Теперь я не Адвокат 2

Глава 15

Одна из самых неприятных вещей, которая случается с человеком, работающим в полиции, — это то, что он со временем начинает ненавидеть всех — и преступников, на полицейском жаргоне обычно называемых «жуликами», и обычных людей.

Вторые, кроме шуток, часто бывают отвратительнее первых. Что делает наркоман? Ну, утаскивает мобильный телефон, которых на среднюю месячную зарплату можно купить пять штук. Неприятно, да. Но за это он получает пару лет тюрьмы и не возмущается — таковы правила игры, он знал, на что шёл.

А что делают добропорядочные люди? Да всё, что угодно. Издеваются над своими близкими — жёнами, детьми, соседями, подчинёнными на работе, зато не знают, куда поцеловать своего начальника. Не хотят думать и видеть дальше своего носа. Украл какую-то мелочь — тюрьма, заставил уволиться с работы и поломал жизнь тому, кто тебе не понравился — ни-че-го.

Когда они приходят в полицию, эта жуть проявляет себя особенно сильно. «Вы должны найти того, кто украл мой кошелёк! Меня не интересует, как! Сейчас напишу жалобу в прокуратуру! Вокруг одни негодяи!»

Что может сделать несчастный участковый с притоном алкашей? Да ничего, закон не позволяет. Ни расстрелять их, ни отправить в тюрьму, не выселить. Можно только иногда приходить, покричать на синих от водки граждан, ну и утащить кого-нибудь из них в отдел, чтобы там ему выписали штраф, который он никогда не заплатит.

В общем, разозлился я на весь мир. Железная дверь в подъезд держалась на мощном магните, но я парень крепкий, к тому же злость прибавляет сил, поэтому, ухватившись за край двери, я дёрнул её на себя, и она с жутким лязгом распахнулась.

— Ага, — довольным голосом сказал я и пошёл на четвёртый этаж по грязным и разбитым ступенькам подъезда. Вопрос, ехать на лифте или нет, передо мной не стоял, потому что лифты в таких домах не предусмотрены. Наверное, чтобы приучить граждан к здоровому образу жизни.

На этаже ещё одна дверь — тамбур. Звонок в сто сороковую вырван с мясом, а пытаться говорить с соседями бесполезно. Вопрос я разрешил при помощи отмычки. Зато дверь нужной мне квартиры была приоткрыта. Всего на пару сантиметров, но этого достаточно, чтобы почувствовать вьющийся оттуда аромат табака, дешёвой водки, протухшей еды и немытого человеческого тела.

Почти всё пространство крохотной комнаты занимал огромный диван. Старый, грязный, прожжённый сотнями сигарет. На диване лежали три тела. Одно из них — женское, неопределённого возраста, повёрнутое ко мне затылком, поэтому лица, к счастью, было не видно; второе — неизвестный мне дядя с лицом, синим как от водки, так и по причине крупных синяков на физиономии, а третье… за третьим телом я сюда и шёл.

Тело принадлежит Максиму Крюкову, моему старому знакомому. Сорок два года, судимый-пересудимый. Вор-домушник, хотя по молодости — слесарь. Золотые руки у человека, но применение им он нашёл необычное. Связался с зэками и пошёл лазить по квартирам — решил, что это проще и веселее, чем горбатиться от зари до зари на заводе. Любой замок мог вскрыть. Сам изобретал отмычки, спортивный азарт появлялся. Отсидев один раз, Максим решил завязать, но какое там, тюрьма просто так от себя не отпускает. А потом ей на помощь пришла и водка, поэтому на нём сейчас можно ставить крест без долгих раздумий.

Но, пока он живой и не в тюрьме, буду его использовать. И, что удивительно, на некоторые человеческие качества Максима жизнь не повлияла — если пообещал, то сделает. Разобьётся в лепёшку, но не подведёт.

Максим спал и не видел, что в квартиру проникли посторонние. Надо его будить.

— Просыпайся! — громким голосом велел я.

Результат — ноль. Он не появился даже когда я схватил Максима за шиворот и начал трясти. Голова с всклокоченными волосами болталась из стороны в сторону, но продолжала видеть сны. Мда, вчера граждане хорошо посидели. Вечер, судя по их состоянию, удался.

Признаки сознания у Максима проявили себя, только когда я стащил его на пол. Тело начало недовольно мычать и шевелиться в попытке лечь поудобнее.

— Если не проснёшься, буду бить, — сообщил я Максиму неприятную для него новость, и, чтобы не быть голословным, слегка пнул его в бедро носком ботинка.

Это помогло.

Веки Максима задрожали, а потом открылись глаза. По очереди — сначала правый, потом левый. И эти глаза уставились на меня.

— Паша… — заулыбавшись, произнёс Максим.

— Он самый, — мрачно ответил я. — Дело к тебе… очень важное. Как бы нам поговорить без свидетелей.

— Да они спят, — махнул рукой в сторону дивана Максим. — Ничего не услышат.

— Нет, такое меня не устраивает. Пойдём на улицу. Идти можешь?

— Голова побаливает… но могу, — произнёс Максим, с трудом принимая сидячее положение. — Сейчас, минуту.

Через минуту его взгляд стал совсем осмысленным, Максим встал, и, держась за стену, побрёл в сторону двери.

По лестнице мы спускались долго, но всё-таки спустились и сели на лавочке возле дома.

— Всё бухаешь? — спросил я.

— Есть такое… — согласился Максим.

— А на завод вернуться мыслей не было?

— Были… но пока нет… Там тяжело… вставать рано…

— Ну да, как сейчас, гораздо легче, — кивнул я. — Ладно, я тебя не воспитывать пришёл. Смотри.

Я показал ему фотки замков Митиной квартиры.

— Хорошие?

— Очень хорошие! — Максим даже поднял вверх заклеенный пластырем большой палец правой руки. — Офигенные!

— Вскрыть сможешь? Или для тебя они чересчур?

— Конечно, смогу! — он посмотрел на меня чуть ли не оскорблённым взглядом. — Ничего сложного!

— А я вот не уверен. Ты только и делаешь, что пьёшь, уже все свои умения пропил.

Максим снова обиженно покосился на меня.

— Идём, — сказал. — Чтоб соседи не видели.

Мы встали и отошли за угол дома. Здесь стоял ряд гаражей, а перед ними, привязанными к столбикам цепочками на замках, огораживалось пространство, чтобы чужие не ставили машины.

— Выбирай замок! — гордо сказал Максим.

— Да у тебя руки трясутся! И инструментов нет!

— Я сказал — выбирай!

Максим покопался в карманах и извлёк кусок проволоки.

— Хорошо, — смирился я. — Этот.

Я показал на большой замок, висящий на цепи перед гаражом.

Митя хмыкнул, с трудом наклонился, вставил проволоку в замочную скважину, начал что-то там шурудить, и спустя пятнадцать секунд снял замок и протянул мне.

— А ты говорил!

— Молодец, я был неправ. А теперь вешай замок обратно.

Мы вернулись на лавочку.

— Сегодня. Я заеду за тобой примерно в два часа ночи и поедем на адрес. Только ничего тащить оттуда не надо, мне просто посмотреть. Я нормально заплачу. Ты инструменты свои не потерял? Потому что те замки не как у гаражей!

— Все в целости и сохранности! Я лучше руку себе отрежу, чем их потеряю!

— Просто красавец, — вздохнул я. — В подъезде ещё электронный домофон.

— Вот сейчас совсем обидно было, — пробормотал Максим. — Ты предлагаешь мне испугаться домофона?

— Извини, это я так, не подумав. Короче… откуда тебя забирать? Отсюда или с твоей квартиры?

— С моей! Я нынче сюда больше не пойду, чтоб соблазна не было. Но ты дай мне чуть-чуть денежек, покушать и на грамм пятьдесят, похмелиться.

— На, — я достал кошелёк. — Но смотри, если похмелишься больше, чем надо…

— Ни за что! Ты же меня знаешь!

Знаю, но на всякий случай я денег ему не дал, а сходил в магазин и купил всё сам — и бутербродов, и маленькую бутылочку с водкой. Они, как выяснилось, продавались прямо на кассе — специально для удобства клиентов, которых тут очень много.

Сев в машину, я подумал, не набрать ли Снежане, но она меня опередила.

— Ты опять ушёл и меня не разбудил, — произнесла она, нахмурив бровки. — Я решила тебя наказать. Сегодня у нас ничего не будет. Ни разу.

— Это очень жестоко! Я убежал ни свет, ни заря! Как было тебя будить, ты так хорошо спала!

— Придумал бы, как разбудить. Есть много разных способов. Так здорово просыпаться, когда тебя…

— В следующий раз — обязательно! — пообещал я.

— Приезжай, если разобрался с делами. Хоть позавтракаешь по-человечески.

— Всё сделал, еду!

Когда я вернулся, Снежана встретила меня в прозрачнейшем белом пеньюаре, под которым, кроме её обнажённого тела, не наблюдалось ничего. Это было очень здорово, но, как выяснилось, насчёт «эротического 'нет» она не шутила. После поцелуев в коридоре я попытался залезть рукой под пеньюар, на что Снежана отстранилась и шлёпнула меня по руке.

— Я же сказала — наказан! Иди есть, всё готово.

После чего гордо повернулась ко мне и пошла по длинному коридору на кухню, понимая, с каким выражением на лице я наблюдаю за её просвечивающейся через ткань голой попой.

Я поплёлся на кухню и принялся завтракать. Снежана села напротив меня, и её грудь гордо возвышалась над столом, отвлекая от еды. Мысль о том, что полуголое тело гораздо сексуальнее полностью обнажённого, я слышал неоднократно, но считал это глупостью. А теперь понял, что очень ошибался. Так оно и есть.

Я пил кофе, стараясь не поднимать глаз, но затем всё-таки заметил насмешливый взгляд девушки.

«Паша, ты балбес», — сказал я себе. — «Девчонка решила поиграть, но такое твердолобое существо, как ты, никак не может об этом догадаться. За твою тупость ты заслужил лишения секса не на день, а на год. Поздравь себя».

Я мысленно пожал сам себе руку, не спеша допил кофе, встал из-за стола и поднял стул, на котором сидела девушка, вместе с ней. Затем понёс его (и, её соответственно, тоже) по коридору.

Снежана вытаращила на меня глаза.

— Куда ты меня тащишь⁈

— В спальню, — мрачно сообщил я.

— Я сказала тебе, что ничего сегодня не будет! — запищала Снежана и начала молотить меня кулачками в грудь.

— Уроню, — прозвучал мой лаконичный ответ, и девушка тут же перестала драться. Падать ей не хотелось.

В спальне я опустил стул на пол, затем поднял Снежану и положил себе на плечо. Она схватилась за спинку стула, как за последний шанс, но я отцепил её и уложил на кровать.

Затем не спеша начал раздеваться, аккуратно складывая вещи и стараясь сохранять на физиономии выражение неотвратимости. Примерно с таким лицом судьи выносят приговор. Но я, в отличие от них, должен его ещё и сурово исполнить.

Когда я понёс одежду на полку, Снежана соскочила с кровати и кинулась в коридор, однако я в прыжке поймал её, как футбольный вратарь пролетающий мяч.

Она была водворена обратно, а я, нахмурив брови, не спеша принялся снимать носки (последнее, что оставалось на мне из одежды).

Закончив эту важную процедуру, я подошёл к кровати и оценивающе посмотрел на лежащую девушку, затем почесал в раздумьях щеку и перевернул Снежану со спины на живот.

Снежана улыбнулась, приподняла пеньюар и выгнулась, как кошка.

…Через пару минут она посмотрела на меня через плечо и начала смеяться.

— Чего ты… ржёшь? — невежливо спросил я, не сбавляя темпа. Дыхание у меня сбивалось по понятным причинам.

— Согласись, что… так… интереснее, — не переставала веселиться Снежана. Говорить, как обычно, у неё тоже не получалось.

— Да… в этом что-то есть, — согласился я, наклоняясь и целуя её в спинку.

— Но когда ты… потащил меня, я и вправду испугалась… Ты сильный… просто кошмар.

— Все частные детективы… ведут здоровый… образ жизни. Разбавляют виски кефиром… и ложатся спать не позже девяти.

— Ну и… множество девчонок ещё трахают… тоже… своего рода… физкультура… — добавила Снежана, хитро посмотрев мне в глаза.

Я промолчал, но в качестве мести стал двигаться быстрее и делать более сильные движения. Снежана застонала и упала лицом на подушку.

— Давай сходим сегодня вечером в ресторан, — предложил я. — В какой хочешь.

— Здорово! — обрадовалась она. — А в какой я хочу?

— Не знаю! — признался я. — Не умею читать женские мысли. Но, по слухам, женщины частенько сами не могут понять, что у них на уме.

— Ах ты… — хихикнула Снежана и ущипнула меня за ногу.

Затем принесла телефон, долго лазила в нём и наконец предложила ресторан под названием «Белый амур». Вроде в нём замечательные рыбные блюда, а Снежана её очень любит. На том мы и договорились. Ресторан, к тому же, недалеко и от нас, и от Максима, и от квартиры Мити.

— Но в крайнем случае в два ночи я должен буду уехать.

— Опять ты на свои ночные похождения, — нахмурилась девушка.

— Такая у меня жизнь.

— Ладно, — вздохнула Снежана и пошла к шкафу выбирать вечернее платье.

— Отвернись, — скомандовала она. — Я скажу, когда можно смотреть.

Платьев она перемерила десятка полтора. Мне они нравились все без исключения, кроме парочки — откровенных настолько, что дальше некуда.

— И всё-таки, какое? — спросила Снежана.

— Пеньюар, — пробормотал я. — К твоей фигуре идеально подходит пеньюар.

— Дошутишься, что поведу тебя на нудистский пляж.

— Нет, не надо, — ответил я. — А ты там что, бывала?

— Ни разу. А ты?

— Тоже нет, — признался я. — Кроме, разве что, ночного купания с Машей…

— Да, было весело, — засмеялась Снежана. — Ты ей понравился. Вспоминает тебя, спрашивает, как у тебя жизнь. Хочет зайти в гости…

После фразы о «гостях» Снежана захихикала снова.

— А ты что, не ревнуешь? — удивился я.

— Неужели тебе не понравилось на пляже?

— Понравилось, не поспоришь, — я развёл руками, — но…

— Вообще-то я художник, — сказала девушка. — Творческий человек, как бы это глупо ни звучало. И я выше всяких этих ревностей. Хорошо то, что идёт на пользу. Почему бы не сделать то, что интересно, и от чего не будет никакого вреда? Времена меняются. Ты старше меня и поэтому смотришь на вещи иначе. Знал бы ты, что творится на нашем факультете… Ханжей у нас нет… Я смотрю на мир примерно так же, как другие…

— Не надо рассказывать, что у вас, — нахмурился я. — У меня там сестра учится.

— Вообще-то, она уже взрослая… Я и говорю — ты из старого времени. Сильный, крутой, но не слишком современный. Тебя так легко смутить. И мне нравится это делать…

Пока я думал, что ответить, Снежана положила мне руку на живот.

— Напряги пресс, — попросила она. — Я пересчитаю кубики. Такое впечатление, что их у тебя больше, чем должно быть у человека.

— Теперь она назвала меня мутантом, — засопел я. — Считай, что с тобой поделаешь.

— Один, два, три, четыре… — девушка начала перебираться пальчиками по моему голому животу вниз.

А потом раздался телефонный звонок. Да ещё тот, на который я не могу не ответить. Барон Вадим Горчаков собственной персоной. Да ещё и по видеосвязи. А у нас была договорённость, что если что-то срочное — созвон через видеосвязь.

Вадим, почему ты не подождал десять секунд. Кубики заканчивались, и начиналось самое интересное.

Я взял телефон так, чтобы в камере виднелся только я, причём только голова с плечами, и нажал кнопку.

— Здорово! — гаркнул явно не очень трезвый аристократ в пятидесятом поколении. — Как жизнь? А чё это ты голый? С девчонкой, что ли? Симпатичной?

Снежана захохотала. Горчаков смутился.

— Извините, пожалуйста… виноват, не подумал… больше не буду…

— Что у тебя стряслось? — раздражённо спросил я. — Бросал бы ты пить, пожалуй.

— Нужна твоя помощь, срочно! Не телефонный разговор, и долго объяснять. Всё очень серьёзно!

— Ты где находишься?

За спиной Вадима маячило окно, не похожее на те, которые стоят у него дома.

— Я? — этот несложный вопрос поставил его в тупик. — Дорогая, где я нахожусь?

Вопрос он адресовал кому-то поодаль, и через пару секунд женский голос сонно ответил:

— В Москве.

— Передай девушке, что этого недостаточно. Москва — она большая.

— Но всё-таки? — Вадим снова обратился к невидимой собеседнице. Однако та не ответила, Вадим произнёс «я сейчас», куда-то ушёл, но через полминуты вернулся и прочитал с бумажки адрес.

— Сейчас приеду, — сказал я и выключил телефон.

— Что это за прикольный парень? — спросила Снежана.

— Барон Вадим Горчаков, — ответил я. — Очень хороший человек, богатый, как Московское казначейство, но, к сожалению, пьёт, гуляет и влезает в разные нехорошие ситуации. Не могу его бросить. Мы с ним многое вместе пережили.

— Между вами что-то было? — захихикала девушка.

— Иногда я не понимаю, ты шутишь или всерьёз! — рявкнул я.

— Шучу, конечно шучу… — успокоила меня Снежана.

Тут раздался второй за сегодня звонок Горчакова.

— Приезжай быстрее! — завопил он. — Тут ужас, что творится!