Сумрачный гений князя Андрея

Глава 21

Следующей точкой, которую посетил князь Андрей, стал аэродром, где в огромном ангаре стоял «Небесный промысел». Механики готовили дирижабль к первому серьезному разведывательному полету на запад, санкционированному лично императором.

— Все системы проверены, ваше сиятельство, — доложил старший механик, бывший корабельный мастер с Новой Верфи, закончивший Воздухоплавательную инженерную школу, открытую Андреем пару лет назад ради перепрофилирования специалистов.

— А что там с вооружением? Успели ли установить новые пушки и приборы? — спросил Андрей.

— Установлены четыре дюймовых полуавтомата «Андрей и Пьер», — отчеканил стармех. — Кроме того, на борту смонтированы новейшие наблюдательные оптические приборы: дальномерные стереотрубы вашей конструкции с двадцатикратным увеличением.

— Отлично, а что скажет капитан? — обратился попаданец к ветерану из «Союза Аустерлица», назначенному, после прохождения соответствующей подготовки, командовать дирижаблем.

Тот ответил:

— Уже завтра будем полностью готовы к дальнему перелету, ваше сиятельство.

— Надеюсь, экипаж укомплектован лучшими? — уточнил Андрей.

Капитан воздушного судна доложил:

— Так точно. Все из курсантов выпускного курса вашего Воздухоплавательного училища. Все штурманы — из бывших шкиперов, служивших на Балтике. Наблюдатели — бывшие артиллеристы и застрельщики с орлиным взором.

Андрей дал указание:

— Хорошо. Будьте готовы к вылету по приказу.

С Андреевского завода, находившегося рядом, донесся громкий, нарастающий протяжный гудок — сигнал об окончании смены. Тысячи рабочих потоками полились из заводских ворот в рабочий поселок, выстроенный тут же. Андрей наблюдал за ними с невольной гордостью. Эти люди, еще вчера пахавшие землю или работавшие на примитивных мануфактурах, сегодня собирали сложнейшие механизмы. Они были костяком той новой промышленной России, которую он создавал, настоящими солдатами индустрии, готовыми трудиться в три смены ради будущего величия своей страны.

Вернувшись домой поздно вечером, он застал Наташу в мастерской, пристроенной к их особняку на Васильевском острове. Комната была завалена чертежами ткацких станков, образцами новых тканей с добавлением синтетических нитей и схемами миниатюрных электрических элементов. Рядом сидела Соня, аккуратно заносившая в журнал результаты экспериментов с красками.

— Императрица действительно хочет такое же праздничное платье с подсветкой, — сообщила Наташа, с восторгом глядя на мужа. — Но я подумала, что это можно использовать. Мы с Соней разработали проект небольшой мануфактуры. Не для балов, André! Представь, если наши солдаты будут иметь легкую, прочную и теплую зимнюю униформу с подогревом от батареек? Мы уже провели опыты…

Андрей слушал, и сердце его сжималось от нежности и гордости. Его Наташа, когда-то легкомысленная избалованная девочка, теперь мыслила категориями стратегических поставок для армии. Ее энергия находила практическое применение, и он видел в этом огромный потенциал.

— Одобряю, — улыбнулся он. — Выделю средства и помещение. Только готовьтесь, что ретрограды подсуетятся и станут противодействовать. Впрочем, как и всегда.

Их ужин прошел за оживленным обсуждением планов. Но мирная идиллия была нарушена военным курьером. Он доставил письмо от генерала Воронцова. Почерк казался небрежным, торопливым: «Князь, сведения от наших агентов в Париже тревожны. Бонапарт ускорил формирование воинских частей. Говорят о создании „Великой Армии“ неслыханных размеров. На наших западных границах французы начинают усиливать гарнизоны всех крепостей и перебрасывают туда войска. Пока держат приготовления в тайне. Потому ваш „Небесный промысел“ должен вылететь немедля, чтобы подтвердить или опровергнуть эти доклады. Жду вас завтра в восемь утра в моем кабинете».

Андрей отложил письмо и встретился взглядом с Наташей. Она все поняла без слов. Ее улыбка потухла, уступив место серьезному, взрослому выражению.

— Это начинается, да? — тихо спросила она.

— Пока только предварительная подготовка, — поправил он ее, подходя и обнимая за плечи. — Французы начинают готовиться к войне. Но и мы тоже готовимся. И мы успеем.

На следующее утро, когда «Небесный промысел» поднялся в холодное зимнее небо и взял курс на запад, Андрей стоял на аэродроме рядом с генералом Воронцовым. Они молча смотрели, как серебристая сигара дирижабля тает в утренней дымке.

— Надеюсь, они увидят то, что нам нужно, — проговорил Воронцов. — И надеюсь, что ошибаются те, кто говорит, что человеку не нужно летать.

— Прогресс не остановить. Если процесс начался, то он будет развиваться сам, как тот снежный ком, который катится, налепляя на себя все больше снега, — повторил Андрей в который уже раз свою концепцию. — Даже если кому-то очень хочется нам помешать, у них ничего не выйдет. Они могут убить нас, но не прогресс.

На следующий день в кабинет Андрея вошел сияющий Коротаев. В руках он держал тонкую папку из дорогой сафьяновой кожи.

— Добыли, ваше сиятельство! Из канцелярии самого Голицына. Его личный камердинер оказался должен крупную сумму тому же ростовщику, что и тот ворюга Михей. Небольшой намек на то, что долги спишут, а семью не тронут, и он принес нам это!

В папке лежали копии финансовых ведомостей. Они были зашифрованы, но один из бухгалтеров Андрея, ветеран Аустерлица и специалист по военным шифрам, уже работал над ними. И уже было ясно главное: регулярные переводы из парижского банка на счета подставной рижской фирмы, а оттуда — прямиком в «благотворительный фонд», которым распоряжался Голицын для «борьбы с вредными техническими новшествами, создаваемыми по наущению дьявольскому». Ниточка была почти распутана.

— Теперь дело за Пьером, — произнес Андрей, перелистывая страницы. — Ему нужно подтвердить источник этих средств в Париже. Если мы свяжем этот французский банк с окружением Наполеона, у нас будет не просто компромат на Голицына. У нас появится серьезное оружие против ретроградов!

Внезапно дверь распахнулась без стука. На пороге стоял запыхавшийся курьер из личной канцелярии Пьера.

— Ваше сиятельство! Граф Пьер просит вас срочно приехать! Он просил передать слово в слово: «случилось нечто важное».

Андрей и Коротаев переглянулись. В их глазах читалась одна и та же тревожная мысль: враг мог нанести ответный удар. Тайная война перешла в новую, открытую и смертельно опасную фазу.

Огромный паровой снегоход Андрея мчался по мостовой, скрежеща стальными гусеницами и опорными лыжами по брусчатке там, где снег был вычищен неутомимыми дворниками. Внутри кабины царило напряженное молчание. Коротаев, сидевший рядом с водителем, которым был сам Андрей, нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла, и время от времени поглаживал рукоять новенького револьвера, торчащую из кобуры, прикрытой черным пальто.

Мысли попаданца лихорадочно работали. Он строил предположения о том, что могло случиться с Пьером? Покушение? Отравление? Или врагам его удалось как-то скомпрометировать, подбросив, например, ложные улики, чтобы обвинить, допустим, в шпионаже? Ведь, общаясь с иностранными масонами, он оказывался очень уязвим в этом плане… А враги, должно быть, почуяли, что петля вокруг них затягивается, потому и решили действовать напролом.

Машина Андрея мчалась по мостовой, подпрыгивая на булыжниках. В голове проносились обрывки мыслей, а сердце сжималось от тревоги за друга. Пьер, неуклюжий, добрый, бесконечно преданный идее прогресса, который по его просьбе ввязался в эту опасную игру. «Если с ним что-то случилось, то из-за моих планов…» — страшные мысли терзали сознание попаданца.

У особняка Пьера царило неестественное оживление. У подъезда стояла карета с гербом графа Воронцова, а по периметру сновали его люди в штатском, но с выправкой военных. Рядом стоял сам генерал Воронцов, его лицо было хмурым.

— Дело серьезное, — сказал генерал.

Андрей спросил:

— Что случилось?

— На Пьера было совершено покушение, — проговорил Воронцов. — По дороге от его друга, масона из французского посольства. Карету обстреляли. Кучер убит, один из охраны ранен. Стрелявшим удалось скрыться. Графа спасла случайность — он наклонился, чтобы поднять свои очки, и пули прошли над головой.

Андрей сглотнул ком в горле. Враг действовал на опережение, дерзко и жестоко. Когда Андрей влетел в кабинет, Пьер сидел в кресле у камина. Лицо его было бледным, руки слегка тряслись, но физически он казался невредимым.

— Почему это произошло? Ты узнал нечто важное? — спросил он, пристально глядя на Пьера.

Тот кивнул, его глаза загорелись знакомым Андрею огоньком интереса, заглушившим страх.

— Да. Я обедал с советником посла, с Леграном. Он из масонской ложи. И он неосторожно проговорился, будучи навеселе. Тот парижский банк, что фигурирует в ведомостях Голицына… Он действительно связан с военным министерством Франции. Но, это лишь ширма. Основные вклады и переводы идут через него от… — Пьер сделал паузу, чтобы подобрать слова, — от тайного общества. «Орден Восходящего Солнца». Не масонов, Андрей, нечто иное. Говорят, его покровитель — лично Талейран, но курирует все сам император. Они называют это «Фондом стратегического противодействия». Их цель — не просто шпионаж. Они покупают лояльность нашей элиты, чтобы парализовать любые технические и военные реформы. Чтобы Россия встретила войну в состоянии прошлого века.

В кабинете повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Андрей понимал: они вышли на след не просто коррумпированного вельможи, а на хорошо финансируемую и законспирированную вражескую сеть, чьи щупальца дотянулись до самых верхов Российской Империи.

— Покушение — это лишь подтверждение важности добытых сведений, — мрачно произнес попаданец. — Они почуяли опасность. Возможно, Голицын был предупрежден о том, что мы вышли на след. Теперь он будет вынужден действовать отчаянно. Либо уничтожить все следы, либо…

Пьер многозначительно посмотрел на Андрея.

— Либо уничтожить тех, кто эти следы нашел, — закончил за него граф. — Нам нельзя медлить. Мы должны предъявить улики против Голицына императору, пока наш оппонент не нанес следующий удар.

— Но, как? Ведь стрелявшие в тебя сбежали, и неизвестно, найдут ли их! — воскликнул Андрей. — А одних финансовых ведомостей, даже с расшифровкой, может быть недостаточно! Нужен явный, неопровержимый факт подготовки покушения, передачи информации французам или денег от французов!

Андрей подошел к окну и смотрел на затянутое свинцовыми тучами небо, в котором кружились снежные вихри январской метели.

Пьер проговорил тихо:

— Они обязательно совершат ошибку. Голицын загнан в угол. А загнанный зверь всегда ошибается. Необходимо лишь подготовить ловушку и дождаться, когда он в нее прыгнет. И для этого… — лицо Пьера озарила холодная, решительная улыбка, совсем не свойственная прежде этому добродушному увальню, — нам нужно немного подождать. Впрочем, я не сказал тебе всего, что узнал… Боюсь, для тебя, дружище, это известие будет крайне неприятным.

Пьер встал из кресла. Его массивная фигура казалась поникшей. Лицо его было не просто расстроенным — оно выражало глубочайшее потрясение, будто рухнул весь его мир. Он подошел к бюро, на котором лежали несколько писем.

— Андрей, — голос Пьера дрогнул. Он взял верхнее письмо. — Я добыл доказательства через масонов. Но, не совсем те, на которые рассчитывал. В организации шпионажа замешана твоя бывшая любовница Иржина фон Шварценберг и ее супруг, виконт Леопольд Моравский. Эта парочка теперь работает на французов. Вернее, на Австрию, которая снова переметнулась на сторону Бонопарта после его брака с Марией-Луизой Австрийской. Так вот, зная про долгую связь Иржины с тобой, французская разведка использует ее знания о тебе в своих целях. А Леопольд Моравский давно работал на австрийскую разведку, а одновременно — и на французскую! Он был двойным агентом еще во время событий в Моравии…

— Ах, вот оно что! То-то он никак не пострадал, когда убили остальных организаторов мятежа, да и странным образом сбежал к нам сюда в Петербург! А Иржина… Она все знала, — прошептал Андрей, смотря в пустоту. — Каждое мое начинание, каждое слово, сказанное мной в доверительном разговоре… А теперь, получается, о моих планах уже известно в Париже. Значит, знает и Бонапарт! Как же я был… слеп! Нельзя было отпускать эту женщину из России…

Андрей сжал кулаки. Удар был точен и безжалостен. Они искали финансовые нити, ведущие из Франции к ретроградам, но нашли другое. Враги били по самому уязвимому — по сердцу и доверию его самого. Компромат на Голицына с Ростопчиным мерк перед этим неожиданным известием о личном предательстве со стороны Иржины и Леопольда…

— Это не просто шпионаж, Пьер, — холодно произнес Андрей. — Это месть с ее стороны за то, что я выбрал в качестве своей жены не ее, а Наташу. И теперь Иржина подает мне это блюдо мести холодным, по прошествии времени и именно в тот момент, когда я меньше всего ожидал… Но тем, кто использует ее обиду на меня, не удастся ни сломить меня, ни вывести из игры. Они недооценили мое упорство. Мне плевать на прошлое, потому что я живу ради будущего. И стареющая баронесса для меня давно уже ничего не значит. Что она может выдать им? Конструкцию паровой машины? Но, в Европе их и без меня используют. Или мои амбициозные планы по перевооружению армии? Но, я уверен, что вражеская разведка и без того об этих планах уже хорошо информирована от тех же наших ретроградов. А вот пусть попробуют в Европе сделать что-то подобное моему новому оружию. Это не так просто. Одно дело — концепция. И совсем другое — реальные изделия, воплощенные в металле. А технологические секреты я с Иржиной никогда не обсуждал. В любом случае, очень хорошо, дружище, что ты узнал правду про Иржину и Леопольда.

Пьер поднял на него глаза, и в них читалась растерянность.

— Что же нам делать, Андрей? — спросил он.

— Нам? — Попаданец подошел к столу и аккуратно собрал письма Иржины своим резидентам в Петербурге, перехваченные людьми графа. — Ты отдашь мне эти письма. А я сделаю так, что этот удар обернется против тех, кто его нанес.