Тайник. Тыкулкас

Глава 11

Рассвет содрал с неба постаревшие за долгую ночь чёрные обои, оставил висеть тёмные лоскуты на горизонте и освободил от многодневного плена туч небо, сиявшее сейчас чистыми звёздами. Малинин проснулся рано, поводил мутным взглядом по знакомому пространству, вспомнил, что вчера уступил свою кровать Елене, оперативникам выдал две раскладушки из запасов хозяина дома, а сам скорчился на небольшом диванчике, и теперь его благодарила за это затёкшая поясница и стреляющая болью шея. Егор нащупал рядом с собой телефон, прочитал сообщение, звук которого разбудил его, и, просветлев лицом, решительно откинул одеяло, быстро встал и со вздохом осел обратно, держась за спину.

— Старость не в радость? — сонно усмехнулась Елена и выпростала из-под одеяла руку. — Малинин, у тебя душно и неуютно.

— Благодарность за гостеприимство принимается.

У Егора было хорошее настроение: Соня попросила вечером её встретить, тон короткой электронной записки был весёлым, и Малинин порадовался, что все распри позади и не нужно будет мучительно выяснять отношения при встрече.

Наскоро позавтракав остатками ужина и горячим кофе, Малинин с оперативниками выскочили на улицу и пока ребята разгребали нападавший за ночь снег, Егор завёл промёрзший мотор и кинул взгляд в окно, где увидел, как Елена моет посуду, вытирает руки и собирается за ними на выход. Сейчас Малинин подумал, что чувственный слалом в его жизни наконец закончился и теперь придётся постигать новую науку, благодаря которой строится и долго живёт семейное счастье. Он даже подумал, что вечером обязательно нужно написать в Южный, чтобы присмотрели для них с Софьей приличное жильё по понятной цене, за которой бы не тащился целый хвост из нолей.

Ввалившись шумной компанией в их временный «полевой штаб», как теперь все называли помещение бывшего дома культуры, Егор включил чайник и, поглядев на Шмелёва, широко улыбнулся.

— Сгоняй за пряниками, — протянув ему карточку, попросил Егор, — сейчас будет разбор полётов и без сладкого, боюсь, не обойдёмся.

— Не вопрос, — снова надевая куртку, проговорил Шмелёв, столкнувшись на пороге с заиндевевшим Мамыкиным.

— Как здесь можно жить? — простуженно проскулил криминалист. — Это всё невыносимо, — вздохнул он и прижался всем телом к нагревающемуся дымоходу печи.

— Судмедов вызвал? — спросила Елена у Егора.

— У них и так работы вал, а если уж они будут так необходимы, то здесь недалеко.

— Хорошо. Унге когда вернётся? — спросила Елена, посмотрев на Малинина.

Егор, в свою очередь, перевёл взгляд на строчащего сообщение Берегового и выдержал паузу, не сводя взгляда с оперативника. Дымов же, сидевший недалеко от Юры, не выдержал длинную паузу и чуть пнул Берегового.

— А? — вскинулся задумавшийся Береговой и непонимающе посмотрел на Егора.

— Наверное, здесь была бы уместна фраза: «А мы тебе не мешаем?», но я буду более оригинален и просто выброшу твой телефон в окно, если ты не вернёшься из виртуального мира в реальный. Доступно объяснил? Кивни, если понял, — и дождавшись согласного движения от Берегового, Егор продолжил: — Когда Унге вернётся?

— Она нет.

— Что «она нет»? — рыкнул Егор. — Можешь нам сообщение написать, если разумными фразами разучился общаться.

— Она не вернётся.

Брови Малинина поползли вверх, он развёл руками и тихо спросил:

— А я чего-то не понял, у нас теперь свободное посещение?

— Нет, Егор Николаевич, — Береговой вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и выпалил: — Она беременна, — собственно теперь Унге имела полное право долго с ним не разговаривать или говорить всякие неприятные вещи, но Юра был готов к этому, он очень хотел обезопасить и жену, и ребёнка и почему-то свято верил в то, что сказала гадалка.

— Юра, — присаживаясь поближе, перехватила инициативу разговора Елена, — давай Унге позвоним. Мне кажется, что сейчас происходят очень странные вещи. Я, конечно, могу это сделать и сама, но не хотелось бы вносить диссонанс, так сказать.

— Унге узнала, что беременна, она по приезде сдала экспресс-анализы. Короче, я не хочу, чтобы она тащилась в этот холод обратно, в таком положении, — глядя в пол, пробубнил Береговой.

— Жалко, что я не могу забеременеть, — пробубнил Мамыкин. — А то я бы тоже с удовольствием свалил из этого холодильника.

— У нас здесь кружок самодеятельности или следственная группа? — взревел Малинин, но его грозный возглас перебил звонок мобильного телефона, и Егор, возведя глаза к потолку, нажал на громкую связь.

— Алё, Егор Николаевич, это я, участковый, Антон Павлович, — проговорил мужчина и замолчал.

— Да, — тоскливо сказал Егор, — я вас опять узнал. Что случилось?

— А у нас тут опять какая-то странная штука.

— Что случилось?

— Пришла Верёвкина с заявлением, что напарница с кафе пропала. Ну та, которая по вам сохла.

— Да вы издеваетесь, что ли? — прошипел Малинин. — Вези её сюда, вместе с заявлением, — отрывисто сказал Егор и нажал на кнопку отбоя.

— Малинин — разбиватель женских сердец, — в задумчивости проговорила Елена. — Егор Николаевич, мне нужно с вами поговорить, так сказать, с глазу на глаз, — она встала и подошла к двери коморки, где теперь был кабинет Малинина. — Уделите мне время.

Егор встал, зыркнул на Берегового, непроизвольно дёрнул щекой и раскрыл дверь, делая пригласительный жест. Елена подождала, пока полковник прикроет створку, займёт своё место и тихо сказала:

— Малинин, ты, похоже, выработался, — и немного помолчав, добавила: — Я как-то упустила момент, когда ты из хорошего следака превратился в грустного клоуна, и поверь, это очень печальное зрелище.

— Не понял.

— Вот именно, ты сам не понимаешь, что стремительно теряешь авторитет, — Елена помолчала. — С самого начала дела у нас нет ни единой зацепки, ни одной дельной улики, да вообще ничего нет. Ты весь дёрганный, нервный, и оттаиваешь, только когда в поле твоего зрения появляется Софья. Но и в эти периоды ты больше напоминаешь токующего глухаря, нежели бывшего столичного важняка.

Последнее сравнение особенно сильно царапнуло самолюбие Малинина, и он долго смотрел, как на потрескавшемся лаке столешницы преломляется пятно света, потом глубоко вздохнул и, посмотрев на Елену, произнёс:

— А ты знаешь, ты права. Я с самого начала это знал. И дело не в том, что я выработался, я просто очень устал и очень хочу уехать вместе с Соней куда-то, где тепло, где не будет бесконечной череды тел, звонков от очередных Антонов Павловичей и так далее.

— Ты хочешь уйти? — посмотрев Малинину в глаза, спросила Елена.

— Да. Я хочу уйти. Считай, что я сломался.

— Ну, по крайней мере, это честно, — уронила Елена. — Мне нужно несколько дней, чтобы вызвать следователя, который займёт твоё место. Да и тебе нужно всё подготовить, чтобы дела передать.

— Хорошо, — кивнул Егор. — Странно, что не уговариваешь меня остаться.

— Хватило того, что я тебя шантажировала для секса со мной, — вставая с места, пожала плечами Елена. — Сам скажешь своей команде или я?

— Не сегодня и сам, — твёрдо сказал Егор.

— Хорошо, — покивала Елена. — Судя по всему, там заявительница приехала. Ты не мог бы меня оставить? Я должна сделать несколько звонков.

У Егора в голове плохо укладывалось всё, что сейчас случилось, но он вдруг понял, что тянуть дальше никак нельзя и его вынужденное присутствие в этом затерянном северном городке крайне отрицательно сказывается на следствии.

— Здрасьте, — розовощёкая, запорошенная снегом официантка из кафе стояла на пороге. — Как зима-то в этом году рано пришла, — зачем-то ляпнула она и стала стягивать с головы шапку. — Вы утром-то не объявились, я и подумала, пойду с заявлением.

— Вы всё правильно сделали, — Егор жестом предложил ей присесть и попутно вкратце рассказал остальным суть из вчерашней беседы. — А родственников у неё нет?

— Ну, есть, конечно. Не в капусте же её нашли. Но только она не отсюда, она сюда за парнем приехала, а он на вахтовку в рыбхоз приезжал, и её здесь бросил, а она вроде как прижилась, — шумно шмыгая носом, сказала девушка.

— То есть её нет два дня?

— Да, — покивала Верёвкина. — Она со смены как ушла, так и всё. До дома не дошла. Не, я, конечно, не сразу, стала рыскать: она так уже делала. Но так-то, если кто на примете был, она мне всегда говорила, — девушка вздохнула. — Вроде как хвастала.

— Я понял, — покивал Егор. — Костя, опроси девушку, — уступая своё место Дымову, сказал Малинин и посмотрел на экран телефона.

— Егор Николаевич, — услышал Малинин голос участкового в телефоне, — это я, Антон Павлович, участковый.

— Я понял, — уже не споря с ним, отозвался Егор.

— Там это, — замялся мужчина, — вы простите, но там происшествие на старом кладбище, — словно извиняясь за печальную весть, проговорил мужчина. — Вы-то уже по-другому работаете, но нового никого нет, так вот я и не понял, куда мне обращаться.

— А что там?

— Как что? Труп, — сказал Антон Павлович. — Неужели я бы стал вас по-пустому беспокоить.

— Труп на кладбище — явление естественное, — мрачно пошутил Егор.

— Так-то оно так, но вот если в земле, оно бы и ладно или там в гробу лежит и похорон ждёт. Однако всё не так.

— Да приеду я, — раздражённо сказал Егор. — Шмелёв. Не раздевайся, — Малинин посмотрел на вошедшего оперативника, — ты со мной. Елена, — Егор в два шага пересёк пространство и раскрыл дверь в свой кабинет, — у нас труп, я Шмелёва забрал и уехал. Собрание перенесём, — чётко, по-деловому отрапортовал он и, развернувшись, ушёл.

— А куда мы? — спросил Шмелёв, падая рядом на пассажирское сиденье.

— На кладбище.

— А чё-то я слышал, что здесь в вечной мерзлоте не хоронят.

— Ты думаешь, здесь покойников в виде строганины дома себе оставляют? — покачал головой Малинин.

— Так-то нет. Но как здесь копать? Да и почва ходуном ходит и выпихивает из себя чужое.

— Ты по спорту разряд какой-то имеешь? — спросил Малинин, выводя внедорожник на прорубленную в снежных заносах тропу.

— Конечно. Бокс. КМС.

— Так вот, в работе оперативного сотрудника нужен не только спортивный разряд, но ещё и интеллектуальная составляющая.

— У нас по этой части Дымов, — покривился Шмелёв.

— Тебе бы тоже неплохо было развивать словарный запас и накапливать знания.

— Я так-то читаю, — чуть обиженно протянул Шмелёв.

— Спортивную колонку в Дзене?

— Ну, не только. А вы откуда узнали?

— Дедукция, — цыкнул Егор и, проехав по лесной дороге, где недавно орудовал трактор, свернул к простой решётке первой оградки, перед которой без предупреждения обрывалась дорога и начиналась земля упокоения.

Егор глянул на трёх здоровых мужиков, тёршихся возле бренчащего железным телом трактора, и вылез наружу, натягивая толстые перчатки.

— О! Вы же Егор Николаевич? — побежал к нему, тряся красными брылями невысокий мужичок.

— Очень хочется сказать нет, — пробубнил Малинин. — Что у вас случилось?

— Пойдёмте, — собеседник замахал руками, — а то так не объяснишь.

Активно жестикулируя, мужчина пошёл вперёд, словно прорываясь через клубившийся над притаившемся в низине кладбищем туман, без умолку болтая и посвящая Малинина в подробности их с братьями семейной традиции навещать почившую маманьку каждый год в день её рождения и смерти.

— Мы основную-то дорогу машиной почистили, а здесь уже лопатами прошлись, — показывая на пробитые в глубоком снегу ходы, сказал мужчина. — Засыпало так засыпало, — усмехнулся он. — Хотя вру, тут и до нас прошлись. Мы поэтому и забеспокоились.

Малинин покосился на старые деревья, проступающие через мутную пелену тумана, и у него мелькнула мысль, что они, как и он, были лишены своей прежней силы и очень устали, но всё равно долг их не отпускал, и они молча несли свою вахту, а вот у него сегодня хватило ума остановиться.

Приезжая сюда ещё в конце лета, Малинин помнил, что кладбище было потёртым временем, мрачным и отсюда хотелось поскорее убраться. Очень немногие пользовались этой землёй для того, чтобы обустраивать здесь место памяти для своих близких, хотя природная аномалия позволяла хоронить здесь даже зимой. Самое страшное начиналось здесь во время короткой летней оттепели, когда кладбище дышало мрачной испариной, внутри которой вращались целые рои кровососущих существ, облепляя покосившиеся, зеленеющие мхами кресты, поломанные оградки и выжидая жертву, осмелившуюся забрести сюда, дабы почтить память кого-то из родных. Сейчас впечатление было не таким тяжёлым: зима наложила на всё свою белую печать, просто засыпав всё снегом.

— Далеко ещё? — спросил Егор.

— Вон там, — мужчина показал вперёд, где полог снега поднимался немного выше. — Сюда зимой никто не суётся, поэтому мы так и не поняли, кто дорожки чистил.

— А хоронят как? — спросил Шмелёв.

— А у нас в холода не принято умирать, — в голос заржал мужик, но осёкся. — А так же, как и везде — копают. Хотя, кроме нас с братками, никто здесь не может пробиться до нормальной глубины и если кто там, скажем, не кремирует или ещё как, то к нам идут. А так, в складчину и до ближайшего крематория, урнами обратно. Так вот вроде никто и не приставлялся и не было никого, а мы к мамке приехали. Сперва-то странным показалось, что дороги почищены, — он покривился, — ну так слегка, мы-то обычно качественно копаем.

— Можно чуть ближе к сути, — утонув в болоте разрозненных фраз, попросил Егор.

— Здесь усыпальница есть, так братка до неё добёг, говорит, туда докопано, — мужчина указал вперёд. — Он у меня здоровенный, но до покойников шибко боязливый, так что внутрь не пошёл. Мы с ним вернулись, по ступенькам поднялся, гляжу, а дверь-то приоткрыта.

Егор остановился перед еле видной из-под огромного сугроба тёмной стеной, потом, приглядевшись, он понял, что здесь мрачнеет чёрная пасть прохода в усыпальницу и, обернувшись, спросил:

— Внутрь входили?

— Так мы же не через стенку рассмотрели труп-то, — развёл руками мужчина.

— Ждите здесь.

Малинин ступил на выскобленную поверхность каменной ступени, просочился сквозь приоткрытую дверцу и оказался в притаившейся темноте дышащего ледяным духом пространства. Вытащив фонарик, Егор осмотрелся, потом нацелил луч на середину и пошёл к постаменту, на котором угадывались черты лежащего тела. От стен вдруг отразился случайный вздох ветра, неприятно дёрнувший за напряжённые нервы, и Малинин, покривившись, позвал оперативника.

— Шмелёв, что скажешь?

Но молодого сотрудника рядом не оказалось, и Егор, выглянув наружу, увидел, как опер с увлечением беседует с братом по разуму, судя по обрывкам фраз, про рыбалку.

— Шмелёв, ты сюда по туристической визе приехал?

— Вы ж здесь сказали ждать.

— Не тебе, — терпеливо пояснил Егор, уже сочувствуя тому следователю, который заменит его на этом непростом посту. Короче, нужно сюда доставить Мамыкина и судмедэксперта. Дорогу помнишь?

— Не вопрос, сейчас исполним, — перехватив у Малинина ключи, Шмелёв лёгкой рысцой побежал к автомобилю.

— А что там случилось? — высовывая кончик языка и поднимаясь на носочки, спросил мужчина, вглядываясь в темноту.

— Битва была, — не моргая, уставился на мужчину Егор, — добра со злом. Зло победило.

— Правда?

— Вы с братьями сейчас будете выступать в качестве понятых, — оставив без ответа вопрос мужчины, проговорил Малинин.

— А мы ж тяпнули маленько, — почесал затылок человек.

— Ну вы же маленько, — пожал плечами Егор, подумывая о том, что в такой холод и он бы не отказался от горячительных напитков, но впереди было много работы, и ясный ум был просто необходим.

Рано темнеющий небосвод и цапающий за открытые части тела холод всех мобилизовал, поэтому осмотр, а также все необходимые процедуры закончили довольно быстро, не отвлекаясь на тихое нытьё промёрзшего насквозь Мамыкина. Склеп вскоре опустел, тело отправили вместе с Медикаментом в морг, люди разъехались, и Малинин, последним севший в машину, уже начал отъезжать от кладбища, как вдруг в зеркале заднего вида он ясно увидел мелькнувший свет фонарика. Егор затормозил и не отрываясь стал смотреть на проваливающееся в темноту подступающей ночи кладбище.

— Чё там? — прошептал Шмелёв.

— Не знаю, — покачал головой Егор. — Фонарик мелькнул, и больше ничего не видно.

— Идём смотреть? — с готовностью взялся за ручку Шмелёв.

— Ещё раз повторяю: «Север дураков не любит». Куда ты собрался? В лес? Ночью? Мороз усиливается, небо затягивает, — Малинин потыкал в лобовое стекло. — Значит, будет снегопад, связи здесь почти нет. Куда мы пойдём? С двумя пестиками против неизвестного, кто явно хорошо ориентируется на местности? А звери дикие, типа волков или росомахи? Шмелёв, чтобы быть хорошим опером, нужно включать голову, потому что хороший опер — это, в первую очередь, живой опер.

— Так, а чего делать? — раздосадовано спросил Шмелёв.

— Поехали в контору, Елена нас на совещание вызывала. И, вообще, нужно обсудить ситуацию.

Малинин снова завёл машину и тронулся, разгоняя густую патоку темноты, превращающую ранний вечер в глубокую ночь.

Во всех окнах полевого штаба горел свет, Малинин, успевший заехать в магазин, раскрыл дверь, впустил вместе с морозным облачком нагруженного пакетами Шмелёва и, покосившись на развёрнутый ко всем экран компьютера, которым пользовалась Унге, спросил:

— Что у вас?

— Связь очень неустойчивая, пытаемся с Унге поговорить, — не вставая с места, отозвалась Елена. — Что вы так долго? Остальные гораздо раньше приехали.

— Ходил там кто-то, проверять, кто может там обитать, я не стал.

— Не сказала бы, что ты не прав.

Вскоре мутная картинка на экране ожила, появилась Унге, видимо, давно и увлечённо о чём-то рассказывающая.

— Я проверила, — сказала Унге, появляясь на экране монитора, — все банки, где жертвы брали кредит на предполагаемую пластику, разные, перекрёстных сотрудников нет, и, конечно, ни один из них не успел сменить место работы в пяти банках. То есть говорить о мошеннической схеме не стоит, хотя её тоже не отметаем.

— Остановись, — устало отмахнулась Елена. — Унге, так не пойдёт, — несколько зло сказала она, связь ни к чёрту, а тратить время, чтобы получить какие-то обрывки информации мы не будем. Предоставь развёрнутый рапорт.

— Я вас поняла, — осеклась Унге. — Скоро всё пришлю.

— Не очень продуктивная работа, — сказала Елена. — Предположения по последней жертве есть? Кто она?

— Проверяем, — глухо отозвался Береговой. — Медикамент сказал, что они пока пытаются с неё снять одеяние, в которое она была завёрнута. Она промёрзла сильно, а тряпка эта ещё и водой пропитана была. Теперь нужно, чтобы всё оттаяло, так как можно повредить улики.

— Спасибо за разъяснение, — фыркнула Елена. Так, — сказала она и задумалась, — завтра в десять совещание, желательно, чтобы все были с готовыми версиями, предположениями или хоть какими-то умными мыслями. И, Егор Николаевич, — с нажимом сказала Елена, — мне нужны внятные ответы ото всех специалистов, надеюсь, это понятно, — Елена поднялась со стула и, остановившись, глянула на Малинина. — Где моя обещанная машина?

— Кадарий обещал завтра пригнать, доделывает её, — тихо отозвался Егор. — Зимники ещё не везде встали, так что новую из автосалона пока привезти не получится. Шмелёв, — Малинин передал ключи оперу, — отвези Елену, пожалуйста, и машину обратно верни, мне скоро ехать.

Елена, ничего не сказав, сдёрнула длинное дутое пальто, рывком взяла сумку и вышла в тёмные объятия Тыкулкаса.

— Барыня гневается, — крякнул Малинин и пошёл в сторону обители Мамыкина.

— Егор Николаевич, — подал голос Дымов, — я обнаружил одну интересную вещь.

— Ну? — перевёл на него ничего не выражающий взгляд Егор.

— У вас в записях, а также у криминалиста в отчётах, везде фигурирует пихта, а если мы говорим о шаманских практиках, то они используют лиственницу.

— Да хоть берёзу, — после некоторого молчания сказал Егор, — вот завтра и поделишься своими ценными наблюдениями, ботаник ты наш.

Егор скрипом двери и тихими шагами нарушил царившее в кабинете криминалиста безмолвие, подошёл поближе к безмятежно раскинувшемуся в кресле Мамыкину и встал рядом.

— Мамыкин! — рявкнул Егор, стоя над криминалистом, который мирно дремал, накрыв лицо тонкой газетёнкой «Вестник Тыкулкаса», катавшейся вверх и вниз на волнах ровного дыхания.

— А, — послышался хриплый возглас, движение газетки остановилось, и через секунду серая бумага стала съезжать, показались торчащие в разные стороны волосы, высокий лоб, и наконец полностью открылось абсолютно заспанное лицо криминалиста.

— Спишь? — нависая над Мамыкиным, спросил Малинин, поджав губы.

— Думаю, — протирая лицо ладонями, отозвался криминалист и неожиданно захныкал: — Я здесь сначала мёрзну, потом хочу есть, потом меня просто выключает, и это какой-то безостановочный процесс: мёрзну, ем, сплю, снова просыпаюсь замёрзшим.

— Ничего, привыкнешь, — не меняя тона, утешил его Егор.

Мамыкин аж закашлялся от такого заявления, потом поднял на Егора глаза и покачал головой.

— Я как-то вот не планировал привыкать к местному колориту, — верхний угол тонкой губы криминалиста пополз вверх. — Мне здесь не нравится.

— А это никого не волнует, — развёл руками Малинин. — Ну всё? Светскую беседу закончили? Теперь давай по существу. Тебя Антон Павлович вчера лодку осматривать возил?

— Да, — вымученно сказал Мамыкин. — А можно меня больше с ним никуда не отправлять, а то я рассудка лишусь.

— Вот и я говорю, — задумчиво сказал Егор, — мужик он хороший, но почему-то так бесит, что аж скулы сводит. Ну, что насмотрели?

— Большой сугроб вместо лодки, — пожал плечами Мамыкин. — Что я ещё там мог увидеть?

— Я ж попросил Кадария её возле дома припарковать, — нахмурился Егор.

— Ну вот, возле дома сугроб с лодкой и стоял, — Мамыкин развёл руками. — Там, говорят, какое-то озеро было, но там сплошная белая пустыня, местами непроходимая тундра, дикий холод и собаки эти мразные, я от их запаха отмыться никак не могу. Вот сейчас как раз разбираю состав этой дряни, которой он их натирает, чтобы противоядие сделать, — ворчливо заметил Мамыкин.

— Ну так, может, надо было сугроб раскопать? — в сердцах гаркнул Малинин.

— Зачем? — в тон ему нервно ответил криминалист. — Что я там должен был найти? Под метровым снегом?

— Ну, значит, зря скатались.

— Ну, почему же, — язвительно заметил Мамыкин, — если до этого я умудрялся не простудиться, то теперь уже чувствую, что везде и всё закладывает, а так как сегодня случился светский выезд на кладбище, то я вряд ли доживу до завтра.

— А давай ты как-то постараешься не болеть. Мне нужен здоровый криминалист.

— Какой есть, того и берите, — буркнул Мамыкин. — Надо поесть, — жалобно сказал он.

— Ага, чтоб ты потом спать снова завалился?

— Нет, иначе я просто умру от истощения, — передёрнул плечами Мамыкин.

Малинин махнул на него рукой, отвлёкся на послышавшийся голос Надежды, громогласно раздающей приветствия и теплеющий от обилия новых лиц мужского пола.

— Егор Николаевич, ну что вы со мной делаете? — цыкая языком и качая головой, спросила Надежда, смотревшая на недавно вернувшегося Шмелёва.

— Надежда Викторовна, я уже к вашему юмору привык, а вот молодые сотрудники будут смущаться и начнут некачественно выполнять свою работу, так что зайдите, пожалуйста, к Мамыкину у него вопросы по делу, — быстро перенаправил неумную энергию женщины Малинин.

— Это интересно, — стрельнув глазами в сторону Шмелёва, хохотнула Надежда.

— Так, Дымов, составь мне список локаций с привязкой к карте, где мы обнаружили трупы, — неожиданно сказал Егор, — и обязательно прошерсти, что там было, если жертва обнаружена в городе, как, например, вчерашняя. Шмелёв, ты работаешь по заявлению Верёвкиной, я тебе сейчас скину адреса. Нужно всех объехать и опросить, может, кто и видел её и так как с транспортом напряжёнка, то поедешь с участковым, тем более он местный и всех здесь знает.

Егор прошёл к себе и подумал, что ему совсем не жаль расставаться с этим местом, с коллективом и вообще со всей этой работой, которой он отдал очень много лет и которая регулярно благодарила его звёздами на плечах. И хотя Малинин когда-то думал, что не сможет перестать быть следователем, но сейчас, когда впереди маячил новый виток жизни, он с удвоенной энергией принялся за подготовку отчётов, чтобы передать дела другому следователю.

Вскоре дверь в его кабинет открылась, и на пороге появилась Надежда, заслоняя своей мощной фигурой весь проём.

— Егор Николаевич, — Надежда твёрдой рукой подтащила стул и присела возле Малинина, — есть разговор.

— Ну, если так официально, — проговорил Малинин, замачивая дурнопахнущий пакетик с чаем в кипятке, — значит, разговор важный.

— У вас там в соседней комнате, не очень здоровый мужчина имеется.

— Боитесь заразиться?

— Да нет. Хочу абонировать его на вечер, а утром верну здорового и полного сил.

— Точно? — поморщился Малинин. — Охота вам с ним возиться?

— Охота, — чуть понизила тон Надежда. — Очень охота, — добавила она и состроила странную гримасу на лице.

Малинин, который не сразу понял весь неприкрытый намёк, засмеялся в голос, потом жестом извинился и махнул рукой, давая разрешение на «абонирование криминалиста». Всё ещё посмеиваясь, он посмотрел на часы и понял, что уже опаздывает. Егор хотел объявить о том, куда он едет, как вдруг передумал и про себя решил, что ему просто необходимо провести этот вечер вдвоём с любимой женщиной и первым рассказать ей о своём решении. Скоро попрощавшись со всеми, Егор зарулил в магазин, набил пластиковые сумки едой, взял бутылку вина и, прыгнув обратно в машину, поехал в сторону аэропорта, оценивая зарождающуюся метель.

— Привет, — Егор подбежал к трапу вместе с несколькими встречающими, перехватил у Софьи сумку и, наспех поцеловав, поторопил её. — Поехали домой, буран идёт, причём как-то очень быстро силу набирает, нужно успеть поле проскочить.

Между посёлком и аэропортом был приличный кусок открытого пространства, где по лету дети гоняли мяч, туристы иногда устраивали пикники, а администрация выгоняла селян проводить отчётные концерты или устраивала ещё какую-нибудь самодеятельность, где должны были поскучать контролёры с большой земли под заунывное пение местного разрозненного хора. А вот зимой это было большое, хорошо продуваемое поле, где любые попытки почистить дорогу заканчивались фиаско после очередного снегопада, но так как сегодня с утра было довольно ясно и морозно, то добраться до дома можно было быстро.

Сорвавшись с места, машина Егора проскользила по подмёрзшему насту, но Малинин сразу выправил послушное авто и понёсся вперёд, поглядывая в зеркало заднего вида на догоняющую их метель. Вдруг со стороны реки неожиданно вскинулся встречный снежный ураган, и УАЗик сразу запутался в вертящемся крошеве снега.

Машина Малинина с трудом прокладывала себе путь в безмерных снежных наносах, тяжёлые колёса крутились в сугробе, в который превратилась дорога. Егор до боли в глазах всматривался вперёд, пытаясь хоть что-то разглядеть в редких просветах бесконечного снежного полотна, но вокруг была темнота, и Егор уже не был уверен, что они не сбились с дороги, где маяками служили фонари Тыкулкаса.

— Соня, ты как? — спросил он, не отрываясь от дороги.

— Видимо, лучше, чем ты, — отозвалась Софья.

— Не переживай, сейчас доедем.

— Я не переживаю.

Софья повернула голову вправо, чуть откликнулась в кресле, и в эту секунду Малинин вдруг увидел, что темнота расступилась, и прямо на них несутся две ярко горящие точки.

— Соня, держись! — закричал он, но не успел даже вывернуть руль, как послышался звук тяжёлого удара, ломающего капот и сбивающего машину с дороги.

Малинин со всего маху ударился головой о боковое стекло, попытался схватиться за руль, но автомобиль уже валился набок, и перед тем как отключиться, Егор лишь почувствовал, как на его лице тёплая кровь смешивается с холодом пробравшегося внутрь снега, а потом темнота зашторила его сознание, и он остался лежать во чреве раскуроченной машины.

Егор чувствовал, как налитые свинцом веки слегка приподнимаются, застонал от проникшего под роговицу укола яркого света и, подождав пока в ушах осядет взвесь мутного шума, вздохнул:

— Соня, — прошептал он, — где ты? Соня.

— Егор, — в голове брякнул его именем голос Никоновой, — ты как? Позовите, доктора, — сказала Елена, сидевшая возле Малинина всю ночь, вошедшей медсестре. — Он очнулся.

— Где Соня? — еле шевеля сухими губами, хрипло спросил Малинин.

— Мы пока не смогли до неё дозвониться.

— В смысле? — Егор попытался оторваться от подушки, но рухнул обратно. — Соня была со мной в машине.

Елена замерла, посмотрела на него и непонимающе помотала головой.

— Я не понимаю. Тебя нашёл тракторист, он пытался дорогу чистить, так как не все успели добраться до дома, сидели и строчили жалобы.

— Она прилетела вечером, а ещё утром попросила её встретить, и я за ней поехал, мы возвращались, и вот, — Малинин бессильно развёл руками.

— Егор, в машине Сони не было, — Лена помолчала. — Скорее всего, вас занесло на дороге, никто не подумал, что в машине был кто-то ещё, — она остановилась, стала судорожно искать телефон и пляшущими пальцами лупила по непослушному экрану смартфона.

— Нет, нас сбили, — бесцветным голосом сказал Малинин, глядя в непроглядную тьму за окном. — Сбоку появилась машина, просто из ниоткуда, он намеренно ударил в капот.

— Алло, Юра, — проговорила Елена, дождавшись ответа, — Малинин пришёл в себя, но он утверждает, что с ним в машине была Софья и ещё их, скорее всего, намеренно сбили. Короче, у нас есть все основания думать, что её похитили, — Елена положила трубку. — Давайте на место и держите меня в курсе. Ты куда? — остановила она поднимающегося Егора.

— Искать Соню, — резко ответил он, еле балансируя на прямых ногах.

— Ну и куда ты дойдёшь в таком состоянии? — не двигаясь с места, спросила Елена.

— Лена, ты понимаешь, что её похитили?

— Да. Я всё понимаю, — чётко разделяя слова, произнесла она. — Но ты сейчас в таком состоянии точно ничем помочь не сможешь. Пожалуйста, не добавляй нам хлопот, сейчас лучшее, что ты можешь сделать — не мешать.

Малинин, держась за облезлый набалдашник на спинке панцирной кровати, бессильно опустился на скрипящее больничное ложе, лицо его просело серыми складками морщин, взгляд потерялся где-то внутри, а мир перестал быть прежним.