Тучи сгущаются

Практически все выписанные девушкой в столбик неизвестные слова из текста он знал без словаря, так что не успел он оглянуться, как работа была окончена.

-- Спасибо, -- сказала Лилия, -- без тебя бы ещё полдня сидела.

-- Да, мне латынь учить не надо, и больше времени на другие науки есть. Может, со временем я её даже преподавать начну.

-- А когда?

-- Не знаю. Но точно не в этом году.

-- Жалко, -- сказала Лилия со вздохом, -- а то у нас такая латинистка вредная...

Бывший монах со смущением подумал, что всё равно не смог бы преподавать у девушек. Привыкший отслеживать все свои греховные помыслы, он понял, что в нём постепенно пробуждается крепко спавшая до того юная плоть. И это только от того, что Лилия невзначай касалась его руками... А девушка от него отходить явно не желала, и искала предлог его не отпускать.

-- Хочешь, я тоже помогу тебе с геометрией? -- сказала она. Юноша не знал что ответить, очень хотелось согласиться, но... было страшно так или иначе оскандалиться. И в этот момент в библиотечный зал вошёл Золотое Перо.

-- Друзья уже собрались, а ты, я вижу, уже с девушкой познакомился?

-- Ну... -- сказал Золотой Подсолнух и зарделся. -- Лилия, я тут, ну в общем, я с ним идти должен.

-- Золотое Перо, можно я с вами пойду? -- спросила девушка. -- Или у вас чисто мужское сборище?

-- Можно, пошли.

Несчастный бывший монах понимал только то, что он ничего не понимает. Золотое Перо болтал с принцессой как с простой приятельницей!

В саду, прилегающем к библиотеке, на скамьях вокруг небольшого стола расположилось несколько юношей. Заблаговременно приготовившись к долгой беседе, они поставили на стол еду и напитки. Золотое Перо представил их, но бывший монах никого кроме Моро и Черношеего Лебедя не запомнил. Прекрасная Лилия как ни в чём не бывало обменялась приветствиями с юношами, а потом села за стол рядом с бывшим монахом, а поскольку места было не то чтобы много, он просто обалдел от того факта, что она сидит с ним вплотную, и никто не видит в этом ничего непристойного. Впрочем, вопросы быстро заставили забыть его о таких мелочах.

-- Ну, приступим, -- сказал Моро. -- Скажи, а правда ли инквизиция была создана изначально для того, чтобы искоренить науки и учёных людей? И что в Испании каждый год их на кострах жгут?

-- Это не совсем так, -- ответил бывший монах. -- Во-первых, в Испании учёных мужей не настолько много, чтобы их жечь каждый год, так что на кухне инквизиции учёный муж -- это не ежедневное блюдо, а редкое праздничное лакомство. Но если смотреть на это с точки зрения учёного человека, то да, его род занятий и в самом деле сопряжено с риском поджариться.

-- Но кого тогда жгут инквизиторы, если не учёных? -- спросил Лебедь. -- Может, ведьм?

-- А правда что монахи в качестве ведьм специально выбирают самых красивых женщин, и когда видят их горящими, этим удовлетворяют свою похоть? -- спросил какой-то из юношей.

-- Насчёт ведьм я не знаю точно, -- сказал Золотой Подсолнух, -- их жгут во многих христианских странах, но не в Испании, так как ещё до моего рождения один богослов доказал, что их не существует, и куда важнее борьба с настоящими врагами -- еретиками. Это было принято инквизиторами, так как еретиков в Испании довольно много. Но, насколько я знаю, за колдовство осуждают не только женщин, но и мужчин, хотя последних -- реже.

-- А почему в Испании так много еретиков?

-- Ну, так всегда получается, когда пытаются запретить разномыслия. Раньше там жили и арабы, и евреи, но потом Корона решила, что места иноверцам на полуострове быть не должно. Ну и поставили перед ними вопрос ребром: или креститесь, или покиньте страну. Те, кто покинул, оказались мудрее, так как крещёных силой не без оснований подозревали в тайном исповедании своей прежней веры и мятежных настроениях. Да и трудно быть лояльным подданным при таком подходе. Вернее, тем, кому мыслить не хочется -- тем, конечно, так даже легче. Есть мы, есть они. Есть христианнейшие и законнейшие монархи, а есть иноверцы, которые только и мечтают, как бы добрых католиков извести. Простой народ в Испании всерьёз думает, что вы, если только доберётесь, их младенцев на кострах жарить будете! Простой народ верит всему тому, что ему рассказывают в Церкви, именно поэтому Испанская Корона в спешном порядке насильно крестит всё подвластное ей население.

-- А мы думали, что нас просто так христианством пугают... -- сказал один из юношей.

-- Нет, если бы Испанская Корона добралась бы до этих земель, то перед вами бы тоже поставили вопрос -- крещение или смерть. А может и не поставили бы, а как языческих жрецов отправили бы на костёр без разговоров.

-- Мне всё-таки это кажется странным, -- сказал Черношеий Лебедь, -- неужели испанские монархи столь глупы, что не понимают: от развития наук напрямую зависит могущество державы. Ведь они же хотят быть могучими, или нет?

Бывший монах тем временем взял со стола лепёшку и стакан с соком. Еда, помимо всего прочего, позволяла делать небольшие паузы, чтобы обдумать вопрос, да и смотреть на жующих собеседников было немного голодно.

-- Хотят. Но ещё больше хотят искоренить ересь, то есть сделать так, чтобы люди были настолько управляемыми, насколько это вообще возможно. А человек учёный не может не знать, что многие полезные вещи придуманы этими страшными иноверцами. А это было бы невозможно, будь они целиком и полностью исчадьями зла. А от этой мысли недалеко и до идеи, что и их вера не так ужасна, и что в каких-то вопросах они могут быть более правы, да и вообще разные мнения не такое уж преступление, чтобы из-за них превращать людей в жаркое....

-- Я всё-таки не понимаю, как мыслят в Испании, -- сказало Моро. -- Я читал в библиотеке Евангелие, там ничего про сжигание на кострах нет.

-- Многие добрые католики верят не собственно во Христа, а в то, что вера в него необходима для того, чтобы народ был хотя бы относительно нравственный, а страна была Великой Империей. А если кто подтачивает веру, он этим самым покушается на державность и нравственность. А такое не прощают, -- бывший монах вздохнул. -- Да, Томас знал, что он обречён. Еретик уже самим фактом своего существования подтачивает устои, а за это смерть.

Отхлебнув ещё сока, Золотой Подсолнух продолжил:

-- Я ведь раньше тоже верил в спасительность католической веры и в то, что без неё люди якобы не люди, а грязные животные. И стыдился своего происхождения из Тавантисуйю. Вам почти невозможно представить, сколько трудов стоило Томасу открыть мне глаза. Я ведь искренне боялся думать на запретные темы, но во мне природная тяга к знаниям и стремление разбирать все вопросы до конца победило. А книги из Тавантисуйю были для меня глотком свежего воздуха посреди окружающей мерзости. Я помню, как помогал Томасу с переводом их на испанский, и был счастлив этой работой. Я и теперь вспоминаю об этом времени с радостью, но только теперь к ней примешивается горечь не только от гибели Томаса, но и от того, что все его ученики отреклись от него и попытались его оговорить.

-- Совсем все? -- спросил Чёрношеий Лебедь.

-- Ну, было одно исключение. Один из его учеников оказался талантливым художником, и Томас позаботился о том, чтобы тот смог продолжать обучение в Италии, так что к моменту осуждения Томаса его в Испании уже не было. Так что не знаю, предал бы он учителя или нет. Тем более что он сам еретические картины рисовал.

-- Еретические картины? А как это? -- спросил одни и юношей.

-- Ну, например одна такая была -- распятие, но нарисованное не по канонам. Христос специально изображён так, что лица не видно, голова вниз, а волосы всё загораживают. А тело при этом... он специально просил, чтобы я ему позировал. А до того Христа полагалось как европейца рисовать, хотя он был сыном еврейского народа. Ну а под крестом стоят священники и монахи, только вид у них отнюдь не скорбящий, скорее деловой. У любого при виде их мысль закрадывается: оплакиватели это или палачи? А сзади обычный испанский городок, живущей своей жизнью. Мне было ясно, что картина была навеяна идеями Томаса, что всякий раз, когда церковники кого-то убивают и пытают за веру, они в его лице ещё раз распинают Христа. А другие живут при этом как ни в чём не бывало... -- бывший монах вздохнул и углубился в лепёшку.

-- Я понимаю, почему Томас увлёкся Тавантисуйю и стал распространять её литературу, -- сказал Черношеий Лебедь, -- но почему он не готовил путей к отступлению? Тебя послушать, так он знал, что обречён, но сознательно шёл ягуару в когти... Вот это мне непонятно.

-- А кто теперь скажет, готовил или нет, -- ответил Золотой Подсолнух, -- я не могу быть уверен, что знал о нём всё. Он знал что рискует, однако не боялся смерти. Он верил, что умрёт не зря. Странно, издали Тавантисуйю мне казалась страной героев, так почему же вам его трудно понять?

-- Ну, даже в самой лучшей стране не все могут быть героями, -- ответил Золотое Перо. -- Но Лебедь очень у нас любит рациональность, и потому не принимает героики. Или делает вид, что не понимает.

-- Да, героизм -- это всегда последствия чьей-то глупости, -- сказал Черношеий Лебедь, -- вот если кто-то по неосторожности устроил пожар, то потом его приходится героически тушить. А если бы все были острожными, героизм был бы не нужен.

-- А если бы пожар сам случайно случился? -- спросил Золотое Перо. -- Вот послушав таких как ты, я начинаю больше понимать своего отца. Он боится, что став учёным, я буду слишком дрожать за свою драгоценную тушку, потому что иные, получив образование, начинают мнить себя какое-то особенной драгоценностью, ставя свою жизнь много выше жизней простых людей. А с его точки зрения, способность жертвовать собой ради других -- самое главное качество в человеке. А ум, образование... этого может и не быть, не это человека человеком делает.

-- Но ведь ты же с папашей не согласен, раз звездочётом стать хочешь?

-- Хочу. Но становиться тряпкой не хочу. Начнётся война -- пойду воевать, не дожидаясь призыва.

-- Да хватит вам спорить, -- вмешался Моро, -- лучше скажи нам, Золотой Подсолнух, правда ли в христианских странах все тавантисуйские книги запрещают? Выучился же ты читать и писать на кечуа?

-- Да, -- ответил бывший монах, -- я около года проучился в школе для детей эмигрантов, там я выучился читать и писать на родном языке. Потом мой отец умер, и мне пришлось покинуть школу, так как было нечем платить за уроки, но мать пыталась обучать меня самостоятельно. Так что читать на кечуа я умею, пишу, правда, с ошибками... Но это я исправлю.

-- А как это -- платить за школу? -- спросил один из юношей.

-- Обыкновенно, -- сказал Золотой Подсолнух, -- как в лавке за товары платят. Образование таким же товаром считается. Так вот, в этой школе, конечно, в старших классах были книги на кечуа. Но что это были за книги? Эпопея Алехандро Лукавого, да вирши Идущего-в-брод-через-Туман. Я читал их уже во взрослом возрасте -- они мне показались невозможно убогими.

-- А что убогого в трудах Алехандро Лукавого? -- спросил Моро.

-- Как что? У него всё тупо -- есть хорошие христиане, и есть плохой Манко и его сторонники, которых он всех поголовно иначе как палачами не называет. А в одном месте говорит даже, что если бы для уничтожения Манко нужно было бы сжечь весь Куско со всеми его жителям -- он бы это одобрил. Да и по языку Лукавый туп и зануден до невозможности. Вот Томас мне привез совсем другие книги.

-- Да что же это за книги такие особенные?

-- Ну, цикл пьес о жизни Манко Юпанки, "Позорный мир" я даже перевёл. Потом поэму о гибели Тупака Амару, исторические повести о Великой Войне...

Вдруг бывший монах заметил, что юноши смотрят на него как-то странно, и даже отодвигаются. Потом все вышли из-за стола и стали неловко прощаться. Вскоре Золотой Подсолнух, Золотое Перо и Прекрасная Лилия остались втроём.

Золотое Перо улыбался, видимо, пари он таки выиграл.

-- А их ничем не обидел случайно? -- спросил бывший монах. -- Отчего они так?

-- То, что ты объявил нужным и скучным у некоторых считается чтивом для особенно продвинутых, -- сказал Золотое Перо, -- а вот пьесы о Манко Юпанки и поэму о гибели Тупака Амару они считают скучным официозом, который уже в школе всем надоедает.. Глупцы они просто.

-- Похоже, мне и в самом деле трудно это понять, -- сказал бывший монах, -- ну, может, то, что дают в школе, трудно оценить свежим взглядом, но как они не понимают, что тот же Идущий-в-брод-через-Туман откровенный мерзавец! А Лукавый -- само его имя говорит о его сути. Ну, может испанцы не знают, как оно переводится, но ведь вы же знать должны...

-- А что ещё писал Лукавый? -- спросила Лилия.

-- Что твоего отца нужно не просто свергнуть, но бросить в тюрьму и выжечь ему глаза, а потом каждый день присылать к нему священника, чтобы он раскаялся и спас свою душу, -- ответил бывший монах. -- Ты просто не представляешь сколько жестокости может быть в христианах. Да, врага можно хотеть убить, но лишить его зрения... Это какое-то изуверство.

-- Я раньше думала, что писатели не могут быть жестокими, -- сказала Лилия. -- Жестоким мне казался отец, который запретил его книги в нашей стране. Но мой отец никогда бы не стал выжигать никому глаз!

Бывший монах ответил:

-- Твой отец если и бывает суров, то лишь по должности. По натуре он человек довольно мягкий. Христиане же -- иное дело. Они жестокостью могут наслаждаться. Ладно, хватит об этом, мне пора продолжить занятия геометрией, ещё понять бы, что на кечуа зовется "священной улиткой".

-- Это способ рисования отрезков длиной в квадратный корень из целого числа, я помогу тебе его освоить, -- с готовностью сказала Прекрасная Лилия, -- пошли.

Хотя бывший монах старательно слушал объяснения Лилии по геометрии, полностью сосредоточиться на науке он не мог, потому что подспудно его скребла тревожная мысль: ненароком он нажил себе врагов. Однако вечером к нему явился Моро и сказал:

-- Ты извини, что мы так резко сбежали. Это не из-за тебя.

-- А из-за чего же, -- ещё больше опешил бывший монах, -- я вижу, что ещё много тут не понимаю.

-- Черношеий Лебедь подал знак, что мимо прошёл Горный Ветер.

-- А может, ты просто понял, что проспорил не одну, а десять книжек? -- съязвил Золотое Перо.

-- Не думаю. Ведь Горный Ветер действительно повадился ходить в библиотеку в последнее время.

-- А почему ему нельзя ходить в библиотеку? -- спросил Золотой Подсолнух. -- Насколько я знаю, он в свободное время поэтическими переводами занимается.

-- Не знал, -- ответил Моро, -- у нас его принято бояться.

-- Да я понимаю, что у вас студентам вроде как лёгкая фронда положена, только я...

-- Да, тебе, чтобы не нажить неприятностей, нужно быть очень лояльным, я понимаю.

-- Нет, Моро, дело не только в этом. Мне действительно нравится в Тавантисуйю буквально всё, я не понимаю, чем тут можно быть недовольным. Вот, например, я ездил в деревню и видел, как трёхлетняя девочка спокойно бегает по улице. Я спросил у её матери, не страшно ли ей отпускать такую малышку одну, не боится ли она что её могут загрызть свиньи или собаки, а мать, рассмеявшись, сказала, что в Тавантисуйю это просто немыслимо. Никаких свиней, свободно разгуливающих по улицам, или собак-людоедов тут нет. Мало того, любой, кто увидел, что ребёнок упал и плачет, обязательно подойдёт и постарается успокоить. А в Испании до чужих детей никому нет дела.

-- Ты ещё наших недостатков не видел, -- сказал Моро.

-- Я знаю, почему Горный Ветер зачастил в библиотеку, -- Золотое Перо. -- Сейчас среди Носящих льяуту споры идут, стоит ли пытаться заключить торговое соглашение с Английской Короной, раз уж с Испанской все горшки побиты вдребезги. Горный Ветер -- ярый противник этого и сторонник изоляции. Вот он и выискивает в книгах аргументы в свою пользу. Только он, похоже, напрасно старается, всё равно изоляционисты в меньшинстве. А вы всё думаете, что он ваши дурацкие разговоры подслушивать рад, да не до них ему!

-- А твой отец что думает? -- спросил Моро, предпочтя не заметить колкостей.

-- Он скорее нейтрален. Не видит в торговом соглашении особенного зла, но в то же время и изоляции не боится. Скорее всего, пойдёт за большинством или воздержится.

-- А... -- сказал Моро, -- Ну ты, Золотой Подсолнух, ещё раз нас извини. Рад был познакомиться.

После чего ушёл.

Перед сном Золотое Перо сказал бывшему монаху:

-- Ты на Лилию особенно не западай, вертихвостка она.

-- То есть?

-- Она со всеми вот так знакомиться рада, но ты ей быстро надоешь. Так что не обольщайся.

-- А с тобой тоже пыталась? -- с упавшим сердцем спросил Золотой Подсолнух.

-- Да, но я уклонился. Видишь ли, она специально хочет связаться с кем-нибудь вопреки папочке, который не так давно попытался предложить ей жениха. Она отвергла и стала вертихвостить.

-- А что, жених был так уж плох?

-- Да нет, парень вроде был ничего, но её взбеленило, что ей что-то навязывают. Братьев у неё нет, и если их и не будет, то Первому Инке придётся женить дочерей на кузенах, чтобы те смогли бы стать наследниками. Лилия это чует и бунтует. Она не хочет становиться супругой Первого Инки. И может достичь успеха -- если она к кому-нибудь в постель нырнёт, то супругой наследника станет кто-то из её младших сестёр. Да вот только этому, к кому она в постель попадёт, не поздоровится. Ладно, спокойной ночи!

-- Спокойной ночи! -- ответил Золотой Подсолнух, хотя на душе у него от всего этого было неспокойно. Нет, он знал твёрдо: никогда в жизни он не решится опозорить девушку, взяв её до свадьбы. И тем более это было бы свинством по отношению к своему благодетелю -- как он может опозорить дочь Асеро? Но обидно было, что внимание Прекрасной Лилии к нему имеет под собой вот такую подоснову. Хотя, может, Золотое Перо ошибается? И Лилия не совсем такая, как ему кажется? Хотя она и в самом деле слишком легкомысленна... но тут молодых девушек не подстерегает такое количество опасностей, как в христианском мире. Да и понимают тут все, что она не просто так, а принцесса. Хотя и учится наравне со всеми.

На следующий день Золотой Подсолнух опять встретил в библиотеке Прекрасную Лилию:

-- Я знаю, что тебе Золотое Перо про меня много ерунды наговорил, -- шепнула она, -- но не обращай внимания, он просто ничего не понимает...

-- Не понимает?

-- Да, -- она вздохнула. -- Он будет свободен всю жизнь. А я, как только закончу учиться, буду обречена всю жизнь проводить под охраной. Я и сейчас только на учёбе свободна, а сама выйти отсюда пойти погулять по городу не могу, нужно, чтобы меня сопровождала охрана... меня и сестёр всякий раз встречают и провожают, потому что я дочь Первого Инки... Вот я и знакомлюсь со всеми, хочу найти среди них действительно достойного человека. Только вот пока не нашла.

Юноша не знал, верить ей или нет, но так хотелось оказаться единственным достойным....

Так начался его роман с Прекрасной Лилией. Молодые люди часто встречались, помогали друг другу с учёбой, но бывший монах не рисковал даже поцеловать свою возлюбленную: слишком хорошо он знал, что после страстных поцелуев воздерживаться будет много сложнее, и потому даже когда Лилия намекала, что допускает поцелуй, он предпочитал делать вид, что не понимает намёков.

Постепенно юноша стал думать, что Лилия заинтересована им всерьёз -- никаких признаков неверности она не проявляла. По-честному надо бы в такой ситуации посвататься, но как признаться в этом её отцу? Кто он такой, чтобы жениться на принцессе? Так он размышлял, пока дело не приняло совсем неожиданный оборот, но об этом речь впереди.

Заря выполнила своё обещание, написал Радуге обо всём, и вскоре получила от неё ответ.

Здравствуй, Заря!

Рада была получить весть от тебя, рада, что ты жива и здорова, и скоро опять станешь матерью.

Что касается истории с Тухлым Пирожком, то я сама в том день имела с ним пренеприятнейшую встречу. В тот день я отсутствовала в обители и думала вернуться на следующее утро, но так получилось, что я сделала свои дела гораздо раньше, чем планировала, и вернулась поздно вечером.

Я решила проникнуть с чёрного хода, чтобы было поменьше шуму в час, когда все уже должны спать, ибо ты знаешь, мне совсем не хотелось кого-то будить и доставлять лишние неудобства. Однако в одной из келий горел свет, слышался смех и хмельные голоса, там явно была вечеринка. Я тут же заглянула туда и обомлела. В келье были две её насельницы, но не одни -- рядом были Тухлый Пирожок и ещё один мужчина. Признаться, я была так поражена наглостью Тухлого Пирожка, посмевшего явиться сюда, после того как его выгнали с позором, что не обратила внимания на его лицо спутника, а тот взял и выскочил в окно без туники, в одних штанах. Могу только сказать, что телом он мускулист, хотя вроде и не очень молод. Мог ли это быть Хорхе Алехандро Симеон -- не знаю.

Касательно целей вечеринки у меня не было уже никаких сомнений. На столе было не только вино, но и особые мешочки, сделанные из кишок лам.

Тухлый Пирожок при этом не только не испугался и не смутился, но, наоборот, широко улыбался и смотрел на меня нагло. Вот мол, что я творю у тебя в обители, а ты и не знаешь, потому что никто не донёс. Я пригрозила ему, сказав, что этого дела так не оставлю. Он усмехнулся ещё шире и сказал: "Радуга, если ты только посмеешь устроить скандал, то я расскажу о том, что как ты стала походно-полевой шлюхой в Амазонии. Тебе ещё повезло, что ублюдка из тебя вычистили, а твой хахаль получил по заслугам. Говорят, он знатно орал, когда плоть, которой он так набезобразничал, была немного помята раскалёнными щипцами. Да и большинство свидетелей погибли, не иначе как Инти их убрал".

Конечно, он знал, что насчёт Инти это всё неправда, но лгал, чтобы ещё больше унизить меня. Ухмыляясь, он продолжил: "В общем, не тебе, Радуга, осуждать девушек и их желание немного поразвлечься, тем более что эти кишочки избавят их от необходимости отведать те груши, которыми тебя и твоего возлюбленного так любезно угостили инквизиторы.

Я просто онемела от такой наглости и стыда. Девушки смотрели на меня с любопытством. Но больше всего меня ужаснуло то, что тайна раскрыта. О подробностях случившегося в Амазонии знает Инти и ещё два человека, и до того у меня не было мысли, чтобы они могли проболтаться о моей тайне хоть кому-то. Даже перед тобою Заря я упоминала об этом, но не раскрывала унизительных для меня подробностей.

Даже сейчас, на холодную голову, я не могу понять, что это может быть. Конечно, догадаться о том унижении, которое ждёт практически любую женщину в плену у белых людей, можно и без подсказки. Знал он наверняка и про "груши" из железа, которые господа инквизиторы вставляют своим жертвам в рот, анус, а женщинам и в ещё одно место. Заря, ты ведь понимаешь, не можешь не понимать, что наши палачи стараются сделать пытки не только как можно более мучительными, но и как можно более унизительными для нашего достоинства. Да, у меня была любовная связь, но мы собирались пожениться, мой возлюбленный клялся мне в этом, и я знаю, что эти клятвы были искренни. Он также искренне обрадовался, что станет отцом, и у него и мысли не было убивать плод нашей любви. Увы, судьба жестоко поглумилась над нами. В плену надо мной сначала надругались на глазах у любимого, и первым, кто это сделал, был предатель, а потом и угостили той самой "грушей". А потом его самого пытали на моих глазах. Только он не кричал, стерпел всё молча, сжав зубы.

Теперь, когда Тухлый Пирожок выговаривал мне, у меня было такое ощущение, точно меня опять облапывают липкие ручёнки предателя... Возможно, что Тухлый Пирожок даже узнал об этом с той стороны...

Прошли годы, Заря, но я до сих пор вспоминаю о своём любимом и нашем несбывшемся счастье. Благодари судьбу, что твой возлюбленный после долгих лет всё-таки вернулся к тебе и смог стать твоим мужем.

Заря вспомнила, как объявила о своём решении Радуге. Та ведь сперва не поняла -- думала, что Заря забыла Уайна, и округлый живот у неё от кого-то другого. Потом, когда увидела Уайна живым, обрадовалась ему почти как родному. Может, даже не столько ему, сколько тому факту, что верность Зари была вознаграждена. Заря продолжила читать письмо:

Я потребовала от Тухлого Пирожка убираться вон, потом сказал девушкам, что с ними разберусь завтра, ушла к себе и расплакалась.

Потом ко мне постучалась одна из девушек. Пришла с раскаяньем. Сказал, что уже полгода в те дни, когда меня нет, устраивают такие вечеринки. Тухлый Пирожок сказал им, что если с кишками, то они сохраняют девственность и не беременеют. Я спросила про того второго, что с ними был. Она сказала лишь, что его зовут Шалфей и что инки его как-то сильно обидели, особенно люди Инти. Подробностей она не уточняла. Ей казалось самим собой разумеющимся, что люди Инти такого славного человека обидели ни за что. Я ей объяснила, что Тухлый Пирожок её обманывал: невинность не сохраняется, и что такие кишочки могут порваться и забеременеть можно. Но это ещё не самое худшее: ведь это же готовый компромат, и Тухлый Пирожок может взять таким образом на крючок, под угрозой разглашения заставив делать выгодные ему вещи. Также спросила, почему боялись мне сообщить. Она ответила, что многие бы это восприняли как подлость. Тем более что я тоже когда-то спала с мужчиной. Я ответила, что нельзя равнять любовь мужчины, который собирается жениться, и похоть ради развлечения. И ещё она предупредила, что у Тухлого Пирожка есть некий знакомый в Газете, и что он в случае чего опозорит меня и там. Мне это показалось невероятным: кто бы у него там ни был, но материалы газеты сам Первый Инка обязательно просматривает, и он уж точно не пропустит там никакую грязь. Она ответила, что иногда Первый Инка и в отъезде бывает, и в такой ситуации можно пропихнуть что-то не то.

Потом я рассказала всё Инти и попросила совета. Он сказал, что попытается выяснить личность незнакомца, а также попробует узнать источник утечки. И что, конечно, так оставлять дело нельзя.

Не знаю, что ждёт меня дальше, Заря. Но если мне придётся покинуть столицу, я бы хотела увидеться с тобой перед этим.

Радуга

Заря почувствовала, как ребёнок внутри опять толкнулся. Да, с таким животом не очень поездишь. Хотя когда-то она пересекла всю страну поперёк, будучи беременной, всё равно потом от свекрови ей попала: тряска опасна, как ни крути. Да и потом с грудным малышом далеко не отлучишься. Хотя может и получится.

Вторая часть

Носящие льяуту.

Верховный Амаута, когда ему доложили, что к нему прибыл сам Инти, как-то вмиг съежился и потускнел. Инти и его службу тот недолюбливал много за что, но в том числе и за то, что Инти не испытывал перед ним того пиетета, который у других вызывала учёность амаута. Будучи сам довольно хорошо образован, Инти не видел в науке чего-то априорно таинственно-недоступного, к тому же он видел, что наука наукой, а как люди учёные ничуть не лучше остальных -- завидуют, интригуют, порой и Родину предать способны. А такого Инти не прощал никому.

-- Приветствую тебя, кузен. Я пришёл по делу, но дело весьма деликатное. Так что будем говорить наедине.

Верховный Амаута послушался.

-- Вот что, Наимудрейший, ? сказал Инти. ? Мясной Пирожок опять взялся за старое. Тайком развращает девиц в обители. Ты слышал что-нибудь об этом?

-- Слухи доходили, ? осторожно ответил Наимудрейший. ? Но я не всякому слуху верю -- мало ли кто что клевещет из зависти.

-- В данном случае источник надёжный. Радуга не будет клеветать зря.

-- Допустим, такое имело место. Но что из этого следует? Если девушки были с ним добровольно, то тут нет нарушения законов, только морали. Пусть Радуга выгоняет тех, кто нарушает правила. Так что тебе какое дело?

-- С девушками Радуга сама разберётся, а наше дело разобраться с Мясным Пирожком. Во-первых, он девушек ОБМАНЫВАЛ, говоря, что они якобы сохранят невинность. А, кроме того, я подозреваю, что он может это и для шантажа использовать. Да и кто его знает, сегодня от только обманывает, а завтра станет насильником-тихушником.

-- Не понимаю. Это пьяницы бывают тихушниками.

-- Да как сказать. Горный Пик, например, как выяснилось, однажды опоил одну женщину зельем, а пока она была в беспамятстве, он её обесчестил. Думал, она молчать будет. Она с отчаянья и вовсе в петлю полезла... Повезло ещё, что я вовремя рядом оказался, и что у нас дома без замков, а то бы её ничто не спасло. И был бы труп.

-- Барышня слишком чувствительна.

-- Чувствительна! А что бы ты сказал, если бы проснулся и обнаружил, что у тебя в анусе палкой пошуровали? Или оскопили тебя? Или как-то ещё безобразно над тобой надругались? Растоптанная честь -- это далеко не пустяк.

-- И до всего тебе дело есть, ? с досадой отмахнулся Наимудрейший.

-- Да знаешь ли, это вопрос безопасности, а я за безопасность как раз и отвечаю. Чтобы невинные люди были от негодяев защищены. Между прочим, в обители и мои дочери живут, и твои. Обесчестят твоих кровиночек ? по другому запоёшь. Или ты уверен, что твоих он не тронет?

-- А почему твои кровиночки тебе не донесли?

Инти грустно вздохнул:

-- Потому что считали донос стыдным и подлым. Ну, я им мозги прочистил на этот счёт.

-- Ладно, что ты предлагаешь? Чтобы я выслал Мясного Пирожка из столицы?

-- Этого мало. Вышлешь ты его в Кито или Тумбес, и он там девиц развращать будет. Нет, это не наказание.

-- Выслать в глухомань?

-- И в глухомани тоже люди живут и школы есть. Он и там за старое примется. Нужно лишить его звания амаута, и пусть черной работой занимается. Улицы метёт, лес валит. И ещё... мне нужно провести обыск у него в жилище. Если там более серьёзные улики, то тут уж не обессудь. Придётся арестовать.

-- Лишить звания -- невозможно. Мои амаута не согласятся.

-- Если их попрошу я, то да, не согласятся. А если ты? Хоть ради дочерей это сделай.

Верховный Амаута отвел глаза в сторону:

-- Одного ты не понимаешь, Инти. Амаута слишком ценны как амаута, их надо много лет готовить. А ты итак наши ряды проредил. Да, растраты, да заговор, но можно с людьми и помягче...

-- Не могу, Наимудрейший, ты знаешь, не могу. Я могу быть мягок к слабому и запутавшемуся. Но если передо мной враг, готовый погубить невинных, отняв жизнь или честь, я не могу быть к нему снисходителен. Да, ты, Наимудрейший, по здоровью даже в армии не был. А я, когда принял решение пойти на службу к моему отцу, должен был пойти служить на флот, и всегда быть готовым дать отпор пиратам, а потом ещё навоевался в Амазонии. И я знаю, что такое враг. Я видел близких мне людей еле живыми после плена и пыток.

-- Можно подумать, есть что-то общее между палачом, пытавшим Радугу, и Мясным Пирожком. Один изувер, а другой просто имеет слабости. Инти, ну разве ты сам безупречен? Про тебя ходят слухи, что ты свою первую жену соблазнил до свадьбы, и даже чуть ли не осилил.

-- Ну, хоть ты-то эту грязную клевету не повторяй. Я любил её и никогда не стал бы позорить. Пустили эту сплетню, чтобы её из столицы выдавить, и выдавили. Прихожу домой как-то, а она вся в слезах. Оказывается, заходил какой-то тип и с порога начал её оскорблять, обвиняя в разврате. Вот уж кого-кого, а её в чём-то таком обвинить только у полного негодяя язык повернётся. Чище её найти трудно. И за свою честь я с ней мог быть совершенно спокоен.

Наимудрейший как-то неопределённо хмыкнул.

-- Ты сомневаешься в этом?

-- Да как-то слышал от Жёлтого Листа, будто она тебе рога наставила, а ты и не знаешь.

-- Жёлтый Лист ещё тот сплетник. И с кем это она мне могла рога наставить?

-- С Ловким Змеем.

-- Я думаю, Ловкий Змей это выдумал, прекрасно зная, что Морская Волна скорее умрёт, чем отдастся ему. А силу он применить не мог, слишком осторожен.

-- Но ведь ты был далеко. Откуда ты знаешь, что было в Тумбесе?

-- Зато её отец был рядом. И не дал бы бесчестить дочь. Он мог бы его вообще без суда и следствия прикончить, зная его характер. Нет, Ловкий Змей всегда себе лазейку оставлял. Впрочем, это не важно. Важно то, чтобы женщины нашей страны были защищены от бесчестья и обмана. И да, между Тухлым Пирожком и палачом, пытавшим Радугу разница лишь в степени протухлости. Никто не начинает сразу с больших подлостей, всякий негодяй становится негодяем постепенно. Не бывает так, чтобы вчера невинный и чистый, а сегодня ? бац! ? насильник. Меня и в самом деле безопасность девушек волнует.

-- Хорошо, могу сделать так, как ты хочешь: суд на Мясным Пирожком будет. Но не думаю я, что этот суд как-то вынесет ему такой суровый приговор, какой ты хочешь. В лучшем случае вышлют его из столицы в не очень крупный город ? и всё!

-- Иными словами, у него среди амаута есть достаточно влиятельные заступники. Сравнимые по влиянию с тобой. Так?

-- Ну, можно сказать и так. У нас же нет жёсткой субординации, точнее, формальная субординация не всегда совпадает с реальным авторитетом. Понимаешь?

-- Понимаю. Но как раз поэтому хочу, чтобы суд был. Чтобы именно он был прологом к окончательному падению. Ведь просто взять его и арестовать я не могу.

-- Раньше мог. Расследовал же ты дело заговорщиков.

-- А теперь на меня вешают всех собак. Да, эти люди были виновны, но ваша братия просто из принципа не желает смотреть фактам в глаза. Так что лучше будет, если с Тухлым Пирожком вы разберётесь сами.

-- А ты будешь следить за его дальнейшей судьбой?

-- Разумеется, буду. Работа такая.

И подмигнув, Инти вышел. На самом деле рассчитывал он вот на что: такой суд, даже не дав результата, поможет вычислить тех, кто будет заступаться за негодяя. А это даст ключ к расследованию его связей.

Как жаль, что нельзя пойти прямым путём -- возбудить дело, начать расследование... Тогда даже больше шансов добиться успеха. Но только всё это будет стоить чести Радуге. Нет, он не может пойти на такую жертву и сломать ей жизнь ещё раз. И потому не может посвящать в это дело даже собственного сына. А если с ним самим что-то случится? Сердце порой болезненно давало о себе знать. Тут и самый непугливый человек поневоле затревожится. Нужен отдых... но как раз именно сейчас себе его позволить нельзя. Слишком важный вопрос вскоре будут решать носящие льяуту. И на волоске не только честь Радуги и судьбы отдельных девушек, а сама судьба страны.

Ум Инти свербила не самая приятная мысль: среди носящих льяуту слишком мало дальновидных и ответственных людей. На его глазах уходило поколение его отца, поколение, помнившее Великую Войну и знавшие цену ошибкам. Дольше всех из них держался Небесный Свод, но и его здоровье уже подводит. А сверстники Инти? Нет, он не мог сказать, что они были дурными людьми. Но большинство из них не знало войн и не могли представить себе врага, готового убить. Он сам, Асеро и Горный Ветер тут ? немногие исключения. Ну ещё Славный Поход... Тот тоже воевал, но он слишком прост и прямолинеен, привык, что враг только на поле боя. Асеро тоже когда-то был таким, но попытка убийства сразу после избрания не оставила и следа от подобной наивности.

А теперь наивные люди, честно и добросовестно исполняющие свои обязанности, должны были принять решение, где их честность и наивность могли сыграть с ними злую шутку. И он, Инти, обязан этого не допустить. Нет, нельзя ему сейчас отдыхать, никак нельзя...

Но в чём же была суть вопроса, который так беспокоил Инти? После разрыва отношений с Испанией встал вопрос, как быть дальше. Жить в изоляции или наладить торговые связи с Англией во что бы то ни стало. Именно на это намекал Золотое Перо в разговоре с бывшим монахом.

А через день после разговора Инти и Верховного Амаута Первый Инка в своём саду спорил на эту тему с Главным Глашатаем Жёлтым Листом

-- Пойми, Жёлтый Лист, вопрос об установлении торговых связей с Англией слишком важен, чтобы решать его в столь тесном кругу. Слишком страшна цена ошибки. Я считаю, что должно осветить этот вопрос в Газете со всех сторон, это будет тема на целый номер, а в следующем номере опубликуем наиболее интересные письма от простых людей на этот счёт.

-- Государь, я считаю такой шаг ошибкой. А если мы будем вынуждены принять то решение, которое пойдёт вразрез с народными чаяниями? Как мы тогда будем выглядеть в глазах народа?

-- Вроде бы у нас есть возможность принимать то или другое решение, прямо сейчас жёсткого давления нет. Ну а как ты сам думаешь, каковы на это счёт мнения в народе?

-- Старики и селяне скорее будут за изоляцию, молодёжи и горожанам скорее по душе торговля с Европой.

-- Но селян у нас больше, чем горожан, значит, надо прислушиваться в первую очередь к их мнению.

-- Но кругозор селян очень ограничен, из-за этого они больше склонны ошибаться в таких вопросах. Кроме того... Кроме того, некоторые думают, что ты так говоришь, Государь, только потому, что их мнение совпадает с твоим, а среди носящих льяуту ты в меньшинстве.

-- Не знаю. Знаю, что мнением большинства нельзя пренебрегать. А среди носящих льяуту не все ещё определились. Вот ты сам к чему склонен?

-- Я доверяю мнению тех, кто в этом деле смыслит лучше меня. Поэтому я сначала послушаю мудрых, а потом приму решение. Ты же хочешь наоборот: послушать наиболее необразованных и поступить, как они хотят. Впрочем, когда тебе не надо, ты их не слушаешь, давно уже ходят слухи о необходимости второго брака...

-- Я ещё раз повторяю, что на другой женщине я не женюсь, хоть ты меня калёным железом пытай! Я люблю свою жену, и мне не нужны другие женщины!

-- Луна бесплодна, Государь, -- мрачно ответил Главный Глашатай.

-- А откуда ты знаешь, кто из нас бесплоден? Может быть, я? В любом случае, этот вопрос надо решать с лекарем, а не с тобой.

-- У тебя есть дворцовый лекарь, что не решаешь?

-- Это не с ним надо решать, нужен кто-то поопытнее в таких делах Ладно, вернёмся к вопросу о торговле с Англией. Во всяком случае, этот вопрос должно поставить перед всеми инками. Разослать специальное письмо, и кто уж ответит. Хотя, разумеется, мнение таких людей, как Старый Ягуар и Зрелый Плод, немаловажно.

-- Дался тебе этот Старый Ягуар. Он уже давно из ума выжил!

-- Я бы не сказал. По многим вопроса он рассуждает куда более здраво, чем иные. Знаешь, почему? Потому что он всю жизнь вкалывал, а иные со времён службы в армии ничего тяжелее пера и бумаги в руках не держали. Да, он мыслит по-простонародному. Но это не значит, что он неправ!

-- У него образования три класса начальной школы. Выбирать такого человека в наместники было ошибкой.

-- Зато народ его любит. И вообще, это Чимор, а именно Чимора решение о торговле или блокаде касается самым прямым образом.

-- У нас нет времени это тянуть, решение нужно принять как можно быстрее.

-- Не понимаю, почему. Вроде бы причин для особой спешки нет.

-- Это ты думаешь, что нет. Мне кажется иначе.

-- Что кажется? Не темни, выкладывай.

-- Единственный способ заключить с европейцами прочный союз -- это династический брак.

-- Ну, за меня свою принцессу европейцы не отдадут, будь я хоть трижды согласен.

-- Речь идёт о твоих дочерях, государь. Старшая уже скоро станет перестарком.

-- Я не отдам дочерей за границу. Хватит печальной участи Морской Волны.

-- Государь, советовал бы тебе всё-таки подумать над таким предложением. Риск не так уж велик, европейский принц ? не какой-то невнятный плантатор из Юкатана. А судьба страны куда важнее счастья твоих дочерей.

-- Послушай, Жёлтый Лист, добром прошу -- уйди лучше. Сам знаешь, что меня раздражаешь.

-- Хорошо, Государь. Только я уйду, а проблема останется.

И с этими словами Жёлтый Лист гордо удалился. Когда тот ушёл, Асеро вздохнул с облегчением и подошёл к фонтану, чтобы умыться, так как от разговоров с Жёлтым Листом у него начинала болеть голова, но тут увидел через деревья, что к нему идёт кто-то ещё. Асеро радостно улыбнулся, увидев, что это Инти. Своего друга он был рад видеть в любое время, и больная голова тому не помеха.

-- Ну что, Асеро, ломаешь голову над тем, как провести нужное решение среди носящих льяуту?

-- Да. Ума не приложу, да тут ещё Жёлтый Лист как нарочно доводит своими дурацкими предложения насчёт браков.

-- С точки зрения карьеры он не дурак, умеет прощупывать почву.

-- Умеет раздражать. Хоть я и стараюсь сдерживаться, но когда-нибудь я в ответ на такое предложение запущу в него чем-нибудь тяжёлым.

-- Не советую. Он, скорее всего, этого и ждёт, а значит, сумеет это обернуть в свою пользу. Кстати, а что он думает по поводу торгового соглашения с Английской Короной?

-- Прямо не говорит, но скорее "за". Впрочем, он примкнёт к любому большинству.

-- Вот что Асеро, давай обдумаем расклады ещё раз. Из Носящих Льяуту резко против только мы трое -- я, ты, и Горный Ветер. Давай проанализируем позиции остальных. Вот тот же Киноа, Главный Смотритель Плотин, он почему так яро настаивает на торговле? У него есть излишки зерна или шерсти, которые надо сбыть?

-- Англии шерсть не сбудешь. Насчёт зерна и картофеля ни он, ни я тоже не уверены. Хотя некоторые из его подчинённых строят на этот счёт некоторые планы, чего мол, у нас кукурузе на складах пылиться...

-- Совсем забыли недавнюю историю. Ещё до Великой Войны при Манко тоже увлеклись торговлей в ущерб запасам. А потом в одном месте посевы погубил вулканический пепел, в другом наводнение... Нет, конечно, с голоду никто не умирал, но пайки пришлось урезать, да и вообще ситуация -- приятного мало. Думаю, про всё это следует напомнить Киноа.

-- Если бы дело было только в этом, -- грустно покачал головой Асеро, -- но Киноа надеется, что можно распространить технологии изготовления плотин среди европейцев, это его заветная мечта. Мол, когда вокруг плотин появятся крепкие общины, то они рано или поздно изменят европейские порядки. Хотя Киноа уже на вид зрелый муж, но где-то в душе его живёт наивный благородный юноша, рвущийся к подвигам.

-- Но ведь испанцы наши плотины и террасирование склонов не заимствовали, с чего он думает, что выйдет с англичанами?

-- Он хочет попробовать.

-- В общем, его не переубедишь. А ещё кто за торговлю с Англией?

-- Золотой Слиток.

-- Для Главного Казначея вполне ожидаемо. Не хочет торговать только нелегально, тут его даже можно понять. Шансов переубедить крайне мало. А ещё?

-- Знаток Законов.

-- Он-то почему? Ему с того выгоды нет.

-- Как будто Искристый Снег когда-то о выгоде думал, -- пожал плечами Асеро. -- Ты знаешь не хуже меня, что он наивен до невозможности. При рождении ему родители имя Осёл дали, не зная, что у испанцев это не просто название животного, но и обзывалка вроде дурака. Тоже поди наивные были. Своё нынешнее имя он за свою предельную незамутнённость заслужил. Законы он знает назубок, сам человек честный и чистый как свежевыпавший снег в горах, и потому всегда верит, что у преступника были наилучшие намерения... Да ты и сам его знаешь не хуже меня.

-- Знаю. Честно говоря, не думал, что Ветерка оправдать сумеет. Думал, ждёт моего недостойного сына смертная казнь.

-- Инти, скажи честно, а ты всё-таки скорее рад или не рад этому обстоятельству?

-- Как отец -- скорее рад, но понимаю, что с точки зрения государственных интересов это было, мягко говоря, не самое лучшее решение. Впрочем, Ветерок умер для меня как сын в тот миг, когда я узнал о гибели людей, работавших над проектом "крылья"... Горный Ветер тоже временами досадует, что его брата не казнили. И даже жалеет, что тогда не носил ещё на голове льяуту, чтобы голосовать за смерть брата. Он не без оснований считает, что этим невольно сильно повредили государству. Думаю, впрочем, что он также досадует из-за Лани. Понимаешь, мысль, что над твоей любимой надругались -- это ведь рубец на всю жизнь, с этим жить... ну не совсем просто. Хорошо, когда человек при этом достаточно умён, чтобы досаду за это на саму женщину не переносить. Но не досадовать он не может, вот Горный Ветер и досадует на брата за его стремление найти белым людям оправдание во что бы то ни стало... Впрочем, я потом по протоколу посмотрел, что и ты ему за смерть не голосовал. Хотя он мечтал о твоей смерти. Скажи честно, почему?

-- Как говорят в таких случаях европейские астрологи, это объясняется усиленным влиянием Луны, -- усмехнулся Асеро.

-- Значит, она на тебя так надавила? Кстати, где она?

-- Поскольку узнала, что сегодня придёт Жёлтый Лист, решила заблаговременно смотаться в гости. И я её понимаю. Жёлтый Лист небось мечтает, чтобы она невзначай померла, мол, тогда ему было бы проще меня на своей дочери женить.

-- Мечтать я ему запретить не могу, лишь бы к делу не переходил. А чем на тебя Луна тогда надавила?

-- Знаешь, когда на суде я видел злые, ненавидящие глаза Ветерка, я был готов подписать ему смертный приговор. Я его даже спросил в перерыве, за что ты меня мол, так ненавидишь, что даже убить готов? А он ответил, что я тиран, и уже за это заслуживаю смерти. Мне даже не верилось, что когда-то он был малышом, с которым я играл у тебя в замке... Ну, после этого я уже с чистой совестью был готов голосовать за казнь, да только я к Луне зашёл, а она мне и говорит: мол, проголосуешь за смерть -- никогда больше не разделю с тобой ложе. Не можешь, мол, ты пролить кровь племянника, которого я в девичестве нянчила. Ну и... не захотел я лишаться своего семейного счастья из-за этого.

-- Ну, счастьем в интересах государства иногда приходится и жертвовать. Хотя, конечно, родить наследника для вас с Луной куда более важная задача, чем казнить Ветерка.

-- Мне кажется, что он меня проклял, ведь я с тех пор бесплоден стал.

-- А меня, по-твоему, тоже прокляли? Если у меня одна жена совсем бесплодная, а вторая родила двух дочерей, а дальше всё!

-- Но сын-то у тебя есть. Тебя, конечно, всегда найдётся кому проклясть, работа у тебя такая, -- усмехнулся Асеро. -- Впрочем, я не назвал бы это проклятьем, если все твои проблемы с семьёй к этому и сводятся.

-- В том-то и дело, что нет. Иные говорят, что это Инти такой неутомимый. А я вовсе я никакой не неутомимый. Просто в семье обстановка такая, что не расслабишься и не отдохнёшь, а скорее с ума сойдёшь. Я долго терпел, никому не жаловался, тебе первому говорю.

-- Сочувствую. Значит, жёны между собой не ладят?

-- Не ладят -- не то слово. Я ведь тогда изначально хотел только на Жёлтой Тунике жениться, она несколько напоминала Морскую Волну и внешне, и по характеру. А я ей покойного брата напоминал, которого она не дождалась... Мне даже лучше было, что она страстно в меня не влюблена, не ревновала зато. Она хотела детей -- ну это я ей смог обеспечить. Но вот Алая Лягушка -- она совсем другого склада. Страстно была в меня влюблена, хотя я изначально её предупредил: любить себя тебе позволю, делить ложе с тобой буду, но чтобы сам -- не требуй слишком многого, и к Морской Волне не ревнуй. Впрочем, она ревновала потом к ней даже мёртвой. Жёлтая Туника её за это стыдила, мол, глупость какая... Но та всё равно. Впрочем, потом с Жёлтой Туникой у неё было распределение ролей, одна с детьми и по хозяйству, другая по службе... Но всё-таки с годами Алую Лягушку стало досаждать её бесплодие, отсюда и ревность к Тунике. Дела службы Алая Лягушка совсем забросила, вернее, стала так их вести так, что мне теперь проще и менее хлопотно без неё... Так что мается без дела, в то время как Жёлтая Туника возится с внучатами, освобождая для дела Лань. А это очень кстати, Лань в наших делах ? очень ценная работница. Но вот только Алая Лягушка ищет повода для ссор, оттого дома всё время приходится быть настороже. А позавчера она вообще не пойми что выкинула. Подслушала, как я вчера Жёлтой Тунике в любви признавался... Ну не то чтобы в любви, но говорил, что она достойно прожила свою жизнь, что детей она хорошо воспитывает, и что без неё мне было бы совсем горько и неуютно одному на этом свете. Так вот, Алая Лягушка это услышала и грохнула тарелку об пол, а потом разоралась, что её никто не любит, несчастная она бесплодница и т. д. Так расшумелась, что детей разбудила. Теперь вообще боюсь, как бы хуже не было. Сам не могу сказать, когда это всякие границы переходить начало. Ведь ещё лет пять всё относительно спокойно было.

-- Если дела обстоят так скверно, то, может, тебе с ней развестись?

-- Она сама не хочет, а доказывать судьям, что она стерва и меня здоровья тем самым лишает -- стыдно мне! Как же так, сам Инти с женой справиться не может... Кроме того, боюсь я её из-под контроля выпустить, она многие тайны знает, вдруг с отчаянья разболтает их кому не надо.

-- Да... но может лучше выпустить её хотя бы со слежкой, чем тебе своё здоровье гробить?

-- Не поможет слежка, она ведь моим агентом была, сама умеет выслеживать, так что мигом раскусит. Да и знает она слишком многих агентов в лицо. Ладно, со своей бедой я сам как-нибудь разберусь, давай лучше вернёмся к делу. Получается у нас трое против троих. А что скажешь про Верховного Амаута? Он вроде не должен быть за торговлю, на что она ему?

-- Не знаю, он осторожничает. Мнения своего не высказывает, но быть за торговлю у него вроде нет причин...

-- А Славный Поход, у него какое мнение?

-- Да вроде тоже нейтрален. Мнения Небесного Свода я ещё не знаю, но понятно, что оно решит многое.

-- Ну, тот не имеет привычки темнить, скорее всего, он скажет своё мнение, как только его сформулирует.

-- Он считает наиболее правильным делать это только перед всеми носящими льяуту. Ой, кажется, Луна вернулась!

Асеро подскочил, и побежал навстречу силуэту в длинном одеянии, но в смущении остановился, увидев, что перед ним вовсе не Луна, а сам Верховный Амаута в своём неизменном одеянии расшитом драгоценными камнями. В вечернем свете его вид казался довольно таинственным. В полутьме камни отблёскивали, но также отблескивали стёкла его очков, европейского изобретения, столь странно контрастировавшего с традиционным учёным нарядом.

-- Чем обязан столь неожиданному визиту? -- спросил Асеро, поприветствовав его. Откровенно говоря, его взяла оторопь. С тех пор как у них состоялся разговор насчёт бывшего монаха, они не встречались. А раз Верховный Амаута решил сам прибыть к нему да и ещё и без предупреждения -- значит, у того и в самом деле важное дело.

-- Принёс просьбу от своих амаута. Они настоятельно требуют, чтобы торговое соглашение с Англией.

-- Ладно, проходи скорее к столу, хозяйки нет, но я могу принести еды и напитков с кухни. Кстати, у меня Инти.

-- А по какому случаю он здесь? -- насторожился Верховный Амаута, вспомнив свой вчерашний разговор с Инти. Разговор, о котором Асеро, разумеется, не знал.

-- Так, обсуждали семейные проблемы, -- сказал Асеро, не желая распространяться подробнее.

-- Не могу поверить, чтобы у Инти могли быть семейные проблемы.

-- А чем Инти тут хуже любого другого, что у него семейных проблем быть не может? -- пожал плечами Асеро. -- Он мой друг, с кем это обсуждать как не с другом?

Верховный Амаута ничего не возразил, но скорее всё-таки не поверил Асеро.

Проведя неожиданного гостя к Инти, Асеро ненадолго удалился, чтобы приготовить чай и найти закуску. Когда он вернулся, Инти и Верховный Амаута о чём-то негромко спорили:

-- Нет-нет, я не смогу пойти на это, -- сказал Верховный Амаута, -- если тебе так необходимо обучать своих людей, то делай это где угодно, но не у нас.

-- Но Радуге будет не очень удобно надолго отлучаться из обители. Ты знаешь, что это внутренние проблемы вызывает. Куда проще ненадолго пройти через стену в университет, чем отлучаться на полдня, а то и на день, оставляя обитель без присмотра.

-- Хорошо, пусть совет амаута проголосует по этому вопросу, но я почти уверен, что откажут.

Инти только грустно вздохнул. Совету Амаута и сам Первый Инка не мог приказать.

Асеро расставил на столе еду и разлил чай по чашам.

-- Так вот, мои амаута настаивают на торговле с Англией. Во-первых, нам необходим обмен книгами. А кроме того, некоторые амаута думаю наладит с европейскими университетами обмен студентами...

-- При этом обучать моих людей английскому языку он в стенах университета не хочет, -- мрачно добавил Инти, -- а как им без языка за англичанами присматривать?

-- Я удивлён твоей премудростью, Наимудрейший, -- сказал удивлённо Асеро, -- не далее как месяц назад мне стоило больших трудов убедить тебя взять учиться Золотого Подсолнуха, а теперь ты согласен учить даже христиан! Хотя не думаю, что они согласятся учиться у язычников.

-- Как он кстати? -- спросил Верховный Амаута.

-- Ну, об этом скорее не ты у меня, а я у тебя должен спрашивать, -- ответил Инти с улыбкой.

-- Брось, Инти. Я знаю, что ты за ним всё равно наблюдаешь. Ведь Горный Ветер не просто так в библиотеку ходит.

-- Конечно, не просто так, а за книгами. Или ты думаешь, за её посетителями следить? А что там можно понять? Сидят и читают.

-- Твой сын ещё с библиотекаршами болтает.

-- Да я думаю, что ты не хуже меня знаешь, что Золотой Подсолнух ведёт себя примерно, целыми днями пропадает в библиотеке, в недавнем разговоре показал себя примерным лоялистом. Впрочем, было бы странно, если бы дело обстояло иначе, -- сказал Инти, -- но вот не понимаю вас, амаута, то боитесь, что у вас мои люди всего-то английскому языку поучатся, а то добытыми нами сведениями интересуется. Ты хоть определись, мудрец, нужна наша служба или нет?

Наимудрейший замялся, и по выражению его лица было видно, что отвечать ему не хочется. Инти же не стал говорить, что и в самом деле вполглаза приглядывает за юношей, однако вовсе не потому, что подозревает его в чём-то дурном. Нет, после того как Верховный Амаута отказывался принимать юношу в университет, Инти опасался, что с одной стороны юноше может грозить опасность, с другой -- человек, не просто знающий идеально испанский, но хорошо знающий европейские реалии, может оказаться неожиданно полезен.

-- Ну а я всё-таки не понимаю: ты считаешь, что обучение европейцев-христиан в наших университетах возможно? -- спросил Асеро, -- Дело в том, что я немного поговорил с Золотым Подсолнухом на эту тему, но он сильно сомневается, что для христиан возможно успешное обучение у язычников, они считают себя бесконечно выше нас.

-- А как же Томас?

-- Он -- очень редкое исключение. Юноша говорит, что больше таких в жизни не встречал, а людей он видел не так уж мало.

-- Хорошо, допустим, у нас христиане учиться не будут, а как насчёт обучения наших юношей в Европе? -- спросил тогда Верховный Амаута.

-- Сомневаюсь, что тут можно обеспечить должный уровень безопасности, -- сказал Инти. -- Язычник в христианской стране по сути вне закона. Пусть даже само государство их при этом не будет преследовать, всё равно в глазах местного населения преступления против язычника будет оправданно общественным мнением, а значит, преступник может не бояться суда присяжных. Так что я бы не рисковал так юношами без нашей подготовки. Да и даже с подготовкой это очень рискованно... К тому же разлука с Родиной на долгие годы может повлиять на них не лучшим образом.

-- Думаю, что на эту тему как-нибудь потом лучше ещё раз поговорить с Золотым Подсолнухом, -- сказал Асеро.

-- Я и сам к идее перекрёстного образования скептичен, -- сказал Верховный Амаута, -- эта идея принадлежит нашему Травнику, который считает, что открыл предназначение цветов.

-- Предназначение цветов? А разве они существуют не для того, чтобы радовать наш глаз?

-- Он считает, что нет. Цветы существуют для того, чтобы на их месте потом возникли плоды. А чтобы они возникли, пыльца с тычинок должна попасть на пестик. И желательно пестик другого цветка. Для этого привлекают насекомых и мелких птиц, которые едят нектар и переносят пыльцу.

-- А почему желательно с другого цветка?

-- Ну, вроде как для разнообразия. Свежая кровь...

-- У цветов крови нет. Разве что сок.

-- Неважно. Важно, что наш Травник считает, что нам тоже надо обмениваться с Европой знаниями как цветы пыльцой, стоит этому процессу прекратиться -- и цветы науки перестанут давать плоды. Поэтому необходим хотя бы книжный обмен, если более тесный невозможен.

-- Мысль понял, -- сказал Асеро, -- но всё равно остаётся вопрос, насколько возможная польза перевешивает возможный риск.

Инти же заговорил энергично:

-- Пойми, и ты, и твои амаута просто не видят очевидной опасности. Почему я лично против того, чтобы пустить в страну англичан? Потому что все возможные плюсы от этого с лихвой перекрываются опасностью -- возможным государственным переворотом.

-- И вы боитесь, что полетят ваши головы? -- спросил Верховный Амаута.

-- Да если бы только наши. Ты думаешь, христиане не будут жечь амаута на кострах?

-- Какая бы власть ни была, жечь амаута только потому, что они амаута, никто не будет, -- тот только пожал плечами в ответ. -- Кому нужна страна без образованных людей?

-- Да вот не особенно нужны европейцам наши образованные, -- ехидно ответил Инти. -- Их интерес, в конечном счете, лишь ограбить нас. Много ли образования нужно для грабежа? Вон Франсиско Писарро даже в школу не ходил...

-- Но, тем не менее, всех амаута поголовно он не жёг...

-- А де Толедо потом жёг. Это любой школьник знает. Попробуй напомнить об этом своим умникам.

-- Но англичане не де Толедо...

-- Горный Ветер говорит, что некоторые из них рады принять его политику за образец. А лично тебе бы я напомнил, что ты подвергаешься опасности не только как амаута, но и как носитель крови Солнца...

-- Ну, какой из меня кандидат на престол? Кровь Солнца у меня только по женской линии...

-- Ну, так я-то тоже по женской, -- сказал Асеро.

-- Вряд ли будут копаться в таких тонкостях, -- сказал Инти, и с хитрой улыбкой добавил -- Если они избавятся от нас с Асеро, то их заинтересуют и такие как ты, Наимудрейший, ты правнук Манко, и внук легендарного Тупака Амару!

Увы, мужеством своего легендарного деда Верховный Амаута не обладал. Наимудрейший мелко задрожал.

-- Теперь ты понял, что не допустить англичан в страну -- твой кровный интерес. Постарайся уговорить своих амаута забыть о европейских книгах. Напомни им о творимом европейцами насилии. А Радуга объяснит Девам Солнца, что им грозит от белых людей. И чтобы ко дню голосования это было готово.

-- Признаться честно, я и сам о подобном думал. И конечно, когда амаута обсуждали этот вопрос, и такие мысли высказывались. Сам я лично человек осторожный, будь чисто моя воля, я бы на этот книжный обмен не полагался. Но наши амаута не верят, что переворот возможен. Разве вы не можете его предотвратить?

-- Конечно, возможен. А зачем бы они сюда к нам так лезли? -- сказал Инти. -- Тем более, если вы будете вставлять нам палки в колёса. Так что выбирай: или Радуга учит моих людей у себя в обители, или никаких книжных обменов. И ещё скажи своим амаута, что на спокойную жизнь им в случае контактов с белыми людьми рассчитывать не придётся. Буду вас в этом случае трясти и проверять.

-- Всё ясно. Я пож-жалуй пойду, -- сказал Наимудрейший заплетающимся языком и поспешно удалился, даже не допив чай.

-- Сурово ты с ним, -- сказал Асеро, обращаясь к Инти.

-- А что поделать? Кто на него больше надавит, тот своего и добьётся. Давят на него, это видно. Но что-то он всё-таки темнит, говорит не всё. На него явно давили, но кто именно -- не говорит. Не думаю, что это Травник. Он не такой человек, чтобы давить на самого Верховного Амаута. Скорее тут Жёлтый Лист постарался. Но, в конце концов, я всего лишь сказал нашему кузену чистую правду. Хотя подозреваю, что он испугался не столько правды, сколько моего неудовольствия. Думаю, что и на Славного Похода можно воздействовать.

-- Ну, так его не испугать, он не трус.

-- Зачем пугать? Просто объясню ему, что в случае государственного переворота его армия, как бы хорошо не была подготовлена, окажется бессильна без командования. В этом уязвимость любой армии.

-- Да, армия в таких условиях сопротивляться не может. А кто может? Могут ли твои люди оказаться сопротивление в условиях, если им будет известно, что и я, и ты, и Горный Ветер убиты или в тюрьме?

-- Не знаю. Любое сопротивление требует вождя. Кого-то, кто взял бы на себя смелость возглавить, и за кем бы пошли люди. К счастью или к несчастью, но заранее просчитать того, кто сможет стать таким вождём, не может никто. Иначе всех потенциальных вождей убивали бы заранее, и сколько-нибудь организованное сопротивление врагам было бы невозможно. Ведь если бы испанцы знали, кем потом станет Манко, разве они бы надели на него алое льяуту? Да повесили бы без церемоний! А так они считали его лишь куклой, послушной марионеткой... Да и в Великую Войну командирами партизанских отрядов нередко становились люди сугубо мирные, в которых до того никто не подозревал подобных талантов. Хотя, конечно, большинство моих людей владеют навыками, необходимыми для партизанской войны. Впрочем, всё это досужие рассуждения. Наше с Горным Ветром дело -- не допустить переворота. Если допустим, то уже не сможем сделать ничего, потому что будем или мертвы, или в тюрьме.

-- Ладно, я жду ответа от Старого Ягуара и Зрелого Плода. Но боюсь, в Тумбесе и Кито долго совещаться будут. Также сделаю визит к Небесному Своду.

-- Значит, ты к нему, а не он к тебе... Признайся честно, совсем старик плох?

-- Непонятно, что с ним. Лекаря говорят, что старость, но ведь ещё совсем недавно он был ещё довольно бодр для своих лет. А теперь настаивает, чтобы я больше не тянул и искал ему замену. Но заменить его на его посту могу только на Киноа, а сейчас он никак в преемники не годится. Сейчас лучше вообще перестановок не делать, а тем более таких. Или ты иначе посоветуешь?

-- Сам думал об этой теме, но ничего посоветовать не могу. Сыновья Зоркого Глаза ещё слишком молоды и неопытны.

Асеро некоторое время помолчал, потом решился признаться:

-- Если честно, я и сам понимаю, что нужно думать о наследнике, но ничего не могут придумать. Инти, меня порой дурные предчувствия мучают непонятно от чего. Вроде я ещё достаточно молод, всего сорок лет, здоровье в порядке, даже если не зачну наследника, сам прожить могу ещё долго. Но временами меня мучает один и тот же кошмарный сон -- будто бы сначала Ветерок смотрит на меня злыми-презлыми глазами, а потом я оказываюсь один перед огромной толпой народа, и при этом я совсем нагой, и руки у меня за спиной то ли связаны, то ли скованы. Во всяком случае, я не могу ими даже прикрыться. И я просыпаюсь, дрожа от страха и стыда.

-- И обнаруживаешь, что во сне случайно скинул на пол одеяло, -- улыбнулся Инти. -- Не обращай на это внимание, глупости всё это, -- отпив чаю, он добавил -- Надо мне идти домой, хотя не хочется.

-- Раз не хочется, может, лучше останешься у меня? Переночуешь.

-- Нельзя. Скорее всего, жёны опять перессорились, и придётся разбирать семейный скандал. Горный Ветер с этим не справится, пасынок для мачех не авторитет... Завидую своим дочерям, они теперь ночуют не дома, а в обители, я договорился с Радугой.

-- С одной стороны, ты правильно сделал, что хоть дочерей от проблем избавил, а с другой -- не боишься, что Алая Лягушка так всех из дома выживет?

-- Боялся бы, если бы мы жили в мире, где разрешена частная собственность. Там самый ушлый родственник может захапать дом и прочее себе, выгнав всех остальных за порог, но у нас такое невозможно, дом принадлежит государству, конкретнее -- моему ведомству, и в собственность его себе Алая Лягушка не захватит.

-- Всё-таки разводись ты с ней, добром это не кончится. Уговори её как-нибудь, если до суда дело доводить не хочешь.

-- Ладно, подумаю ещё. Попробую.

На следующее утро Асеро проснулся от того, что его кто-то будит, тряся за плечо. "Государь, вставай, скорее!" -- раздавался над самым ухом голос начальника охраны. Асеро с трудом разлепил глаза -- вокруг были предрассветные сумерки, где-то часа два до подъёма.

-- Что случилось? На дворец напали?

-- Нет, Государь, в твоей столице всё пока что спокойно. Но прибежал взмыленный гонец из Тумбеса...

-- Уж не война ли началась, Кондор? -- в тревоге спросила проснувшаяся Луна.

-- Пока вроде нет, но дело может этим обернуться. Сыновья Зоркого Глаза взяты в заложники англичанами!

Это было как гром с ясного неба. От неожиданности Асеро не мог вымолвить ни слова.

Зоркий Глаз был когда-то его командиром на войне с каньяри и был убит при странных обстоятельствах. Смерть настигла его не в бою, где гибель хоть и досадна, но ожидаема, а на привале, как раз в тот день, когда случился редкий для бойцов праздник -- прибыла почта. Они сидели возле костра, Асеро получил коротенькое письмецо от матери, а Зоркому Глазу пришла весть о том, что его молодая жена, с которой они вместе не успели прожить даже месяца, родила двойню. Этой радостью он тут же поделился с Асеро и стал вслух мечтать о том, как кончится война и он вернётся домой и будет растить сыновей. И на середине речи он вдруг упал с пущенной из-за куста стрелой в горле. Асеро так потом никогда и не узнал, кто был таинственный убийца и как он незаметно пробрался мимо часовых, так как при попытке его поймать тот тут же покончил с собой, поняв, что не уйдёт от погони.

Некоторые, правда, предполагали, что его подослал один из вождей каньяри Острый Нож, против которого уже сжималось кольцо преследователей. Он мог сделать это, надеясь, что смерть командира временно дезорганизует войско, хотя для таких надежд инки давали мало оснований. Потом иные полагали, что война не при чём, а на самом деле убийцу подослал Горный Лев, чтобы избавиться от возможного конкурента на тавантисуйский трон, а иные сторонники Горного Льва приписывали это убийство самому Асеро. Но всё это было много позже, когда здоровье Горного Потока сильно ухудшилось после покушения на него, а конкретно в то время о престолонаследии мало кто думал. А теперь гипотетически претендентами на престол могли стать и сыновья Зоркого Глаза, Ясный Взор и Тонкий Слух, тем более что сам Асеро уже пятнадцать лет не мог зачать наследника.

Но тогда юный Асеро, видя умирающего Зоркого Глаза, бессильного что-то даже сказать напоследок, поклялся ему, что не оставит его сыновей. И сдержал клятву: с самого возвращения в Куско Асеро принимал деятельное участие в судьбе мальчиков, с малых лет приглашал их с матерью в гости, чтобы те подружились с кузинами.

Мать юношей, Чистая Верность, оправдала своё имя и отказалась второй раз выходить замуж, желая сохранить память о муже в неприкосновенности. Она также пыталась раскрыть тайну смерти мужа, Асеро пытался ей помочь, но тут их постигла неудача. Отступившись, женщина всё-таки решила стать историком и даже в истории войн разбиралась не хуже мужчин.

Если не считать неудачи с тайной, довольно долго шло хорошо, пока мальчики не повзрослели и не стали юношами. Подросший Ясный Взор влюбился в Прекрасную Лилию, а та не только не отвечала ему взаимностью, но всячески избегала его и потом прямо потребовала от отца, чтобы братья во дворце больше не появлялись. Когда отец потребовал как-то объяснить своё поведение, Лилия ответила, что ни за что на свете не пошла бы за Ясного Взора, даже если бы его и полюбила. Потому что не хочет стать женой человека, которого могут избрать Первым Инкой. Она хочет быть свободной и ходить по родному городу без охраны. Асеро, конечно, это всё не нравилось, но дочь он отчасти понимал. Хождение под охраной ему и самому было не особенно приятно, но увы, печальный опыт Манко помнили со школы все тавантисуйцы. Лучше ходить живым и под охраной, чем сидеть мёртвым со своими предками.

Отвергнутый юноша заявил, что теперь не может здесь оставаться, хочет пойти на флот, совершить там много подвигов, и тогда Прекрасная Лилия его оценит и полюбит. Насчёт последнего Асеро сильно сомневался, но в то же время понимал, что перемена обстановки пойдёт юноше на пользу. Ну а Тонкий Слух и до того высказывал идею поехать в Тумбес, поступить в Морское Училище, и потом совершать подвиги.

В принципе Асеро не мог не одобрить выбор юношей. Любой юный тавантисуец, достигнув пятнадцатилетнего возраста, должен был отслужить или в армии, или на флоте. Правда, для студентов существовала возможность обучиться военному делу параллельно с учёбой, правда потом всё равно надо было год отслужить командиром. Однако отказаться от льготы и отслужить наравне со всеми в некоторых ситуациях было предпочтительнее. Вот Инти, когда решил поступить на службу к своему отцу, приостановил учёбу в университете и специально пошёл учиться на флот, чтобы в случае чего мог бы даже сам отвести корабль куда ему нужно. Или вот Киноа тоже старшего сына служить отправил (правда, тому не повезло -- погиб даже не в бою, а подхватил оспу). На сыновей Зоркого Глаза многие смотрели как на возможных кандидатов на престол в будущем, так что будет лучше, если они не будут прятаться от трудностей за мамкину юбку. А Чистая Верность не хотела их отпускать, видно, чуяло что-то материнское сердце... Но тогда он, Асеро, уговорил её отпустить сыновей так, чтобы никто не догадался об их высоком происхождении. Говорил, что их отцу было бы стыдно, если бы сыновья выросли трусами...

Так юноши уехали, их мать окончательно переселилась в обитель Дев Солнца, и почти два года ничего страшного не происходило, а тут...

Но кто и как мог раскрыть тайну их происхождения? Сами бы они ни за что не проболтались бы и под страхом смерти, потому что в противном случае их могла ждать участь, много худшая, чем смерть или рабство. Простой смертный, попав в плен к пиратам, скорее всего, был бы продан в рабство с шансом быть выкупленным своими, а вот за "принца" потребуют куда больший выкуп, и очень велики шансы на мучительную смерть. И на корабле никто больше не мог знать об их происхождении. Не знали об этом даже в Тумбесе. Тех отправили туда с одним из самых надёжных людей Инти, который представился там их дядей, а юношей выдал за сирот (в таком случае не требовалось указывать родителей в документах). И впоследствии письма домой они писали на его имя, а тот уже передавал их матери. Но кто-то выдал бедных юношей, и этот кто-то мог быть только в столице, и среди очень осведомлённых лиц. Холод пробирал от мысли, что этот человек мог выдать ещё....

Всё это вихрем пронеслось в голове Асеро, когда он наспех умывался и одевался. Гонца он велел пропустить во внутренние покои, дворцовые церемонии при такой срочности ни к чему.

Бледный взмыленный юноша с мешками под глазами не вошёл, а скорее вбежал в сад.

-- Государь, я скакал без перерыва из Тумбеса, только лошадей менял, не знал отдыха и сна, чтобы передать тебе этот пакет, -- и юноша вручил Асеро пакет с алой каймой.

-- И очень неразумно, -- сказал Асеро, принимая послание. -- Если дело только в пакете, то ты мог бы передать его по эстафете, а так ты рисковал подорвать своё здоровье. После нашего разговора ты обязательно будешь осмотрен дворцовым лекарем.

-- Государь, после всего, что случилось, мне едва ли имеет смысл жить, а кроме того, я должен передать тебе кое-что на словах, что нельзя доверить бумаге.

Асеро пробежал глазами документ. Он был написан в хвастливой и наглой манере, там издевательски говорилось, что за каждого из "принцев" полагается по десяти бочек золота, если же золота всё-таки окажется недостаточно, то они согласны вместо одной бочки золота принять две бочки серебра, три бочки бриллиантов, пять бочек рубинов или алмазов.... Ясно, что казна после такого будет разорена и опустошена. Впрочем, Асеро не знал точно, сколько точно сокровищ есть в казне и есть ли возможность дать такой выкуп даже теоретически. В случае отказа от уплаты выкупа от юношей грозились каждый день отрезать по небольшой части тела, такой как нос, уши, пальцы...

К письму прилагалась записка, где братья собственноручно писали, что пираты не шутят, что каждый день те развлекаются, щекоча им ножиком животы, и что угрозу и в самом деле начнут приводить в исполнение через два месяца.

Асеро потребовалось немалое усилие, чтобы совладать с собой. Воображение рисовало отрезанные пальцы, носы и уши, от письма веяло кровью и ужасом.

-- Ты ещё что-то хотел сказать мне лично, говори же! И как тебя зовут, юноша?

-- Да, Государь. Меня зовут Чуткий Нюх, и я был матросом на том корабле. Государь, если тебе скажут, что кто-то из нас выдал юношей, то не верь им. Ни единая живая душа на корабле не знала их тайны. Даже я, хотя был с ними довольно близко был знаком, думал, что они просто сироты. И наш капитан тоже не знал, и из-за этого допустил роковую ошибку. Когда нас окружили шесть пиратских кораблей и от нас стали требовать выдать юношей крови Солнца, то капитан очень удивился и сказал, что таких на борту у нас нет. Он был свято уверен, что нет, и что нас с кем-то попутали. Нам не верили, бой был почти безнадёжен. И ему показалось возможным договориться добром: пустить пиратов на борт, чтобы они убедились, что у нас нет тех кого они ищут. Конечно, он поставил условие, чтобы белые люди были без оружия, но когда белые люди соблюдали своё слово? Они просто спрятали кортики под одеждой.

Юноша всхлипнул, не в силах продолжать. Асеро погладил его по голове и усадил на скамейку.

-- Понимаю твоё горе, но давай продолжай.

-- Один наглый белый человек с толстым брюхом подошёл к Ясному Взору, который был занят чем-то на палубе, кажется, пушку чистил, и, схватив его за ухо, прошипел: "Ага, попался принц! Как ты на своего папашку похож, однако!" Тот попытался вывернуться, стал кричать, что никакой он не принц, и ни про какого "папашку" ничего не знает, так как сирота и своего отца никогда в жизни не видел. Ну, это случайно его брат увидел и полез в драку, стараясь защитить его. Тут вмешался капитан и попытался разнять дерущихся, не зная, что тот негодяй выхватит нож и ранит его, а потом завязалась драка... когда на палубе идёт резня, корабль уже не оборонишь от абордажа и... всё было кончено довольно быстро. Часть было убиты, другие были ранены и связаны.

Юноша опять заплакал, и продолжил уже сквозь слёзы:

-- Потом капитана пытали... не могу описать как, очень страшно... но он ничего не сказал, а потом на его глазах стали его жену пытать, он умер, не выдержал, а она сошла с ума...

-- Погоди-погоди, если белые уже знали братьев в лицо, то чего они хотели от капитана?

-- Чтобы он назвал всех людей Инти из команды. Мол, на торговом судне да за границей они непременно есть, их хотели на всякий случай убить, а остальных продать, и думали, что капитан должен знать кто из них кто. Но он бы не сказал, даже если бы знал!

И юноша опять залился слезами, поток которых было уже невозможно остановить. К ним подошла Луна:

-- Слушай, у твоей матери вроде какие-то успокоительные были, не помнишь, как они выглядят?

-- Да, были капли в таком кувшинчике... Ладно, быстрее сам найду, а ты побудь с ним.

Проходя к жилым помещениям, Асеро случайно услышал обрывок разговора двоих своих охранников. Один из них громко шептал, обращаясь к другому:

-- И чего это наш Государь возится с этим хлюпиком? Мужчина не должен плакать и жаловаться ни при каких обстоятельствах.

Асеро обернулся к ним и чётко сказал:

-- Есть случаи, когда человек не может не плакать, иначе это чудовище, а не человек. Разве ты не стал бы плакать, если бы у тебя убили отца и мать?

Говоривший смутился и ничего не ответил. Асеро прошёл за каплями и вернулся со стеклянным бокалом. Луна тем временем пыталась тщетно успокоить беднягу.

Когда юноша-гонец выпил его, он спросил:

-- Откуда ты знаешь, Государь, что капитан был моим отцом, а его жена -- моей матерью?

-- Клянусь Сверкающим Инти, я не знал этого!

-- Я вырос на корабле. Хотя я родился на суше, но вырос на корабле. У моей матери после меня уже не могло быть детей, и после того, как повар с судна моего отца ушёл на покой из-за старости и болезней, она уговорила моего отца взять на корабль её. Я вырос на корабле, даже в школу ходил мало, можно было и в море учиться, и всегда родители были рядом... А теперь их больше нет!

-- Да, нелегко тебе...

-- И в море я никогда после этого не смогу выйти. Зачем мне жить?

-- Думаю, что этот вопрос мы обсудим попозже. Пока дорасскажи свою историю.

-- Да нечего уже особенно дорассказывать. После смерти моего отца от ран его тело выбросили в море, а мою мать высадили на какой-то остров. Они побоялись убивать сумасшедшую, но на безлюдном острове она была обречена... А потом причалили к соседнему острову, и стали порциями возить нас на Рапа-Нуи, чтобы распродать. Пираты знали о том, что тавантисуйцы выкупают своих, и даже рассчитывали таким образом их выявить. Один пират говорил, что наши люди могут безупречно говорить по-испански, могут носить европейские костюмы, что до смуглости, то все моряки смуглые, но только наши могут заплатить за своего соплеменника любые деньги!

-- Погоди, как же ты понял речь пирата, они же не на кечуа и не на чиму говорили...

-- Я понимаю по-испански. Они общались между собой на этом языке, хотя англичанами были большинство, но не все... Я по имени могу различить национальность европейца. И ещё... они знали о нас довольно много, больше, чем обычно знают европейцы.

-- То есть? Расскажи подробнее.

-- Ну, у европейцев о нас обычно довольно дикие представления. В судовой библиотеке у нас была одна книга, которую написал английский амаута, она называлась "Новая Атлантида". Помню, вечерами один матрос, умевший читать по-английски, любил её переводить с листа, а мы все смеялись, такие глупости там были написаны о нас. Мол, мы ходим в горах только в шкурах животных, а одежду делать не умеем, в жарких же долинах мы ходим вообще нагишом, едва прикрыв срам пучком перьев. Что мы не знали ни земледелия, ни ремёсел, ни искусства письма, и что только белые люди нас этому научили.

-- Не думаю, что этот амаута когда-либо покидал свою родину и видел хотя бы наши суда, -- усмехнулся Асеро.

-- Возможно так, но белые люди нам порой в портах такие наивные вопрос задавали, типа как часто у нас инки жарят человечину... А нашим ответам не верили. Смешно, но почему-то многие из них были уверены, что знают о нас лучше нас. Ну а эти про нас знали многое. Знали, что инки -- это не отдельный особый народ, знали по именам многих носящих льяуту, даже тех, кого я не знал, и обсуждали их возможный ответ на свои требования...

-- А кого они называли, и что говорили? -- спросил Асеро, зябко поёживаясь.

-- Говорили, что некий Золотой Слиток может быть против выкупа как слишком разорительного. Но что ты его уломаешь, скорее всего, так как у тебя нет сыновей-наследников...

-- Уламывать я его, конечно, буду, и наследники тут не причём. Я не хочу, чтобы ни в чём не повинным юношам отрезали нос и уши! А что ещё они говорили о носящих льяуту?

-- Что вроде есть человек... я не понял, кто он может быть. Но он им сообщает много такого, что известно должно быть очень немногим.

-- И что они говорили, допустим, про меня?

-- Один из них предположил, что ты за женихов своих дочерей можешь приказать всем носящим льяуту выдрать золото из своих золочёных уборных, если не будет хватать на выкуп, но главный сказал ему, что золота в уборных, к сожалению, у вас нет, хотя позолоту с общественных зданий ты содрать можешь.

-- Не хотелось бы, конечно, уродовать здания, но лучше изуродованные здания, чем изуродованные люди. Здания-то можно восстановить...

-- Когда меня вывезли на продажу, то меня заметил Альбатрос, который знал меня в лицо, и когда он стал меня выкупать, то после выигрыша аукциона пираты рассказали ему, что держат в плену "принцев", и велел передать это тебе, Государь. Вот и всё. Я рассказал, всё что знал, и теперь мне уже нет смыла жить на свете...

-- Почему это нет смысла? Ты же ни в чём не виноват!

-- Но ведь я опозорен, Государь. Из-за ошибки моего отца... Ведь его бы судили, останься он жив?

-- Ты за это в любом случае не отвечаешь. А твоего отца я по-человечески понимаю. Что до закона, то мёртвые ему всё равно не подсудны. И разве ты не хочешь отомстить за своего отца и за мать?

-- Я хотел бы, но... разве у меня будет шанс это сделать?

-- Знаешь, что всех пиратов, когда-либо нападавших на наши суда и захватывавших в рабство наших людей, заносят в чёрный список, и потом люди Инти их по возможности уничтожают. Так что недаром пираты так старались выявить людей Инти. Так что сейчас ты у нас поешь, отоспишься, а потом дашь показания людям Инти. Им ты опишешь пиратов как можно подробнее. Может, некоторых из них даже удастся опознать...

-- Нет, ни за что на свете! Мне лучше умереть, выпить яду, но никогда я ничего не расскажу людям Инти!

-- Да почему же?! Пытать тебя никто не собирается.

-- Я знаю, но они потребуют подробностей того, что случилось. А я не могу дополнительно бесчестить своих родителей, хоть бы они и были мертвы! Государь, ты и представить себе не можешь, насколько постыдны были эти пытки.

-- Отчего же не могу? Я воевал с каньяри, а на их стороне было не так уж мало авантюристов-европейцев, снабжавших их оружием. И я примерно в курсе, что они творили с попавшими им в руки мужчинами и женщинами. Ты далеко не первый, кого я после такого утешить пытался. Так что если у тебя лично руки, ноги и всё остальное цело, твои дела ещё ничего, некоторым после такого без некоторых частей тела приходилось привыкать жить. И живут до сих пор.

-- Можно прожить без пальца или глаза, но не без чести. Моя мать была опозорена, а значит, и я тоже.

-- Но ведь и с этим люди живут. На территориях, которые потоптал враг, было трудно найти женщину, избежавшую надругательства. И если бы тогда все по этому поводу накладывали на себя руки, то сейчас вместо Тумбеса был бы в лучшем случае маленький посёлок. Вот ты уважаешь Альбатроса, а его мать была не просто опозорена -- он родился из этого, но ведь живёт, радуя мать и Старого Ягуара, которого считает по праву своим отцом.

-- Он мне говорил то же самое, но, Государь, а ты бы смог сам жить, зная, что твоя мать опозорена?

-- А я живу с этим, -- тихо сказал Асеро. -- Когда мне было десять лет, я один раз увидел, как моя мать стонет и мечется во сне, умоляя о пощаде. И видел слёзы на её глазах. Я знал, что беда постигла её во время Великой Войны, а с неё прошло уже к тому моменту более тридцати лет. Тогда я впервые понял, как глубока эта рана, но с ней живут. Знаешь, в твои годы после некоторой оплошности я тоже думал о самоубийстве, а другой человек утешал меня, называя мою жизнь сокровищем, которое нельзя разбивать просто так.

-- Он говорил так, потому что ты крови Солнца и должен был занять тавантисуйский престол.

-- О престоле тогда никто и не думал, и кровь Солнца тут не при чём. Любой человек -- это сокровище. Но понимаешь это уже на склоне лет, когда переживёшь множество потерь и когда у самого медленно подрастают дети. Сколько времени и сил требуется, чтобы вырастить хотя бы одного человека. Поэтому убивать без крайней нужды нельзя. Никого, в том числе и себя. Слишком много сил затрачивают люди, особенно женщины, чтобы вырастить нового человека. Ты должен жить, иначе ты обессмыслишь слишком большой кусок жизни своих родителей.

-- Да хватит вам тут философию разводить, -- сказала Луна, выйдя из кустов, -- я уже завтрак приготовила, и для нашего гостя тоже.

Услышав, что придётся сесть за стол с самим Первым Инкой и его семейством, юноша упал в обморок. Дворцовый лекарь по имени Изящный Флакон, осмотревший его, сказал, что всё объясняется переутомлением и недосыпом, обморок плавно перешёл в сон, юношу отнесли в гостевую спальню и временно оставили в покое, хотя Асеро приказал своим воинам за ним наблюдать и звать лекаря при пробуждении.

Потом он сказал Кондору отправить гонцов в дома носящих льяуту -- пусть, мол, прибудут на срочное совещание как можно скорее.

-- Желательно, конечно, чтобы Инти явился ещё раньше, но вряд ли это возможно, -- добавил Асеро, направляясь к столу.

-- Почему же невозможно, Инти уже здесь, -- вдруг сказал Глава Службы Безопасности, выступая из кустов. Потом он добавил:

-- Известие я ещё вчера получил по спецпочте, полночи не спал, думая над проблемой, а как прозвучал подъём, так встал и махнул к тебе, не заморачиваясь завтраком и прочими делами.

-- Тогда иди завтракать к нам, порция на тебя готова.

За столом уже чинно восседали мать Асеро и его дочери. Девочки скованно молчали, а старуха разразилась ворчливой тирадой:

-- Ну, может теперь объясните что происходит? С самого утра ещё до часа подъёма беготня, ты заходишь ко мне в спальню за успокоительным, в саду шум... Давай выкладывай что случилось! Война что ли?

-- Сыновья Зоркого Глаза в плену у пиратов, за них требуют огромный выкуп, -- мрачно сказал Асеро, принимаясь за еду и не желая говорить подробностей. Впрочем, вбежавшей в этот момент Луне пришлось подхватить свекровь, которая чуть не свалилась со стула:

-- Мне нехорошо что-то... И есть я лучше сейчас не буду, потом как-нибудь,-- сказала она, уходя из-за стола. Луна предложила ей помочь дойти до постели, но та отрицательно покачала головой. Мол, не настолько я беспомощная старуха, сама дойду.

-- А что я скажу их матери, когда даже моя мать так реагирует? -- сказал Асеро, обращаясь к Инти. -- Неужели нет способа их вытащить оттуда?

-- Чтобы гарантированно целых -- похоже, нет. Мы ведь даже не знаем точно, где этот несчастный островок, и за два месяца едва ли найдём. Так что придётся, похоже, платить этот треклятый выкуп, чтоб они этим золотом подавились.

Позавтракав, дочери разошлись кто куда: старшие в обитель дев Солнца, средние в школу, младшая Фиалка -- к своим куклам, а Луна стала убирать со стола. Инти сказал Асеро:

-- Я уже сказал, что много думал, и вот что надумал. Не простые это пираты, а скорее всего корсары. И действовали они с ведома Английской Короной.

-- Допустим, ты прав, но зачем их Короне это нужно? Если они не хотят, чтобы мы с ними торговали, куда проще просто отказать.

-- Наоборот, они хотят. И это самое скверное.

-- Не понимаю тебя, Инти.

-- Люди Золотого Слитка, да и он сам, в последнее время жалуются на усиление пиратства по отношению к нам. В общем-то, статистика и в самом деле тревожная. Конечно, мы стараемся наказывать охотников за нашими кораблями согласно спискам, но.... мы ведь воду решетом черпаем! Да и есть у них перед нами то преимущество, что они наши корабли без сожалений ко дну пускают, а мы так не можем, там в трюме, скорее всего, связанные пленники-рабы, которые ни в чём не виноваты и жить хотят... Кстати, я думаю, что именно убыток, который мы наносим рабовладельческим компаниям, и мог стать причиной захвата юношей. По их логике, если нас разорить, то мы не сможем пиратствовать по морям. И они даже частично правы, на некоторое время от торговли придётся отказаться.

Асеро слишком хорошо понимал, о чём говорит Инти. Довольно давно европейцы заметили такую особенность: тавантисуйцы обязательно выкупают своих, не жалея при этом любых денег. И наиболее ушлые из них сообразили, что захват и продажа тавантийсуйцев является очень выгодным делом. Особенно часто это стали делать после уничтожения белого поселения в Новой Англии. Инти предложил тогда контрмеру: самим стараться нападать на суда работорговцев и освобождать пленников, а работорговцев отравлять корм рыбам. Однако это порождало следующие проблемы: во-первых, по законам белых людей такая деятельность считалась пиратством. Кроме того, на руках у тавантисуйцев, помимо своих, оказывалось ещё немало бывших рабов, которых нужно было куда-то девать. Желающим из них давали возможность вернуться домой, но не всем было куда возвращаться. Тогда было решено приютить оставшихся в Тавантисуйю, для чего на берегу были построено специальное поселение, там новых жителей Тавантисуйю приучали к разумному образу жизни, обучали пользоваться водопроводом и прочими положенными в Тавантисуйю благами, обучали ремёслам и грамоте. О результатах говорить было пока рано, правда, люди Инти сообщали, что далеко не всем тумбесцам нравилась такая забота о "чужаках", некоторым казалось, что их обделяют.

Впрочем, если теперь Английская Корона решила из-за этого взяться за Тавантисуйю всерьёз, то дела совсем скверные. Инти добавил:

-- Итак, если мы наскребём на выкуп юношей, то для торговли с европейцами вне Тавантисуйю у нас денег не хватит. Так что останется или возможность открывать их представительство у нас, или изоляция. Tertium non datum ("Третьего не дано"). Кроме того, подозреваю, что скоро к нам придёт и предложение от Короны. Такое, от которого не откажешься, если у нас не хватит золота. Они предложат нам этого самого золота в долг, и мы окажемся у них на крючке.

-- Ты думаешь, они так далеко вперёд заглядывают? Представители Короны вполне могут думать, что у нас золото, серебро и драгоценные камни прямо на деревьях растут!

-- Не думаю. Человек, у которого Альбатрос выкупил юношу, далеко не столь наивен и вполне в курсе о том, как обстоят дела у нас в стране. Это сам Прижигатель.

Асеро в этот момент держал в руках серебряную чашу c соком, и от неожиданности он её выронил, облив себе тунику. Прижигателем называли белого человека, бывшего советником Острого Ножа, а также его штатным палачом. Палач-чужеземец нужен был для того чтобы пытать "своих" -- потому что каньяри мог быть сколь угодно жесток к иноплеменнику, но выжигать узоры на теле соплеменника никогда не будет. А вот Прижигатель пытал, говорят, даже других белых, которых подозревали в чём-то, например, в утаивании награбленной добычи. Прижигателя боялись все, и потому очень мало кто знал его в лицо, пытал он обычно в маске. Но Асеро видел людей, которые побывали в руках у Прижигателя, и примерно представлял, что перед смертью пережил несчастный отец Чуткого Нюха.

-- Инти, но ведь ты говорил, что этот человек связан с Французской Короной, а тут англичане...

-- Ну, во-первых, такие авантюристы меняют короны как перчатки. А во-вторых, хотя замешанность Французской Короны в той войне доказана, но это не значит, что англичане точно не при чём. Документов нашей службе досталось немного, а что касается свидетелей, то большинство из них были не в состоянии отличить одних европейцев от других. Горный Ветер так вообще полагает, что англичане просто ловчее заметают следы, а так их было не меньше французов.

-- Но ведь он тогда ещё ребёнком был.

-- Он опирается на анализ документов. Хотя его выводы не бесспорны. Но есть у него одно очень важное соображение, которое нельзя не принять во внимание. Для англичан не секрет, что наши альпаки дают отличную шерсть, даже лучше чем их овцы. Так вот, он опасается, что это может грозить нашей стране большими проблемами.

-- Думаешь, они нашлют болезни на наших лам?

-- Вряд ли они сумеют это сделать технически, но дезорганизовать наше производство шерсти им может быть очень выгодно.

-- Ты боишься, что если пустить их в страну, они жечь наши склады будут? Но ведь сжечь один-два склада не особенно поможет, а если больше -- станет ясно, чьих рук это дело. Так всё-таки ты думаешь, что Английская Корона заинтересована в проникновении своих купцов в нашу страну, чтобы напакостить нам?

-- Ну да, чтобы избавиться от нашего государства и попутно ограбить. Раньше я только опасался, что всё это может принять такой оборот, а теперь почти уверен.

Асеро глубоко вздохнул. Раньше он тоже только опасался, что богатства Таватисуйю разбудят жадность англичан и у тех возникнут мысли о грабеже, который невозможен без отстранения его, Асеро, от власти. Но даже если англичане вслед за испанцами подписали ему смертный приговор, он всё равно не сможет доказать это Киноа и Искристому Снегу, наивно верящим, что люди везде примерно одинаковы, и можно стать братьями европейцам.

-- Пошли в зал совещаний, -- сказал Асеро, -- я думаю, что наши уже собрались.

-- Ты хоть переоденься, так и пойдёшь в мокрой тунике?

-- Проклятье, я не помню, есть ли у меня чистая. Да, кажется, есть одна, но там рукав заштопан, я её на люди стараюсь не надевать.

-- В такой день едва ли кто обратит внимание. А вообще закажи себе ещё со склада, что ты жмёшься?

-- Да не жмусь я, просто голову забивать неохота такими глупостями.

-- Сейчас можешь не забивать, а вот при приёме послов от пиратов разрядись как следует.

-- Ты думаешь, что ещё и от них послов принимать придётся?!

-- Не исключаю. Так что готовься заранее, надевай наилучший наряд, у тебя же была туника, вышитая вручную.

-- Как будто это поможет бедным юношам!

-- Ну, в каком-то смысле поможет. Расшитый наряд будет внушать им мысль о твоём могуществе, а с могучим правителем лучше лишний раз не ссориться.

Асеро не стал спорить, пойдя менять тунику и с грустью подумав, что Атауальпе расшитые золотом тряпки не помогли. В те времена туники инков было принято украшать вышивками, только потом при Манко у европейцев были заимствованы печать рисунков на тканях, что было сделать много проще и быстрее. Вышивки же надевались теперь только по торжественным случаям, и лишь самые заслуженные амаута носили расшитые вручную одеяния ежедневно.

Зал совещаний располагался на самом верху, над тронным залом. Там не было какого-то особенного выделенного места для каждого из носящих льяуту, круглая форма стола подчёркивала равенство совещающихся. Впрочем, были и скамьи по стенам для приглашённых наблюдателей, и место для секретаря.

За столом уже сидел Золотой Слиток, и одновременно с ними прибежал Киноа. Поймав удивлённый взгляд Асеро, он сказал:

-- Вообще-то я ещё вчера приехал, но думал не вешать на доме знак, что я здесь. Знал, что наплывут посетители с кучей бумаг, а хотелось немного отдохнуть с дороги и отчёт в порядок привести. Но раз всех срочно созываешь, то дело явно не пустяковое.

-- Да, ты прав, дела пресквернейшие, -- ответил Асеро и хотел рассказать о случившемся, но в этот момент вошёл Верховный Амаута и обратился к Асеро со словами:

-- Тут такое дело, Радуга тоже хочет присутствовать, можно ей позволить?

-- Отчего нет? Ведь я сам предлагал тебе не раз рекомендовать ей синее льяуту, только ты отчего-то против.

-- Всё-таки она женщина.

-- Девы солнца могут носить льяуту и даже быть во главе государства, если Первого Инку избрать по каким-то причинам нельзя. Ты знаешь законы не хуже меня, так что тебя смущает?

Наимудрейший зашептал:

-- Брось, Асеро, ты знаешь, что такое предложение зарубят. И что виной этому не её пол, а её связи службой безопасности. Так что не надо лучше. -- А потом добавил уже громче -- Но сегодня она должна быть, ведь дело касается англичан.

-- Дело не в англичанах, -- сказала Радуга, войдя. -- Но Чистая Верность уже всё знает, ночь не спала, умоляет, чтобы я уговорила всех носящих льяуту спасти её сыновей.

-- Знает уже? -- спросил Инти. -- Но откуда? Мне самому об этом сообщили только вчера.

-- Однако среди амаута об этом уже вчера знали многие. Не знаю, Инти, кто у тебя в доме столь болтлив.

-- Надеюсь, что не мои дочери.

-- Да, они всё узнали только от нас.

Ещё более помрачневший Инти уселся и задумался. Ничего страшного вроде не произошло, но такая утечка была опасной сама по себе. Или это была не утечка? Ему, Инти, сообщили по спецпочте, которая, конечно, обогнала гонца, но ненадолго. Так что не похоже на случайную утечку. Кто-то ещё в столице пользовался сверхбыстрым средством связи. И этот кто-то, видимо, ждал такого известия, чтобы распространить новость, которую лучше бы до поры до времени держать в секрете. И цель тут может быть только одна: надавить на Носящих Льяуту, чтобы они и не посмели отвертеться от выкупа.... Но кто это мог быть? Надо потом с Чистой Верностью поговорить, пусть вспомнит, кто ей про это сказал, ведь ее, скорее всего, постарались известить одной из первых.

К Асеро подошёл Золотой Слиток и сказал:

-- Не буду скрывать и дальше, до меня тоже уже дошли слухи о выкупе. Правда, что требуют 100 бочек золота?

-- Только двадцать.

-- Всё равно денег таких у нас в казне нет. Асеро, ты не думай, мне юношей очень жаль, но... но мы, похоже, бессильны им помочь.

-- А от кого ты это знаешь? -- спросил Асеро с некоторой тревогой. Инти понял, что тот тоже думает о причине утечки.

-- Гонец, которого ты послал. Вы же в саду это дело обсуждали весьма громко, наверное?

-- Это не значит, что гонцу можно выбалтывать лишнее. Цифру я вслух не называл. Скажу Кондору, пусть проведёт воспитательную работу.

Вздохнув, Асеро подумал, что теперь источник утечки Инти если и удастся найти, то по чистой случайности. Раз уже все знают всё...

Тем временем почти все, кого можно было ожидать, уже собрались, только от Небесного Свода пришло извинение с объяснением, что он дурно себя чувствует. Асеро подул в специальный рожок, который обозначал официальное начало. Все расселись и замолкли. Асеро встал и произнёс, стараясь подавить ком в горле:

-- Братья мои, ужасное горе постигло нас. Ясный Взор и Тонкий Слух, сыновья покойного Зоркого Глаза, потомки Великого Манко, захвачены в плен пиратами, которые требуют за каждого по десять бочек золота, в противном случае юноши будут изуродованы. Мы не можем оставить юношей в беде и должны освободить их через выкуп или силой. Но прежде чем что-то решать, я хотел бы оценить наши возможности. Золотой Слиток, скажи, каким количеством золота, серебра и драгоценных камней мы располагаем на данный момент?

-- Прежде всего, собственно в казну поступает только золото и серебро, предназначено для внешней торговли, а также выкупа наших людей из плена. То, что планируется потратить в строительстве и ювелирном деле, идёт непосредственно из рудников в ювелирам и строителям... Кроме того, совсем недавно я наше ведомство выделяло деньги на выкуп пленных соотечественников, так что средств у нас немного... Где-то около восьми бочек золота и столько же серебра. Могу ошибиться на одну-две бочки, но всё равно денег хватит только на выкуп одного из братьев, можно ли уговорить англичан хотя бы потянуть время?

-- Срок они дают два месяца. Впрочем, думаю, что если заплатить часть выкупа, то они согласятся подождать остальной части. А теперь у меня вопрос к Инти и Горному Ветру: как вы считает, есть ли шанс, затянув их переговоры, открыть их месторасположение и отбить юношей силой?

Сначала ответил Инти:

-- Боюсь, что на это рассчитывать не стоит. Во-первых, мы даже не знаем, на каком точно острове держат пленников, да и даже если узнаем, всё-таки это очень сложно.

-- А нельзя ли зачитать письмо перед нами? -- спросил Знаток Законов Искристый Снег.

Асеро ответил:

-- Я решил этого не делать, так как там описано, что юношей хотя пока и не калечат, но издеваются над ними по полной. Те якобы уже готовы униженно просить пощады, хотя тут англичане могли и солгать, ведь с точки зрения белых людей, если кто-то униженно просит пощады, то он уже ничтожество, и это оправдывает его мучителя. И в любом случае, юношам после этого ещё жить.

-- Однако это весьма важные нюансы, -- сказал Жёлтый Лист, -- ведь если они и в самом деле струсили в плену, то это значит, что они не смогут претендовать на звание инков, и уж тем более на льяуту.

-- Жёлтый Лист, ну что ты в такой момент про такие вещи. Вытащить их надо целыми, а не думать о том, чего они там достойны или недостойны! -- не выдержал уже Киноа, -- в конце концов, мы может взять золото не только из резервов.

-- Если они там струсили, то какой смысл тратить на трусов всю казну? -- спросил Желтый Лист.

-- Тебе бы я напомнил, что есть закон, -- сказал Искристый Снег, -- который велит предпринять всё для освобождения попавших в плен соотечественников. Если можно только выкупить, то надо выкупить, и платить надо любую сумму.

-- Но если её нет?! -- жалобно спросил Золотой Слиток. -- Что мы можем поделать тогда?

-- Думаю, что мы наскребём, -- сказал Асеро. -- Киноа, ты прав. Кстати, скажи Главному Горному Инженеру подсчитать, сколько есть у него чего из того, что годится на выкуп, то же должен сделать и Главный Строитель, и все те, кому золото так или иначе распределяется. Но если всего этого не хватит, тогда.... Братья мои, тогда я не вижу иного выхода, нежели содрать золотую обшивку с университета и с дворца. А также отдать все сокровища Галереи Даров.

Последнее вызвало только восклицания. Асеро продолжил.

-- Конечно, с золотых и серебряных статуй я прикажу предварительно снять медные и гипсовые копии, чтобы труды наших мастеров не пропали бесследно, но я готов отдать всё до последней чаши и последнего колечка, чтобы только юноши не остались без носов и ушей. Что скажешь, Золотой Слиток?

-- Эта жертва бессмысленна. Всего золота и серебра оттуда и на одну бочку не наберётся.

-- Я осознаю, что это так. Но я уверен, что и вы пойдёте на жертвы. И не только вы. Думаю объявить об этой беде в открытую, думаю, найдётся немало неравнодушных. Но обратиться со своей бедой к народу я смогу, только отдав всё сам.

-- Асеро, я понимаю твою озабоченность судьбою юношей, но всё-таки это крайняя мера, -- сказал Инти. -- Думаю, что надо сначала попробовать потянуть время.

-- Если они нам дадут. К тому же, Инти, ты не хуже меня знаешь, каково беднягам в руках Прижигателя!

-- Да, я знаю, -- сказал Инти так, как будто ставил печать. -- Потому и стараюсь подходить как можно более сдержанно. Однако советую сделать вот что: прежде всего, как можно более точно оценить количество золота, серебра и прочего, чем мы можем заплатить выкуп. Нужно понять, хватает этого или всё равно не хватает. И действовать в зависимости от этого.

-- А если они не поверят, что у нас золота не хватает? -- спросил Знаток Законов.

-- Думаю, что всё-таки поверят, -- ответил Инти, -- пираты хорошо о нас осведомлены, даже слишком хорошо. У меня есть основания предполагать, что их информирует человек, непосредственно причастный к нашему кругу.

-- То есть ты считаешь одного из нас, носящих льяуту, предателем? -- спросил Жёлтый Лист встревоженно.

-- Не обязательно это один из вас, -- сказал Инти, -- это может быть кто-то из членов ваших семей, заместителей или секретарей. Так что лишнего даже дома не болтайте, а то с тех пор, как последний заговор был раскрыт, многие потеряли бдительность.

В этот момент в зал вбежал взмыленный гонец и бросил на стол пакет с алой каймой, едва выдохнув:

-- Английская Корона отправила к нам посольство. Через три дня посол желает быть в столице.

В первый момент никто не мог ничего сказать, все смотрели на пакет как на неизвестно откуда взявшуюся ядовитую змею. Потом Асеро овладел собой и сказал:

-- Что же, письмо, пожалуй, пришло очень вовремя. Сейчас прочтём его. Ты, же, наверное, устал и нуждаешься в пище и отдыхе. Воины из охраны проводят тебя в гостиницу.

Когда гонец ушёл, Асеро зачитал письмо, содержание которого, если отбросить политесы, было примерно следующим. Мол, Английская Корона знает о захвате их корсарами двух принцев и берётся разрулить ситуацию, если Первый Инка в свою очередь пойдёт навстречу и уймёт своих "корсаров", после чего заключит с Англией торговое соглашение, обязательным условием которого является открытие у себя в стране торгового представительства. Выкуп же английским корсарам следует заплатить, так как на нападение их спровоцировало поведение самих тавантисуйцев, но Английская Корона может всё выплатить из своего кармана, с условием, что ей потом тоже вернут долг с процентами.

Когда Асеро закончил читать, носящие льяуту в тревоге переглядывались. Потом слово взял Инти:

-- Всё происходит так, как я предвидел. Всё это они затеяли, чтобы подсадить нас на долги. А через долги они смогут диктовать нам свою волю. Именно это и будет самым худшим для нас исходом. Конечно, всё зависит от того, сколько золота и серебра мы сможем заплатить. Соглашения же с торговым представительством следует избегать. Раньше я бы это назвал просто опасным, а теперь -- самоубийственным.

-- Но почему так? -- спросил Киноа. -- Я понимаю нежелание не влезать в долги. Но если без этого удастся обойтись, то... всё равно ведь придётся с кем-то торговать, можно и с англичанами. Не пойму одного -- откуда эта глупая мысль, будто пустить английских представителей в страну означает чуть ли не сдачу им в плен на поругание? Почему, будем говорить своими словами, ты так боишься переворота?

-- Странно слышать такой вопрос от человека, знакомого с нашей историей. Вот Атауальпа не знал, что иностранное посольство может устроить во время встречи вооружённый захват, и жестоко поплатился за это, а мы знаем. К чему рисковать?

-- Но ведь мы можем принять все меры предосторожности.

-- Лучников на крышах постоянно держать мы не можем.

-- Но ведь в столице есть войска, которые могут нас защитить.

Асеро заметил:

-- Пример Атауальпы прекрасно показывает, что если у тебя приставлен нож к горлу, то никакое войско тебя не спасёт. Нет, в данном случае решающую роль играет наша Служба Безопасности. Но если Инти сам оценивает так, что его люди могут не справиться, то не доверять его словам нет никаких оснований.

-- Киноа, как ты думаешь, почему испанцам так легко удалось заманить Атауальпу в ловушку?-- спросил Инти. -- Потому что наши предки не знали ни языка испанцев, ни их обычаев. Теперь испанцам нас так не провести, так как мы всё это знаем. Но с англичанами всё по новой. У нас людей, знающих их язык, катастрофически не хватает! При этом Наимудрейший фактически отказал мне в возможности их побыстрее обучить. Не место в его храме наук всяким шпионам! Впрочем, дело не только в этом.

Тогда слово попросил Искристый Снег:

-- Я думаю, что сейчас нам лучше постараться успокоиться, а для этого лучше сделать перерыв. После чего мы сможем уже более спокойно обсудить, кто в чём видит причины случившегося и что нам теперь делать. Мы должны видеть ситуацию в перспективе.

-- Пожалуй, ты прав, да и время уже подошло к обеду, -- сказал Асеро, -- думаю, что мы соберёмся сегодня после обеда и обсудим возможность торгового соглашения более спокойно и взвешенно.

С этими словами он подул в рожок, сигналя, что можно расходиться.

Вернувшись в свои покои, Асеро первым делом поинтересовался, как себя чувствует Чуткий Нюх. Юноша всё ещё спал, и Асеро даже позавидовал ему: пусть тот хоть во сне далёк от свалившихся на них бед. Луна ещё не успела приготовить обед -- она порезала палец и теперь старалась резать овощи, превозмогая боль. Асеро тут же сказал, что доделает всё сам.

-- Всё-таки на войне я этому неплохо научился, -- сказал он.

-- А война, как ты думаешь, может начаться? А то ведь многие опасаются, что может.

-- Не думаю. Испания с нами связываться не рискнёт, а у Англии в одиночку нет стольких причин это делать. Мне кажется, что основная наша ошибка как раз в этом: думать, что война -- самое страшное. Но после проповедей христиан в Тумбесе я понял, что это не так. Самое страшное -- это если тавантисуйцы перестанут быть собой, а станут подобны другим народам, то есть не будут видеть ничего плохого сначала в торговле, потому в найме работников, потом в рабстве, насилиях над женщинами и так далее. Сломать это оказалось много проще, чем я думал. Потому нам и нельзя пускать в страну англичан.

-- Ты имеешь в виду захват "Верного Стража"? Но ведь даже среди команды пиратов оказалось меньшинство...

-- Но до того я вообще не мог представить себе, что такая ситуация возможна! Чиму всё-таки не каньяри, от рабовладения давно отучены... Вот каньяри не считали нас своими, и наша задача ? приучить их видеть в нас своих. Но те чиму, которые стали пиратами... Я изучал потом их личные дела... До того они ведь были вполне лояльными тавантисуйцами, для них собратья-кечуа были именно братьями. Значит, братство между народами можно убить и там, где оно есть и кажется прочным?

-- Асеро, мне самой неприятно про это думать, но многие у нас в столице не прочь видеть здесь европейцев. Часто приходится слышать, что это было бы очень желательно. Раз сами ни Мадрида, ни Парижа увидеть не сможем, так, мол, пусть хоть они приедут, посмотрим на них.

-- При этом они забывают, что дома у них не запираются, а это для европейца большой соблазн. А уж беззащитные женщины в домах тем более соблазн. Наш быт устроен так, что не рассчитан на возможных преступников. Что же нам теперь, перестраивать его, возвращаясь в древность?

Овощи варились в котле, и это напоминало о кипящем кратере вулкана. Некоторые амаута говорили, что природа человеческая тоже подобна спящему вулкану. Пока всё дурное обуздано воспитанием, волноваться нечего, но если сломать барьеры...

-- Мне страшно, Асеро, -- сказала Луна и посмотрела мужу в глаза, -- мне всё время кажется, что белые люди где-то здесь, за стеной, могут ворваться сюда и сделать что-то страшное. Я понимаю, что это не так, но не могу отогнать это страшное чувство.

-- Луна, а ты могла бы повлиять на Золотого Слитка через сестру? Ты знаешь, у него с Инти трения, и потому его слушать он не будет, но жену-то послушает.

-- Асеро, не забывай, что у него две жены, и сейчас Золотая Нить имеет куда более сильные позиции. А она за торговлю, ибо хочется европейских духов и прочих безделушек. Так что если я в чём-то и сумею убедить Звезду, это не сработает. Вот я не понимаю, почему Золотой Слиток так не любит Инти. Ведь Инти один из умнейших людей!

-- Луна, ты просто не понимаешь специфики их отношений. Ещё со времён провалившейся операции в Амазонии Золотой Слиток, не бывший ещё тогда Главным Казначеем, утвердился в мысли, что наши службисты зачастую бросают деньги на ветер. Ведь люди Инти чаще всего притворяются торговцами, да и настоящим торговцам нельзя было рисковать, путешествуя без секретного сотрудника. Но трения между ними часты, доходят до Инти и Золотого Слитка, а разбор дрязг никак не благоприятствует хорошим отношениям.

-- Асеро, как ты умеешь разложить всё по полочкам!

-- Потому что ты мыслила, исходя из других представлений. Тебе казалось, что причина трений только в личных качествах Инти и Золотого Слитка. Такое объяснение самое простое, но если речь идёт о политике и политиках, оно обычно неверно. Ладно, пора накрывать на стол.

К обеду из школы вернулись Ромашка и Мальва. Причём если Ромашке это было по времени, то у Мальвы отменили урок истории. И там вся школа знала причину. Ходили даже слухи, будто Чистая Верность то ли пыталась, то ли только грозилась покончить с собой. Мальва тоже умоляла отца выкупить кузенов. Асеро, конечно, пообещал сделать всё, но в то же время не могу уйти от понимания, насколько злоумышленники, не рассчитывая на его родственные чувства, решили подстраховаться. За всем этим явно стоял какой-то очень расчётливый игрок. Необычайно умный негодяй. Но кто это мог быть?