда его осилишь… Если справишься, тоже стражем станешь, но помнить или знать о том, нет. Понятно? Или подробней объяснить, зачем Он так испытывает простых людей?

Растолкую сразу: чтобы не сделать того, что приведёт к плохому результату. Чтобы не было ничего непоправимого.

Сжалится над кем-то и одарит Своей благодатью, а она потом боком всем выйдет. И как Ему надоумить Себя, но младшего по времени, не сделать этой ошибки? Никак. Он уже здесь и вот-вот сделает её, ошибку эту. Вот и нужны те, которые Его образумят.

Как это происходит – неизвестно. Одно знаю, что в меня будто вселяется Святой дух, а потом я нахожу того, кого требуемо, и произношу одну и ту же фразу: «Не делай этого, Отче». И всё.

Очнулся и… И вспомнил, что на работе своей был. Помог Господу Его же руками и словами. Ведь Ему одновременно нельзя по нескольку раз в одном месте и в одно время находиться. Закон такой. А вездесущий Он, не вездесущий, всё равно по закону живёт. Временем только Он пользуется с умом, а не мы с тобой. Теперь прояснилось?

Извини, что переборщил с эмоциями и на «ты» перешёл. Сейчас успокоюсь, и дальше вздремнём.

Мы несколько минут помолчали, но я, всё равно, не успел разобраться с тем, что услышал от всезнайки-отшельника. В голове что-то искрило, жужжало и мелькало, из-за чего на душе было неспокойно и даже волнительно. Если не сказать, что в ней ожидался небольшой шторм. И эти предчувствия не давали сосредоточиться и подумать о рассказе.

— Мне что-то Семалия рассказывала про один день жизни. Это она о таком дне, когда сам Бог Своим Духом входит в человеческое существо? Чтобы совершить что-то очень-очень нужное? — всё-таки разволновался я до невозможности, и голова загудела неугомонными пчёлками, превратившись в улей, как недавно у дядьки Угодника.

— Нет-нет. Это о другом. О подобном, но другом. Теория такая существует, а не легенда. Когда человек смотрит в глаза смерти, должен отыскать в них, хотя бы один день или один поступок, который совершил для других. Ведь среди прочих мог быть сам Бог. Это имеется в виду.

Если Бог среди нас, то каждый должен вести себя соответственно. Притом, Он же может быть совершенно любым человеком. И стариком, и младенцем, и здоровым, и инвалидом. Голодным, раздетым, неприятным. Из враждебных каст или национальностей. Покажется всё так, конечно. Вот и должен человек угадать в таком субъекте другого человека и помочь, будто самому Богу.

Такой день потом считается главным в жизни. Прожитым не только для себя, а значит, не зря. «Кто прожил правильно больше, чем один день – уже бог!» Так звучит, примерно. Или главный подозреваемый в таком происхождении. Ха-ха-ха! Не шутка. Ха-ха-ха!

Головастый ты парень, ой, головастый. Жаль, что придётся до лучших времён всё под замком хранить. А если я заполирую, как ты говоришь, и скажу, что и другие Боги, которые рангом помладше нашего Творца, тоже заняты тем же и регулярно сдают свои экзамены. Рождаются людьми, ничего о себе, естественно, не помня. То-то же. Думай, когда что-нибудь замыслишь касательно прочих людей.

— По-моему, всё не так. Боги, хоть и бессмертными считаются, а всё равно же когда-нибудь умирают. Об этом я в одном мороке видел. А людьми они становятся уже после того, как умерли. Здесь у нас, конечно, не рай, но и не ад. Что-то между. Вот и приходится им, ничего не помня, заново на Бога экзамены сдавать. Может, и вы тоже умерли и попали на землю?

— Как в чистилище? М-м-м, возможно и так, — согласился Ротарик.

— Может, все люди когда-то были богами, а сейчас в чистилище или химчистке? — уплыл я в синие дали, но ненадолго. — Тогда не ясно, причём здесь параллели? Кластеры параллелей. Никак не к месту. Есть же земля. Живите на ней и сдавайте экзамены. На кой другие копии? Да ещё и по триста штук в пучке. Таким, как мне с ними ни за что и никогда в жизни не справиться. Как же домой возвращаться, если не только параллели миров заплелись в косичку, а ещё и время вывернулось наизнанку? Или это моё испытание на смекалку? Не как Бога, а как человека? — пришёл я к очередному умозаключению, после которого в голове прояснилось, а надвигающийся шторм вместе с пчелиным роем убыли по своим неотложным делам.

— Возможно, вы не совсем правы. Возможно, мы с вами по нескольку раз на дню этим занимаемся. Путешествиями по параллелям. По ближайшим соседским мирам-близнецам. Давайте рассуждать. Когда… Кого же взять для примера?..

Змея. Точно, — чему-то обрадовался Ротарик и с новыми силами продолжил лекцию о богах, стражах и всяком таком прочем. — Возьмём самую виноватую тварь на земле и подумаем, как она может рассказать о наших путешествиях по параллельным вселенным. Главное в них то, что вы находитесь там, где вас видят другие.

Шутка такая имеется у учёных мужей, что луна на небе существует только тогда, когда кто-то на неё смотрит. Объясняю, как это работает.

Вы в походе по лесу. Можно и по горам, и кустам, не столь важно. Вы идёте самым последним из доброго десятка таких же, как вы туристов. Впереди заросший травой овраг. Все проходят через эту ложбину, не задумываясь, а вы, взглянув в траву, видите там нашу огромную ядовитую змею, развалившуюся и поджидающую добычу. Помните, что вы последний.

Где она, по-вашему, была, когда друзья наступали на то самое место, не взглянув на него? А не было её там. Потому что никто её, кроме вас не видел. Именно вы увидели её в другой параллели и перетащили взглядом в ваш мир. После этого и вас змея увидела, и ваши друзья змею.

Теперь наоборот. Вы идёте первым и ничего не видите, потому что ничего нет. Но! Ваши товарищи, позади вас идущие, увидели над вашей головой не корявую ветку дерева, а нашу знакомую в соседней вселенной и завопили: «Змея!» После такого и вы начинаете её лицезреть.

Сложно? Непонятно? Абсурд? Но именно так всё работает. Так всё устроено. Теперь будете понимать, почему два соседа сходят в один и тот же лес, а принесут из него совершенно разные грибы и ягоды.

А то, что мы всегда возвращаемся в свою параллель, не факт. Правда, не думаю, что семьи разбиваются и меняются детьми, мужьями, и так далее. Но, если вспомнить выражение «Кто вы такой и куда дели моего друга?», сказанное в шутку, когда, вдруг, хорошо знакомый человек непонятным образом изменился в какую-нибудь сторону, возникают сомнения. А если это, в самом деле, другой ваш знакомый? Из другой реальности? — закончил, наконец, мой собеседник рассказывать взрослые байки.

— Может, перестанете пугать, а научите уже, как домой вернуться? — взмолился я, не в силах слушать заумные и совершенно непонятные речи. — Я тогда в речку нырнул и схватился на дне за верёвку времени. Река так и называлась Рекою Времени. Не вся, конечно, а короткий её отрезок. Может даже одна её подводная струя. Вот и потащил себя назад с помощью той верёвки из струй. Или вперёд, а оказалось назад? Неважно. Вынырнул – ничего не изменилось. Нырнул и снова потащил. Опять после всплытия всё такое же самое. Пришлось в третий раз нырять… Потом в четвёртый, в пятый…

— А как вы узнали, что всё вокруг то же самое? Каким способом ориентировались? По берегу? Может, по солнцу? — заулыбался Ротарик.

— По йогу одному, — объяснил я всё, как понимал сам. — Он стоял в водопаде и простыни сушил. Рядом с водопадом. Задание или упражнение такое у них, у йогов. Накинут на плечи мокрые простыни и сушат, выделяя из себя тепло, а чтобы солнце с ветром не помогало, стоят прямо в облаке из брызг водопада.

— Чудак-человек! Они же там всё время стоят. И днём, и ночью. Как вы по ним время узнать хотели? И с чего вы взяли, что в вашем э-э… Что в вашей командировке в эту вселенную виновато какое-то время? Какая-то струя?

Возможно, что на всё с вами произошедшее были особые причины. Возможно, вы сами из себя сделали Катализатора начала изменений данной реальности. Так что, не на кого обижаться. Выполнили то, о чём легенда гласила. А кто-то другой, напротив, в вашей вселенной воплотил в жизнь эту же самую работу. Ну, может, немного иначе и раньше, — предположил мой собеседник, при этом сам всерьёз задумался и перестал читать лекцию о йогах и моём катализаторстве.

— Ну, конечно. Шутить я и сам умею. Я что, по-вашему, в йога играл, пребывая в этом возрасте? Что пришёл, мол, с похмелья, и так далее, а монахи, не разобравшись, заперли меня в тёмную пещеру? Быть того не может. Не может! — разнервничался я не к месту, потому что снова перестал соображать.

— Хм. А вы себя в зеркале… В отражении каком-нибудь видели, когда были с похмелья? У прыжков во времени закон один: все приукрашенные или изменённые внешние образы развеиваются. Вы становитесь именно таким… В таком возрасте, из какого времени прибыли. Я так понимаю.

Что стоило им, мирам, которые отправили вас сюда, сговориться и изменить ваш внешний вид? Ведь сговорились? — загорелись глаза у Ротарика, будто он что-то разгадал или придумал.

— Точно сговорились. Прибыл-то я в Амвросию, а после того, как нырнул в гадский и адский Гадес угодил… Понятия не имею, куда, — ошалел я от осознания того, что стал игрушкой в чужих всемогущих руках.

— Так вот. Что этим заговорщикам мешало внушить вашим монахам, что вы взрослый? Вы и сейчас рассуждаете намного, ой, намного разумнее своих лет.

Хотя, я сам себе противоречу. Возможно, всё было наоборот. Вы чересчур увлеклись, и перетягивание каната привело к выпадению из грозди.

Или же сработала та самая искра… Хотя это маловероятно. Так вы задание о жемчужинах из одной… Но и в этом кластере-грозди миры запросто могли сговориться. Тем более, что они ожидали данное… Что пророчество о Катализаторе вот-вот сбудется.

— Ну хватит вам стращать. Жемчужины, искры, пророчество. О возвращении моём расскажите, да сбегу от ваших уроков, куда подальше, — обиделся я на своего ученика-баламута.

— А о Дарующих Жизнь и их Природах узнать? Ай-я-яй! Терпение, молодой человек. Терпение. Его вам, как раз, не хватает. Если ваше возвращение будет простым и лёгким, значит, будет какой-нибудь подвох. Оно должно быть, как испытание. Можно со скафандром, конечно, найти место подобное вашему и заставить кого-нибудь в родном мире вас увидеть.

Раз, и вы уже дома. А со временем сложнее. Анабиоз или другое неведомое средство. Вам решать. Но в ту временную точку вы должны прибыть сознательно. С этим, кстати, искомая вами Ватария-Изарсия может помочь. Так будем о них разговаривать, или нет? — снова с какой-то стати расцвёл улыбкой Ротарик.

— Будем-будем. Только её сам Угодник искать ушёл. Или уйдёт. Мне же туда дорога заказана. Пропуски-допуски все раздал, — вздохнул я и опечалился в очередной раз.

— Ох, как же тяжело быть деревянным, да? А скафандр на что? Удивляюсь я вам. Или вы сами не хотите всё исправить? Дарующая Жизнь с ним разговаривать не будет. Ей тоже особый знак потребуется. Стимул. Условия какие-нибудь несусветные выставит. Объяснение, зачем понадобилась. На прощение ей наплевать. Она не виновна, и всё. А остальное – рок, судьба, фатум, и так далее.

— О скафандре я и не подумал. Но все Николая, дядьку моего, делегировали на этот подвиг. Ему же ещё память свою потом искать. Он же так и не вспомнил, что бессмертный.

— Так не бывает. Смертны все люди. Он мог попасть в чью-то ловушку или шутку. Дома каменные и те в землю врастают со временем, а люди, просто, обязаны уходить. Я не прав? — опять разгорячился отшельник.

— Кто же знает. Только он силу магическую получил и использовал её для людей. За это его наказали, но не смертью, а жизнью. Он всё время в одном и том же возрасте, и всегда помогает другим. Свет души другим дарит. Светит всем людям, а они добреют и красивее становятся. Вот как. Не бывает. Бывает, — не согласился я с отшельником, и уже в который раз.

— Интересно. Очень интересно. С вашим миром на эту тему побеседую. О таком я даже не слышал, — признался Ротарик. — Ну, что же. Приступим к другим объяснениям? Кстати, будете общаться с Ватарией, попросите её проверить ваш допуск-пропуск. Только проверить, а не манипулировать с ним. Узнаете кое-что об их истинном устройстве и назначении, а то раздариваете бездумно, понимаешь. Позволяете себя за нос водить.

— А вы знаете, что мне пещерная ЭВМ цитату рассказывала об этих оборотнях, написанную вашим родственником? Ротариком-IV. Подробности я не очень помню, но там всякое интересное было. О необузданных метаморфозах и их многообразии. Он будто восхищался самками Природы. Кто же это, интересно?.. Я не о вашем предке, а о Дарующих Жизнь. Они сами самки или это их дрессированные собачки-Природы?

— Да, это мой прадед прославился таким образом. Написал много философских трудов, и не только их. Я его прямой потомок. Ношу такое же имя. Надеюсь, по праву. А самки природы, это не Дарующие, а их питомцы. Собачки, так называемые. Расскажу и о них, хотя, сам в тех мирах не бывал.

Когда какой-нибудь обитаемый мир прекращает своё существование, Дарующая Жизнь, которая в нём трудилась, возвращается на планету Куом. Если она уже была мамкой, тогда там умирает впоследствии, а если нет, вполне может ею стать.

То есть, если никогда ещё не делила себя на части. Для этого она должна почувствовать в себе огромную материнскую силу и поверить в себя. Сама поверить в то, что сможет всё преодолеть и произвести на свет нескольких дочек.

Дальше она находит опытных… Назовём их бабками, а лучше повитухами. Находит этих повитух, которые отделяют или отрезают от неё несколько фрагментов туловища. Обычно это конечности. Как правило, нижние. В основном, у каждой такой новоявленной мамки бывает от четырёх до шести дочек. В очень редких случаях, восемь.

Как это выглядит? Некрасиво и неестественно, конечно. Повитухи помогают с этой варварской хирургической операцией, а потом ухаживают и за самой покалеченной мамкой, и за её частями тела, из которых формируются и получаются новые Дарующие. Они же по своему естеству являются живыми и разумными сущностями из особой энергии.

На их родной планете чрезвычайно много и самой жизненной материи, и нашего с вами прото-вещества. Просто сгустки его в первозданной концентрации. С их помощью перерождаются Дарующие Жизнь. У мамки заново вырастают ноги, а из кусочков её плоти формируются новорожденные дочки-девочки.

Вы же теперь понимаете, что они совсем не органические объекты? Что они нечто другое? Понимаете. Неоднократно сталкивались с одной из них.

Но и это ещё не всё. Самое интересное, что одновременно с этим болезненным и противоестественным, для нас с вами, процессом зарождения Дарующих, происходит и другой, не менее важный. Рядом всегда оказывается известная нам собачка-Природа со щенками-девочками. Здесь всё намного прозаичней. Собачки эти сами путешествуют по мирам, по планетам. Отыскивают свои пары и размножаются обычным в образом.

Найдут друг друга самец Природы и самка, а потом появляются у них щенки. Если родятся мальчики, самки раздаривают их людям, знакомым с магией или нуждающимся в ней. А если родились девочки-Природы, их всех мамка перетаскивает обратно на планету-резервацию, а оттуда кто-нибудь из Дарующих переносит их поближе к Куому.

Эти оба процесса идут рука об руку. Появляются дочки у Дарующих, и щенки-девочки у Природ-собачек. Кода девочки Дарующие становятся самостоятельными, перестают нуждаться в опеке повитух, их переносят в тайное место на какой-нибудь планете, где могут существовать их помощницы-Природы. С момента их воссоединения начинается совместное воспитание.

Вернее, подрастающие девочки Дарующие тренируют и дрессируют своих питомцев-собачек. Говорить вместе с ними учатся, понимать друг друга. Телепатию парную потом осваивают. Обучают превращаться или оборачиваться простыми организмами, потом сложными, потом очень сложными. Впоследствии собачки учатся раздваиваться. Точнее, выдваиваться из себя так, чтобы существа, в которые они обернулись, так и оставались живыми.

Причём размеры созданных организмов не имеют значения. Могут сделать и микроскопическую бактерию, и огромного динозавра. Главное, чтобы все они получились жизнеспособными и могли существовать самостоятельно. А если уже по-настоящему решают кого-нибудь создать – приходится конструировать и мужские творения,чтобы была ни от кого не зависимая возможность размножаться.

Потом, уже гораздо позднее, учатся извлекать из этих организмов зернышки жизни и замораживать их для длительного хранения.

Слышали о таком? А когда обучение закончено, ищут зарождающиеся миры и предлагают им свои услуги. Всё происходит примерно так.

— Они ещё должны построить ледяные кометы, а потом на них путешествовать, — вспомнил я сон в альпийской сфере, когда валялся в беспамятстве с поломанными рёбрами и обожжёнными морозом глазами.

— До этого ещё нужно узнать, куда, собственно, лететь. Сами кометы творят на ледяных астероидах. И творят после того, как обозначен вектор поиска. Потом разгоняют и летят, но долетают довольно редко. Единицы достигают мест, которые соответствуют поискам. Остальные попадают в чёрные дыры и застревают в них на долгое-долгое время.

Некоторые никуда не долетают. Погибают или забывают, кто они такие, и начинают хулиганить. Из них-то и появляются оборотни-вурдалаки. Питаться им чем-то нужно? Нужно. А поглощают они, естественно, не мамкины пирожки, а энергию. Не любую энергию…

Вернее, могут любую, но предпочитают ту, которую излучают биологические объекты. Она считается наиболее вкусной. И им совершенно всё равно, какая она. От радости до самого горького страдания, всё идёт в ход. Всё употребляется.

Чем сильнее чувства, тем лучше. Они же многократно отражаются и впитываются в прото-вещество, окружающее объекты. Понятно теперь, кто они и чем занимаются?

— Не совсем. Моя Стихия, она тоже может этими чувствами подкрепляться? Моими в том числе? И откуда тогда берутся такие оборотни, как Пещерыч, если все они кусочками энергий размножаются? Или он женщина, а мужским духом только прикидывается? — задал я уместные вопросы, потому как всё, рассказываемое Ротариком, представлял в необузданных фантазиях, а эти одинокие противоречия в них никак не вписывались.

— Внимательней слушайте. Размножение у них не только вегетативное, но и обыкновенное случается. К тому же, из отделённых кусочков иногда получается, так называемый, брак. Мужская особь Дарующего Жизнь.

Но он, естественно, таким Дарующим стать ни коим образом не может. Их этому никогда не учат. Выгоняют, как только обучатся жить самостоятельно, и забывают об их существовании. Табу такое. Запрещено всем Дарующим о них думать. Но самим изгнанным никто не возбранял заниматься приручением и дрессурой таких же собачек-природ.

Возможно, твой дух, или, кем он представлялся, занимался тёмными делишками, имея при себе нечто подобное Природе. Умной, воспитанной им в тех же пристрастиях, в том же круге интересов, что и у него.

В любом случае, его собачка служит ему верой и правдой, как и все подобные существа. Самоотверженно, ничего не боясь, ни на что не обращая внимания. Преданность – вот то самое слово, которое я искал. Преданная хозяину и его интересам до конца её собачьей жизни.

— На Куклу мою похоже. Да это на всех земных собак похоже. Все они верные их хозяевам, — озарило меня земной догадкой.

— Они научились этому у окружающей природы. Им по-другому нельзя. Вспомни, как они от болезней лечатся? Прибегут на лужайку, скушают пару понравившихся травинок, а через некоторое время выздоравливают. Почему так? Потому что у них особое чутьё. Выбирают травинки с наибольшим скоплением прото-вещества, и съедают их, а сами думают или желают выздороветь. А кто их на то надоумил? Природа.

Такое явление инстинктом называется, но вы уже понимаете, что это не совсем то, что имеют в виду, — объяснил отшельник и умолк, позабыв или сознательно проигнорировав вопрос о Стихии – пожирательнице моих вкусных чувств.

— Значит, мне теперь нужно воспользоваться скафандром, чтобы отыскать Ватарию, и всё ей объяснить? А потом, что делать? Искать свою реальность? Свою параллель и время? — решил я закругляться с бесполезными разговорами и начинать действовать.

— Так-то оно, конечно, так. Однако есть некоторые обстоятельства, о которых я должен вас предупредить. Не очень хочется пугать, но придётся.

Существует большая вероятность, что вас обманут. Одурачат или проведут, как хотите, так и называйте. Но! Именно этот обман впоследствии вас спасёт. С его, и только с его помощью, вы сможете попасть в ваш кластер параллелей и в ваше время. В первую очередь сами должны будете верить в лучшее, как земные собаки, и идти на такое сознательно.

Когда соберётесь в дальний поход, тогда я вас проинструктирую на эту тему. А сейчас давайте продолжим общение. О чём ещё поговорим? Вспомните о том, что у вас промелькнуло в сознании во время наших совместных поисков истины, но вы не заострили на том внимание? Это должно будет помочь преодолеть все испытания, ожидающие вас у выхода из моей обители, — запугал меня Ротарик, но заодно и обнадёжил.

— Если вы пророк, тогда предскажите мне то, что должны, и покончим с этим,— устал я до невозможности и попросил пощады. — Загадки ваши уже надоели. Всё время кажется, что вы чего-то не договариваете. О чём-нибудь сами хотите сказать? Что обо мне известно такого, о чём вы, просто, обязаны намекнуть?

— Я и намекнул уже. Вы исполните всё, предначертанное вам. Справитесь с нелёгким заданием от самой Ватарии. Придётся даже побывать на планете Оборотней. Там кое-что узнаете и о мире, и о вашем Пещерыче. Потом…

Если вдруг Ватария признается, что обманет вас, одарите её вашей особой способностью. Предложите принять облик обыкновенного земного существа и исцелите её яблоком. Это нечто кармическое. Запомните. Несмотря ни на что, сделайте это доброе дело.

Преодолейте, заставьте себя. Это деяние поможет в дальнейшем. Самым неожиданным образом поможет. Такое предсказание вы хотели услышать? — хитро прищурился Ротарик и улыбнулся. — И ещё одно. Я вас не зря остановил с повествованием о приключениях в неизвестном мире с Рекой Времени. Придётся вам туда вернуться и выполнить проваленное задание.

— Чтобы узнать имя Бога? Ни за что. Это табу, как вы говорите. Грех. Проступок, за который не ремешком отхлестают, а чем-нибудь больней, — встал я на дыбы, как Савраска из сказки, не желая даже думать о подобном.

— Не поняли, значит, что за задание там было. Ну-ну. Придётся вам тогда самому до всего додумываться. Без повторения, всё равно, не обойдётесь. Чтобы ваше путешествие благополучно завершилось, вы должны всё сделать правильно. Я закончу, с вашего позволения. Так понимаю, ничего больше узнать вы уже не желаете? Ну, что же. Когда-нибудь не вы отыщете правильный и верный ответ на вопрос, а он вас.

— Может, желать желаю, но место в голове уже кончилось. И терпение. Зудит всё тело. К действию взывает. Так что, извините. Будем расставаться? — ответил я и засобирался в неведомый поход.

— Тогда дайте слово не вмешиваться в дела вашего Пещерыча, которого вы же и вооружили знаниями. Да, что там знаниями. Именно вы надоумили его создать точно такой же скафандр и выкрасть вас из дома. Куда он, по-вашему, умчался сломя голову? Правильно. Искать ваш мир и вашу гроздь.

А о чешуйках, волосках, так называемых ДНК, вам наплели. Тот скафандр к вам приручали по ночам. Но, разумеется, не отдали. Так как? Сообразили, почему не вмешиваться? Да потому что вас тогда не украдут, и ничего, связанного с тем происшествием, не случится. Обождёте, когда всё, что нужно, произойдет, а потом решите, как реагировать. Договорились?

Витаете в облаках? Как своевременно. Мне же ещё поручение нужно сделать, так что, поскорее приходите в себя, — разволновался спокойный Бикмеюшка, обескуражив напоследок так, что я не только потерял дар речи, но и вывалился из своей иллюзии, оказавшись в затхлом подземелье, еле освещённом мерцанием кубического Скафандра Васильевича.

— Где мы? — только и смог я выговорить, когда пришёл в себя.

— А вы, как думаете? На чужой планете? Мы всё там же. На Земле. Чем слушали о древнем Византийском подземелье для отшельников? О православном монастыре наверху и турбазе «Романтик»? Кавказ это. Северный. Между Чёрным морем и вашим Армавиром. За истиной далеко ходить не нужно. Она рядом. Помните о Боге? Не пройдите мимо.

А теперь вы должны меня покинуть. Мне ещё кое-что нужно сделать, — возвратил меня Ротарик в обыкновеннейший мир, а я попал в бесконечный кошмар.

— Что-то ещё нужно? Насчёт чего вы там поручить хотели? — промямлил я, взяв в руки негасимый факел в лице кубика-скафандра.

— Спасибо за напоминание. Попрощайтесь от моего имени с миром. Поблагодарите за всё. Поймёте, что я имею в виду. И сами попрощайтесь, на всякий разбито-коленный случай. Всё на этом. Не поминайте лихом, как у вас говорят, — выговорил Ротарик уже на атласарском и исчез прямо на моих глазах.

— И меня не поминайте вашим инопланетным худом. Спасибо за науку. Всего вам доброго в вашем божественном отшельничестве, — провещал я в сгустившуюся тьму и пошагал неизвестно куда.

Почуял ли сам, где находился выход из подземелья, надоумил ли скафандр, или сам Ротарик, так и осталось загадкой. Только спустя четверть часа после начала прогулки по извилистому лабиринту, украшенному барельефами сказочных лиц полулюдей – полузверей не совсем православного происхождения, я увидел свет в конце тоннеля.

Поспешив к выходу, всё равно успел разглядеть множество надписей на прокопчённых стенах. Я оттуда, мы тут были, привет из Майкопа, Саратова, и так далее, понаписали туристы со всех близлежащих, и не только, краёв и областей, осквернив «Памятник Культуры», как гласила мраморная табличка перед входом в лабиринт.

— Здравствуй, Семалия, — заорал я в небо и чуть не свалился с крутого склона.

Оказалось, что вход в подземелье был посреди обрыва. Сверху его не разглядеть, а снизу заросли деревьев и кустов сгущались до непролазного состояния.

«Спрятали вход», — решил я и поспешил вскарабкаться, как можно выше, потому что Семалия не откликнулась, а меня так и подзуживало облачиться в кубик и проскользнуть в гости к Образу, нарушив тем самым своё обещание.

Кое-как забравшись наверх, оказался посреди настоящего монастыря, о котором рассказывал Ротарик. Точнее, турбазы, поселившейся в старинных строениях, кое-как приспособленных под нужды пеших путешественников.

Никто на меня, девятилетнего карапуза, внимания не обратил, и я спокойно проследовал на выход и далее по дороге, неизвестно куда и неведомо зачем.

— Семалия! Как меня слышно? Как меня видно? — повторял я, снова и снова. — Это Головастик Васильевич. Катализатор! Племянник дядьки Угодника! Алло! Отзывайся, пока мамку Кармальдию не потревожил.

В ответ тишина. Пришлось останавливаться, надевать волшебный скафандр и скользить в сторону Армавира в невидимом и нереальном состоянии.