Сын Одина

Глава 4

Глава 4. Тень берсерка Виктор проснулся до рассвета, хотя не помнил, когда заснул. Сон больше не приходил к нему привычным образом — не было той блаженной тяжести в веках, того постепенного погружения в забытье. Он просто закрывал глаза, и время пропускало несколько часов вперед, как будто кто-то вырезал кусок из его существования.Встав с постели из еловых веток, он осмотрел лагерь. Хускарлы еще спали, укутанные в плащи. Костер тлел красными углями. Кони дремали, привязанные к деревьям. Все выглядело обычно, но что-то изменилось.Он сам изменился.Виктор поднял руку и посмотрел на ладонь. Кожа была такой же, как всегда — изрезанная шрамами от тренировок, огрубевшая от рукояти меча. Но под ней текла иная кровь. Он чувствовал это всем существом — бессмертная сила, дарованная Одином, пульсировала в венах как расплавленное железо.Память о встрече с Всеотцом была яркой и болезненной. Каждое слово божественного проклятия отпечаталось в сознании несмываемыми рунами. «Ты будешь жить вечно, но каждая твоя победа будет пожирать твою душу».— Что ж, — прошептал Виктор в предрассветной тишине, — посмотрим, что это означает.Он взял Кровопийцу и вытащил клинок из ножен. Меч засиял в его руке холодным светом, как всегда. Но теперь Виктор чувствовал оружие по-новому — оно казалось продолжением его руки, частью его сущности. Вес исчез, сопротивление воздуха стало незаметным.Виктор взмахнул мечом, проводя простые упражнения. Клинок резал воздух беззвучно, движения были быстрее, чем раньше. Намного быстрее.— Ярл? — послышался осторожный голос.Виктор обернулся. Олаф Медвежий Коготь сидел у потухшего костра и смотрел на него. В глазах старого хускарла читалась тревога.— Ты не спишь? — спросил Виктор.— Плохо сплю в последнее время, — ответил Олаф. — Странные сны снятся. А ты... ты изменился после встречи с... с Ним.Виктор вложил меч в ножны и подошел к костру. Олаф инстинктивно отодвинулся — совсем чуть-чуть, но Виктор это заметил.— Изменился? — переспросил он. — В каком смысле?— Не знаю, как объяснить, — замялся Олаф. — Ты двигаешься по-другому. Говоришь по-другому. Есть что-то... холодное в тебе теперь.Виктор задумался. Олаф был прав — что-то внутри действительно изменилось. Там, где раньше горел огонь страсти и радости, теперь стояла ледяная тишина.— Я получил то, о чем просил, — сказал он наконец. — Силу, равную божественной. Но похоже, за все нужно платить.— Какую цену ты заплатил? — осторожно спросил Олаф.— Пока не знаю, — честно ответил Виктор. — Чувствую только, что что-то внутри умерло. Или засыпает.Остальные хускарлы проснулись с восходом солнца. Эрик Быстрый первым подошел к Виктору:— Ярл! Как ты себя чувствуешь? Вчера, когда этот... когда Он исчез, ты упал как мертвый.— Физически — прекрасно, — ответил Виктор. — Лучше, чем когда-либо. Но есть кое-что еще...Он не стал продолжать. Как объяснить, что радость от грядущего дня исчезла? Что предвкушение новых приключений сменилось холодным любопытством?— А что дальше? — спросил молодой хускарл по имени Торгейр. — Возвращаемся домой?Виктор задумался. Домой? К отцу, который его изгнал? К невесте, отказавшейся от свадьбы? К людям, которые теперь боятся его больше, чем врагов?— Пока нет, — сказал он наконец. — Мне нужно понять, что со мной произошло. А для этого надо испытать новые способности.— Испытать? — насторожился Олаф.— Не волнуйся, — Виктор попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой. — Я не собираюсь искать неприятности ради неприятностей. Просто хочу понять границы того, что со мной сделал Один.В образе скальда Сигурда к ним подошел Локи. Хитрец внимательно изучал Виктора, словно оценивая результаты произошедшего.— Ну что, Семиубийца, — сказал он, — каково это — носить в себе божественную силу?— Странно, — ответил Виктор. — Я чувствую мощь, но не чувствую... себя прежнего.— Возможно, это временно, — предположил Локи. — Нужно время, чтобы привыкнуть.— Может быть, — согласился Виктор, но в глубине души понимал — дорога назад отрезана.Словно в ответ на его мысли, из леса донеслись звуки — топот копыт, звон оружия, грубые голоса. К поляне приближались всадники.— Прячемся? — спросил Эрик, хватаясь за меч.— Нет, — Виктор поднялся и повернулся лицом к звукам. — Посмотрим, кто это. Может быть, это именно то испытание, которое мне нужно.Из чащи выехали двадцать всадников в кольчугах и шлемах. Разбойники — это было видно сразу. Слишком пестрая экипировка, слишком наглые лица, слишком жадные взгляды, устремленные на лошадей и снаряжение.Предводитель банды, рыжебородый здоровяк с боевым топором, подъехал ближе:— Ну-ну, что у нас тут? — громко сказал он. — Путешественники в наших краях? Знаете ли вы, что за проезд через эти земли нужно платить пошлину?— Какую пошлину? — спросил Виктор, не двигаясь с места.— Все ваше добро, оружие и лошадей, — усмехнулся разбойник. — А если повезет, оставим в живых.Хускарлы схватились за мечи, готовясь к бою. Их было десять против двадцати — шансы не самые лучшие.Виктор же чувствовал странное спокойствие. Нет, не спокойствие — пустоту. Раньше перед боем в нем кипела кровь, сердце учащенно билось от предвкушения. Теперь он просто констатировал факт: предстоит сражение.— Вы разбойники, — сказал он тихо. — Убийцы и грабители. В мире будет лучше без вас.— Ха! — рыжебородый засмеялся. — Философ нашелся! Ну давай, умник, покажи, как это — делать мир лучше!Виктор выхватил Кровопийцу из ножен. Меч засиял в утреннем свете, но в этом свете не было прежней радости — только холодная решимость.— Берегитесь, — предупредил он хускарлов. — Я не уверен, что смогу контролировать себя.И тут произошло нечто невероятное.Виктор двинулся с нечеловеческой скоростью. Не исчез — просто стал двигаться так быстро, что глаз едва успевал следить за ним. В одно мгновение он стоял перед лагерем, в следующее — уже был среди всадников.Но движения его не были бездумно яростными. Каждый удар был рассчитан, каждое действие — продумано. Виктор сражался не в берсерковом безумии, а с ледяной эффективностью.Кровопийца засвистела в воздухе. Первый разбойник упал с коня, сраженный точным ударом в сердце. Второй попытался парировать — меч разлетелся на куски от удара божественной силы. Третий развернул коня, чтобы бежать — клинок настиг его между лопаток.Виктор двигался между врагами методично, без лишних движений. Его не переполняла ярость — он просто выполнял необходимую работу. Мир действительно станет лучше без этих людей.За две минуты все было кончено. Двадцать трупов лежали на поляне. Виктор стоял среди них, держа в руке чистый меч. На его одежде не было ни пятнышка крови.Хускарлы смотрели на него в оцепенении. То, что они видели, не укладывалось в голове.— Ярл... — прошептал Эрик. — Это... это было невероятно.Виктор обернулся к нему. В глазах героя не было ни радости от победы, ни удовлетворения от мести. Только усталость — не физическая, а какая-то внутренняя.— Да, — согласился он. — И я совершенно ничего не почувствовал.— Что ты имеешь в виду? — спросил Олаф.— Раньше бой был радостью, — объяснил Виктор. — Кровь кипела, сердце пело. Даже страх смерти был... живым. А сейчас это просто работа. Необходимая, но пустая.Он посмотрел на мертвых разбойников:— Они были злом. Я это зло убрал. Но почему мне так... безразлично?Торгейр осторожно подошел к одному из трупов:— Ярл, ты двигался как... как не человек.— Потому что я больше не совсем человек, — тихо ответил Виктор. — Один что-то забрал у меня, когда даровал силу. Что именно — пока не понимаю.Олаф медленно подошел к предводителю разбойников. Рыжебородый смотрел в небо мутными глазами, на лице застыло выражение удивления.— Они даже не поняли, что происходит, — пробормотал старый хускарл.— Быстрая смерть — милосердие, — сказал Виктор без эмоций. — Хотя не уверен, что это было милосердие с моей стороны. Скорее — эффективность.Локи, наблюдавший за сражением со стороны, медленно подошел ближе:— Поразительно, Семиубийца. Ты сражался как сама смерть — неумолимо и беспристрастно.— Именно это меня и беспокоит, — ответил Виктор. — Где азарт битвы? Где радость победы? Где хотя бы сожаление о необходимости убивать?— Возможно, это и есть божественная мудрость, — предположил Локи. — Боги не радуются смерти и не скорбят о ней. Они просто делают то, что необходимо.Виктор задумался над этими словами. Может быть, он прав? Может быть, это не потеря человечности, а обретение высшей мудрости?— Собираемся, — сказал он хускарлам. — Здесь делать больше нечего.— А тела? — спросил Олаф. — По традиции нужно...— Они разбойники, — прервал его Виктор. — Но все же люди. Если хотите предать их земле — предавайте. У меня есть время.Хускарлы с облегчением принялись складывать костер для сжигания мертвых. Виктор помог им — не из сострадания к врагам, а из уважения к товарищам, для которых традиции все еще что-то значили.***Отряд двинулся дальше на север, но атмосфера в нем изменилась. Хускарлы ехали молча, бросая на Виктора украдкой взгляды. Они видели его нечеловеческую силу, но еще больше их пугала его нечеловеческая холодность.— Ярл, — осторожно обратился к нему Олаф, — можно вопрос?— Конечно.— Ты... ты еще чувствуешь что-нибудь? К нам, к дому, к прежней жизни?Виктор задумался над ответом. Чувствовал ли он что-то? Были ли еще в его душе островки тепла?— Чувствую, — сказал он наконец. — Но все стало... приглушенным. Как будто между мной и миром появилось стекло. Я вижу, понимаю, помню, что должен чувствовать. Но само чувство стало слабым, далеким.— Это пройдет? — спросил Эрик.— Не знаю, — честно ответил Виктор. — Боюсь, что нет. Боюсь, что это цена за силу, которую мне дал Один.К полудню они достигли развилки дорог. Старая каменная веха указывала направления: налево — к поселениям людей, направо — в дикие земли.— Куда едем, ярл? — спросил Олаф.Виктор посмотрел на оба пути. Налево лежал мир людей — мир, к которому он больше не принадлежал полностью. Направо — неизвестность, опасность, возможные ответы на вопросы о своей новой природе.— Направо, — сказал он. — Мне нужно понять, что я теперь такое. А для этого надо испытать пределы новых способностей.— Но там опасно, — возразил Торгейр.— Для кого? — спросил Виктор с грустной улыбкой. — Для того, кто только что убил двадцать разбойников за две минуты? Думаю, опасность теперь исходит скорее от меня.Этих слов было достаточно, чтобы хускарлы замолчали.Дорога вела через густой лес, где даже днем царил полумрак. Деревья росли так тесно, что их ветви переплетались, не пропуская солнечный свет. Воздух был тяжелым, наполненным запахами гниения и чего-то еще — древнего и враждебного.— Место нехорошее, — пробормотал Эрик.— Согласен, — кивнул Виктор. — Но мне сейчас нужны именно нехорошие места. Возможно, здесь я найду что-то, что поможет понять мое состояние.К вечеру они достигли небольшой поляны и разбили лагерь. Виктор сидел у костра, глядя в пламя. Огонь больше не завораживал его, не дарил покоя. Он просто горел.— Ярл, — тихо позвал Олаф. — Хочешь поговорить?— О чем?— О том, что с тобой происходит. Может быть, если проговорить это вслух, станет легче.Виктор посмотрел на старого хускарла. В глазах Олафа читалась искренняя забота — и это было одно из немногих чувств, которые еще трогали его сердце.— Я чувствую себя как в тумане, — сказал он медленно. — Все вокруг стало неярким, неважным. Раньше я жил полной грудью — радовался победам, горевал о потерях, злился на врагов, любил друзей. А теперь... теперь все это есть, но очень слабо. Как эхо настоящих чувств.— А мы? — спросил Эрик. — Твои хускарлы? Что ты чувствуешь к нам?Виктор задумался:— Привязанность. Но не такую сильную, как раньше. Я помню, что вы мне дороги, помню годы, проведенные вместе. Но само чувство стало... холодным. Будто я смотрю на дорогих мне людей через толстое стекло.— Это страшно, — прошептал Торгейр.— Да, — согласился Виктор. — Страшно. Особенно потому, что я не знаю, остановится ли этот процесс или я буду терять остатки человечности дальше.Хускарлы сидели молча, не зная, что сказать. Их вождь медленно превращался в нечто иное, и они не могли ему помочь.— А что если попытаться вернуться? — предложил Олаф. — Домой, к привычной жизни? Может быть, это поможет.Виктор покачал головой:— Боюсь, что в привычной жизни я стану только опаснее. Среди мирных людей моя новая природа может проявиться совсем плохо. Здесь, в диких землях, я хотя бы не причиню вреда невинным.— Тогда что ты собираешься делать?— Искать ответы, — ответил Виктор. — Искать того, кто поможет мне понять, что со мной произошло. Или научиться жить с тем, кем я стал.Ночь прошла беспокойно. Хускарлы плохо спали, мучимые тревожными снами. Виктор же не спал вовсе — просто сидел у костра и размышлял о своей судьбе.К утру он принял решение.***— Друзья, — обратился Виктор к хускарлам после завтрака. — Я много думал этой ночью. И понял — дальше я должен идти один.— Что? — вскинулся Олаф. — Но мы твои люди!— Именно поэтому я не могу подвергать вас опасности, — объяснил Виктор. — Я не знаю, что со мной будет происходить дальше. Не знаю, смогу ли контролировать новые способности. Не знаю, сохраню ли достаточно человечности, чтобы не причинить вам вреда.— Мы не боимся опасности! — заявил Эрик.— Вы должны бояться меня, — сурово ответил Виктор. — Я чувствую, как что-то внутри меня меняется с каждым днем. Становится холоднее, жестче. Пока я еще помню, кто вы для меня. Но что будет завтра? Через неделю?Хускарлы переглянулись. В словах вождя была пугающая правда.— Возвращайтесь домой, — продолжал Виктор. — Скажите отцу, что я жив и что ищу способ справиться с тем, что со мной сделал Один. Может быть, когда-нибудь я вернусь. Или может быть, лучше будет, если забудете обо мне.— Никогда! — яростно воскликнул Олаф. — Ты наш ярл, наш друг! Мы не бросим тебя!Виктор посмотрел на него с чем-то похожим на нежность:— Именно потому, что вы мои друзья, я прошу вас уйти. Не заставляйте меня приказывать.Старый хускарл долго смотрел ему в глаза, потом медленно кивнул:— Хорошо. Но обещай — если найдешь способ вернуть себя, вернешься домой.— Обещаю, — ответил Виктор. — Если найду способ снова стать человеком, я вернусь.Прощание было тяжелым. Каждый из хускарлов подходил к Виктору, обнимал его, говорил слова поддержки. Виктор отвечал, но чувствовал, как даже эти прощальные объятия не вызывают в нем прежнего тепла.— Береги себя, мальчик, — сказал Олаф напоследок. — И помни — ты все еще наш ярл, что бы ни случилось.— Помню, — ответил Виктор. — И это одно из немногого, что еще согревает мне душу.Хускарлы уехали, оставляя Виктора одного на лесной дороге. Он проводил их взглядом, пока они не скрылись за поворотом.Локи появился рядом с ним беззвучно:— Мудрое решение, — сказал Хитрец. — Им действительно будет безопаснее подальше от тебя.— Ты подслушивал?— Конечно. А что ты теперь будешь делать?Виктор посмотрел на дорогу, ведущую в глубь диких земель:— Искать ответы. Искать того, кто поможет мне понять природу проклятия Одина.— А если ответов не найдешь?— Тогда научусь жить как монстр, — просто ответил Виктор. — Но постараюсь быть полезным монстром.Он сел на коня и тронулся в путь, не оглядываясь назад. Позади осталась человеческая жизнь, впереди ждала неизвестность.А в вышине кружили два ворона, наблюдая за одиноким всадником и сообщая о его пути своему хозяину в далеком Асгарде.Виктор ехал навстречу судьбе, еще не зная, какие испытания готовит ему дорога. Не зная, что каждая битва, каждая победа будет отнимать у него еще по кусочку души.Но пока он еще помнил, что значит быть человеком. Пока еще надеялся найти путь назад к свету.Солнце клонилось к закату, окрашивая дорогу в багровые тона. Символично, подумал Виктор. Кровавый путь для воина, который больше не мог радоваться битвам.Впереди ждали новые встречи, новые опасности, новые потери. Но он шел им навстречу — не потому, что жаждал сражений, а потому, что искал ответы.Ответы на вопрос о том, можно ли остаться человеком, имея силу бога.