Теперь я не Адвокат 2

Глава 19

Парень осклабился. Между передними зубами — большая щель. Щербатый.

— Надо же, какой смелый… Но ты не смелый, а бестолковый. Не знаешь, с чем связался. Иди, сядь на свое место, пока я добрый.

Боковым зрением я заметил, что Снежана с ужасом смотрит на меня. Того, что на неё пялились, она не видела, потому что сидела к этому столику почти спиной.

— Или ты идёшь, или я тебе оторву голову здесь.

Вся троица рассмеялась.

— Вечер становится забавным, — ухмыляясь, сказал тип. — Ну хорошо, пойдём. Надо будем макать твою голову в унитаз, пока ты не попросишь прощения.

Он встал, и вместе с ним поднялись двое его друзей.

Ребята совсем не мелкие. Двое даже повыше меня, и в плечах не особо уступают. Спортсмены, что ли? Я воспользовался «даром» и увидел, что у того, с кем я разговаривал, странная аура. Такую я замечал только у магов. Он — один из них, что ли? Придётся быть поосторожнее. Револьвер у меня под пиджаком, но стрелять очень не хочется. Срок за убийство мне не нужен.

Я увидел, что у Снежаны из глаз чуть не покатились слезы. Извини, дорогая, но иначе никак.

Мы дошли до мужского туалета. Щербатый шел за мной, чуть поодаль — двое его друзей. Я открыл дверь.

— Прошу.

— Только после вас, — засмеялся он.

— Хорошо, — ответил я, шагнул внутрь, краем глаза всё-таки не теряя его из вида.

Очень правильно поступил, потому что в мою сторону тут же полетел кулак. Щербатый целил правой рукой в затылок. Бил правильно, по-боксёрски. Умеет. Вот откуда бралась самоуверенность.

Но я был готов к такому и успел наклониться вниз, затем обхватил его руками за туловище и, прогнувшись в спине, швырнул ублюдка в глубину помещения, сам едва удержавшись на ногах.

Щербатый укатился кубарем. Возможно, он что-нибудь при этом себе сломал, но смотреть на это мне было некогда — в дверь ввалились его приятели.

Один из них оказался чуть впереди. Руки он поднял, закрывая лицо, но допустил ошибку — между локтей оставил расстояние, в которое тут же залетел мой кулак. Я попал точно в солнечное сплетение, лишив парня возможности дышать. Скривившись, он опустился на колени.

Остался последний.

Судьба его товарищей явно произвела на него впечатление, потому что в глазах появился испуг. Он наклонил голову и бросился на меня, намереваясь схватить. Бороться в туалете — дурной тон, поэтому я встретил его коленом и попал точно в челюсть. Нокаут, можно считать хоть до двухсот, прийти в себя не успеет. Его челюсть стала какой-то странной, наверное, сломалась, а ещё по полу покатилось несколько зубов. Пока что этому досталось больше всех.

Второй, согнувшийся от удара в грудь, начал потихоньку вставать, но этим совершил большую ошибку — я двинул его ногой в живот, и воздух снова перестал поступать в лёгкие. Теперь ему пришлось ещё хуже — он упал на бок, зацепив головой стену.

Пока я занимался с этими двумя, Щербатый вскочил. Кисть левой руки у него висела — всё-таки сломал я, когда кувыркался, зато правой он держал лезвие.

Да ещё и какое. Не простое — сделанное изо льда. Да, точно маг. Наколдовал, видимо, валяясь на полу, и теперь хочет меня зарезать. Серьёзно обиделся. Я вытащил револьвер, но ублюдок не обратил на него никакого внимания.

Как не хочется стрелять, подумал я, и прежде чем он успел вытянуть руку, ударил его рукоятью по голове. В качестве кастета кольт оправдал себя полностью. Щербатый рухнул, будто его двинули бейсбольной битой, и выронил лезвие. Но сознания не потерял — свалившись на четвереньки, начал что-то бормотать, не иначе, новое заклинание.

Против вражеского колдовства я использовал известный прием антимагии — по-футбольному врезал волшебнику-гопнику ногой по рёбрам.

А когда тебя бьют ногой по рёбрам, колдовать очень сложно. Щербатый этот тезис подтвердил, застонав и упав теперь уже на бок. Но не отключился и теперь. Из внутреннего кармана его пиджака я вытащил портмоне с документами.

— Барон Николай Сысоев. Даже так. Надо будет навести о тебе справки. А теперь, господин барон, готовься к купанию. Я тебя за язык не тянул.

Лучшая моя часть говорила мне, что делать этого не надо. Но сегодня слушать её я не собирался. Схватив господина барона за шиворот, я окунул его головой в ближайший унитаз. Сысоеву это очень не понравилось, он попытался лягнуть меня ногой, но этим совершил очередную ошибку — разъярившись, я ударил голову его о край унитаза. Глаза аристократа закатились, он потерял сознание и обмяк.

Я осмотрелся. Двое из ублюдков валялись в отключке, третий ещё соображал, но встать не пытался, зная, к чему это может привести. Я пошарил по его карманам — оружия не было.

— Зачем вам это было нужно, объясни? — спросил я его. Он не ответил.

Вслед за паспортом, я посмотрел остальные документы барона, и обнаружил среди них обнаружил повестку к следователю, причем в качестве подозреваемого. Статья — нанесение тяжких телесных повреждений.

Да уж. Аристократ наш, оказывается, ещё тот. Кто-то, наверное, оказался в похожей на мою ситуации, но сделать ничего не смог. Избили его сильно. Тяжкие телесные повреждения — это, например, если удалили повреждённую от удара селезенку. Даже сломанная челюсть квалифицируется как «повреждения средней тяжести».

По логике законов Империи, если у тебя на улице отняли дешёвый телефон, это более тяжелое преступление, чем если бы сломали челюсть, хотя таких телефонов на среднюю зарплату ты купишь штук пять, а кости будут восстанавливаться несколько месяцев.

— Ах ты, выродок, — ласково сказал я Сысоеву и выбросил его документы в унитаз.

Быстрым шагом я вернулся в зал. Снежана сидела на стуле так же, как в тот момент, когда я уходил. Лицо — бледное, дальше некуда. Что ж ты у меня такая несмелая, подумал я.

— Пойдём. Быстро. — скомандовал я, сунул первому попавшемуся официанту сумму, явно превышающую стоимость ужина, и мы со Снежаной поспешили к выходу и на улице запрыгнули в первое попавшееся такси.

— Всё хорошо, — сказал я ей, сжав ее руку.

Она грустно кивнула.

…Когда мы поднялись в квартиру, я первым делом позвонил Вадиму, хотя на улице уже стояла ночь. Ничего, проснётся. Нужна его консультация. Снежана стояла, отказавшись уйти.

Вадим не спал. Голос у него был бодрый, хотя и немного задыхающийся.

— Привет, не разбудил? — произнёс я для вежливости.

— Какое там… разбудил… — отозвался Вадим. — Зачем спать… если можно придумать… что-то гораздо более приятное… Да, Аня?

Аня ничего не сказала.

— Она… не может ответить… она… занята… важным делом! — сообщил Вадим.

Мы со Снежаной, несмотря на опасность ситуации — мне всерьёз угрожало уголовное дело — чуть не покатились со смеху.

— Как твоя спина?

— Пре…красно! Просто… замечательно! Я на ней… сейчас лежу! Извини… на видео не поставлю… Аня против! Несов… несов… несовременная она какая-то!

В трубке послышалось отдаленное «угу» — Аня сейчас могла произнести только это.

— Позволь мне отвлечь тебя на секунду. Ты знаешь барона Сысоева?

— Эту тварь! Конечно, знаю!

Аня, наверное, взяла паузу или начала делать что-то другое, потому Вадим наконец-то начал говорить по-человечески. Спасибо тебе, Анечка.

— Почему тварь?

— Потому что конченый выродок. От общения с ним отказалась уже вся родня. Ведёт себя, как гопник. Занимается боксом, избивает людей по малейшему поводу. Хам и ублюдок. Друзья у него такие же. Сысоева уже есть судимость, а сейчас будет ещё одна — кого-то побил в кабаке. С ним разговаривает только его крёстный, он человек очень влиятельный, поэтому Колю и не закрыли до суда. Но если и он от него откажется, то все, поедет Сысоев на Колыму лес валить.

— А что у тебя с ним? — Вадим наконец-то догадался, что я спрашиваю не просто так.

— Пришлось окунуть его головой в унитаз в ресторане.

— Правильно сделал! Так ему и надо!

— Теперь опасаюсь проблем с законом. Головы я и ему, и тем, кто с ним был, поотшибал. И рука у него сломалась.

— Вообще не волнуйся! Никакое заявление в полицию он писать не пойдет! Если обнаружится, что он попал в какую-то передрягу, его закроют! А я ещё позвоню его крестному. Это будет последней каплей для него. Наверняка теперь скажет, чтоб Сысоев забыл его номер телефона. Все будет хорошо! Как у меня сейчас! А! А! — внезапно застонал он от удовольствия и отключился.

Я перевёл дух.

— Если Вадим сказал, что всё нормально, значит, так оно и есть, — успокоил я Снежану. — Он в таких вещах разбирается.

Девушка грустно обняла меня.

— Зачем ты все это устроил. Я иду по улице, и каждый второй в мыслях раздевает. Ничего тут не поделаешь.

— Извини, по-другому не умею.

— Спасибо… — на глазах Снежаны показались слезы, и она ушла в ванную.

А мне, тем временем, надо было собираться, чтобы съездить на квартиру лаборанта, а перед этим забрать домушника Максима Крюкова с притона. Хотя собираться — громко сказано. Всего лишь сменить костюм на джинсы и лёгкую куртку.

Снежана переоделась в халат и вышла из ванны.

— Опять уходишь, — вздохнула она.

— Иначе никак, — пожал плечами я. — Деваться некуда. Потом расскажу, когда всё закончится. Не волнуйся, скоро приеду.

Пьян сейчас Максим или нет — вот в чём вопрос, думал я, садясь в машину. Раньше слово держал, но всё течёт, всё изменяется… Без него будет тяжко. Второго такого специалиста по вскрытию замков я быстро не найду.

Опасения развеялись, когда я только подъехал к дому. Стоит наш орел, даже не пошатываясь! Одет в темное, за плечами — небольшой рюкзак.

— Привет, — махнул я ему рукой, и он обрадованно поспешил к автомобилю. — Неужто трезвый?

— Я же обещал! — гордо поднял подбородок Максим.

— Красавец! — похвалил я его. — В сумке, надеюсь, инструменты?

— Они самые!

— Вот и отлично. Вперёд, на подвиги. Учти, в квартире ничего брать нельзя. Мы едем просто посмотреть. Денег я тебе и так подброшу.

— Договорились!

Скоро мы были на месте. Остановились поодаль, на всякий случай, чтобы машина не попала под камеры. Перестраховаться не мешает. То, что мы задумали, под статью уголовного кодекса попадает стопроцентно, даже если ничего не пропадёт. «Незаконное проникновение в жилище», и всё тут, не отвертишься.

Но деваться некуда. Максим это тоже понимает. И понимает потому, что мы с ним пару раз уже залезали в чужие квартиры. Кстати, это он давал мне первоначальные уроки обращения с отмычками, а потом я сам немного потренировался, покупая замки и пытаясь их открыть. Когда лез в гараж к Смирнову, я как-то о Максиме и не подумал.

Первое препятствие — домофон — оказалось пройдено со скоростью идущего домой жильца. Универсальный ключ Максима сработал именно так, как он и обещал — мгновенно открыл дверь.

Дальше пешком, и вот она, таинственная квартира. Я приложил ухо к соседним дверям — вроде тихо, все спят. Затем я на всякий случай вывернул лампочку на лестничной клетке — извините, граждане, перегорела. Максим одобрительно кивнул. Ему для работы хватало и крошечного огонька из специального налобного фонаря. Увидеть его из соседских глазков, когда его закрывали спиной, было совершенно невозможно.

Максим работал минут десять, осторожно засовывая в скважину длинные отмычки и поворачивая их своими тонкими музыкальными пальцами. Я стоял рядом и молча наблюдал за происходящим, иногда поглядывая на соседние двери и прислушиваясь, не идёт ли кто.

Но затем замок сдался. Так же, как и все остальные, за которые брался Максим. Он гордо выпятил грудь, поднял подбородок, а затем негромко сказал:

— Заходите, пожалуйста.

— Большое спасибо, — поклонился я, нацепил перчатки и проследовал внутрь.

Квартира оказалась двухкомнатной и холостяцкой. Никаких детей здесь отродясь не было, да и женщины сюда не заглядывали лет сто пятьдесят — пыль, разбросанные вещи, причём многие из них валялись так уже очень давно (у меня взгляд намётан).

Осмотр мы начали с кухни, однако там ничего интересного не обнаружилось. Кухня как кухня, только гора немытой посуды в раковине, и в холодильнике лишь то, что можно приготовить на скорую руку, и что может храниться долго. Однако, судя по запаху, уже успела протухнуть даже копчёная колбаса.

С кухни мы пошли на балкон — там стоял шкаф, а в нём — ряды пробирок и прозрачных ёмкостей с неизвестным содержимым. Ага, уже любопытнее. Правда, криминала здесь не было никакого — подумаешь, пробирки и склянки. Занимается человек химией на досуге.

Ванная, туалет — тоже ничего, как и в небольшой кладовке. В ближайшей к нам комнате Митя спал — разложенный диван, журнальный столик, на нём пачки чипсов и пустые пивные бутылки. В шкафах — тоже ничего.

Зато в третьей… Из огромного шкафа на роликовых ножках выезжал столик с целым химическим арсеналом — колбами, мензурками, пробирками, приборами для нагревания… В другом шкафу — тоже запасы химических ингредиентов, и то же самое в тумбочке. Не знаю, зачем он все это убирал. Какой смысл прятать. Если кто придёт с обыском, то найдёт непременно. Ну да в чужие мозги не заглянешь.

Остались ли какие-то вопросы? Наверное, нет. Занимается чем-то Митя на дому, да ещё и неуклюже прячет свою работу. Но всё ли мы нашли?

Я решил воспользоваться «даром» — вдруг поможет отыскать что-то интересное, и не ошибся. Помог, да ещё как.

Что-то мрачно светилось на книжной полке, спрятанное за корешками обложек. Я осторожно вынул книги — все, как одна большие, высокие — и обнаружил за ними тяжёлую деревянную коробку.

В ней лежала отрезанная голова гомункула. Мёртвая, высушенная временем. Давно она здесь. Череп вскрыт — Мите было интересно, как устроены мозги существа. Кое-где виднелись тоненькие электроды — их вставляли в череп, и некоторые забыли убрать.

Вот теперь нет вопросов никаких. Совсем нет. С запасом.

— Что это? — спросил Максим, с ужасом всматриваясь в содержимое коробки. — Гомункул?

— Не он сам, — попытался иронизировать я, — а всего лишь его голова.

— Только его самого ещё не хватало, — пробормотал Максим. — Дикого и злого. Что с ним тогда делать?

— Известное дело — сбросить с балкона, — пожал плечами я.

— Хорошая шутка, — согласился Максим. — Что теперь? Ты убедился в том, в чём хотел?

— Наверное, да. Сейчас, но надо глянуть ещё там, — я указал на другую книжную полку. Оттуда тоже шло непонятное свечение.

За книгами находился небольшой аквариум, и в нём ползало что-то, напоминающее амёбу. Только амёбы надо рассматривать в микроскоп, а это, похожее на кровавый кусок мяса, было размером с футляр для очков. Рядом с аквариумом в полиэтиленовом пакете лежали кусочки какой-то еды — прямо как корм для рыбок. Я не выдержал, бросил один существу в аквариуме. Оно мигом подползло к нему, в боку появилось что-то, напоминающее рот, им оно схватило оказавшийся рядом кусок, и тот исчез.

— А если такое схватит тебя за руку? — с ужасом спросил Максим.

— Сунь руку в аквариум, и узнаешь, — пожал плечами я.

— Не, не хочу. Думал, что страшнее головы здесь нет ничего… оказывается, ошибался. Пойдём отсюда, а? Пока не отыскалось ещё что-нибудь. Всё с хозяином хаты ясно.

— Сейчас.

Я достал телефон, сфотографировал несколько раз отрезанную голову, а потом бросил «амёбе» в аквариуме ещё еды и снял на видео, как она её пожирает.

— Давай глянем за все книжные полки и пойдем.

Мы так и сделали, но не нашли больше ничего.

— Теперь кладем всё на место и уходим.

Через пару минут догадаться о том, что посторонние лица осматривали квартиру, было невозможно. Я подумал, не взять ли с собой какую-нибудь из пробирок, но решил, что это лишнее, и Митя может заметить. Поэтому мы ушли, аккуратно закрыв за собой дверь. В коридоре, кстати, лежали запасные ключи, и Максим, победно улыбаясь, сделал их слепки с помощью пластилина из его сумки.

— Надо быть готовым ко всему, — гордо заявил он. — В следующий раз сможешь зайти без меня.

— А ты что, боишься?

— Нет, как ты мог подумать!

Я отвёз Максима домой, подкинул ему, как и обещал, денег, забрал слепки ключей и поехал к Снежане.