Сумрачный гений князя Андрея

Эпилог

Князь Андрей и граф Воронцов не стали терять времени. Доказательств уже имелось достаточно. Используя служебное положение, Воронцов сумел немедленно переслать императору с курьером лаконичную записку, которая заставила Александра Павловича, несмотря на позднее время, немедленно удалиться в свой кабинет и запереться там, поставив у дверей караул из самых доверенных гвардейцев.

Кабинет императора в Зимнем дворце погрузился в полумрак, нарушаемый лишь светом камина и настольной лампы. Тень от фигуры столичного генерал-губернатора, которого пропустили для экстренного доклада, колыхалась на стене в отсветах каминного пламени, словно грозный призрак тревожного времени. Выслушав сжатый, как пружина, доклад, государь побледнел, но не дрогнул, и в его серо-голубых глазах, обычно мягких и меланхоличных, зажегся холодный, стальной огонь.

— Значит, и Аракчеев заодно с предателями… — прошептал он. — Военный министр… Человек, в чьей преданности я не сомневался. А он, оказывается, не ценил мое доверие ни в грош!

Государь медленно прошелся по кабинету, остановился у камина и с силой швырнул в огонь бронзовую чернильницу, отчего поленья, превратившиеся в угли, рассыпались оранжевыми искрами.

— Ваше Величество, необходимо действовать быстро и безжалостно, — тихо, но четко сказал генерал-губернатор столицы. — Яд может оказаться в вашем бокале в любой миг. А пока мы здесь говорим, этот де Савиньи и остальные заговорщики могут получить сигнал о задержании виконта Моравского с супругой и скрыться.

Император резко обернулся. Его лицо выражало жестокую решимость. И он выпалил приказ:

— Немедленно берите их всех! Голицына, Ростопчина… и Аракчеева тоже. Начинайте сию же минуту. Используйте мой личный конвой. Я хочу, чтобы к утру все заговорщики были в самых глубоких казематах Петропавловки. А этого француза… де Савиньи. Взять живым. Мне нужно его признание. И тогда я использую этого шпиона в политической игре против Бонапарта!

Взгляд императора встретился с глазами Воронцова. И Александр Павлович добавил:

— Граф, вы распутали этот змеиный клубок. Вам и вершить суд над заговорщиками. Я назначаю вас председателем Особой Тайной Комиссии, а вашим первым заместителем — вашего друга князя Андрея. Полномочия — чрезвычайные. Мне нужны все нити, все имена. Все корни этого дуба, этого тайного ордена, о котором говорила та австрийская ведьма, должны быть выкорчеваны и сожжены по всей империи!

Это был суровый приказ правителя, осознавшего, что его трон стоит на краю пропасти и уже шатается, готовясь в эту пропасть упасть. Той же ночью Петербург содрогнулся. Экипажи с офицерами Тайной канцелярии и гренадерами императорского конвоя, вооруженными револьверными карабинами, молниеносно врывались в покои знати. Князь Голицын был арестован в своем дворце. Он пытался оказать сопротивление, но был обезврежен и скручен самим Воронцовым. Графа Ростопчина взяли за уничтожением компрометирующих бумаг в кабинете.

А вот Аракчеев оказался удивительно спокоен. Он не суетился, а сидел в кресле напротив камина в полной парадной форме, с орденами на груди, и смотрел в огонь. Рядом на столике стоял бокал с остатками красного вина. Когда в дверях появился Андрей в сопровождении вооруженных солдат, военный министр лишь медленно допил вино и поднял взгляд на князя.

— Я знал, что вы придете, господин выскочка, — его голос был глух и безразличен. — Вы и вам подобные… опасные черви, точащие вековые устои империи. Я всю жизнь служил старой России. Той, что сильна порядком и железной рукой, муштрой и фрунтом. А не этими вашими… паровыми игрушками и вольнодумством!

— Ваша старая Россия, Алексей Андреевич, кончилась сегодня ночью, — холодно парировал Андрей. — Начинается Россия новая, прогрессивная. А вам предстоит ответить за измену.

— Измену? — Аракчеев слегка улыбнулся. — Я шел к власти, чтобы спасти страну от слабости этого императора, который ни черта не понимает в военном деле, но лезет в него с завидным упорством!

— И вы, разумеется, ничего не знали о тайном ордене Непобедимого Солнца и о французских шпионах? — с сарказмом в голосе спросил Андрей.

Но, Аракчеев не стал отрицать:

— Почему же? Я знал. Этот их де Савиньи… он был лишь инструментом, который я собирался перевернуть и использовать против самого же Бонапарта!

Но, оправдания уже не имели значения. Факт предательства был налицо. И сам Аракчеев это прекрасно понимал, заранее приготовив себе яд в вине и выпив его перед самым появлением Андрея, когда солдаты уже ломали высокие резные входные двери парадного подъезда. Военный министр умер от отравления, не дожив до утра, несмотря на все усилия лучших придворных медиков вернуть его к жизни. А уже на следующий день император назначил новым военным министром Михаила Богдановича Барклая де Толли.

Самого Клода де Савиньи взяли на его винном складе с поличным люди Степана Коротаева, когда француз с помощью двух сообщников упаковывал в бочки из-под вина, готовя к отправке во Францию, секретные карты русских пограничных укреплений и списки российских агентов среди дипломатов в Европе. Француз отчаянно сопротивлялся, застрелив одного офицера, но был ранен в руку и обезоружен.

Следствие длилось месяц. Специалисты Петропавловской крепости выжали из заговорщиков все. Шпионская сеть была уничтожена полностью. И настал день возмездия. Казнь состоялась на площади перед крепостью. Император, желая сделать ее показательной, приказал допустить на нее народ и высших сановников. Эшафот, возведенный на скорую руку, был огромен и мрачен.

Первым на него подняли виконта Леопольда. Сломленный, полубезумный, с ногами, подгибающимися от страха, он не мог идти сам, и его волокли четверо палачей. Ему зачитали приговор: «За шпионаж в пользу врага — лишение всех титулов и позорная смерть через повешение». Петля, хруст в шее, короткая судорога, и его безжизненное жирное тело повисло в воздухе. Он почти не мучился. Лишний вес слишком сильно натянул петлю, и позвоночник не выдержал, сразу же лопнув. Голицын и Ростопчин тоже были лишены всех чинов и титулов. Их повесили рядом с австрийцем. Но, не обладая таким большим весом, они промучились в петлях подольше…

Следующей была Иржина. Ее гордость не сломалась даже сейчас. С высоко поднятой головой она выслушала приговор, стоя на эшафоте. Но для нее, по личному распоряжению царя, была уготована иная участь. Император посчитал ниже собственного достоинства казнить женщину. И потому ее приговорили к пожизненному заключению в Петропавловской крепости. А там, в темноте сырых казематов, узники долго не жили…

Клода де Савиньи, который во всем сознался, тоже определили в крепость, поскольку для императора он стал разменной монетой в политической игре с Наполеоном. И его можно было выгодно обменять на кого-то из своих людей в Европе, кому не посчастливилось попасть в лапы французской контрразведки.

Князь Андрей стоял возле эшафота вместе с Воронцовым и со своими верными людьми, глядя на повешенных и вглядываясь в бледные, испуганные лица придворных, косящихся на него из первых рядов зрителей. Жестокость возмездия была не просто актом мести. Это был расчетливый, холодный удар, четкое послание о том, что предательство будет вырвано с корнем, а император Александр Павлович, которого до этого придворные считали слишком мягким, не остановится ни перед чем, чтобы покарать предателей. Тайная война со шпионами и изменниками была выиграна попаданцем. Но, Андрей не ощущал триумфа, ведь впереди была большая война с Наполеоном.