Теперь я не Адвокат 2

Глава 2

С полминуты Митя слушал, ничего не говоря.

— Понял. Да-да, конечно. Поверьте мне, я не подведу.

Он убрал телефон и вытер пот со лба. Испуг на его лице проходил медленно. Чтобы успокоиться, Митя начал глубоко дышать. Я отошёл подальше и тоже достал телефон, чтобы не выглядеть подозрительно.

Придя в себя, Митя отправился дальше по направлению к метро. Я шёл за ним следом, но больше ничего не происходило. К Мите вернулось прежнее злобное выражение лица, но страх не исчез, поэтому улыбка выглядела полной отчаяния.

Что это за жуткий Михаил Семёнович, так напугавший лаборанта? И что он должен сделать?

Митя спустился в метро и зашёл в вагон. На этом слежка закончилась. Ехать с ним смысла не было. Слишком опасно, да и вряд ли ли узнаю что-то ещё.

Я вернулся в машину. Вика откинувшись на сиденье, сидела с закрытыми глазами, будто спала.

— Очень странный тип, — сказал я. — Когда его не видят знакомые, лицо становится злобным. На людей смотрит, как на свои рисунки в блокноте. Созванивался с каким-то Михаилом Семёновичем, обещал бегом выполнить работу. Его он страшно боится. Пресмыкался перед ним, просто кошмар.

— Главный сектант?

— Не знаю…

— А что за работа?

— Тоже непонятно. Наверняка сделать какого-то монстра… Чем ещё Митя может быть им полезен?

— Ладно, — сказала Вика. — Над этим мы подумаем, сейчас надо набрать Левшину и сообщить, что дело закрыто. Валентин Палыч всю голову забил.

— Звони!

Вика набрала Левшину.

— Всё закончилось, — сказала она. — Роман больше не уголовник. Прокуратура дала указание прекратить уголовное дело. Мы победили.

Левшин ей что-то долго говорил в трубку, потом она ответила:

— Сейчас посоветуюсь с Павлом.

— Владимир Петрович просит приехать к нему.

— Поехали, — пожал плечами я. — В чём проблема.

— Через час будем, — произнесла Вика в телефон.

И мы направились в поместье Левшина.

Нас встречали как героев. Все шлагбаумы и ворота открыты, Левшин стоял на автомобильной стоянке и ждал.

— Не могу поверить, — взволнованно сообщил он, — Признаюсь, был настроен пессимистично, и не сдавался только потому, что не умею. Огромное вам спасибо. Чудеса всё-таки случаются в наше жестокое время. И это только ваша заслуга.

— А где Роман? — спросила Вика.

— В спортзале. Тренируется. Говорит, что начал новую жизнь. Без наркотиков, клубов и девчонок.

— Насчёт девчонок он, скорее всего, погорячился, — рассмеялась Вика.

— Разумеется, — улыбнулся Левшин. — Но в остальном думает правильно. Пойдемте к столу. Объясните, как всё случилось. Поужинаем втроём. Больше в доме никого, кроме Романа, а он пока не заслужил сидеть за столом со взрослыми людьми. Пусть доказывает, что стал другим человеком.

…Особенно понравился Владимиру Петровичу прокурор.

— Какой интересный человек. И ничего, что слегка сумасшедший. По крайней мере, с ним есть о чём поговорить

— Но подчинённым его завидовать сложно, — вставил я.

— Это да, — расхохотался Левшин. — Рискованное дело — работа в прокуратуре. Ну ничего, пусть развивают реакцию. Как бы мне с ним познакомиться? Подарю ему коллекцию метательных ножей.

— Вас тогда воздненавидят все, кто там работает, — улыбнулась Вика.

— Да, верно, — согласился Левшин. — Особенно, если в коллекции будет сто ножей.

Пока мы разговаривали, официанты меняли блюда. Такого я ещё не ел, и даже в дорогих ресторанах. Особенно потрясла меня рыба с чудовищными клыками. Даже не знал, откуда она и как называется. Не пиранья, пострашнее, хотя наверняка тоже с Амазонки. Специально для Левшина их поставляют или можно где-то в Москве купить? В магазинах я их не видел.

Скорее всего, не по тем магазинам хожу. А так приобрёл бы. Живую. И подкинул бы в аквариум к прокурору. Пусть она съест его пираний. А потом кого-нибудь из сотрудников, а лучше двух.

Я прокурорских ещё со времён полиции недолюбливаю. Большей частью они высокомерные снобы и считают себя белой костью. И, к сожалению, оправданно. Полномочий у них тьма. Боятся они только Комитета Имперской Безопасности, наверное, единственной организации, которая при желании и наличии улик может доставить им серьёзные проблемы. Вплоть до возможности отправиться за решётку. Хотя это происходит редко. Скорее, всё ограничивается увольнением.

Правоохранительная система Российской Империи — джунгли, в которых каждый пытается сожрать другого. А над всем этим — Император. Вот только не знаю, понимает ли он, что происходит на самом деле.

— А можно мне увидеть Романа? — спросил я, когда после ужина мы прошли в кабинет Левшина.

— Да, конечно, — ответил он. — А мы пока с Викторией обсудим, что нам делать с заводом.

Левшин позвонил слуге, и тот проводил меня.

Спортзал оказался громадным — куда больше моего, в который я эпизодически захаживаю, хотя там тренируются десятки людей, а здесь, судя по всему, только Роман. Сейчас он сосредоточенно молотил боксёрский мешок, даже не сразу заметил, что в зале появились люди.

Увидев меня, обрадовался и побежал навстречу. Стянул перчатки, поздоровался.

— Уголовное дело прекращено, знаешь об этом? — спросил я.

— Конечно! Отец сразу сказал. У него даже слёзы появились. Это на вид он железный, а на деле совсем нет. Не знаю, как вас благодарить.

— Больше не попадаться в нехорошие ситуации, — усмехнулся я. — И не прикасаться к наркотикам.

— С этим всё, — махнул рукой Роман, — больше ни в жизнь. Сейчас буду возвращаться в институт, а то я бросил учёбу. Переведусь на юридический факультет.

— Вот это правильно. Только в полицию потом не иди, там делать нечего.

— Было бы интересно как раз в полиции, — вздохнул Роман. — Обычная жизнь — скукотища. Поэтому я и начал… всё это. Но не пойду на государственную службу. Отец уже старенький, придётся заниматься его делами.

— И ещё… — Роман замялся. — Не знаю, как сказать… А можно я вам чем-нибудь помогу? Нет, не деньгами, их у меня сейчас вообще нет, — он рассмеялся, — а так… по работе… проследить за кем-то, ещё что-то сделать? Я, правда, не умею, но научусь быстро. Отец, думаю, разрешит. И даже если нет, не всё же время мне тут сидеть взаперти.

— Даже не знаю, — немного опешил я. — Но подумаю. Если что, вот мой телефон.

Я протянул ему визитку.

— Скажи знаешь что… не звонили ли опера во время твоего задержания по телефону?

— Звонили, — подумав, ответил Роман. — Несколько раз точно. Мне показалось, что они отчитывались перед кем-то о том, что поймали меня.

— Перед начальством?

— Точно не скажу, но, скорее всего, нет. Говорили что-то вроде «все хорошо», «не волнуйтесь», и всё. Я, конечно, не знаю, но мне кажется, руководству они должны докладывать по-другому.

— Ты абсолютно прав. А кто разговаривал? Старший из оперов, Смирнов?

— Ну да… этот. И назвал его… точно не помню, но, кажется, Михаилом, а отчество…

— Семёнович?

— Да, точно! Семёнович! Но кто он — не знаю.

— Значит, будем выяснять. А пока пойдём к мешку.

Его Роман лупил с остервенением, но очень неумело. Я дал ему коротенький урок и посоветовал пригласить тренера по боксу — отец наверняка будет не против заплатить. Роману идея понравилась, сказал, что поговорит.

Потом я вернулся в кабинет. Вика с Левшиным уже все обсудили, можно было уезжать. На прощание Левшин протянул нам по конверту с деньгами.

По весьма толстому конверту.

— Ты знаешь, что Левшин посчитал нас семейной парой, даже предложил переночевать в его доме, чтоб не возвращаться в Москву ночью, — вдруг сообщила мне Вика, когда мы садились в машину.

— А что ты ему ответила?

— Отказалась, — пожала она плечами, — у тебя имелся другой вариант? — взгляд девушки стал каким-то ехидным.

— Нет, правильно сделала, — ответил я. Не… на такие провокации я больше не поведусь. — Мы едем? Или нет? — напомнил ей.

— Едем, — кивнула она и тронулась с места.

Это мне сейчас показалось, или в её голосе я услышал нотки сожаления? Показалось, скорее всего!

Дальше мы ехали молча.

— Что у нас завтра? — спросила Вика, когда мы приехали.

— Я буду заниматься Митей… и опером, который у них за главного.

— Хорошо. А я напишу несколько запросов по заводу. Будет время, встретимся.

Когда Вика ушла, я сразу набрал Снежане.

Хотя Вика мне открыто сказала, что знает о моих любовницах, когда мы были вместе, я блокировал номер Снежаны на своем телефоне. Они проходили, но были не видны и не слышны — есть такая программа. Для звонившего все выглядит так, будто человек просто не взял трубку. Сейчас я отключил программу, посмотрел — батюшки, десять пропущенных звонков от Снежаны. А я ведь говорил ей, что могу быть занят и не притрагиваться к телефону.

— Как ты? Приедешь? — спросила она. Больше ни о чём. Наверное, хотела поболтать дома.

Выносить мозг претензиями, почему я не брал трубку, не стала.

— Да, сейчас приеду.

— Здорово!

Михаил Семёнович дождался, когда официант уйдет и мрачно произнёс:

— Час назад я разговаривал с человеком, который финансирует нас. Он сказал, что после того, как дело в отношении Левшина было закрыто, подумает, стоит ли ему продолжать с нами сотрудничество. Он был очень злой, очень.

Алан посмотрел в сторону и ничего не ответил.

— Он общался со мной, явно вспомнив о своих аристократических корнях… и забыв, что я тоже не из крестьян. Я не стал ему ничего говорить. В конце концов, он в чём-то прав. Он сотрудничает с нами ради денег, и не скрывает этого. Но в будущем, если всё пойдет как надо, я верну ему его слова. Я ничего не забываю и не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном.

Михаил Семенович помолчал и продолжил.

— Он — тупой криминальный коммерсант, которому судьба подарила деньги. Ему безразличны наши идеи. Но мы от него зависим, и мы обещали решить вопрос с сыном Левшина. Пока что он пообещал не останавливать финансирование, кто знает, что будет дальше.

Алан по-прежнему сидел, опустив взгляд, и ничего не говорил.

— Не переоценили ли мы Смирнова? Когда ты его привёл к нам, говорил, что он может чуть ли не всё, и что от генералов будет меньше пользы.

— Так и есть, — виноватым голосом ответил Алан. — Он творил такие дела, что волосы дыбом вставали. Его тысячу раз должны были отправить в тюрьму или застрелить бандиты, но он выбирался сухим из воды.

— Тогда почему такой провал?

— Случайность. Просто случайность. От неё нет гарантий.

— Случайность не происходит много раз подряд. Когда все доказательства по делу рассыпаются, как карточный домик, это следует называть чем-то другим. Может, всему виной нанятый Левшиным детектив? Мы его недооценивали?

— И он тоже. Волков оказался умнее, чем казалось. Намного умнее. Он удивил всех.

— И ещё… — продолжил Михаил Семёнович, — Смирнов у нас занимает место в руководстве. Он может приказывать, постоянно получает деньги. Но как он относится к нашим идеям? Или он… просто наёмник?

— Наверное, именно так. Но он хороший наёмник.

— Я тебя услышал, — кивнул Михаил Семёнович. — Молодец, что не стал врать.

Затем он начал широко улыбаться.

— Согласись, я был прав, когда говорил, что в этом маленьком никому неизвестном подвальчике подают лучшие мясные блюда во всей Москве! Просто потрясающе!

— Абсолютно с вами согласен, — закивал Алан. — Действительно, очень вкусно.

…Дверь квартиры была приоткрыта, из нее, ожидая меня, выглядывала Снежана в коротком белом халатике. Нажимать кнопку звонка мне не пришлось. Мелькнула мысль — надо было купить цветы, да и вообще хоть что-нибудь. Но потом я забыл обо всём. Девушка шутливо втащила меня в квартиру, и мы долго целовались в коридоре.

Поцелуи вдвойне приятнее, когда у девушки под халатиком нет никакой одежды.

— Устал?

— Нет… не особенно.

— Хочешь есть?

— Виноват… но я только что с ужина. Выиграно важное дело, и клиент пригласил с ним поужинать. Отказывать было некрасиво. Левшин, может, слышала эту фамилию.

— А, этот… миллиардер?

— Да. Старенький, седой. Спасли его сына от уголовного дела.

Сказал — и осёкся. Чего-то я разоткровенничался. Нехорошо.

— Я зайду в ванну на пять минут?

— Да хоть не на пять… можешь лежать в ней, сколько захочешь!

Это было бы неплохо, подумал я. Вроде никаких драк и перестрелок за сегодня, а нервов потратил много. И у прокурора, и с Викой в машине… нет, сейчас о Вике я вспоминать не буду.

Я разделся, лег в широченную ванну Снежаны и открыл кран. Ванна быстро начала наполняться водой. На столике стояли ряды каких-то пузырьков, пен для ванны и всего такого. Попробовать, что ли, ради интереса. Никогда таким не пользовался. А как вообще делается пена — наполнить ванну, затем вылить в воду жидкость? Взбалтывать или не надо, она сама появится? Загадка!

— Увидишь мужской шампунь — не пугайся, — сказала Снежана из-за двери. — Это моего бывшего. Я его сто лет уже не видела.

Спасибо, что предупредила. Да, лежит пара тюбиков. «Придайте объем», гласила на одном надпись. С пышной шевелюрой, похоже, был твой любовник. Пианист какой-нибудь или художник. С тонкой душевной организацией. Не бывший полицейский.

Я почувствовал, что внутри просыпается ревность. Ты больной на голову, сказал я себе. То, что Снежана не девственница, ты выяснил на первом свидании. И это как-то произошло, представляешь?

Я закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Затем услышал щелчок дверной ручки, и в ванную вошла Снежана в своём халатике.

Села на край и медленно провела рукой по груди, постепенно спустившись вниз.

— Какие у тебя мышцы… а что это за шрам?

— Один нехороший человек пытался меня зарезать. — пояснил я.

— За что?

— Он сбежал из тюрьмы, находился в розыске, а я хотел его поймать.

— Поймал?

— Как сказать… относительно. Сразу после неудачной попытки меня убить он умер. Восемь пуль в упор. Я не люблю, когда меня режут, вот и засадил в него всю обойму.

Снежана на секунду остановилась, затем пожала плечами.

— Повезло, — добавил я.

Она кивнула, и её рука скользнула дальше.

— Устал, бедненький, замотался… хотя, смотрю, устал не везде. Кое-где готов ещё поработать.

Я усмехнулся.

— Даже не знаю, как ты догадалась. Женская интуиция, да?

— Она самая. Если не возражаешь, я составлю тебе компанию. Ванна достаточно широкая для нас двоих.

Она медленно скинула халат и шагнула в ванну. Несмотря на слова о ширине ванны, девушка улеглась не рядом, а прямиком на меня.

Какая приятная тяжесть. Я положил руки на её бедра, и после чего последовал долгий, чувственный поцелуй.

— Мне кажется, нам надо поменяться местами, — тяжело дыша, предложила Снежана, оторвавшись от меня, — Но я повернусь к тебе спиной. Сегодня мне хочется именно так.

Сидящий передо мной человек был худым, жилистым, взгляд у него был жёстким, даже жестоким. Душа этого человека находилась в полной гармонии с его внешностью. Такая же суровая, мрачная, не боящаяся ни своей, ни чужой боли.

Когда то Максим работал со мной в районном отделе оперативником на линии тяжких преступлений (убийств, изнасилований и прочего). Но совместно трудились мы не очень долго, потому что за избиение подозреваемого он отправился в лагерь на пять лет.

После освобождения собрал вокруг себя десяток людей, также прекративших работу в полиции по разным причинам, и стал заниматься коммерческой слежкой за людьми. Безо всяких дипломов частного детектива и прочей бюрократии. Все просто и неофициально. С заказчика — адрес, фотка и автомобиль того, за кем надо наблюдать, с Максима и его людей — слежка.

Клиентов много. Следящие за жёнами мужья очень нередки. Максиму плевать на то, кто из супругов прав, а кто нет. Платите деньги, и получите результат. Никакой рекламы он, понятное дело, не давал, но как обычно сарафанное радио работало исправно.

В деньгах Макс не нуждался. Офис — назовём его так — хоть и представлял собой обшарпанное помещёние с поломанными стульями, но это, скорее, маскировка. Люди, приходящие сюда, обычно непростые.

А на двери офиса прибита табличка с надписью «Торговля канцелярскими принадлежностями». В принципе, в его деятельности нет ничего незаконного, кроме неуплаты налогов, а за них полагается разве что небольшой штраф.

Следить за людьми на улицах закон, как ни странно, не запрещает. Мало ли кто куда идёт и на кого смотрит! Нельзя только заходить без спроса в чужие квартиры и закладывать следящие жучки и трекеры. За это да, уголовка.

Но мне в квартиру к Мите сейчас не нужно. Я хочу посмотреть, куда он ходит.

Сам я это не сделаю. И времени нет, и один человек с такой работой не справится. Его неизбежно заметит даже самый невнимательный преступник. Люди должны меняться, переодеваться, не стоять по-тупому на улице, а сидеть в подъехавшем автомобиле. Машины тоже надо менять. Слежка — целое искусство.

— Машины у него нет, — уточнил я. — Жены и детей вроде тоже. Фотка вот. Похож. Маленький, невзрачный. Лаборант. Ходит с рюкзачком. Принимать под наблюдение около Генетической лаборатории, вот адрес.

— Знает, что им интересуются? — спросил Максим, передвигая пальцем фотографию Мити вперёд-назад по столу.

— Думаю, нет. Но настороженный. С головой у него не всё в порядке, ждать можно чего угодно.

— У нас у всех с головой не в порядке, — усмехнулся Максим. — Думаешь, у тебя всё хорошо?

— Нет, конечно. Но схожу с ума по-другому.

— Что именно нужно? — деловым тоном осведомился мой собеседник.

— Всё как обычно. Адреса посещения, с кем общается… Есть какой-то Михаил Семёнович, это его босс. Узнать бы, кто он. Они не могут разговаривать только по телефону.

— Всё сделаем, — пообещал Максим. — Ходим за ним до конца недели с выходными включительно.

— Особенно интересны выходные. Чем он в эти дни занимается.

Максим поднял фотографию и посмотрел сквозь неё на солнце за окном.

— Мистикой какой-то отдаёт от него.

— С чего ты решил? Точнее, как ты догадался? — скрывать уже было бессмысленно.

— Я смотрел за столькими людьми, что уже научился их понимать по фотографии. Когда идёшь за человеком, будто становишься им. Чувствуешь то же, что и он.

— Вероятно, Митя занимается незаконными генетическими исследованиями. Точно сказать не могу, но шансы большие. Надо узнать, где и с кем.

— Как интересно. Сделаем. Нина! — позвал он кого-то из соседней комнаты.

К нам вышла миловидная женщина лет тридцати-тридцати пяти. Симпатичная, но без признаков косметики. Наверняка специально ей не пользовалась, чтобы не привлекать внимание. Где же ты работала в полиции, и почему ушла и не устроилась на более приличную работу, чем слежка за людьми?

— Вечером пойдём за эти человеком, — сообщил ей Максим.

Нина взяла фотографию.