Тучи сгущаются

-- Спину так не ломит зато, -- сказал Медокачка, -- только руки устают, но это легче.

Мать Асеро ничего не ответила.

Когда Медокачка показала ещё, что при более быстром вращении отжать можно лучше, чем на руках, Славный Поход пришёл в восторг. Тем более что тут всё обошлось без аварий и ни одна вещь не порвалась.

-- Значит, одежда не будет сохнуть целыми днями. Заказываю сразу пятьдесят штук! Где Киноа, сейчас всё тут же и оформим.

Довольная Луна шла вывешивать в саду одежду, радуясь, что ещё несколько дней не надо будет думать о стирке. И о том, что скоро у них обязательно появится столь полезный агрегат. Конечно, это всё время займёт, нужно создать мастерскую... Тем временем Асеро сообщили, что Небесный Свод оправился настолько, что можно созывать Носящих Льяуту.

Вечером после ужина, когда Асеро, уже не ожидая посетителей, взял молоток и гвозди, чтобы починить скамейку в саду, к нему пришла Золотая Кружевница:

-- Асеро, пожалей меня. Киноа разжаловал меня в простые кружевницы и высылает из столицы. Скажи ему, чтобы уж если высылает... то хоть начальницей...

-- Ничего такого я говорить ему не буду. И сам бы тебя в начальстве не оставил -- жалко твоих подчинённых.

-- Но ведь это унизительно! Была начальница, а теперь никто!

Асеро приставил гвоздь к скамейке и приноравливался к удару.

-- Значит, простая мастерица для тебя -- никто? Тогда тебе точно нельзя быть начальницей.

Ударив, Асеро добавил.

-- Или ты просто мастерство своё прежнее растеряла?

-- Нет, конечно, делать кружева, и даже ткать и прясть я не разучилась, но ведь надо мной смеяться будут!

-- Насмешки не так страшны, как тюрьма. А ведь у Медокачки дом и семья, каково было бы её детям, если бы мать села твоими стараниями? На месте Киноа я бы с тобой поступил бы ещё круче. Но он не хочет скандала, да и вообще снисходителен к людям.

-- Медокачка -- это Медокачка, то, что легко перетерпеть ей, никак нельзя применить ко мне.

Асеро чуть по пальцам себе от такого не ударил. Как будто перед ним опять возник английский посол, произносящий фразу: "Потому что мы это мы, а они это они". От гнева Асеро не мог некоторое время вымолвить ни слова. Не замечавшая этого Кружевница продолжала:

-- Ну, так что, поможешь мне?

-- Вон! -- закричал Асеро. -- Пошла прочь, пока я тебе этим молотком по башке не заехал. И чтобы я тебя больше здесь не видел -- пред мои очи являться не смей.

-- Ты об этом пожалеешь, Асеро, -- прошипела бывшая Главная Ткачиха и удалилась.

-- Дура она, ? сказал Луна, явно услышавшая какую-то часть разговора, ? даже если бы мы все стали есть в столовых, а стирать в прачечных, всё равно женщины не смогли бы быть так же свободны, как мужчины. Надо следить за детьми. А если здоровых детей можно собирать вместе, то с больными так уже нельзя. Надо следить, чтобы они на своих приятелей не кашляли, и всё равно из детей кто-то будет дома. Вот если бы Шрам от Шпаги сократил количество болезней, может, и было бы о чём говорить, и мы бы вернулись к временам до белых пришельцев -- было бы другое дело.

-- Да я понимаю, что провести всю жизнь с детьми -- не мёд. Порой я даже думаю, что ты бы точно смогла бы управлять государством не хуже меня, а смог я воспитать наших дочерей так хорошо, как ты -- не уверен. Только мы всё-таки счастливые, что все наши дочери живы и твои труды не пошли прахом.

-- Боюсь, как бы твои не пошли. Знаешь, в чём разница между тобой и Манко?

-- Во многом, ? усмехнулся Асеро. ? Во-первых, он поднимал страну из руин, а я пришёл на всё готовенькое.

-- Вот именно. Казалось бы, тебе даже проще должно быть, чем ему. Но если производимые им изменения встречали с восторгом, то твои начинания встречают с прохладой.

-- Ну, строго говоря, с этим столкнулся ещё Горный Поток...

-- Возможно. Хотя теперь трудно понять, вправду ли тогда на его задумки не хватало ресурсов, или возник этот страх перед новшествами как таковыми. Не все хотят экспериментов, проще успокоиться и заимствовать новинки у европейцев. Хотя такая экономия может выйти боком.

-- Такие настроения есть, но, по счастью, они не повсеместны. Киноа считает, что нам надо активнее обмениваться своими достижениями с европейцами изобретениями. И аппарат для стирки, и средство от оспы... всё это он попробует предложить англичанам. Он не понимает, что европейцы это всё равно не возьмут, и что они могут занести что-то и похуже оспы...

Наконец наступил день собрания Носящих Льяуту. Следовало рассмотреть два вопроса, первый сначала, второй после перерыва. Первый был посвящён прививкам против оспы, второй -- дальнейшей тактике в отношении англичан. Асеро специально расположил их таким образом, чтобы возможный раскол по внешней политике не помешал нормально обсудить вопрос с прививками, где к тому же было немало просто приглашённых экспертов. Кроме Шрама от Шпаги были приглашены ещё некоторые знатные лекари (О том, чтобы их пригласить, Асеро специально попросил Инти, решив, что чем больше людей знающих, тем меньше риск неучтённых опасностей).

Асеро почтительно поприветствовал Небесный Свод, последний, кто ещё помнил живым самого Великого Манко. Сам этот факт давал ему такой авторитет, который порой даже перевешивал авторитет Асеро. Асеро убедился, что чтобы там ни шептали злые языки, а старик относительно здоров.

Небесный Свод, хотя формально он считался заместителем Первого Инки, в последние годы скорее играл роль мудрого советника, так как хотя возраст не позволял ему оперативно реагировать на повседневные дела, но иногда его советы незаменимы.

Шрам от Шпаги выступил первым. Все внимательно выслушали его предложения, по медицинской части у знатных лекарей не нашлось никаких возражений. Главный Лекарь при этом заметил, правда, что дело новое и потому рискованное, но видя, что многие настроены к инициативе положительно, от особенной критики воздержался. Асеро понял, что тот в принципе ничего против не имеет, но страшит ответственность в ситуации, если что-то пойдёт не так.

-- Шрам от Шпаги на это ответил, что он думал о таких последствиях и видит тут одно средство для их предотвращения. Кто-то из носящих льяуту должен будет сделать себе прививку на принародно на Дворцовой Площади, после того как он прочтёт лекцию об их необходимости. Надо только найти достаточно влиятельного добровольца.

Асеро сказал:

-- В принципе мне такое решение кажется мудрым, недаром мой дед Манко Юпанки скакал на коне перед своим войском, чтобы страх перед этим животным рассеялся. Однако я сам не могу сделать себе прививку -- я уже переболел оспой, а нужен кто-то, кто не болел.

Некоторые обратили свои взоры на Небесного Свода.

Тот сказал потупившись:

-- Нет-нет, только не я. Вы знаете, я стар и слаб, и это может меня убить. У меня и так-то осталось немного лет, не отбирайте их у меня.

-- Но если прививка станет обязательной для всех жителей страны, то что ты будешь делать тогда? -- спросил Жёлтый Лист.

Асеро заметил:

-- Возможно, для стариков стоит сделать поблажку. После семидесяти такое можно сделать только добровольным. Ну а ты, Инти, что скажешь?

-- На прививку как таковую я согласен. Но прилюдно на площади скинуть с себя тунику... Нет, на это я пойти не могу.

-- Боишься, что с тебя клипсы упадут? -- спросил Жёлтый Лист.

-- Я не хочу показывать всей стране свои шрамы.

-- А вот я не боюсь ничего, -- сказал Киноа, -- готов выйти на площадь с обнажённым торсом и вывести своё семейство. Была не была, зато потом оспы можно не бояться.

-- У кого ещё есть что сказать? -- спросил Асеро.

-- В общем, я думаю, что проект надо одобрить, -- сказал Искристый Снег, -- сам прививок не боюсь. Но вот вопрос -- какое наказание будет для тех, кто от прививок уклоняться будет? А такие найдутся.

-- Важный вопрос, -- сказал Асеро, -- но я думаю, что во время первой волны нужно применять не наказания, а ограничения. А вот какие -- надо продумать. Не такое, чтобы всерьёз благополучие подрывало, но всё-таки достаточно чувствительное. Думаю, что запрет покидать свою деревню или город вполне подойдёт. Также для молодых невозможность продолжить образование после школы в ряде учебных заведений. Но это к нашему Верховному Амаута скорее.

-- А если это всё не подействует, и недовольных окажется критически много? -- спросил Верховный Амаута.

-- Не думаю, что это будет так при грамотной пропаганде, -- сказал Асеро. -- В любом случае, проект можно принять за основу. А потом обсудить отдельный документ о том, как будем наказывать уклоняющихся. Мне кажется, что всё равно начать это делать нужно при второй волне, иначе будут злоупотребления. А сейчас думать над пропагандой.

-- Закажу одному из литераторов рассказ, где бы герой прививки испугался, а потом оспой заразился. Жив бы остался, но рябым уродом, ? сказал Жёлтый Лист.

-- Пойдёт, ? сказал Асеро. ? Но главное не пересолить. А не то во всех переболевших уродов видеть будут. Тоже не лучшие последствия.

-- Боишься, что тебя будут дразнить, государь?

-- Лично меня никто дразнить не решится. Но, по-твоему, в таком вопросе я должен думать только о себе?

Жёлтый Лист несколько присмирел. Асеро продолжил:

-- В первую очередь, нужно напечатать об этом в газете. Потом торжественная церемония с привитием на площади. Если Киноа уговорит свою семью, будет хорошо, но если всё-таки возникнет непредвиденное препятствие, кто из вас его заменит?

-- Да хотя бы я, ? ответил Знаток Законов, ? тоже ничего не боюсь. Да и родных уговорить не сложно.

Асеро продолжил:

-- Кажется, самое первоочередное -- это набрать лекарей, готовых обучаться этому.

-- Я уже набрал. За эти дни у меня появилось несколько учеников. Обучались, разумеется, друг на друге. В общем, всё прошло гладко.

-- Значит, время, за которое можно обучить уже готового лекаря -- несколько дней? ? спросил Асеро.

-- В общем, да. Идея вызвала большой энтузиазм. Хотя Главный Лекарь за это нас отругал.

-- Да, отругал, ? ответил молчавший до того Главный Лекарь. ? После такого дела нужен отдых несколько дней, а вы это делали, отдых не предусмотрев. А если бы всё прошло не так гладко? Кто бы отвечал за последствия? Скорее всего, я, потому что гениальных изобретателей Асеро склонен выгораживать!

-- Ты на что намекаешь? ? спросил Киноа.

-- Государь, буду говорить откровенно. Я понимаю, что тобой движет. Ты надеешься, что войны в твоё правление не будет, но в веках прославиться хочешь. Вот и цепляешься за всякие новшества. Мол, будут меня славить в веках как правителя, при котором произошли такие-то и такие-то улучшения!

-- Ты так говоришь, будто в этом что-то дурное есть, -- сказал Асеро.

-- Есть, -- сказал Главный Лекарь. -- Если подсчёт вести по спасённым в результате прививок жизням, то выигрыш будет несомненен. Однако есть риск возникновения массового недовольства и волнений. А если лекарей убивать начнут?

-- У нас народ не сумасшедший, -- сказал Знаток Законов, -- любой знает, что за убийство -- казнь. Всё новое делается когда-нибудь в первый раз. Со временем к этому привыкнут, риск будут воспринимать как естественный и неизбежный.

-- Совершенно верно, -- сказал Асеро, -- мы ведь делаем по жизни куда более рискованные вещи. Любой из нас, ложась с женой в постель, при этом не думает, а не умрёт ли она от следующих родов. Но, тем не менее, спать со своими жёнами мы продолжаем, и убивать нас за этого они нас не убивают. Мало того, они куда чаще огорчаются бесплодию, нежели очередной беременности.

-- Знакомая мысль, что лучше ничего не менять, чем что-то менять, -- сказал Инти, -- да вот только если мы оставим всё как есть, проблем всё равно не избежать. Смерть от оспы Уайна Капака и его сына Нинана Куочи во многом спровоцировала войну, из-за которой нас чуть было не завоевали испанцы. А представьте себе, что, несмотря на все карантины, ситуация повторится? Вот если бы оспа скосила Асеро и Киноа -- каковы были бы последствия?

-- Для Асеро оспа уже не страшна, а Киноа прививку сделать согласен.

-- Понимаю, но я для примера. А что до возможности выхода ситуации из-под контроля... Я скажу, что только из-за этого она выйти из-под контроля не может. Вот если этой темой как-то воспользуются наши враги -- тогда возможно многое. Но именно поэтому разумно провести это всё как можно быстрее -- чтобы они не успели про это пронюхать. Это как линька у крабов. Сбросив старый панцирь, краб обретает новый, но пока новый мягок, краб уязвим. Так что решение необходимо принять, и принять скорее -- вздохнув, Инти добавил. -- И если можно, я бы на это время ограничил контакты с белыми. В таких условиях торговля с ними особенно опасна.

-- А мне всё-таки кажется, что спешка тут неразумна, -- спросил Главный Лекарь, -- всё-таки лучше это делать не на всём народе, а на небольшой группе. Пусть желающие себе делают, а остальные на них посмотрят.

Горный Ветер сказал:

-- А я тоже скажу -- нельзя тянуть. Я знаю, что англичане горазды на всякие пакости. Если у нас будет такая защита от оспы, у них ничего не выйдет. Надо, чтобы к следующему визиту были привиты хотя бы жители столиц.

-- Ладно, спорить можно до бесконечности, -- сказал Асеро, -- Голосуем и переходим к следующему вопросу.

К несказанному облегчению Асеро, решение прошло большинством голосов, после чего настало время перерыва, во время которого Асеро заглянул к себе в сад. Луна и дочери, разодетые в танцевальные платья, обнажающие плечи, уже ждали его с нетерпением.

-- Ну что, утвердили? Тогда зови Шрама от Шпаги, я хочу, чтобы мы были привиты немедленно.

-- Луна, откуда такая спешка?

-- Потому что ждать и бояться надоело. Всю жизнь с рождения этот противный липкий страх -- оспа, оспа, оспа... Или умрёшь, или потом всю жизнь уродина.

-- Луна, хорошо, пусть делают прививки дочерям, но ты... у тебя же должны быть истечения, а если их нет, то...

-- Ты знаешь, что это неважно. И что детей у меня больше быть не может. Да будь я беременной, разве лекарь бы не понял этого? Я не хочу быть уродиной. Вам, мужчинам, не понять этого -- ты и в оспинах можешь быть великим воином и правителем, и никто не посмеет попрекнуть тебя в уродстве.

-- Пока я правитель... -- мрачно сказал Асеро, -- Я уверен, что мои враги и теперь меня рябым уродом про себя зовут, а раньше и в лицо звали. Впрочем, будь по-твоему.

Дать согласие его заставили не столько слова жены, сколько её взгляд и напряжённые пальцы. Он понимал, почему она нервничает: слишком скоро надо будет что-то решать насчёт наследников. Неужели придётся вводить под свой кров соперницу?

Асеро держал в руках рожок и чувствовал, как у него вспотели ладони. Как не хотелось в него дуть, но через минуту сделать это будет надо. В зал заседаний вошли Горный Ветер и Инти. Последний как-то хитро улыбался:

-- Моя сестра думала, что меня обгонит, а я тут как тут. Тоже сейчас прививку себе сделал. А вот она обломалась. Шрам от Шпаги проявил принципиальность и сказал, что надо ждать истечений.

-- Не понимаю, Инти, к чему такая спешка?

-- К тому, что Горный Ветер рассказывал: любят англичане всякие оспенные одеяла подпихивать, -- подмигнув, Инти потом добавил уже не так весело: ? Сопротивляться мы будем до последнего, но силы слишком не равны. Даже Славный Поход не видит в торговле с англичанами никакого риска. Что нам грозит, когда наша армия так сильна?

Горный Ветер добавил:

-- Да, кончается у меня спокойная жизнь, когда хватало времени не только на службу, но и на переводы с английского. Теперь крутиться буду как белка в колесе.

Асеро ответил:

-- Не понимаю я, как так можно: переводить их поэзию с такой любовью, и в то же время их так ненавидеть.

-- Ну, лично с автором переводимых мною строк я бы нашёл общий язык, наверное. Но только он всё равно уже покинул этот мир, хотя и продолжает жить в своих творениях. Знаешь, у меня как раз на уме цитата оттуда: юноша не знает, решиться ли ему проникнуть в дом врага под маской, говорит, что тот, кто укоротит его дни, уж поднял парус.

Инти добавил:

-- Знаешь, все мы, кому приходится рисковать жизнью, временами чувствуем себя живыми покойниками. Но только если после этого ничего не происходит, об этом забываешь и всё. Ладно, время рога пришло.

Асеро подул в рог, и, когда все сели, предоставил слово Небесному Своду.

Старый советник встал к висящей на стене карте мира и заговорил:

-- Многие из вас думают, что Европа -- это нечто единое, разве что расколотое на два лагеря религией, но это не так. Европа населена множеством народов, у которых между собой есть давние трения, и лезть в эту кашу, не учитывая этого -- детская наивность. Я мог бы рассказать многое о народах Европы, но по времени ограничен. Итак, реальная возможность торговли есть только с теми, у кого есть флот, чтобы к нам приплыть. То есть речь идёт об испанцах, португальцах англичанах, французах и голландцах. Касательно испанцев вы все в курсе -- после того, как они попытались убить Асеро, замирение с ними стало невозможно. До тех пор, пока у них на престоле не сменится монарх, а в Ватикане -- Папа, надеяться на восстановление торговых отношений нереально. Лишь бы дело торговой блокадой ограничилось, а не перешло в горячую войну. Португальцы тоже католики, для них действенны все ограничения Святого Престола. Так что максимум, на что можно надеяться -- это то, что они не будут сильно препятствовать тайной торговле.

Указав на Францию, Небесный Свод продолжил:

-- Что касается Франции, то там часть населения -- католики, а часть протестанты, и потому внутри страны постоянные трения между ними. Сейчас между ними относительное перемирие, но в любой момент это может нарушиться, потому не стоит надеяться на возможность с ними каких-либо долгосрочных проектов.

-- Скажи мне, Небесный Свод, ? прервал его Асеро, ? а сам факт налаживания отношений с язычниками для них не может быть причиной нарушения хрупкого перемирия?

-- Может, ? ответил Небесный Свод, ? особенно если Ватикан предпримет со своей стороны конкретные шаги. Договариваться надёжно можно только с теми, кто от Ватикана независим. То есть остаются по сути дела лишь англичане и голландцы. Что касается последних, то у них тоже положение подвешенное. Голландцы долгое время боролись против владычества испанцев, сейчас военные действия де-факто закончены, а мир не подписан. Примерно как это у нас было при Манко между Войной за Освобождение и Великой Войной. Торговля с ними гипотетически возможна, но сопряжена с большими рисками. Кроме того, когда они окончательно освободятся от испанцев, скорее всего, действовать будут в союзе с англичанами. Так что без договорённости с ними не обойтись. По факту у нас два выбора -- или англичане, или самоизоляция. Я могу прочесть ещё множество слов на эту тему. Если бы не история с сыновьями Зоркого Глаза, я бы посоветовал скорее самоизоляцию на ближайшее время, но беда в другом -- нас в покое они всё равно не оставят. А стоит кому-то из них начать войну, то англичане и испанцы могут взять нас в клещи. И тогда мы обречены. У нас есть шанс, только пока мы играем на противоречиях между ними, как играл Манко на противоречиях между Испанской Короной и конкистадорами. Конечно, это игра с огнём, и надо никогда про это не забывать, но иначе слишком велик риск поджариться на огне всерьёз.

-- Итак, договоров с англичанами нам не избежать? ? покорно спросил Асеро.

-- Да, -- сказал старик и жестом показал, что закончил.

Асеро, хоть и ожидал чего-то подобного, был неприятно поражён этим ответом. Он сказал:

-- Выбор, по сути, состоит в согласии на торговлю с англичанами или в самоизоляции. Проблемы, которые породит самоизоляция, нам всем хорошо известны. Это изрядная напряжённость в Тумбесе, помноженная на нынешний мор на рыбу, это отсутствие доступа к европейской науке и европейской технике. Все эти последствия неприятны, но непосредственной угрозы стране не несут. Их можно было бы перетерпеть. А вот означает ли попытка изоляции прямо таки войну? Я всё-таки думаю что нет. Но думаю, что в этом вопросе более весомо мнение того, кто больше всех нас имел дело с англичанами. Горный Ветер, прошу тебя, расскажи нам, что ты думаешь на этот счёт.

-- Я думаю, что пускать их в страну ? крайне опасный и необдуманный шаг, ? ответил Горный Ветер. ? И он как раз таки может спровоцировать войну. Поясняю почему. Пока англичане не знают о нас почти ничего, на многих их картах наша страна обозначена как место, где обитают чудовища. Обладая столь малой информацией о нас, они на рожон не полезут. А вот если их пустить сюда, они соберут немало информации о нас, и у них будет куда больше возможностей для войны против нас. А если мы откажем сейчас, дело ограничится дипломатическими угрозами и торговой блокадой. Но если мы пустим их сюда, то боюсь, что мы рискуем повторить судьбу родного племени моей жены Лани.

-- Все мы знаем, что белые люди опасны, ? возразил на это Золотой Слиток, ? но неужели ты боишься, что они могут отравить нас? Ведь за этим вроде бы должны следить твои подчинённые.

-- Дело не в этом. Да, конечно, вряд ли англичане тут сумеют отравить нас. Да только вы, никогда не общавшиеся с ними близко, похоже, просто не понимаете всей опасности. У нас некоторые не очень умные авторы пьес рисуют их просто разнузданно-кровожадными чудовищами, готовыми убивать ради убийства. Это не совсем так, вернее, даже совсем не так. Понятно, что многие над такими картинками посмеиваются, слишком всё это неправдоподобно выглядит. Дело вот в чём: между собой англичане могут вести себя довольно сносно, скажем, залезать в кладовую к соседу у них не принято. Но по отношению к тем, кого они не считают равными себе, они считают допустимым всё. Впрочем, вы сами видели и слышали посла -- он рассказывал о своих преступлениях, совершенно не понимая, что в его поступках преступного. С его точки зрения нет ничего такого в том, чтобы облапывать голую девушку на рабовладельческом торге, хотя то, что она там оказалась -- никак не её вина, а вина тех, кто убил её родных, а саму обратил в рабство. В их глазах одно преступление легко оправдывает другое. Точнее, с их точки зрения преступление против небелого человека вообще не преступление. Стоит назвать человека "индейцем", и его можно ограбить и убить.

-- Не понимаю, какая разница с испанцами? ? спросил Золотой Слиток. ? Те ведь тоже охрану Атауальпы отравили и угрызениями совести на этот счёт не мучились.

-- Тут дело не только в совести, ? сказал Горный Ветер, ? у де Толедо тоже угрызений совести насчёт нас не было. Но даже этому негодяю не приходило в голову уничтожить наш народ поголовно. Он хотел лишь выкорчевать нашу культуру и историческую память, но обезлюживать он наши земли не собирался, иначе кто бы работал на поработителей? А вот у англичан есть представление, что любой народ, даже самый мирный и покорный, самим своим существованием несёт угрозу, ибо занимает земли, на которых могли бы жить они. Пожалуй, для меня самым страшным были не бои, а допросы пленных англичан. Рассказывая о своих злодеяниях, они не испытывали ни стыда, ни смущения. А вещи, о которых они рассказывали, были куда хлеще того, что посол рассказал, вы уж поверьте. Но для них вспороть живот беременной женщине столь же нормальное дело, как заколоть скотину! Они... они просто не считали тех, кого истребляли, людьми! И нас, в том числе и меня, они человеком не считали. Да, мне удалось победить, но будь я менее везучим, то страшно подумать, каков был бы мой конец. Но, воюя там, я чувствовал, по крайней мере, за своей спиной Тавантисуйю, меня грела мысль, что есть мир, где люди могут жить в безопасности, потому что подобные твари до них не дотянутся! Но ведь если их запустить в Тавантисуйю, то этим мы неизбежно ставим под угрозу жизни всех её жителей. Вот почему нельзя этого делать ни в коем случае! Да, если вы примете другое решение, я подчинюсь ему, но переубедить меня не сможет никто.

Далее слово попросил Киноа:

-- Конечно, я понимаю чувства Горного Ветра, но мне кажется, что он сгущает краски, ? сказал Киноа. ? Не может же целый народ состоять из таких отморозков!

-- Я про целый народ и не говорю, ? ответил Горный Ветер. ? Скорее всего, на их родине и в самом деле много нормальных людей. Но в чужие земли у них едут именно отморозки, которые видят во всех чужеземцах не равных себе людей, а нечто вроде животных. И если этих животных нельзя использовать себе во благо, например, обратив в рабство, то их лучше убить просто "на всякий случай".

-- В словах Горного Ветра есть то, о чём надо хорошенько подумать, ? ответил Асеро, ? ведь, в самом деле, если они сочтут выгодным не вести с нами торговлю, а убить нас, чтобы захватить наши земли, то... то им это будет проще сделать, чем испанцам.

-- Почему проще? ? спросил Золотой Слиток.

-- Потому что мы знаем их хуже, ? ответил Асеро. ? Почему Атауальпа совершил свой роковой промах? Не потому, что был глуп от природы, он не глупее нас был. Но он не знал, с кем имеет дело, и что от "посольства заморской державы" можно ждать. А у англичан оснований убивать нас больше, чем у испанцев. Мне зябко от мысли, что в случае, если мы промахнёмся, то мы все можем закончить свои дни так же, как Атауальпа -- на виселице!

-- Хорошо если ещё на виселице, ? ответил Горный Ветер, ? а не в луже крови со вспоротым животом, в последние мгновения жизни видя, как враг насилует твоих сестёр, жён и дочерей.

-- Да ладно тебе повторять всякие ужасы, ? отмахнулся Золотой Слиток, ? это народ на площади можно убеждать такими приёмами. Все мы изучали искусство красноречия, и меня раздражает твоё навязчивое давление на чувства.

-- Да при чём здесь чувства, если они и в самом деле так с людьми поступали? Я повторяю, чтобы до вас дошло наконец! ? сказал Горный Ветер. ? Или, чтобы ты понял, нужно, чтобы живот вспороли тебе самому?

-- Ну, знаешь ли, а вот моего живота попрошу не трогать! ? ответил Золотой Слиток.

Все рассмеялись, потому что толстый живот Золотого Слитка уже давно был предметом различных шуточек в стиле "когда родишь?".

-- Почему смеётесь? Разве я виноват, что у меня такое тело? ? ответил Золотой Слиток ещё более обиженно.

-- Никто не думал шутить над тобой, пока ты сам дело таким образом не выставил, ? ответил Асеро, ? так что ты сам оказал себе плохую услугу. Ладно, вернёмся к обсуждению нашего вопроса. Теперь заслушаем точку зрения Главного Смотрителя Плотин. Говори, Киноа:

-- Братья мои, хотя я никогда не покидал пределы Тавантисуйю и не мог соприкасаться с белыми людьми, однако я тщательно изучил все сведения, касающиеся англичан, а также меня многие знают как знатока учений древних. Да, англичане действительно таковы, как описывает Горный Ветер, я не спорю. Но почему они таковы? Древние учат нас, что народы таковы, какими сформировала их окружающая природа. В древности многие народы убивали своих детей оттого, что опасались: на всех не хватит пищи. Потом с развитием плотин этот обычай стало возможным искоренить. А если бы инки попытались просто запретить жертвоприношения, не строя плотин? Тогда их бы ждала неудача. Но инки на то и инки, чтобы понимать причинно-следственные связи, и делать из них правильные выводы. А Горный Ветер, кажется, забыл об учениях древних, так как в своей практике не придаёт им значения вообще, что, несомненно, является большой ошибкой с его стороны.

Главный Смотритель Плотин сделал небольшую паузу и бросил на Горного Ветра выразительный взгляд.

-- И какие выводы можно сделать из учения древних для данного случая? ? спросил Горный Ветер.

-- Самые прямые. Почему англичане с такой лёгкостью готовы истреблять другие народы? Они островитяне, то есть привыкли жить в условиях ограниченности земель. Для них само собой разумеется, что семей может быть именно столько, сколько есть земельных участков для прокорма. И не больше. Однако если мы примем решение вступить с ними в длительные торговые отношения, то их вполне можно будет заинтересовать их в строительстве плотин. А это, в свою очередь, изменит их отношение к другим народам. И даже приведёт к установлению мудрого государственного устройства у них. В конце концов, на то мы и инки, что должны нести учение Манко Капака всем народам без исключения.

-- Что думаете, братья? ? сказал Асеро.

-- Я полностью согласен с Киноа, ? сказал Знаток Законов.

-- Рассуждения эти кажутся верными, ? сказал Инти, ? однако много ли от нас заимствовали испанцы? Хотя у них была полная возможность изучить наши плотины, это их не заинтересовало. Думаю, что также будет с англичанами, ведь для плотин нужно мудрое государственное устройство, которое они перенимать точно не станут. Мало того, я уверен, что белые люди потому так и равнодушны внешне к плотинам, что понимают: плотины способны дать спаянные общины, способные постоять за свои права. Нужно ли это белым господам? Ответ очевиден.

На это Киноа ответил:

-- Я понимаю, что многие белые господа встретят плотины враждебно, но не теряю надежды, что среди них найдутся и разумные люди. Разве не их соотечественник написал Утопию, где противопоставил своей стране государство, многими чертами схожее с нашим?

-- Однако во многом и отличное, ? парировал Инти, ? он допускал, что для тяжёлых работ утопийцы могут покупать рабов за морем, и не понимал, что сам факт купли и продажи людей неизбежно развращал бы жителей идеального государства. Именно потому у нас даже преступник рабом не становится.

-- Ну, так уже и не становится, ? проворчал Золотой Слиток, ? как ты помнишь, кое-кто считал иначе.

-- Не надо подколок, ? сказал Асеро. ? Да, замечание Инти верно. К тому же автор "Утопии" был впоследствии обезглавлен своим королём.

-- Позвольте я ещё скажу, ? вставил Горный Ветер, ? я ведь не только общался с пленными англичанами, но и внимательнейшим образом изучил их книги. Мир, которые они рискуют, поистине ужасен, ибо там лишь пороки ведут к успеху, добродетель же почти неизбежно наказывается. Неудивительно, что люди добродетельные там редкое исключение, и неизбежно несчастны. И к нам они не поедут, поедут лишь озабоченные прибылью мерзавцы. Ведь честный человек не будет заниматься торговлей по доброй воле.

-- Ты, безусловно, прав, ? сказал Асеро, ? однако вопрос не в этом. Вопрос в том, сможем ли мы в случае нужды выдворить их из страны, если они начнут представлять для нас прямую угрозу. А это, в свою очередь, зависит как от сил нашей разведки и контрразведки, так и от возможностей нашей армии. Что скажешь, Славный Поход?

-- Скажу, что армия у нас как всегда к бою с врагами готова. Да и вообще мне всё эти ваши разговоры на тему "как бы чего не вышло" кажутся глупыми. Можно же, в конце концов, условия поставить: англичан пускаем в страну без оружия. Ну, в смысле, личное у них будет, конечно, но серьёзной боевой силы они представлять из себя не должны.

-- Много ли помогла Атауальпе армия, когда Писарро сделал его своим заложником? ? проворчал Горный Ветер.

-- Верно, но дело не в этом, ? сказал Асеро. ? В заложники меня они захватить не смогут, мы уже в этом плане стреляные воробьи. Да и междоусобной войны у нас сейчас нет. Я опасаюсь вот чего: в случае каких-то сложностей не исключено, что английская корона пришлёт в поддержку своим целое войско. Сможем ли мы отразить неожиданную атаку? Не повторится ли Великая Война?

-- Ты думаешь, что европейцы уже настолько забыли уроки Великой Войны, что потребуют их повторить? ? спросил Славный Поход. ? Не думаю. А в случае чего и повторим, нам не привыкать.

-- Тебе легко говорить, а мне жить хочется, ? сказал Золотой Слиток.

-- Ну, тебя в армию не призовут, так что тебе бояться нечего. Разве что в тылу у тебя будет жизнь менее комфортная и более хлопотная.

Асеро сказал:

-- Братья мои, вот какой вопрос меня тревожит со дня известия о захвате заложников -- ведь англичане сами хотят навязать нам торговое соглашение. Вот мы тут спорили: будут или не будут они нас травить, заражать оспой и так далее... Но ведь само это соглашение может быть оспенным одеялом и отравленным вином. Изначально они хотели навязать нам долги -- и тогда до их выплаты мы были бы вынуждены быть покорны кредиторам. Этого, по счастью, удалось избежать. Но не будет ли торговое соглашение оборачиваться постоянными ловушками? Древние говорили, что можно заключать союз и с демонами, если есть уверенность, что именно ты их обведёшь вокруг пальца, а не они тебя. А я вот насчёт последнего не уверен. Не уверены Инти и Горный Ветер. А именно их оценка тут наиболее обоснована. Зато уверены те, кто с делами безопасности не знаком напрямую. Да, вас больше, я уже понял это, но ведь вы себе роете яму в первую очередь. Так что пока перерыв на полчаса, и прошу вас ещё раз подумать, взвесив напоследок все аргументы.

Носящие льяуту стали расходиться. Горный Ветер сказал Асеро:

-- Государь, я попрошу одного: можно мне будет подробно рассказать о моих приключениях в Новой Англии в качестве аргумента? Клянусь, это не займёт больше часа времени. А ничто другое их не проймёт.

-- Хорошо, рассказывай. Только не думаю, что это поможет. Я уже понял, каков будет результат голосования, и надежд на чудо у меня нет.

Во время перерыва Асеро хотел немного побыть в одиночестве. Для этого он обычно использовал внутренний сад, но сегодня для этого был не подходящий день: во внутреннем саду Шрам от Шпаги делал прививки желающим из дворцовой охраны. Оставались только дворцовые галереи, но в них не было особенной возможности уединиться, и там его нашёл Золотой Слиток:

-- Вот что, Асеро, давай с глазу на глаз переговорим откровенно, -- сказал он без обиняков. -- Я же знаю истинную причину, по которой ты англичан в нашу страну пускать не хочешь. Твоя жена до смерти боится белых людей, и потому на тебя давит, а ты ей потакаешь. Хотя какое она право имеет ставить свои интересы важнее государственных? Ведь даже наследников тебе родить не смогла.

-- Ну, может, ещё родит, ей ещё нет сорока, а иные рожают и после этого.

-- Уже четыре года как бесплодна, бесполезно ждать. Вот что, выслушай добрый совет -- заведи себе вторую супругу. Я с её сестрицей, пока она одна у меня была женой, намучился. То ей не так, это не эдак... А потом завёл вторую и теперь блаженствую. Они между собой соревнуются -- какая из них самая лучшая, и пылинки с меня сдувать готовы.

-- Спасибо за совет, да вот только мы с моей женой не ссоримся почти. Мы любим друг друга, и даже мысль о соитии с другой женщиной вызывает у меня отвращение. Что до наследников -- то хотя у тебя две жены, то ведь сыновей тоже нет.

-- Мне это не так важно, я не Первый Инка.

-- Не в этом дело, но лекари склонны думать, что пол ребёнка зависит от мужчины, есть те, у кого рождаются одни девочки, а есть и наоборот... Так что даже если бы я и завёл дополнительных жён, ну было бы у меня не пять дочерей, а как у Атауальпы -- пятнадцать... сильно бы помогло?

-- Кто же за тобой унаследует престол? Братьев у тебя тоже ведь нет. А сыновья Зоркого Глаза прочно выбиты из кандидатов при любом раскладе.

-- Надеюсь, что у меня будет толковый зять.

Золотой Слиток ничего не ответил, так как в этот момент к ним стремглав подбежал Горный Ветер:

-- Только что я узнал нечто очень важное касательно англичан, -- сказал он. -- Мой человек разговорил посла в Тумбесе, и тот сказал, что на наши требования Корона вполне может согласиться, однако может в свою очередь выдвинуть встречные. Во всяком случае, он будет настоятельно советовать это.

-- И что он собрался советовать? -- спросил Асеро.

-- Облегченный доступ к твоей персоне и безопасности. Убедившись, что простые дома у нас не закрываются, он решил, что единственным надёжным местом для иностранца у нас является твой дворец. Мол, тогда можно будет быстрее договариваться, если они будут иметь к тебе непосредственный доступ.

-- Тогда им было бы больше смысла напрашиваться в гости ко мне, -- сказал Золотой Слиток, -- не скажу, чтобы я был бы рад. Я не спорю, что они слишком падки до чужих жён и дочерей.

-- У тебя дверь не запирается, и всё время чужие люди ходят, -- сказал Горный Ветер. -- К тому же они уверены, что ты сам ничего не решаешь.

Асеро в отчаянии произнёс:

-- Золотой Слиток, как ты не понимаешь, что если они столь наглы в своих требованиях уже сейчас, то что же будет потом?! А если они потребуют от меня ещё и жену им отдать, а не то война? Я тоже буду уступить должен?! Я не хочу жить в постоянном страхе за честь своей семьи.

-- Возможно, они думают, что твои личные покои -- стокомнатный дворец, как у европейских монархов, -- ответил на это Горный Ветер. -- Но мои худшие опасения оправдываются. Больше всего я боялся, что они не ограничатся чисто официально-деловыми контактами, потребуют более тесных, разузнают про нас всё. И кто на ком женат, и кто с кем дружит или, наоборот, в натянутых отношениях, в общем -- всё.

-- Ты боишься, что потребуют выдать Лань и тебя? -- спросил Золотой Слиток. -- Но ведь ты знаешь, что этого не будет никогда. И никогда не потребуют от Асеро жену.

-- Знаю. Я боюсь другого: не надеясь на нашу выдачу, нас могут попытаться убить... Ты знаешь, я не всесилен. Мой отец не смог спасти мою мать от отравления, сколько ни пытался. Я очень боюсь за Лань и за наших детей, это для меня страшнее собственной смерти даже.

-- Странно, что войны вы не боитесь, а нескольких их торговых представителей боитесь, -- сказал Казначей. -- Прежде всего они люди прагматичные, и подход к ним должен быть прагматичный. А у вас лишь нелепые страхи.

-- Эти страхи тебе кажутся нелепыми оттого, что ты никогда не был за границей, Золотой Слиток, -- ответил Асеро тихо, -- и никто никогда не говорил тебе "грязный индеец". Вот представь себе, они будут находиться здесь, жить где-то неподалёку, нам придётся общаться с ними, и при этом мы будем бояться их, это... это унизительно. И любезничать со всякой мразью -- тоже. Ладно ещё приёмы, хотя и тот приём я вспоминаю с содроганием, но каждый день...

-- Вы не понимаете государственной необходимости, -- сказал Золотой Слиток, -- есть люди, которым просто до зарезу нужны европейские товары. Если их потребности не удовлетворить, то будем иметь много недовольных внутри страны. Зачем нам делать себе врагов на пустом месте?

-- Ты имеешь в виду собственное семейство, -- усмехнулся Горный Ветер, -- ведь это твои женщины привыкли к европейским духам и тряпкам. И если торговля прикроется, то они тебе такую кухонную войну устроят, что не позавидуешь. Это ты только говоришь, что жён в узде держишь, на самом деле, если они объединятся, то против этой силищи ты бессилен и отступаешь.

-- Слишком много ты всего знаешь! -- проворчал в ответ Золотой Слиток. -- А хотя бы даже и так, всё равно таких, как они, по стране много. И особенно в Тумбесе.

-- Так работа такая -- всё про всех знать, -- ответил Горный Ветер.

-- Оттого вас, бойцов невидимого фронта, и не любят.

-- Не любят, -- согласился Горный Ветер, -- но если хочешь жить, то нужно, нас хотя бы терпеть. И средства нам давать, а ты любишь поскупиться, Казначей. Но в одном ты прав: таких по стране и в самом деле много. И я боюсь, как бы не стало ещё больше. Мне достаточно скандала с Золотой Кружевницей -- нельзя давать власть тем, у кого кружева на первом месте.

-- Тут ещё вот какой момент, -- сказал Асеро. -- Когда наши люди выезжают за границу, мы просто не можем не давать им с собой карманных денег. И не можем запретить им покупать на них разные мелочи в подарок. Это своего рода вознаграждение за риск. Но вот если они будут здесь, то мы никак не можем выделять государственные средства на кружавчики, когда есть куда более насущные вещи. Так что твои жёны по любому будут в накладе, Золотой Слиток. Так стоит ли им так настаивать на торговом соглашении?

-- Да, это так, -- ответил Золотой Слиток. -- Ну а если какой-либо тавантисуец захочет обменяться какой-то своей вещью с иностранцем, он ведь не будет преступником? Или будет?

-- Да, это сложный вопрос... -- сказал Асеро. Законы Тавантисуйю не запрещали её жителям меняться между собой вещами. Конечно, так как многое получалось по распределению, то нужда в этом возникала лишь изредка, но никаким законом нельзя запретить дарить людям подарки. В том числе и одновременно. Так что обмен полностью не запретишь. Однако если тавантисуйцы могут меняться между собой, то как им запретишь меняться с иностранцами? Нет, конечно, можно ввести такой закон, но скорее всего его всё равно будут обходить. Стоит ли делать людей преступниками? Но и обмен может быть реально опасен ослаблением контроля и развитием алчности, от него до воровства государственного имущества -- один шаг...

-- Сам-то ты что думаешь? Ведь если под прикрытием обмена начнут воровать, тебе же первому разгребать. Даже до лишения льяуту дело дойти может... Так что я бы на твоём месте так на торговом соглашении не настаивал. Ты ведь можешь себя под такой удар поставить... Подумай об этом.

-- Да думал я уже об этом... -- сказал Золотой Слиток, -- но по мне изоляция всё-таки для государства опаснее. И из-за внутреннего недовольства в том числе.

-- Значит, надо думать о том, чтобы наши люди, особенно наши женщины, меньше значения кружавчикам предавали. Вот я как-то воспитал дочерей без этого -- и нормально живём, не ссоримся. Почему так не могут все?

-- С таким вопросом лучше к амаута, -- сказал Горный Ветер. -- Сколько там ещё до конца перерыва? Полпачки коки ещё есть? Думаю, что надо подкрепиться парой лепёшек. Пошли в столовую, если там ещё что-то осталось.

-- Не думаю, что там много всего осталось, лучше зайти ко мне, надеюсь, что в саду уже закончились прививочные дела.

Горный Ветер ответил:

-- Кстати, может быть опрометчивым делать прививки сразу всем, кто занят охраной и подобными делами. Я вот сейчас чувствую некоторую слабость. Нет, я думаю, что всё обойдётся, но надеюсь, что в ближайшее время мне брать оружия в руки не придётся. Но всё-таки лучше это в несколько порций делать. И с разными лекарями.

Зайдя только на минуточку с целью договориться о прививках в своём доме, Инти уже собирался уходить из внутреннего сада, как вдруг ему дорогу преградила Прекрасная Лилия. Её лёгкое танцевальное платье с открытыми предплечьями резко контрастировало с её решительным насупленным видом. Предав свою голосу максимальную для пятнадцатицатилетней девушки твёрдость, она сказала:

-- Дядя, не отпущу. Я знаю, о чём говорят на собрании Носящих Льяуту сегодня. Отвечай, почему ты против торгового соглашения.

-- Ты-то, Лилия, что лезешь в государственные дела, какая тебе разница, что и как мы там подпишем?

-- Большая. У многих Дев Солнца есть платья с кружавчиками, только мы, твои дочери и племянницы, должны ходить как оборванки, -- девушка показала на своё платье, и Инти невольно улыбнулся. Назвать Лилию "оборванкой" в таком наряде было уж очень неуместно. Инти не знал, что в девичьей среде тавантийсуйские кружева из шерсти считались хуже заграничных шёлковых.

-- Так, значит, ты из-за красивых платьиц такая злая?

-- Да. Мне обидно. Ты и отец запрещаете нам их, потому что нас не любите.

-- Неужели ты всерьёз думаешь, что мы вас можем не любить? Любим, конечно. Но есть причины, по которым мы опасаемся торгового соглашения. А без платьев вполне можно обойтись. Перестанешь о них думать -- перестанешь хмуриться и злиться, и вновь станешь той милой Лилией, которую я всегда знал. Хочешь, я тебе сейчас всё объясню?

-- Хорошо, -- сказала Лилия, и черты её лица разгладились, -- так почему ты всё-таки против торговли с европейцами?

-- Как ты понимаешь, я отвечаю за безопасность всех нас. А среди иностранцев, сама понимаешь, неизбежно будут враги. И эти враги опаснее испанцев -- потому что по-испански мы все понимаем, а английский язык очень мало кто знает. Они могут строить свои коварные планы, в открытую их обсуждать, а мои люди не сумеют их подслушать. Мне горько осознавать, что их визит может стоить кому-то жизни. А от любви к европейским безделушкам очень просто себя отучить: смотря на них, представляй себе, что они окрашены чьей-то кровью...

-- Дядя, скажи всё-таки, почему ты так против европейских платьев? Разве тебе было бы трудно подарить их нам с Розой и своим дочерям? Золотой Слиток же своих жён наряжает, и ничего... Разве ты не хочешь, чтобы мы были красивыми?

-- Понимаешь, Лилия, я же вижу, что тебе не платье нужно. Наши платья куда изящнее и практичнее, на них нет лишних деталей, потому их проще содержать в порядке. Но европейское платье -- лишь символ приобщения к далёкому и недоступному христианскому миру.

-- Да, конечно, я читала книжки из Европы. Там всё так красиво, благородно... У нас не бывает таких красивых и благородных чувств... Почему?

-- Потому что в книжках слишком многое приукрашено. Как человек, видевший европейские колонии не по книжкам, могу сказать тебе, что это так.

-- Но ведь саму Европу ты не видел. К тому же ты имел дело с худшими людьми, а в книжках пишут про лучших!

-- Ну, рассказы агентов, побывавших в Испании, я слышал. Может, частично ты и права, но давай рассмотрим поподробнее это самое европейское рыцарское благородство. Какое оно не в красивых словах, а на деле?

Лилия принялась с охотой перечислять:

-- Ну, благородный рыцарь щадит побеждённого врага, никогда не оскорбит женщину, защищает слабых... Он смелый, всегда идёт навстречу опасности... Благородный богач всегда кормит бедных, жалеет вдов и сирот...

-- Ну, отважных людей, готовых рисковать жизнью ради того, что им дорого, и у нас немало. А что до благородства в европейском понимании... Знаешь, почему это всё так трогательно и красиво -- щадить пленных, не обижать женщин, кормить голодных? Да потому что европеец НЕ ОБЯЗАН ТАК ПОСТУПАТЬ. Он вполне мог бы и зарубить мечом или подвергнуть пыткам безоружного пленника, мог бы надругаться над беззащитной женщиной, оставить бедняков подыхать с голоду... И ему бы не было за это даже общественного порицания... Поступить благородно или нет -- его дело, его личное право! Именно потому действия благородного человека вызывают такое умиление: потому что многие другие на его месте поступают иначе. А вот наши воины по закону обязаны обращаться с пленными по-человечески и без крайней необходимости их не убивать, у нас закон запрещает посягать на честь беззащитных женщин, как в мирное, так и в военное время, и государство обязано предоставить работу трудоспособным и паёк нетрудоспособным. У нас это не личный выбор человека, а обусловлено законами общества. По этому поводу в христианских странах попы с амвонов проклинают нас за принуждение к добродетели. Но знаешь, богачи, которые добровольно раздают милостыню, придут в ярость не только от предложения отдать свои богатства тем, за счёт кого они наживаются, но даже платить на это небольшой постоянный налог. Потому что тогда это будет уже не право продемонстрировать свою добродетель, а обязанность. А исполнением обязанностей не побахвалишься. Это нельзя записать себе в сверхдолжные заслуги.

-- И всё-таки... -- сказала мечтательно Лилия, -- всё-таки мне кажется, что есть в европейском мире что-то такое... чего мы лишены.

-- Есть. Я знаю, что привлекает многих юношей: свобода распоряжаться своей и чужой жизнью. Правда, там она существует только для дворянства.

-- То есть как это?

-- Ну, только дворяне имеют право носить оружие, и только они могут убивать на дуэлях своих врагов. У нас же взрослый мужчина хоть и может носить оружие, -- Инти погладил рукой эфес шпаги, -- пускать в ход его можно только для обороны. А вот на дуэли драться нельзя.

-- Дядя, а ты никогда не жалел об этом? Ну что на дуэли нельзя подраться?

-- Ну, лично я в юности как-то выразил сожаление, что не могу вызвать на дуэль оскорбителя моей невесты, но тогда мне было всё-таки девятнадцать, да и сказал я это в запальчивости. Но теперь я уже так не скажу даже в гневе -- всё-таки дуэли каждый год уносят сотни жизней в любой европейской стране. И то, что у нас такого нет -- величайшее благо.

-- Дядя, а всё-таки... мне всё равно хочется атласного платья с кружавчиками.

-- Хотя бы твоим родителям было бы неприятно на него смотреть?

-- Ну, они, я думаю, скоро привыкли бы...

Инти промолчал, не зная, что ответить. В историю, из-за которой Луна не любит европейские платья, юную Лилию посвящать никак не хотелось -- разболтает ещё! Но тут сама Лилия добавила:

-- Дядя, а скажи, ведь было бы всё-таки лучше, если бы ты заколол Ловкого Змея на дуэли, чем он остался жить и потом столько пакостил...

Инти вздрогнул:

-- Откуда ты знаешь про историю с Ловким Змеем?

-- Мне Горный Ветер рассказывал. Что был у тебя соперник, который тебя чуть не погубил, а потом мстил, что ты всё-таки на Морской Волне женился. И что ты думаешь, что именно он её отравил... Чтобы она не досталась никому.

У Инти прямо от сердца отлегло. Значит, особенно страшных и унизительных подробностей его племянница не знает.

-- Возможно, мне было бы лучше его на дуэли убить... Ну а если бы он меня прикончил?

-- Но ведь это невозможно! Лучше тебя шпагой владеет только мой отец! А он никогда не скрестит с тобою шпаги всерьёз. Только на тренировке!

-- Ну, не всегда всё решает мастерство, есть и место случайности, вроде камушка или корня, не вовремя подвернувшегося под ногу. Но важно не то, как это было лично для меня. Важно, что законы чести белых людей позволяют вызывать на дуэль и убить заведомо более слабого противника. Это всё кажется очень красивым и благородным, а на самом деле это лишь бессовестная игра человеческими жизнями!

-- Дядя, ты не понимаешь! Конечно, убийство некрасиво... но вот именно потому, что люди там со злом один на один, у них и бывают такие сильные и глубокие чувства. Дядя, я вот не могу представить себе, чтобы у тавантисуйца были столь же глубокие чувства, там иные ради мести за поруганную любовь готов мчаться на край света и мстить злодею. Вот ты так не смог бы...

-- Понимаешь, нас с детства воспитывают, что самое главное -- это не любовь, а труд на благо страны. Конечно, когда любовь лишь на втором плане, она кажется менее яркой, чем у человека, который одной любовью и живёт. Но если бы у меня была только любовь, я бы после смерти Морской Волны мог бы свихнуться, а так я сумел взять себя руки и продолжить жить и заниматься делом. Но, знаешь, если бы я вдруг узнал, что Ловкий Змей живёт там-то и там-то, то я бы, наверное, всё бросил и поехал бы его убивать. Лично. Чтобы посмотреть ему в глаза перед смертью. Так что не надо говорить, что мы, тавантисуйцы, не способны на глубокие чувства. Мы просто не размахиваем ими напоказ и не разукрашиваем их красивыми словечками.

Лилия стояла, задумавшись и не зная что ответить. Всё таки дядя Инти, несмотря на свои подвиги и фехтовальные способности, со своими морщинами вокруг глаз и брюшком, как-то совсем не походил на романтического героя в шляпе с пером, с пышными усами и кружевами на камзоле. Увы, даже самому разумному человеку с позиций логики не убедить ни в чём до конца юное девичье сердце, жаждущее романтики...

Инки опять собрались в Зале Заседаний. Асеро сказал:

-- Братья мои, тут прозвучало много аргументов в пользу торговли с англичанами, думаю, они исчерпаны уже. Потому я хочу предоставить слово Горному Ветру, пусть он расскажет, почему считает связываться с англичанами слишком опасным, несмотря на все возможные выгоды.

Горный Ветер заговорил:

-- Братья мои, многие из вас думают, что я слишком пристрастен к англичанам исключительно из-за личной обиды. Вы же мне кажетесь слишком беспечными и слепыми к опасности. Давайте я расскажу вам о том, что я пережил в Новой Англии, и тогда вы поймете, что мной движет не столько личное чувство, сколько понимание природы опасности...

-- Однако стоит ли рассказывать? -- спросил Жёлтый Лист. -- Разве мы не читали твоих отчётов?

-- Мне кажется, что вы или забыли их содержание, или не увидели за сухими строчками всей полноты картины. Давайте я всё-таки освежу вам всё это в памяти, и потом вы решите всё, уже зная то, что знаю я.

-- Да пусть расскажет, -- сказал Знаток Законов, -- разве жалко, если мы послушаем?

-- Итак, когда меня во второй раз послали туда с целью разведать, что за народы окружают англичан, наш корабль прибыл в тихую и спокойную бухту, мы вышли на берег, и наш разведчик почти сразу обнаружил деревню неподалёку. Взяв специально предназначенные для этого случая богатые дары, мы пошли в деревню. Впереди шли я и Лань, оба без оружия. Сзади нас охраняли воины, которым было строго-настрого запрещено обнажать оружие без крайней нужды. Я кое-как уже выучил язык соплеменников Лани, но всё-таки боялся некоторого недопонимания, ведь она ребёнком не могла выучить все подробности переговорного этикета. Селение казалось внешне мирным, но дойти до мы так и не дошли. Как из-под земли выросли вооружённые воины. Я сказал, что пришёл с миром и несу их вождю богатые дары, однако от моих слов воины внезапно пришли в ярость. По их напряжённым лицам я понял, что ещё немного, и они вонзят в меня нож. Я понять не мог, чем их так могли разозлить мои слова и вытканные ковры, но когда их предводитель приставил к моему горлу нож, я мельком заметил, что лезвие у него стальное.

-- Подарки... знаем мы ваши подарки! На лице у меня эти ваши подарки, -- и тут я заметил, что лицо у него изрыто оспой. -- Хитры англичане, послав сюда человека со смуглой кожей и в странной одежде. Да и мы теперь ко всем их хитростям готовы!

-- А что если они не от англичан? -- сказал другой воин. -- Ведь на тех они и в самом деле не похожи.

-- Сейчас эти собаки нам всё расскажут. А будут молчать -- я без колебаний применю к ним пытку.

Тут очень кстати вмешалась Лань.

-- Дядя, это же я, Лань, дочь твоей единственной сестры и вождя Оленя. Присмотрись ко мне получше, и ты узнаешь свою маленькую племянницу. Ведь я же узнала тебя, несмотря на годы и болезнь, изрывшую твоё лицо.

Тот вдруг просиял:

-- Лань, дочь Оленя! Да, теперь я вижу, что это ты. Долгие годы я считал тебя мёртвой вместе со всем твоим племенем. Впрочем, не знаю что лучше -- быть мёртвой или наложницей чужеземца!

Последние слова он произнес, опять помрачнев и глядя на начавший округляться живот Лани. Та гордо ответила:

-- Дядя, я не наложница! Он спас мне жизнь и честь, освободив из рабства. И взял меня в жёны по законам своего народа. Дядя, немедленно убери нож от горла моего супруга! Не так друзья должны встречать друзей.

Тот послушался и сказал:

-- Прошу простить меня за эту грубость, но у нас война и приходится быть осторожными. Меня зовут Острозубый Бобёр, я вождь этого племени, -- вздохнув, он добавил. -- Если, конечно, ещё можно назвать племенем те жалкие останки, которые ещё живы.

-- Дядя, проведи нас в свой дом, и пусть твоя жена примет нас как подобает.

-- Да нет у меня теперь жены, Лань! Почти вся моя семья, родители, жена, дети, кроме самого старшего, были унесены страшной болезнью, которую наслали на нас белые люди. А потом, после болезни, когда мы были ослаблены, они объявили нам войну. Болезнь выкосила очень много людей, а больше всего детей. Конечно, наши женщины стараются рожать новых, но когда ещё они станут воинами! Боюсь, что нас успеют перебить раньше, а тех, кого пощадят, ждёт рабство. Но, в любом случае, пошли в хижину -- заранее прошу простить меня за скудость трапезы, ибо из-за войны у нас не хватает времени, чтобы добывать себе еды вдоволь. Всё время приходится стоять на страже.

Нас провели в деревню, и там Лань рассказала обо всём, что с ней случилось, и как она попала ко мне. Я доверил ей и рассказать об инках, потому что из её уст это звучало бы куда понятнее, чем из моих, к тому же ей больше доверяли. Когда Лань закончила свой рассказ, она сказала:

-- Много лет в рабстве я надеялась, что вы придёте и отомстите за нас, но, прождав несколько лет, так, и не дождалась. А ведь многие из вас были связаны с мои родным племенем родственными узами. Почему же вы были столь равнодушны к нашей судьбе?!

На это Острозубый Бобёр ответил:

-- Лань, долгое время мы не знали, что случилось с твоим племенем. Если бы белые люди объявили войну вам, то твой отец непременно обратился бы за помощью к нам, и мы бы не отказали. Но ведь вам не объявляли войну, ты сама говоришь, что твой отец шёл на роковой пир, не чуя подвоха. Поэтому когда белые люди сказали нам, что ваше племя погибло от эпидемии, мы поверили. Я, правда, спросил тогда, почему же эта эпидемия не затронула самих белых. Те объяснили, что они крещены, и потому их защищает их бог. И что они также предлагали креститься твоему отцу и крестить своё племя, а он отказался. Они, похоже, всерьёз думают, что у нас вождь может приказать всё что угодно против воли большинства, и его послушаются, а не сместят.

Я сказал на это, что белые люди попросту лгут, к болезням они уязвимы. И никакое крещение тут не при чём, крещёные страдают от болезней так же, как и некрещёные. Важна телесная чистота и знания как лечить.

-- У нас иные заподозрили, что белые люди попросту колдуны и умеют насылать болезни на врагов. Ведь они же поселились на землях племени, которое вымерло! А через некоторое время предложили нам продать и часть наших земель. Всё равно, мол, у вас ещё много... Мы отказались, так как не хотелось бы оказаться в неприятной ситуации, вдруг без земли окажутся наши дети. Да и жить вплотную с белыми как-то не хотелось. Тогда белые поступили хитрее. Они предложили временно дать им земли попользоваться, а они бы за это заплатили ножами, ножницами и стеклянными бусами. У них это называется аренда. У нас по этому поводу были разные мнения. Иные были склонные верить их клятвам, что те всё вернут, и отдать. Уж очень манили блески лезвий и бусин. Однако тут произошёл один случай, который всё изменил. Я нашёл вблизи селения убитую девушку. Это была Легкокрылая Бабочка.

Лань ответила:

-- Да, я помню её. Она была из немногих девушек, оставленных в живых. Господин обратил её в свою наложницу. А потом, незадолго до того, как меня выставили на торги, она исчезла.

-- По следам я понял, что произошло. Она сбежала, и почти добежала до нашего селения. Но всё-таки в какой-то момент преследователь почти нагнал её, но, так как совсем достичь не успевал, или боялся, что она закричит, метнул ей в спину нож. Несчастная скончалась на месте. Чтобы похоронить её, мы переодели её в наше платье, дабы духи предков приняли её за свою и не спутали с белыми женщинами. Тело её было покрыто следами от плётки и прочих надругательств. Конечно, мы не могли доказать тот факт, что её господин растоптал её девичью честь, но о многом догадывались. И потребовали от белых людей объяснений. Те ответили, что девушка была одной из немногих выживших после эпидемии, один благородный человек её выходил и удочерил, но она оказалась неблагодарной воровкой и лживой тварью. Мол, убил её кто-то из её сообщников-воров, а её добрый господин не виноват. Разумеется, мы не поверили англичанам, потому что если бы всё было так, почему они скрыли от нас тот факт, что девушка жива. Она ведь знала, что и у нас есть её дальние родственники, тогда, ещё до эпидемии, был жив её троюродный дядя. Те сказали, что, мол, не считают столь дальнее родство значимым, но тут они явно лукавят.

Лань ответила:

-- В каком-то смысле и в самом деле не считают, но дело в другом. Они боялись, что кто-нибудь расскажет об их преступлении. Я уже говорила, что наш корабль едва не утопили.

Острозубый Бобёр продолжил:

-- Некоторое время между нами стояла тишина, подобная тишине перед грозой. Мы не решались первыми объявлять войну, зная соотношение сил, они тоже не нападали. Так длилось года два. Потом от них явился посол с рябинами на лице, сказал, что того негодяя, который обесчестил и оклеветал ни в чём не повинную девушку, они казнили, и что, чтобы окончательно загладить свою вину, прислали нам в дар одеяла. Многие поверили им, хотя наша шаманка говорила, что в свёртке с одеялами спрятана смерть. Только, увы, её не послушались... Наш вождь принял смертельный дар, и смерть с тех пор стала нашей частой гостьей. Вскоре не стало ни его, ни его семьи, и не было дома, в котором бы или дети не оплакивали родителей, или родители детей. Тогда я потерял родителей, жену, и почти всех детей, кроме самого старшего сына. И теперь чувствую себя деревом без веток. А стоило болезни немного отступить, как опять явился английский посол и нагло заявил, что теперь нас куда меньше, и нам не нужно столько земли. Видно, он полагал, что мы запуганы их злым колдовством и безропотно уступим наши земли. Но только он просчитался: я лично зарубил мерзавца.

Ну, я объяснил ему, что англичане никакие не колдуны. Над болезнью как таковой они не властны. Видимо, в период затишья у них разразилась эпидемия, а они просто знают, что одеяло, которым накрывали больного, заразно. А также знают и то, что переболевший и выживший становится к этой болезни неуязвим. Вот и пошли на такую хитрость, в которой, однако, нет ничего колдовского. Острозубый Бобёр согласился со мной и продолжил свой рассказ.

-- С тех пор у нас идёт война. Много крови ещё было пролито, и даже многие из тех, кто потерял самых дорогих людей, порой задумываются о мире. Англичанам тоже не поздоровилось, однако если к ним время от времени прибывают новые люди из-за моря, а у нас же, поскольку болезнь унесла много детей, силы тают. Конечно, наши женщины рождают ещё детей, но когда те успеют стать воинами? Боюсь, что нас успеют перебить раньше. Но и заключить мир невозможно -- не могу я выкурить трубку мира с человеком, зная, что у того кисет из кожи наших собратьев.

Горный Ветер на мгновение умолк.

-- Конечно, родичи Лани умеют выражаться образно, но я всё-таки не понимаю, к чему придавать такое значение этой истории, -- тут же вставил Жёлтый Лист.

-- А это отнюдь не образное выражение, -- ответил Горный Ветер, -- я сам потом видел такие кисеты. Они были сделаны из груди девицы или мошонки юноши. Я не знаю точно, над трупами ли белые люди так поглумились, или над ещё живыми людьми. Как ни ужасна судьба Лани, но в какой-то степени ей ещё повезло, что я успел её вырвать из рук этих извергов живой и здоровой. Другим повезло куда меньше. Когда знаешь, что из тебя или твоей жены могли сделать вот такой кисет, на многое смотришь по-другому.

-- Как им вообще могла прийти в голову такая дикая идея -- сделать из человека кисет?-- спросил Славный Поход. -- Даже дикие скотоводы Конуса, морозившие наших детей в горах заживо, кажутся верхом приличий. Они, по крайней мере, обеспечивали своим жертвам пристойное погребение.

-- Ну, это легко объяснимо, -- сказал Горный Ветер. -- Местные племена живут во многом охотой, и для них привычно использовать все части своей добычи, не только мясо и шкуру, но и многое другое. Вполне возможно, что кто-то из племени Лани научил белых людей выделывать кисеты из мошонки оленя, как там принято, ведь несчастным и в голову не могло прийти, что и их самих могут рассматривать как таких оленей. Да, собственно, в этом и корень всех бед: англичане смотрят на другие народы не как на людей, а как на что-то вроде диких зверей.

-- Но ведь они не могли не понимать, что это люди, -- сказал Киноа, -- со зверями никто не вступает в дипломатические отношения.

-- Потому что звери не умеют говорить, -- ответил Горный Ветер. -- Впрочем, охотник порой обманывает свою добычу с целью заманить её в ловушку.

-- В общем-то, ничего особенно нового тут нет, -- сказал Инти, -- для христиан человек имеет ценность лишь тогда, когда он христианин или может им стать. Если нет надежды обратить кого-то, то убить его в их глазах не грех. И жаль, что даже наши амаута об этом так часто забывают.

-- Да, это так, -- сказал Горный Ветер, -- однако в вере испанцев и англичан есть одна существенная разница. Испанцы -- католики, их вполне может удовлетворить просто покорность. То есть, чтобы крещёные под угрозой смерти молились, постились, регулярно исповедовались, и не поклонялись уакам. Пламенной веры от такого запуганного и покорного обывателя никто и не ждёт. А что касается англичан, свою веру они называют, кажется, пуританством, то им нужна именно пламенная вера, которой невозможно добиться никаким насилием. Но и добровольно принять её неангличанину... ну это как наизнанку вывернуться. Ведь при этом надо обязательно презреть и проклясть своих родных и свой народ, приучив себя, что вся жизнь и все обычаи твоего народа -- мерзость и грязь. И в самом себе тоже видеть нечистоту, от которой надо избавиться. Потому что привычки, усвоенные с детства, так просто не выведешь, сколько бы не отрекался. И душа такого человека превращается в сгусток ненависти и злобы, он буквально плюётся ядом. На той войне был один такой предатель, так он служил у англичан палачом и отрезал пленным пальцы. Бедолаги и не умирали от этого тотчас же, и на полноценную жизнь надеяться не могли, ибо как поохотишься с искалеченными руками? Ни лук натянуть, ни силки расставить. Хотя некоторые всё-таки приспосабливались это делать...

-- Но ведь испанцы тоже не считают нас за равных себе людей, -- сказал Киноа. -- Помню, в пьесе Лопе де Веги героиня, обидевшись на своего возлюбленного, говорит ему: "Пускай же пламенную страсть тебе подарит перуанка, а чистокровная испанка тобою насладилась всласть!" И говорила о нас именно потому, что была уверенна в превосходстве своей крови, а не веры. Ведь перуанка вполне могла бы быть и крещёной, но брак даже с крещёной небелой женщиной у них считался незаконным. Ну, то есть жить можно, но прав жены при этом такая женщина не имела. Сейчас это отменили, брак стал возможен. Что до вероломства в политике, то разве не испанцы пытались всучить Асеро отравленный плащ? Так что нет тут с англичанами особой разницы.

-- Мне кажется, дело в другом, -- сказал Асеро. -- Испанцам нужны были земли, населённые крестьянами, которые бы на них работали, а также многочисленные слуги. А вот, к примеру, работники мануфактур им были совершенно не нужны, потому что изготовляемые ими изделия были испанцам не нужны. Потому к ним испанцы были безжалостны, выжигая города вместе с жителями. Так что тут не в человечности дело, а в интересах. И с точки зрения что испанцев, что англичан мы, инки, помеха для грабежа. Потому к нам они неизбежно будут безжалостны. Конечно, кисетов из наших мошонок они себе не наделают, да и пальцы нам рубить у них руки коротки, но если они сочтут, что кто-то мешает их планам, они прикончат его безо всякого сожаления. А таким человеком может оказаться практически любой из вас.

-- А на это есть Инти и Горный Ветер -- следить за нашей безопасностью, -- сказал Верховный Амаута.

-- Да, конечно, -- съязвил Инти. -- Так они прямо и придут мне докладывать свои планы. "Нам мешают Киноа и Золотой Слиток, мы решили их отравить, арестуйте нас!".

-- Есть твои люди, чтобы выведывать и подслушивать, -- сказал Верховный Амаута.

-- Ага, конечно, так мои люди и могут проникнуть между стенами, чтобы там разные фантазёры не болтали. Кроме того, чтобы подслушивать, надо понимать язык, на котором говорят. Неужели ты думаешь, что англичане будут обсуждать свои замыслы на кечуа, или хотя бы на испанском. А людей, понимающих по-английски, у нас не так много. А кто как не ты, Наимудрейший, затруднил моим людям обучение английскому? А теперь рассуждаешь: в случае чего люди Инти должны нас защитить. Вот должны и всё!

-- Я лишь донёс до тебя мнение своих амаута, которым не могу пренебречь, -- ответил Наимудрейший. -- Но, пожалуй, мы и в самом деле приняли не самое мудрое решение.

Это был редкий момент: сам Верховный Амаута признавал свою ошибку, пусть даже и несколько завуалированно.

-- Отрадно, что ты понимаешь, что вы поступили немудро. Но голосовать, однако, будешь за соглашение?

-- Воздержусь, -- ответил Наимудрейший.

-- А я так думал воздержаться, но теперь буду голосовать против, -- сказал Славный Поход. -- Всё-таки кисеты из мошонок... Бррр!

Инти и Асеро понимающе переглянулись.

Жёлтый Лист сказал:

-- Всё-таки я не понимаю, зачем после всей этой истории было лезть в эту войну и класть зазря жизни наших людей. Это их проблемы, пусть они и разбираются!

На это Горный Ветер ответил:

-- Ну, среди наших людей жертв было относительно немного, главной задачей было обучить местных пользоваться ружьями. Чтобы глаза не закрывали, когда стреляют. Да и что мне оставалось делать? Мир был невозможен.

Знаток Законов спросил

-- Почему невозможен, если даже в племени Острозубого Бобра были те, кто хотел мира?

-- Ну а вот англичане не хотели, -- сказал Горный Ветер. -- К тому же те соплеменники Острозубого Бобра, кто хотел мира, думали достичь его заведомо нереальными средствами -- а именно, заключить перекрёстный брак. Они не понимали, что с белыми людьми это невозможно. Помню, что я с трудом втолковывал это сыну Острозубого Бобра, который был влюблён там в одну девушку. Кстати, после того ,как селение белых людей было взято, она стал его женой.

-- А её родных он убил? -- спросил Знаток Законов.

-- Из родных у неё только отец был, мать умерла. А отца она прокляла за жестокость к пленным, по его приказу пальцы резали. Так что она, в общем-то, не в обиде на судьбу. А что касается твоего вопроса, Жёлтый Лист, то я в недоумении. Неужели я должен, по-твоему, был просто развернуться спиной и уйти, то есть уплыть? И дело даже не в том, что я не забыл, как меня пытались отправить на дно. Просто нельзя бросать людей в беде. Новая Англия никогда бы не стала нам дружественна, зато теперь у нас там есть друзья.

-- Толку от таких друзей! -- проворчал Золотой Слиток. -- Одни только расходы. А чем они нам смогут помочь против англичан? Да и хотя бы лично тебе? А ты из-за них предлагаешь закукливаться.

-- Повторяю, я не предлагаю закукливаться. Нам надо, наоборот, более активно помогать тем, кто борется против ига белых. Иначе через поколение нас со всех сторон зажмут в тиски, и тогда Тавантисуйю и в самом деле может не выдержать. А вот если будут дружественные нам государства в Амазонии или на конусе, тогда нашу страну уже не зажмут в тиски.

-- Ну была уже идея "сотни Амазоний", -- сказал Золотой Слиток, -- и что, положили зазря множество сильных воинов, растратили кучу средств, а испанцы с португальцами там по прежнему хозяева. Видно, местные не очень хотели от господ избавляться, не рвались с ними воевать, а если так, то какой смысл нам воевать за их свободу?

-- Золотой Слиток, не говори чепухи! Я был там, и мне не надо рассказывать сказок про "не хотели воевать за свободу". Если простые крестьяне взялись за оружие, значит, сбросить господ они хотели. Не их вина, что у них было недостаточно сил. Не они виноваты в предательстве сторонников Горного Льва! Народу очень редко удается свергнуть угнетателей, на каждую удачную попытку приходится сотни неудачных. Но ведь и про нас после подавления первого восстания под руководством Манко испанцы говорили, будто у нас такой особый народ, который любит, чтобы над ним господа измывались. Прямо создан для этого! А если бы второе восстание также закончилось неудачей, то и о нашем народе, точнее, о том, что от него осталось бы, тоже говорили как о рабах, которым не нужна свобода! Если у нас есть шанс помочь кому-то, то мы должны помочь. Потому что только через эту помощь мы можем обрести себе не сомнительных союзников, а верных друзей, которые примут от нас учение о мудром государственном устройстве! Или ты, Золотой Слиток, забыл за торговыми делами, что мы, инки, обязаны принести идеи о мудром государственном устройстве всем народам?!

Золотой Слиток ответил:

-- Я скажу на это, что и ты, Инти, и твой сын просто витаете в облаках, а надо быть поближе к земле. Может, Солнцу и Ветру облака как раз и дом родной, да только я землёй рождён и землёй мыслю. Что мечтать о победах в разных Амазониях, если их нет и не будет?

Горный Ветер ответил:

-- Конечно, Золотой Слиток, раз ты лежишь на земле и не способен даже оглядеть мир с высоты горы, с тебя лично и спрос невелик. Но, Инки, мне порой кажется, что вы забыли, что вы Инки! Мой отец прав, мы, дети Солнца, должны нести свет наших Знаний всем народам, порабощённым белыми людьми. Ведь страны, покорённые белыми, подобны кипящим кратерам, из которых вот-вот польётся лава. Но только от нас зависит, каким будет мир после того, как эта лава исторгнется. Или, умывшись кровью, те страны так и не достигнут освобождения, или на конусе, или на севере континента, а лучше, и там и там возникнут дружественные нам государства. Не просто ненадёжные союзники, готовые предать в любой момент, а новые государства, которым мы поможем выбиться из мрака и грязи. Насколько это укрепит нашу безопасность! Ведь если всё удастся провернуть на севере, то там канал между океанами можно будет прорыть, а так белые люди грозятся нас запереть возле нашего побережья!

-- Или рыть каналы, или выбиваться из грязи! -- сказал Золотой Слиток. -- Чем рытьё канала лучше каторги на плантациях и рудниках?

-- А рыть канал можно заставить бывших господ-помещиков! -- сказал Горный Ветер. -- Всё равно же нельзя их всех поголовно убивать, надо приучать их к полезному труду. Думаю, что от махания лопатой господа не загнутся.

Раздался дружный смех:

-- А после того, как всё это случится, мы уже сможем говорить с белыми людьми по-другому, не прогибаться под них и не выворачивать перед ними карманы, а диктовать наши условия. Но всё это будет возможно, только если торговое соглашение с Англией сейчас не свяжет нам рук.

В ответ слово попросил Киноа:

-- Горный Ветер, прошу понять меня правильно, я всецело поддерживаю твою идею о поддержке восстаний по всему континенту! Я тоже мечтаю о том, чтобы хоть какая-то из наших границ была не с врагом, а с друзьями. Не пойму я лишь одного: чем мешает здесь торговое соглашение с Англией?

Горный Ветер ответил:

-- Тем, что наши люди не могут работать одновременно и здесь, и там. Либо у нас не хватит агентов на колонии, либо мы рискуем потерять контроль внутри страны при отсутствии необходимого числа людей здесь. А увеличить число агентов быстро мы не можем, даже если бы Золотой Слиток нас в средствах не ограничивал. Потому что профессионала надо несколько лет готовить, да и гибнут они часто. Или калечатся, и должны уходить на покой. Кроме того, в Амазонии мы во многом потерпели поражение именно из-за сторонников Горного Льва, как явных, так и скрывавшихся в наших рядах. Предательство стоило жизни многим лучшим нашим воинам, не говоря уже о цене поражения для местного населения. И ведь даже после смерти Горного Льва не все его сторонники успокоились, всё равно мечтали о перевороте. Если вовремя не вычищать предателей, не сохранишь единство рядов!

-- Значит, ты боишься за единство рядов... -- сказал Киноа. -- Вот одного я не могу понять, Горный Ветер. Тебе, так же как и мне, очевидно, что в одиночку, без сторонников среди тавантисуйцев, англичане серьёзной угрозы не представляют. А чтобы они начали её представлять -- нужна целая армия предателей. Почему же ты думаешь, что среди наших людей отыщется такая армия?

-- Неужели ты забыл уроки по истории, забыл времена конкисты?

-- Тогда была другая обстановка, была война между Атауальпой и Уаскаром...

-- Война войной, но даже среди уаскаровцев далеко не все считали наши внутренние неурядицы оправданием для Измены Родине, -- вставил Инти. -- В то же время мерзавец, служивший у испанцев переводчиком, попал к ним ещё до войны. А предательство Паулью, которое во многом послужило причиной провала первого восстания под руководством Манко? Нет, предатели как сорняки, если их вовремя не выпалывать, то зарастает всё поле. И так будет до тех пор, пока наше государство будет осаждённой крепостью.

Киноа ответил:

-- А я вот не понимаю, как инка, именно настоящий инка, честно заслуживший это звание, может стать предателем? Я понимаю, что многие предавали под угрозой смерти и пыток, но чтобы добровольно перестать быть инкой, убить в себе кровь солнца... Нет, Инти, я знаю, что бывают всякие случаи, типа твоего сына, исключения есть всегда, но массово такое предательство в мирное время невозможно.

-- Знаешь, я и сам не всегда понимаю это до конца. Тут, только поработав у нас, такое представить себе можно. Не хочешь? -- последняя фраза была произнесена иронически.

Но Киноа ответил Инти со всей серьёзностью:

-- Ты знаешь, я не могу оставить свой пост. Но повторяю, вы работаете с исключениями. И, думаю, что в каких-то случаях допускаете ошибки. Ну не могут столько людей быть виновными! Или в нашей системе серьёзный изъян, если мы до сих пор не можем добиться отсутствия негодяев чисто воспитательными мерами. Но всё-таки я думаю, армию предателей они тут не наберут. И в любом случае, единство зависит, прежде всего, от нас, инков, а не от англичан! Кроме того, наш долг как инков состоит в том, чтобы нести мудрость всем народам, а значит, и народам Европы! Всеми правдами и неправдами мы должны найти туда доступ! Английские господа жадны и недальновидны, они не понимают, что продают нам верёвку, на которой мы их можем повесить. Хотя заставить их трудиться, конечно, гуманнее.

Горный Ветер спросил в ответ:

-- Скажи, Киноа, ты и в самом деле надеешься, что наших людей потом пустят когда-нибудь в Англию?

-- Это -- моя мечта!

-- Пойми, Киноа, этого никогда не случится, -- грустно ответил Горный Ветер.

-- Но ведь наше посольство плавало в Испанию.

-- Один раз. Больше нас туда не пускали, -- сказал Горный Ветер, -- при том, что в вице-королевствах мы торговали активно.

-- Помню я эту Испанию, -- со вздохом сказал Асеро, -- на нас там смотрели как на забавных обезьянок, всё время жди подножки, потому что господам хочется позабавиться, увидев, как ты шлёпнулся лицом в грязь.

-- Да полно, Асеро, говорят, что ты там просто совершил оплошность, нарушив этикет, -- сказал Знаток Законов. -- Правда это?

-- Уж не из-за твоей ли оплошности всё было на грани срыва? -- спросил Жёлтый Лист.

"Неужели он знает", -- по спине у Асеро пробежал колючий холодок, и он попробовал повнимательнее вглядеться в холодные глаза Главного Глашатая -- "Нет, не может быть, тогда все были верны клятве хранить молчание, ведь даже сторонники Горного Льва про это не узнали". Вслух он сказал:

-- Конфуз у меня тогда и вправду был, но никакого провала из-за него не случилось. Миссия тогда была признана успешной, Небесный Свод может подтвердить. Смотрите, да он спит!

Киноа заметил:

-- Видно, старик крепко утомился, раз заснул, несмотря на весь наш шум и смех. Однако что же нам в таком случае делать: ведь пока он спал, он не мог слышать ничего из обсуждения. Если мы разбудим его для голосования, будет ли его выбор считаться осознанным до конца? Что скажет на это Знаток Законов?

-- Думаю, что это зависит от того, когда он задремал, -- сказал Искристый Снег, -- если на время не большее, чем пачка коки, то можно и не считать. В истории было несколько похожих случаев, решение принималось по-разному. В первый раз, ещё во времена Пачакути...

Однако тут его грубо прервал Жёлтый Лист:

-- Сейчас он нам тут целую лекцию прочитает, так что мы все за Небесным Сводом заснём. Скорее надо дело решать и разойтись на боковую.

-- Для начала надо решить, как быть с Небесным Сводом, -- сказал Асеро, -- а ты, Жёлтый Лист, мог бы вести себя и повежливее. Как-никак, ты у нас не только за газету, но и за связи с людьми искусства дело имеешь. И как они твою грубость терпят!

-- Терпят, потому что деваться им всё равно некуда.

Киноа, сидевший рядом с Небесным Сводом, попытался потихоньку его растолкать. Некоторое время это не удавалось, но, наконец, старик встрепенулся и открыл глаза.

-- Извините, задремал я, -- сказал он, -- и снилась мне при этом муть какая-то... Отрезанные груди, кисеты из человеческой кожи, потом будто меня заковали в цепи и ведут куда-то, на казнь, видимо.

-- Значит, ты заснул, когда Горный Ветер про художества англичан рассказывал, -- сказал Асеро, -- как ты, в свете этих художеств, до сих пор за торговое соглашение?

-- Не знаю. Может, и вправду не стоит рисковать. Кто его знает, может, мой сон про казнь и цепи вещим окажется...

-- Боишься, что тебя Асеро за сон на заседании казнит, если ты против проголосуешь? -- спросил с издёвкой Жёлтый Лист. -- Я думал, что ты слишком стар, чтобы бояться смерти.

-- Да, стар. И понимаю, что мне немного осталось. Но хотелось бы при этом умереть в своей постели, а не на эшафоте.

-- Думаю, что вопрос действительно пора уже ставить на голосование, -- сказал Асеро, краем уха отмечая какой-то шум возле двери. Так обычно бывало, когда ломился в зал какой-нибудь гонец, которому, несмотря на отсутствие на пакете алой каймы, очень хотелось передать своё известие, а верная своему долгу охрана его не пропускала, требуя подождать конца заседания.

-- Кто за то, чтобы подписать торговое соглашение, если англичане согласятся на выдвинутые нами условия?

Не без колебаний поднялось несколько рук. Асеро только хотел их подсчитать и спросить, кто против и кто воздержался, как в зал ворвался-таки встрёпанный гонец, и выпалил:

-- Жёлтая Туника мертва! -- выпалил он.

Инти схватился за сердце и побледнел. Горный Ветер тоже изменился в лице и тут же спросил:

-- Мертва только она? Лань и дети в порядке?

Все, кроме Небесного Свода, в волнении повскакали с мест. Гонец стал рассказывать о произошедшем. Жёлтую Тунику нашли мёртвой в своей спальне, она заходила туда, чтобы переодеться, но, сделав это, неожиданно упала на кровать мёртвой. Именно такая картина произошедшего вырисовывалась по косвенным уликам, прямых свидетелей, разумеется, не было. Лань и дети, естественно, живы, и им ничего не грозит.

Некоторое время Асеро прибывал в ступоре. Как-никак, жена его друга и родственника Инти была ему самому отнюдь не чужим человеком, да и любая неожиданная смерть выбивает из колеи. Но когда ступор немного прошёл, Асеро сообразил, что не успел подсчитать голоса. Об этом он тут же сказал носящим льяуту.

-- Я подсчитал, -- сказал Жёлтый Лист, -- помню, что "за" было большинство, решение принято.

-- Может, переголосуем для надёжности, -- предложил Знаток Законов.

-- Лучше глянем сначала в протокол, -- сказал Жёлтый Лист, -- может, секретарь успел подсчитать.

Секретарь, показав протокол, уверял, что успел подсчитать. "За" было точно большинство. Он, правда, не успел перечислить всех поимённо, что, конечно, с его стороны некоторая оплошность, но Асеро не счёл это серьёзным проступком. Ему и в голову не приходило, что секретарь в такой ответственный момент мог просто-напросто солгать.

Асеро подошёл к Знатоку Законов, и сказал, что ещё хотел обсудить вопрос, в каких пределах следует допускать частный обмен с иностранцами, но в свете новых обстоятельств считает нецелесообразным заставлять Инти думать над этим, и потому просто поручает составить Искристому Снегу тут проект закона, который можно было бы обсудить в рабочем порядке. Искристый Снег согласно кивнул. После этого Асеро объявил, что собрание закрыто, и носящие льяуту могут расходиться.

Инти шёл, опираясь на руку сына. Выглядел он разом постаревшим лет на десять. Асеро подошёл к нему и негромко сказал:

-- Друг, я знаю, как тебе тяжело сейчас тяжело. Пусть ты должен сейчас пойти домой, но потом... я знаю, тебе понадобится слово поддержки и утешения, приходи ко мне в любое время. Всё равно я едва ли сегодня быстро засну после такого известия.

-- Благодарю тебя, Асеро, -- сказал Инти. -- Скорее всего, я сегодня же воспользуюсь твоим гостеприимством, ибо остаться наедине с Алой Лягушкой будет сегодня выше моих сил.

Асеро внутренне содрогнулся от мысли, что Алая Лягушка может устроить скандал даже в таких обстоятельствах, но промолчал.

Был уже поздний вечер. Инти сидела за столом в саду у Асеро, перед ним стоял кувшин с чичей, время от времени он отхлёбывал оттуда и говорил, говорил, говорил...

Асеро сидел рядом и внимательно слушал, почти не вставляя своих реплик. Он понимал: его другу сейчас просто необходимо выговориться. Тогда ему будет легче оправиться от его горя, рана на душе быстрее зарубцуется, и рубец будет меньше, чем мог бы быть, останься Инти со своим горем один на один.

В тот момент, когда Инти рассказывал подробности произошедшего у него в доме, к столу подошла шестилетняя Фиалка и спросила:

-- Папа, а почему дядя Инти так много пьёт чичи? Ведь это же нехорошо...

-- Потому что дяде сейчас очень плохо, ? сказал Асеро, ? ведь твоей тёти Жёлтой Туники больше нет.

-- Я знаю, что она ушла в мир богов. Но ведь там ей хорошо, почему же дядя плачет?

Асеро только вздохнул. Откровенно говоря, он и сам не очень верил в мир богов, но ребёнку этого не объяснишь, для него что-то либо есть, либо нет, "может быть" ? это слишком сложно.

В этот момент к столу подошла Луна, закончившая мыть посуду после ужина, и строго сказала:

-- Фиалка, иди спать, не мешай взрослым.

Фиалка недовольно подчинилась. Инти продолжил:

-- Когда умерла Морская Волна, я остался с двумя нелюбимыми жёнами, надо было как-то жить... Развестись уже было нельзя, Жёлтая Туника была беременна, да и мне в моём статусе просто нельзя было быть неженатым. Я тогда ещё установил между жёнами расписание, когда с кем из них мне ложе делить. Я тогда ещё молодой был, сильный, мог через день... А потом понял, что отношение к жёнам у меня не вполне равное. Отчасти потому что Жёлтая Туника мне дочерей родила, а Алая Лягушка была бесплодна, вот я с первой больше времени и проводил. Да и вообще с Жёлтой Туникой мне было легче.

Инти отхлебнул чичи:

-- Я с обеими жёнами изначально договаривался, что быть мужем им могу, но обещать свою любовь -- нет. Жёлтая Туника с этим смирилась, в конце концов, она ведь тоже изначально любила моего не вернувшегося из Амазонии брата. Как в той песне поётся -- "а если я паду в битве, то вернутся мои братья, найди среди них себе меня". Но вот Алая Лягушка с этим смириться не могла. Она сперва уверяла, что её страсти хватит на двоих, а потом всё-таки стала требовать страсти в ответ. Может, если бы у неё дети были, её бы это отвлекло... А может, и нет, просто ей надо было быть единственной женой влюблённого в неё человека. Но она сама предложила мне брак. А я согласился во многом из-за Морской Волны. Ну а ещё потому, что она была ценной помощницей по делам службы.

-- А с чего она потом к службе охладела? Занималась бы делом...

-- Трудно сказать. Может, она хотела службою во мне любовь зажечь, а когда поняла, что это невозможно, стала косячить... Ну и я перестал ей серьёзные дела доверять. Только так, по мелочи... В последние годы тут куда больше Лань помогала. Пока Жёлтая Туника с её детьми сидела, Лань много могла делать, а теперь... Придётся ей одной с ними мучиться, к тому же беременной... Потому что Алой Лягушке детей доверить нельзя, не умеет она с ними, а главное -- не хочет.

Луна сказала:

-- Может, Звезда помочь согласится? Да и я могу...

-- Не знаю ещё, всё-таки слишком они малы, чтобы их от дома так отлучать. Ну, старшего может и можно... Но это позже, когда от горя отойдут. Завтра ведь ещё похороны.... Вообще, надо решать, как дальше жить. Станет ли Алая Лягушка поспокойнее, когда ревновать будет не к кому, или всё равно всех скандалами мучить будет?

-- Ты надеешься, что она с годами мягче будет? ? спросил Асеро.

-- Что страстность свою уймёт. Я ведь потом несколько раз переделывал расписание, потому что не справлялся с супружескими обязанностями, не мог уже через день... до сего дня расписание было раз в пять дней одна, раз в пять дней другая. Но боюсь, Алой Лягушке раз в пять дней просто мало. И она, опять же, будет недовольна и станет ревновать меня к мёртвым. Жёлтая Туника на мои неудачи на супружеском ложе спокойно реагировала, жалела меня, а если я с Алой Лягушкой неудачу терпел, то потом скандал был неизбежно. Оттого я её просто боялся временами. А если бы не скандалы, может, Жёлтая Туника и прожила бы дольше....

Вздохнув Инти продолжил:

-- Мне порой кажется, что на мне как будто проклятие лежит. Что Ловкий Змей так меня проклял, что я уже не буду знать счастья в супружестве и даже душевного покоя. Когда я понял, что всё-таки немного люблю Жёлтую Тунику, пусть и не так, как любил Морскую Волну, но сроднился, привык... Тут сначала Алая Лягушка всех своими скандалами замучила, а теперь и Жёлтая Туника умерла. Эх, если бы знать, где этот Ловкий Змей прячется, я бы его на краю земли достал бы, прикончил, а потом обрёл бы душевный покой. О счастье в 45 думать уже поздно.

-- Ты думаешь, Алая Лягушка тебя меньше бы ревностью изводить стала? ? спросила Луна. ? Разведись ты с ней, ведь это же не жизнь, а мучение. Иначе она тебя за пару лет вообще на тот свет загонит.

-- Не загонит. Потому что смерти я не боюсь. Боюсь, что будут опять умирать те, кто мне дорог. Кто следующий? Вдруг мои дети? Вот чего я боюсь.

По спине у Асеро пробежал холодок. Ведь он и его семья тоже дороги для Инти... Да что его слова всерьёз воспринимать, он же пьян и горем сломлен. Как только очухается от горя, сам своих слов смущаться будет, он же всегда всему земные объяснения искал, сверхъестественное отвергал. И, считай, всегда оказывался в этом прав.

-- Послушай, а Жёлтую Тунику не могли убить? ? спросила Луна. ? Ведь и про Морскую Волну говорили, что у неё вдруг сердце отказало, а на самом деле...

-- Конечно, всё возможно, но я не думаю. Если её кто-то готовился убить, маскируя всё под несчастный случай, то едва ли он мог бы знать, что именно в этот момент она окажется дома одна. Ведь она вернулась случайно. Разве что за ней следили... Но нет, они были вместе с Ланью, скорее всего, заметили бы слежку. Лань тут опытная.

-- С маленькими детьми можно и не заметить. Следишь за ними, на остальное внимания не хватает, ? сказала Луна.

-- Ну, может быть, я тут мало опыта имею, ? сказал Инти, ? но вот я не вижу, кто бы мог всё это запланировать. Ловкий Змей убил бы скорее меня. Ну или моего сына.

Асеро сказал:

-- Горный Ветер как-то пересказывал мне одну английскую пьесу, где герой хотел убить своего врага, но случайно убил его слугу. А не могли твою жену убить вместо тебя? Скажем, оставить отравленный стакан в расчёте, что его выпьешь ты?

-- Асеро, ты что, с Горным Ветром сговорился? Он ведь тоже заладил -- убили да убили. Хотя никаких стаканов там не было, Лань всё осмотрела, она не девочка в этом плане, у неё опыт большой. Но дворцовый лекарь сказал, что вполне бывает так, чтобы здоровая и крепкая женщина вдруг умерла, и что я тут мог быть невольно виноват... Знал бы, что так может быть -- вообще бы с ней не спал!

Луна возразила как можно спокойнее:

-- Инти, я понимаю, о чём ты, но не думаю, что тут причина в этом. От внематочной беременности умерла первая жена нашего отца, но я хоть и была тогда очень мала, помню, что агония длилась несколько часов и была никак не тихой. И лужа крови на полу была. А тут всё тихо и крови нет. Если уж и в самом деле никто её не убивал, то значит, отказало сердце...

-- Много ты помнишь, сестра? Ты ведь была совсем малышкой. Лужа крови при таких вещах бывает не всегда, а что касается времени, то дети воспринимают его по-другому.

-- И всё таки, тогда она бы не смогла умереть так тихо, была бы агония и её следы. Нет, скорее всего, просто внезапно отказало сердце... Пойми, брат, ты не виноват!

-- Виноват! ? сказал Инти, резко ударив ладонью по столу. ? Ведь это Алая Лягушка своими скандалами её довела до такого, я должен был с ней развестись... А думал только о себе -- могу ли я терпеть или не могу. Не думал как-то о том, как долго может вытерпеть она. А теперь мне в наказание с Алой Лягушкой всю жизнь мучиться. Ладно, пора мне всё-таки домой.

Инти встал и попробовал двинуться в сторону выхода, но Асеро преградил ему дорогу:

-- Инти, я тебя не отпущу. Нельзя тебе в таком состоянии на улицу выходить. Ещё свалишься где-нибудь пьяный, и что тогда? Это простому смертному нечего бояться, а тебе такой скандал может стоить льяуту. Жёлтая Туника умерла, но тебе-то жить. И мне жить.

-- Да не свалюсь я, тут недалеко ведь. Асеро, пойми, я и сам не хотел бы уходить, но завтра на похороны я должен явиться из своего дома -- иначе всё равно будут говорить, что Инти перепил. Потому что в охране у тебя чересчур болтливые ребята. Они это разнесут....

Инти хотел ещё что-то сказать, но тут силы оставили его, он уткнулся в стол носом и захрапел. Луна взяла кувшин, чичи в нём уже не оставалось.

-- Что будем делать, Асеро?

-- Сейчас я позову Кондора, что-нибудь придумаем.

После краткого ознакомления с ситуацией Начальник Дворцовой Охраны сказал:

-- Конечно, я могу помочь дотащить его до гостевой спальни, но беда в том, что он прав -- ребята в охране действительно большие сплетники.

-- Косточки мне перемывать любят?

-- Любят. Не все, конечно, но есть один особенно вредный. Вот ведь глупая ситуация: ты ведь не пьяница, не развратник, не бабник, к чему тебе придираться-то? Так ведь к этому и придираются! Или к тому, что у тебя рукав залатан, и ты сам себе скамейку в саду чинишь.

-- А что, я обязан ещё и белоручкой быть? Вообще не понимаю их. Как можно обсасывать такую ерунду, когда у них есть доступ к библиотеке, где столько всего интересного? Я помню, как в юные годы проводил там всё свободное время.

-- Увы, тем, кому интересны такие вещи, как залатанный рукав, книги не интересны. Хорошо ещё они это обсасывают, а не сплетни времён твоей молодости...

Асеро вздрогнул так, что чуть не уронил стол, на который опирался:

-- Но ведь в моей молодости не было ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Или они повторяют старые выдумки? Но как они могли до них дойти?!

-- Да я и сам не знаю. Слышу один раз, как они со смехом обсуждают такое... мне и повторить стыдно.

-- Да ладно уж, Кондор, говори, что там.

-- В присутствии твоей божественной супруги не могу.

Луна усмехнулась:

-- Ну, такая уж и божественная! Ладно, я пошла спать. Пусть этот стыдливый юноша рассказывает всё, что хочет.

Красный от стыда Кондор начал:

-- В общем, если посмотреть по метрике, то дочь твоя Лилия родилась меньше чем через девять месяцев после свадьбы. Ну и отсюда пошёл слух, что жена твоя не была невинной. Один оказывал, что это потому, что ты её то ли обманом, то ли силой заманил к себе и совершил бесчестное... А потом её отец смертью тебе пригрозил, коли не женишься. А другие говорят, что это и не твоя дочь вовсе, что ты Луну уже испорченной взял...

-- Вот выдумают же чепуху! -- сказал в сердцах Асеро. -- Луна была невинна, и с её родителями у меня были прекрасные отношения, жаль, что прожили они так недолго. А причина раннего рождения Лилии в том, что меня тогда чуть не убили. Воины ворвались в мою спальню и стали размахивать шпагами, грозясь заколоть меня у неё на глазах. От такого у беременной женщины легко может случиться выкидыш. Вот тут и случилось... только Лилия хоть и слабенькой родилась, но выжила, а теперь вон какая красавица. Но мне другое тревожно: а что, если они сплетнями не ограничатся, а к прямому предательству перейдут? Нельзя ли от сплетников избавиться? А то мне за свою жизнь и честь страшно становится.

-- Государь, ты знаешь, что если надо, я готов отдать за тебя жизнь, но есть правила, над которыми я не властен. Такого рода сплетни считаются мелким нарушением, а в таком случае положено ограничиваться воспитательной беседой на первый раз. Вот если повториться -- выгоню, конечно. Твои опасения понимаю, конечно, но только настоящие заговорщики обычно виду таким образом не подают, скорее свою верность преувеличенно подчёркивать будут.

-- Ладно, Кондор, оставим это. Лучше скажи, как нам быть с Инти? Что посоветуешь?

-- Думаю, что его следует отвести под руки в карету и довести до дома. Я подъеду с заднего входа, так что никто не узнает.

-- У тебя, Кондор, от заднего входа ключа нет. У меня есть, но Инти не будет доволен, если узнает, что я отдавал его тебе. Так что давай уж мы вместе. Я переоденусь кучером, сяду на козла, закрою лицо шлемом и никто ничего не поймёт.

-- Ладно, Государь.

Всё прошло гладко. Сидя на козлах и вглядываясь в ночной Куско, Асеро подумал, что если его лишат льяуту, то он мог бы работать кучером. Впрочем, он сам понимал неуместность этой мысли, льяуту с него, скорее всего, снимут с головой. А если голову и сохранят, то честь и свободу наверняка отнимут. Даже пятнадцать лет назад было наивно надеяться на то, что в случае поражения дело может ограничиться просто ссылкой.

Вот, наконец, и задняя дверь дома Инти. Вставляя ключ в замок, Асеро подумал, что только сегодня днём тут то же самое делала Жёлтая Туника, и жить ей оставалось не больше нескольких минут.

Горный Ветер, видимо, услышав шевеление ключа в замке, вышел к дверям.

-- Где Инти?

-- В карете. Он напился настолько, что спит, и его надо срочно куда-нибудь уложить.

-- Тогда лучше в гостиную. Нам Шрам от Шпаги сказал на всякий случай не ложиться несколько дней с жёнами.

-- Ладно. Послушай, Горный Ветер, твой отец совсем плох. Он под чичей наговорил такого, в чём трезвый едва ли решился бы признаться. Ему с Алой Лягушкой очень плохо, если он в ближайшее время не разведётся, то он обречён.

-- Я уже понял это, Асеро. Ещё до того, как случилось несчастье, понял. Сам его уже уговаривал. Только тут вот какие сложности: Инти боится нарушить слово, которое ей когда-то дал. Кроме того, боится позора и боится выпустить её из-под контроля, ведь кто его знает, что она от обиды выкинуть может. А теперь, после смерти Жёлтой Туники, он ещё и жениться на ком-то должен, ведь ему не семьдесят лет и даже не шестьдесят, нельзя неженатым быть в его положении...

-- Ну, этот вопрос мы как-нибудь решим, а пока пошли его перетаскивать.

Асеро обернулся и увидел, что Инти стоит за его спиной.

-- И вовсе меня не надо перетаскивать, -- сказал он, -- я умею трезветь быстро. Сам дойду и лягу в гостиной. А женить меня за моей спиной не советую. Я всю равно дал обет: пока Ловкого Змея не одолею или не убежусь, что он мёртв, жениться ни на ком не буду. А свои обеты я на ветер не бросаю.

Сказав это, Инти прошёл в сторону гостиной. Горный Ветер сказал ему вслед:

-- Видать, не совсем он протрезвел, раз такие обеты даёт. За Ловким Змеем мы уже долгие годы гоняемся безуспешно.

-- Совсем безуспешно?

-- Был пару лет назад случай... ещё когда я с лихорадкой свалился, помнишь? Так вот, тогда вроде нашли какого-то врага, очень на него похожего... но окончательной уверенности, что это он, у нас не было. Послали группу ликвидации, но все они погибли, а он ускользнул. Я ещё полгода после того случая чувствовал себя живым покойником. Ведь если бы не лихорадка, я бы сам был на их месте. А может и наоборот, не было бы со мной такого провала, и они бы остались живы... Не знаю.

Отступив по коридору на назад и заглянув в гостиную, Горный Ветер, обернувшись, сказал:

-- Инти спит.

-- Ладно, тогда поехал я. Встретимся завтра на похоронах.

В холодной каменном подвале горела всего одна свечка, и было очень холодно. Вообще-то Шрам от Шпаги всячески советовал беречься от холода после прививки, простужаться вообще смертельно опасно, а уж вкупе с младшей сестрой оспы в крови тем более. Однако закутанный в шерстяной плащ Горный Ветер стоял возле тела своей мёртвой мачехи, жевал коку и пытался сосредоточиться. Он был уверен: Желтую Тунику убили. Не могла же крепкая, ещё не старая женщина, не имевшая особых проблем со здоровьем, вдруг взять и умереть. Однако на теле Жёлтой Туники не было видно никаких следов насилия. Горный Ветер уже тайно осмотрел её тело, но на нём даже синяков не было, упала она на свою кровать, и там её и нашли. Единственное, что вызывало сомнение у Горного Ветра -- след укола на среднем пальце левой руки. Но, скорее всего, она случайно укололась, когда готовила или шила. Во всяком случае, то, что это не так, Горный Ветер не сможет доказать никому, включая собственного отца.

Но кому могла понадобиться смерть этой ничем вроде бы не примечательной женщины? Она жила тихо и мирно, сперва воспитывала дочерей, потом внуков... Лани это было очень кстати, так она могла помогать мужу в делах службы, а теперь каково ей будет с двумя детьми, да ещё и беременной? На Алую Лягушку надежды нет, она детьми и хозяйством заниматься не станет. Но едва ли кто-то стал бы убивать Жёлтую Тунику только для того, чтобы внести в его семью такие проблемы. Нет, тут бы скорее убивать стали Инти или самого Горного Ветра.

В который раз он мысленно прокручивал в голове рассказ Лани. Как всегда после полдника она и Жёлтая Туника отправились с детьми в парк на прогулку. Погода была хорошая, чувствовала Жёлтая Туника себя тоже хорошо. Алая Лягушка осталась дома на дежурстве. Конечно, передней части дома должны были быть люди службы, но в семейной части, по её словам, никого больше не было.

А на прогулке случилась не очень приятная неожиданность -- Унау, младший из мальчиков, описал бабушку. В принципе, ничего такого в этом не было: дети так метили всех членов семьи, кроме Алой Лягушки, которая именно по этой причине категорически отказывалась брать их на руки. Горный Ветер на это только ухмылялся: его тунику, обозначавшую его статус Носящего Льяуту, дети описывали не по одному разу, а порой выходили конфузы и похуже. Итак, Жёлтой Тунике пришлось вернуться домой, чтобы переодеться. Она даже успела это сделать, но... почему-то внезапно упала мёртвой на кровать. Во всяком случае, когда уставшая её ждать Лань вернулась с детьми, она обнаружила именно такую картину -- на кровати в своей спальне лежит мёртвая свекровь, но при этом было не заметно никаких следов насилия. Алая Лягушка уверяла, что сидела в своей спальне и ничего не слышала. Впрочем, она могла и лгать.

Горный Ветер давно подозревал следующее: ревнивые истерики мачехи, скорее всего, были маскировкой для её тайной любовной связи. Если бы удалось вывести её на чистую воду, развод стал бы неизбежен, и весь дом вздохнул бы спокойно. Поскольку Жёлтая Туника и Лань могли в хорошую погоду гулять часа два-три, Алая Лягушка, пользуясь случаем, вполне могла пригласить в дом любовника, а после того, как Жёлтая Туника их случайно застукала, она поплатилась за это жизнью.

Всё это вроде выглядело логично, но было одно "но". Был ещё один человек, без которого тут не обошлось. Это был лекарь по имени Панголин и по прозвищу Мастер Ядов. В доме Инти он был фактически член семьи. Он жил неприхотливо и незаметно, у него была своя каморка, в которой он спал и ставил свои опыты. Иногда он, правда, отъезжал по делам в университет, где проверял кое-что на морских свинках, или посещал оранжерею, где росли привезённые из Амазонии растения. Или сидел в библиотеке. Кроме своей науки его, казалось, больше ничего не интересовало.

Никогда Горный Ветер не видел у того ни намёка на интерес к женщинам. Причину этого Горный Ветер не знал. Он знал только, что Мастер Ядов вместе с отцом прошёл Амазонию, и именно поэтому отец ему доверял практически безгранично. Он вообще доверял "амазонским". С одной стороны, Горный Ветер тут понимал отца, он и сам больше доверял тем, с кем прошёл через огонь и воду на родине Лани, но с другой... Ведь иногда и такие люди предают. А убить Жёлтую Тунику без Мастера Ядов было бы невозможно.

Но какие у того могли быть мотивы? Сам он меньше всего похож на героя-любовника, а покрывать кого-то... Ну, тут должны были быть очень веские причины. Ведь по сути это означало предательство своего друга и благодетеля Инти. Материальные блага Мастера Ядов не интересовали. Если бы он захотел, Инти бы выхлопотал ему отдельное жилище, но Мастер Ядов этого не хотел. Какие тут ещё могли быть мотивы... Много лет Мастер Ядов писал книгу, в которой систематизировал опыт, который приобрёл в Амазонии. Но в прошлом году книга была отпечатана. Мастера Ядов также привлекали как эксперта по делам, где подозревали отравление, также он написал специально для таких случаев брошюру-определитель, которой теперь пользовались люди Инти. Ну а потом подоспел один проект... который пока держался в строжайшей тайне. Горному Ветру было жаль, если проект накроется, но именно потому он не мог закрыть глаза на возможное преступление. Когда Мастер Ядов приступил к проекту, у него появился ученик из тщательно отобранных людей. Но этот юноша определённо чист: несколько дней назад он как раз по делам проекта отъехал в Тумбес и никак не мог быть тем любовником, существование которого Горный Ветер упорно подозревал. Но не мог ли этот сверхсекретный проект привести к связи Мастера Ядов с какими-нибудь мутными личностями?

Конечно, таким человеком и раньше интересовались кто не надо, но Горный Ветер не представлял себе причин, по которым Мастер Ядов мог бы не сообщить об этом Инти. Что-то важное ускользало от внимания Горного Ветра.

Так или иначе, но медлить нельзя. Если злодеи не будут разоблачены, то под угрозой Лань и сыновья. Под угрозой люди, задействованные в секретном проекте. Горный Ветер поднялся из подвала, где лежало тело его мачехи с твердым намерением поговорить с отцом, если тот не спит.

Инти сидел в столовой, перед ним стоял кувшин с чичей, а рядом стояла Алая Лягушка и пыталась его увести куда-то.

-- Умоляю, не сегодня. Я просто не могу... В самом деле, не могу. Никакая кока не поможет.

-- Ты обязан, сегодня мой день!

Горный Ветер подошёл и твёрдо сказал мачехе:

-- Оставь моего отца в покое. И без того ему плохо.

-- Ты-то не лезь! Или всесильный Инти уже так слаб, что не способен себя защитить?

-- Пошла прочь! Мне с отцом поговорить надо. Наедине.

-- Нашёл время о делах секретничать, всё равно через меня все бумаги идут.

-- В последний раз предупреждаю -- или ты уходишь, или я тебя вытолкаю!

Алая Лягушка презрительно сверкнула глазами и удалилась, пробормотав: "Жену свою так поучи". Горный Ветер подсел к Инти.

-- Что она хотела от тебя, отец?

-- Говорила, что сегодня по расписанию её день, и значит, я должен разделить с ней ложе. Как будто теперь, когда Жёлтая Туника мертва, это расписание имеет какой-то смысл! Но сегодня я не могу, к тому же мне просто противно... Пусть Алая Лягушка недолюбливала соперницу, но ведь надо соблюдать хоть какие-то приличия!

-- Отец, я как раз хотел сказать тебе... В общем, я уже говорил тебе... Я подозреваю, что Жёлтая Туника не просто умерла, а была отравлена. Что она не вовремя вернулась домой и увидела что-то... И поплатилась жизнью. А значит, убийца под нашим кровом. Значит, я не могу быть спокоен за Лань. Мы должны разобраться в этом деле!

-- Кого ты подозреваешь?

-- Алую Лягушку и Мастера Ядов. Я и сам не знаю точно, какие у них могли быть причины для сговора, но они не могли этого сделать по отдельности.

-- Но это бессмысленно.

-- А если они любовники, отец? И Жёлтая Туника их застукала?

-- Это исключено. Мастер Ядов не мог быть её любовником.

-- Но почему, отец? Да, это на него не похоже, но всё-таки он мужчина. Я предлагаю следующее: в ближайшее время под каким-нибудь предлогом уехать всем, а потом неожиданно заявиться вдвоём. По одному -- слишком опасно. Тогда мы убедимся, резвятся они в постели или нет. И могло ли это быть причиной убийства Жёлтой Туники.

-- Сынок, сынок... Уверяю тебя, ты ошибаешься. В момент убийства Мастер Ядов был в университете, можно проверить его алиби... Кроме того, любовниками они не могли быть. Ладно, я расскажу тебе эту печальную историю... Панголин ещё юношей, почти мальчиком во время восстания каньяри попал в руки Прижигателя. И тот его искалечил. Когда наши отбили, тот вообще о самоубийстве думал. Я принял горе юноши близко ку сердцу, нашёл лучших лекарей, но увы.... Зато он заинтересовался всерьёз медициной, стал лекарем, потом прошёл со мной Амазонию... Но с женщиной он не может совсем.

-- Пусть так, но Алая Лягушка не могла отравить Жёлтую Тунику без его помощи.

-- В момент убийства он был в Университете. Есть свидетели... Если хочешь, можешь проверить это завтра.

-- А рассказать кому-то про яды он мог?

-- Ну, он же целую книгу накатал, конечно, она не широком доступе... Но по этой логике можно подозревать любого из нашей службы. Ведь любому из наших она, в принципе, доступна.

-- Возможно, это и в самом деле не он. Но отец, ты согласен, что Жёлтую Тунику кто-то убил, и мы можем находиться с убийцей под одним кровом. Я боюсь за тебя, боюсь за Лань...

-- Хорошо, сделаем так, как ты сказал. Проверим. А сейчас я лягу спать, -- Инти показал на диван. -- Прямо здесь. Потому что к Алой Лягушке я не могу идти, а в спальне Жёлтой Туники как в гробу.

-- Хорошо, отец, я пойду к себе.

Инти лёг на диван, не раздеваясь.

После этого тяжёлого разговора Инти спал и видел сон: будто он идёт по какому-то болоту через туман, а впереди него идёт женская фигурка, которую он пытается во что бы то ни стало догнать, но не может. Каким-то шестым чувством он понимал, что это не просто болота и туман, что это грань между миром живых и миром мёртвых, и что если он зайдёт слишком далеко, то может не вернуться назад. Понимал, но всё-таки шёл, чтобы вернуть ту, что шла впереди.

Вот он уже догнал её, схватил и обнял, сейчас надо поцеловать... И вдруг Инти понял, что перед ним вовсе не Жёлтая Туника, а сама Морская Волна. Но тем сладостнее было прильнуть к её устам. Но женщина вдруг закричала: "Инти! Осторожно! Здесь гадюка!" Инти вздрогнул ? и... проснулся. В предрассветных сумерках он увидел стоящую возле его кровати фигуру Алой Лягушки. В руке она держала что-то вроде иглы. Инти смотрел через полуприкрытые веки, и потому Алая Лягушка, похоже, не заметила, что он проснулся. Она рассуждала вслух шепотом:

-- Что же мне теперь делать, уколоть тебя, или это слишком опасно? Тело Жёлтой Туники твой сынулька обследовал очень внимательно, и на тебе укол заметит точно. Если только не нанести его очень умеючи, но ты вчера забыл раздеться, пьяная скотина!

Инти лежал ни жив ни мёртв. Значит, на этой игле смертельный яд, и гадюка вполне может его сейчас убить, он едва ли успеет перехватить её руку так, чтобы гарантированно не поцарапаться.

Хотя и она погибнет. Гадюка тем временем на что-то решилась: она отложила иглу, села на край кровати и стала осторожно развязывать пояс Инти, на котором держались штаны. Мерзавке нельзя было отказать в хитрости: в самом деле, едва ли даже Горный Ветер догадался бы искать прокол в столь интимном месте, и если бы Инти вовремя не проснулся, он уже не проснулся бы никогда.