Тайник. Тыкулкас

Послесловие

Егор в полном одиночестве сидел в помещении клуба, пялился в одну точку и пытался найти в себе силы встать и начать собирать свои вещи, чтобы переехать обратно в свой кабинет, где уже давно подлатали крышу. Береговой уехал руководить операцией к месту обитания шамана, Мамыкин с Медикаментом отправились с ним, чтобы помочь раскопать всю навозную кучу, которую долгие годы создавали те, кто решил, что почему-то может это делать, останавливая течения чужих жизней по своей прихоти.

Малинин ехать отказался, он просто остался в Тыкулкасе, чтобы доделать все необходимые отчёты, хотя в действительности, всего лишь позорно спрятался за бумажной работой. Егор не мог двигаться дальше, он не видел в этом смысла. Полковник терпеливо дождался, пока все разъедутся, написал рапорт на отпуск, чтобы уйти в мрачный и многодневный запой, стирая из головы все грани реальности, и откуда, как он надеялся, ему будет дозволено свыше уже никогда не возвращаться. Ему почему-то было очень важно именно уйти в отпуск, он не хотел до конца марать честь своего мундира, в котором он столько лет служил верой и правдой. Такими громкими лозунгами Егор держал себя на плаву, туго пеленая разбитое на многие куски сердце и пытаясь хоть как-то удержать картину своего разорванного на лоскуты мира.

Входная дверь скрипнула, внутрь моментально влетело облако снега, и вместе с этим появился Шмелёв, а за ним вошла Краснова и встала у самого входа.

— Егор Николаевич, — бывший опер остановился перед столом. — Мне распоряжение пришло, я буду работать в том же помещении, где и вы.

— Я понял. И чего ты хочешь? — Малинин перевёл глаза на Анну. — Вы тоже ко мне?

— Нет, — ответил за неё Шмелёв, — она со мной, — и, помолчав, добавил: — В смысле, совсем со мной, тоже здесь решила остаться.

— А, — покивал Егор. — От меня что нужно?

— У вас ключи от того помещения?

Малинин кивнул, покопался в карманах, потом в сумке и наконец посмотрел в сторону вешалки.

— Вон висят, только жидкость купи, замок разморозить, иначе не откроешь.

— Спасибо, — кивнул Шмелёв. — Вам помочь чем-то?

— Да, — кивнул Егор. — Уйди.

— Если что, я рядом, — сказал Вася и, взяв ключи, пошёл на выход.

— Стой, — сказал Егор. — Рядом ключи от уазика висят, он за участковым числился, забирай.

— Понял, спасибо, — снова сказал Шмелёв.

Дверь за ними закрылась, но через минуту распахнулась снова, и Малинин раздражённо крикнул:

— Ну что ещё?

Но на пороге появился не Шмелёв, а незнакомый, но довольно крепкий мужчина. Он был явно в летах, но разобраться в его возрасте было сложно: выдубленное солнцем и ветром лицо говорило, что он прошёл много жизненных дорог, но вот лёгкие движения и молодой взгляд ставили в тупик, перечёркивая первое впечатление.

— Егор Николаевич? — спросил мужчина, глядя на Малинина.

— Да, — согласно кивнул полковник.

— Здравствуйте, — мужчина огляделся, прикрыл снова распахнувшуюся дверь и, сняв явно дорогое чёрное пальто, повесил его на одиноко болтающиеся плечики. — Я присяду? — стягивая перчатки, спросил он.

— Да, конечно, — коротко ответил Малинин и провёл рукой по трёхдневной щетине, быстро отросшей на всегда гладковыбритом лице.

— Я приехал за материалами дела, — сказал посетитель и передал Малинину бумагу о своих полномочиях, заверенную самыми высокими печатями.

— Институт метафизики, — покивал Егор, прочтя на визитке должность мужчины. — Хорошо, — покивал Егор, — только я не очень понял, что именно вы хотите изъять. Да и по всей вашей колдовской тематике основное будет там, где местный шаман обитал.

— Не изъять, а взять для изучения. Так будет правильнее.

— Да как угодно, — махнул рукой Егор.

— Чаем не угостите? — улыбнулся человек. — Холод у вас здесь, конечно, знатный.

— Да, конечно, — Малинин встал, налил в чайник воды и только сейчас заметил, что на столе стоит еда, которую он обычно заказывал у тёти Наташи, а вместе с тем вспомнил, что женщина, прознав о случившемся, приходила вчера вечером, принесла ворох всяких контейнеров, прибралась немного и, погладив Егора по голове, ушла. — Есть будете? — спросил Малинин, которому уже который день было даже противно думать о еде.

— Не откажусь, — мужчина посмотрел на потухшую вчерашним утром печь и поинтересовался: — А дрова где у вас?

— Во дворе, — мотнул Егор головой. — А вам зачем?

— Разбираться здесь долго, а у вас холодно очень.

Егор и правда почувствовал, что замёрз, но ему сейчас было решительно всё равно: он очень хотел поскорее избавиться от этого вежливого хлыща и получить свой отпуск.

— Да куда вы? — Малинин покривился в сторону безупречно сидевшего на мужчине костюма, когда тот дёрнулся в сторону двери. — Я сам.

Накинув куртку, Егор первый раз за несколько дней вышел на улицу, поморщился от искр, летевших из-под ног от пляшущего по снегу солнца, и, пробравшись по нечищеной дорожке, набрал целую охапку дров.

Печное тепло выгнало стужу, гость как-то за разговорами вовлёк Малинина в процесс сервировки стола, и вскоре они уже неспешно ели, и Егор очнулся на том моменте, когда они уже увлечённо беседовали.

— Давайте вернёмся к началу истории. Ну не мировой, — усмехнулся собеседник, — а конкретно этой. Ведь вы изначально стали вести расследование пропаж женщин в конкретно взятом районе, а в результате оказались здесь.

Малинин согласно покивал, прокручивая в голове события последних лет и пытаясь вспомнить, о чём, собственно, идёт беседа.

— В принципе, до сих пор не особо понятно, что здесь произошло, — посетитель развёл руками, потом отломил кусочек хлеба и, положив на него дрожащую медузу студня, добавил: — Я имею в виду, когда случилось это событие «тунгусский метеорит». Но мы очень точно отследили временной отрезок, когда сюда потянулись «Кадуцеи», и это произошло сразу после события, как мы его называем. Так вот, они начали проявляться в Восточной Сибири как раз в то время. Данные были разрозненные, а потом здесь начали происходить и другие события, которым дали силу такие гигантские колебания энергий.

— М-м-м, — протянул Егор, пытаясь упорядочить в горящей голове всё, что говорил посетитель.

— Понимаете, от прежнего ордена «Кадуцеев» ничего не осталось, кроме, — отпив глоток кофе, он продолжил, — кроме некоторых линий, которые до невозможности извратили саму идею. Путь этой неожиданно вернувшейся к жизни организации, если можно так выразиться, возник в больном сознании фанатика. Он не смог принять свою суть и очень хотел увековечить всё, что он делает, и, к сожалению, в поле его зрения попали материалы про Кадуцеев. Этот человек оказался неглуп, с мощной харизмой, — мужчина помахал руками, создавая в воздухе объём. — И он смог собрать вокруг себя таких же фанатичных последователей, которые пошли продолжать как бы дело «Кадуцеев». Но даже он не знал, к чему может всё это привести. А когда ты начинаешь играть в игрушки богов, нужно быть готовым к тому, что они тебя сделают своим посланником и используют в личных целях.

— Чьих игрушек? — поднял на него глаза Малинин.

— Богов, — спокойно отозвался мужчина. — Ну это тех, у которых шире границы сознания и функционал гораздо больше, чем у человека.

— А, — коротко изрёк Малинин, которого уже съедало изнутри незримое желание уйти из реальности, вслед за туманящим разум дурманом водки, причём самой дешёвой. — А кто играл-то с ними? — выдавил из себя Егор, которому показалось, что если посетитель увидит его готовность к беседе, то поскорее уберётся из его тесного мирка вместе со своими душными разговорами.

— Никто. Просто никто, — развёл руками мужчина. — Здесь не будет никаких откровений, кроме того, что он был приходящим преподавателем и читал лекции и у вас, и у остальных участников действа. И это помогло ему вычленить тех, кто потом пошёл дальше, а сам он спалился на очередной жертве. Но его, так сказать, ученики даже не узнали об этом, потому что он перегнул с таинственностью.

— Я вас не очень понял.

— Помните, кто у вас иногда читал лекции по истории? Он, по-моему, выходил на замену. Некий профессор, которого потом осудили по сто пятой с отягчающими.

— Смутно.

— Я же говорю, тот, кто попытался возродить «Кадуцеев», был никем, просто хотел красивой сказки. Но вот… — мужчина выдержал паузу и продолжил: — Его аспирант, коим являлся хорошо вам известный Кадарий Сэлэмэнович, вдруг решил, что эта встреча и есть его откровение.

— Кадарий? — поднял брови Малинин.

— Да, — собеседник покивал, — у вас хороший оперативник, он подробно допросил жену Кадария и составил грамотный отчёт. Кадарий — очень умный и внимательный индивидуум, он из своего товарища сделал прекрасную ширму-шамана, за которым много лет делал свои дела, но вы и сами это уже выяснили.

— Юргиная нашли?

— Да, он сейчас в медикаментозной коме, и их с матерью перевезли в Иркутск.

— Хорошо.

— Егор Николаевич, вы за это время стали очень ценным специалистом, — покивал мужчина. — Вы смогли из твердолобого прагматика вырасти в рационального критика, а это, поверьте, не каждому удаётся. Вам, конечно, пока ещё страшно сделать следующий шаг, но опыт — грамотный учитель.

— Это вы к чему?

— Вы проделали очень сложную работу, и я вами восхищён, мне редко на пути попадаются такие специалисты, которые могут оставить рациональное зерно, и при этом открыть для себя путь мистика.

— Какой путь? — нахмурился Егор.

— Путь мистицизма.

— Ой, увольте меня от этих разговоров. Я нахлебался по самое не балуйся.

— Егор Николаевич, вы вывернули наружу такой пласт, что я, вообще, не понимаю, как вам это удалось. Вы помните Юлию Красуцкую?

— Да.

— Ваш друг Марычев вытащил её из тюрьмы, сделал своей любовницей и хотел руководить ею, так как ему очень нравилось, как у неё устроен мозг и как она мыслит. Он хотел пользоваться этим.

— Я немного запутался, — честно сказал Малинин. — Марычев здесь причём?

— У Юли было категорически много компромата на очень влиятельных людей, Марычев хотел всем этим распоряжаться, он решил оставить Юлю возле себя и даже подумывал, как бы возродить прекрасный, по его мнению, способ добычи компромата. А вот Юля всю жизнь хотела денег и свободы, и в её планы никак не входило быть рабыней-любовницей у Марычева, и она нашла способ связаться с Кадарием, который никак не мог найти способ разбудить спящую здесь энергию. Она рассказала, что обладает информацией об очень сильной личности, которая идёт к тому, чтобы… — мужчина поморщился. — Грубо выражаясь, активировать гиперкуб и возродить свой народ. И ещё… — собеседник снова остановился и посмотрел на Егора, словно прощупывая взглядом его лицо. — У Юли была информация о той девушке, из которой на встрече-посвящении, они сделали «клятвенный столб» и кто должна была стать невестой Тыкулкаса, когда придёт время. Но этой информацией она готова была поделиться лишь, если ей помогут снова стать независимой. И вот поэтому вы очутились здесь. Чтобы помочь той, которая стала почти богиней: мукко. Юля управляла Марычевым. Знаете, от чего он умер?

— Да мне, в общем-то, всё равно. Но, удивите, — Малинин смешно приподнял брови.

— Он умер от угарного газа, при пожаре, вызванным обычной сигаретой, — мужчина выжидательно посмотрел на него.

— Странно. Марычев никогда не курил. А, как так получилось, что Красуцкая знала, а они нет? — уставился на него Малинин.

— А вот так. Преподаватель привёл на тот эшафот просто понравившуюся ему девушку, он увидел её на вечеринке, куда подвозил по дороге своего ученика. Он опоил Елену и устроил такое страшное шоу, взращивая веру в то, что он мессия или что-то в этом роде. Но всё сделано было глупо и не продумано, — мужчина махнул рукой. — Делали они это всё на чужой собственности, и там Елену нашёл участковый. Профессору нужно было на работу, и он оставил Елену, так сказать, на потом, а участковый пошёл проверять заброшку, так как соседи слышали ночью шум и видели костёр. Вот он-то и отыскал Елену, а дальше… — он снова замолчал, как бы раздумывая, рассказывать эту информацию Малинину. — А дальше она стала Хель и много лет работала с нами, хотя Марычев думал, что она работает с ним. Нам так было удобно. Конечно, такого исхода никто не ожидал, — печально покивал мужчина, — но она знала, на что шла. Ну а у Красуцкой был компромат на этого участкового. Он, кстати, сейчас серьёзная шишка в эска.

— А зачем?

— Зачем что?

— Если всё было известно, зачем нужно было доводить всё до крайности?

— Нет, Егор Николаевич, это сейчас всё известно, уже после всего вашего расследования. Она тоже не помнила тех, кто был на той встрече, мы искали их очень долго и находили одного за другим, и поверьте, это были довольно гнусные ребята, но никто из них про Кадария даже не заикнулся. Ведь все они верили, что он всё-таки сможет пробудить эту силу. Мы долго его искали, а когда нашли, когда поняли, мне кажется, Елена просто сломалась. Она устала быть в вечной погоне и не давала себе даже шанса отдохнуть.

— Но я так понял, что несмотря на такое количество невинно убиенных, план по побудке, так сказать, провалился?

— Егор Николаевич, чтобы разбудить такую мощную силу, не хватит нескольких лет жертвоприношений. Только я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. В каждом конкретном случае жертвы — это большое горе, но в массе они незаметны. Чтобы разбудить огромную силу, должны идти затяжные войны, нужны массовые катаклизмы, — он пожал плечами, — пандемии или что-то подобное. И желательно, чтобы всё это происходило в этом конкретном месте, чем ближе к эпицентру, тем лучше. А здесь, — мужчина огляделся и развёл руками, — вы меня извините, и воевать холодно, и местность не располагает, да и вирусы с бактериями помёрзнут довольно скоро. Есть мнение, что эта сила или энергия, это как вам будет угодно, нашла себе место, чтобы отдохнуть, так как здесь наиболее благоприятные условия. Поймите, никому… — он помолчал. — Давайте будем оперировать наиболее распространёнными понятиями, заключёнными в чёткую цветовую гамму. Хотя это далеко не так, но так быстрее и понятнее. Так вот, никому: ни тёмным, ни светлым силам совершенно не нужно, чтобы это нечто проснулось.

— Почему?

— Ну, потому что обычно это мудрые существа, и они прекрасно понимают, что если сила проснётся, то своё место вряд ли уступит, а подчинить её невозможно. А вот она обратить себе в услужение сможет любого. И зачем это нужно? Так ты существуешь на своей волне и строишь мир, который тебе нравится, а так будешь на побегушках у столь сильного соперника.

— Зачем ямы пытались это разбудить?

— Ямы — стихийные существа, они возникли, когда эта сила двигалась сюда. Они часть её рассеянной энергии, которая осела и нашла себе носителей. Но это остаточная сила, так сказать, то, что остаётся при торможении, такая яркая, но довольно бестолковая энергия. Да, она способна сотворить что-то типа этого народа, но у них нет корня, и в этом, кстати, вся проблема. Они ищут свой, особенный путь, противопоставляя себя всем и вся, и, безусловно, ищут своего создателя. Хотя абсолютно не в состоянии постичь даже малую толику того, что это за сила.

— А вы на какой стороне? — вдруг поинтересовался Малинин.

— Конкретно в этом случае, на вашей.

Мужчина помолчал, посмотрел на чахнущий в жерле печки огонь и проговорил:

— Нет, не скрою, может быть, им удалось проделать крохотную брешь, но для здешней силы это как укус комара во сне, который вы не почувствовали, вот только есть побочка. Через эту брешь вскоре смогут просочиться другие версии всякой гадости, с которой нам с вами ещё придётся повоевать.

— Нам с вами? — скривил губы в саркастической ухмылке Егор.

— Да, — твёрдо сказал мужчина. — То, что вы видели в подвале больницы — это своеобразный вызов, на… — он пожевал губами, подбирая слово. — На дуэль.

— Вы знаете, я несколько не в форме для дуэлей, — вздохнул Егор, заходив желваками. — Нервы ни к чёрту, могу сорваться. Кстати, откуда вы про это знаете?

— Я знаю также и про то, что вы увидели на записи с камер наблюдения то, что не смогли себе объяснить и просто отложили это, чтобы разобраться потом. Вы же своими глазами видели, кто подошёл к дверям.

— Там помеха была.

— Нет, но я это явление тоже не смогу с ходу объяснить. Это долгий и сложный разговор, и давайте остановимся на том, что я просто знаю.

— Ну. Тогда мы вообще остановимся.

— Не сомневался, — покачал головой мужчина. — Хорошо, будь по-вашему, есть информация, что сквозь эту щель, которую они смогли вскрыть общими усилиями, всё-таки протиснулась очень серьёзная тёмная сущность и соединилась с подготовленным носителем. Я пока не очень понимаю, почему он вам показался, а он именно показался, но это реальный вызов. Может быть, хотят вас проверить и присмотреться, нельзя ли вас переманить на свою сторону.

— На какую сторону? — скривив лицо, спросил Малинин.

— Ну, на такую. Совсем тёмную.

— А, — протянул Егор, — сделаем вид, что я всё понял. Вы от меня чего хотите?

— Хочу предложить вам работу.

— Смешно.

— А почему нет? Ведь вам теперь любая сирена по плечу, — мужчина выжидательно посмотрел на Егора.

— А они существуют? — Малинин поднял на него пустой взгляд.

— Надеюсь, вы с ними не встретитесь, — уклончиво ответил собеседник. — Хотя ваша боль — это лучшая броня.

Малинин замолчал, повозил вилкой в пустой тарелке, зачем-то потёр ладони и после долгой паузы спросил:

— А что будет, — запнулся за слово Егор, — с ней?

— Вы поймите, Егор Николаевич, мукко — явление слабо изученное. Поэтому теперь ей займутся наши специалисты.

— То есть нормального суда не будет?

— Нет, суда не будет, потому что она просто туда не доедет, — мужчина пожал плечами. — Уйдёт раньше.

— Ничего, решётки удержат.

— Решётки — да, но не люди. Теперь, когда она вошла в свою полную силу, её сложно остановить. Егор Николаевич, вы простите, но вы на личном примере должны понимать. И ещё. Не тешьте себя надеждой, что вы её увидите или что-то в этом роде, для восстановления баланса душевных сил. Она отправится в изоляцию, навсегда.

— У вас свои тюрьмы? — усмехнулся Егор.

— Что-то вроде того, — мужчина потянулся и продолжил: — Ямы не очень толковые ребята, они там придумали себе много всего, и вы знаете, их бы никто не трогал, потому что таких вот стихийно возникших товарищей довольно много, они возникают, потом отмирают. Но эти решились идти дальше и сколько бы раз их не предупреждали, что не нужно, так сказать, активировать гиперкуб, а точнее, трогать то, что им трогать не положено, они настойчиво не воспринимают информацию. Поэтому принято решение их, — мужчина помолчал, — ввести в состояние гомеостаза. Как скандинавские племена, например. И сейчас, когда найдена самая сильная мукко, мы сможем практически бескровно решить эту проблему.

— Почему они были уверены, что гиперкуб в Карельске?

— Таких мест силы на земле очень много, может быть, в Карельске тоже что-то есть, но пока это место не изучено, так как не устранён сам феномен ям. В будущем — возможно, но, с другой стороны, зачем?

— Я что-то не пойму, у вас вроде такая, — Малинин поморщился, — ну этот ваш институт метафизики, такая волшебная организация, и почему вы всего этого-то предвидеть не могли?

— Егор Николаевич, а сколько раз вы предвидели преступления?

— Не понял? Я просто следователь, выращенный на двух книжках: УК и УПК. Я не предвижу преступления, а раскрываю их. А вот вы обложились всяким тысячелетними манускриптами, ведёте свою деятельность чуть ли не от первого прямоходящего питекантропа, говорите, что общались с силами, стоящими над человеком, и всё равно тупо смотрите вместе со мной на остывающий след.

— Вы хотите сказать, что мы можем посмотреть внутрь гадального шара и всё сразу понять, но это не так. В другом мире, который существует в более развёрнутом варианте и проявляется в гораздо больших измерениях, примерно всё так же, как у людей, только намного сложнее. Потому что здесь вы ловите людей. Хороших, плохих, иногда очень плохих, но людей, а мы порой даже не знаем, с чем имеем дело.

— Тяжело вам, — несколько саркастично заметил Егор.

— Нелегко, — покивал собеседник. — И нам очень нужны сотрудники, и я бы предложил вам перейти к нам в МАБОРП.

— Куда? — скривился Малинин.

— Международное агентство по борьбе с ритуальными и оккультными преступлениями.

— Я про вас даже не слышал.

— Зато я про вас много слышал. Вы уже прошли через все стадии неверия и недоверия, прекрасно понимаете, что есть не только эта реальность, вы не робкого десятка и довольно умны. Мы дадим вам должность следователя и вот такую зарплату, — мужчина написал на бумажке крайне приятную и приличную сумму. — Ну и к тому же перед вами будут открыты практически все двери, и вас всегда защитят.

Малинин посмотрел на длинный ряд чисел на бумажке, покивал и, горько усмехнувшись, отодвинул от себя клочок бумаги.

— Как Морозова и его жену?

— А что не так с Лизой и Данилой?

— А вы не знаете? — саркастично заметил Малинин. — Лиза сошла с ума и пропала в недрах Кутейкиной горы вместе с телом своего мужа, которого вы защитили, — Егор уронил тяжёлый взгляд на собеседника.

— А, вы об этом, — губы мужчины тронула легкая улыбка. — Данила и Лиза попытались совершить обряд перехода. И у них получилось. Так что вы ещё с ними увидитесь, если захотите.

— Я думаю, что нет. Я никогда не хотел знать, что есть другая сторона, и мне это всё очень дорого далось.

— Не торопитесь отказываться и подумайте, — мужчина достал из кармана визитку, — что вас ждёт дальше? Бесконечная северная тоска, спившееся лицо, на которое вы будете смотреть каждое утро в мутное зеркало, и икающая печень?

— У меня внутри ничего не осталось, — тихо отозвался Егор.

— А нам такие и нужны. Душа зарубцуется, только если её нагружать, а вы сейчас прошли столько, что глупо вот так взять и утопить это даже не в дешёвой водке, нет, утопить в жалости к себе. Ну и потом, Стефани у нас тоже работает.

— Стеф? — удивился Малинин.

— Ну, простите, это был мой последний козырь, — улыбнулся мужчина.

— Вот и зачем вам я? Я просто следователь.

— Стеф не человек…

— А кто? Волшебный дикобраз? — скривился Малинин.

— Интересное сравнение, но нет, вы меня не так поняли. Я имел в виду, что нам очень нужны именно следователи. Вы человек другого склада, у вас громадный опыт полевой работы, и таких специалистов нам точно не хватает. Тем более у вас хорошо развито критическое мышление. Между прочим, Хель, несмотря на свою долгую погоню, так и не смогла приспособиться, она жила только своей местью. А вы, я просто в этом уверен, найдёте себе у нас применение, — мужчина вздохнул и поднялся с места. — Спасибо за сытный ужин, мне пора ехать, — он протянул Малинину старомодный кусок картона. — Я буду ждать вашего звонка.

— Халти? — Егор недоумённо посмотрел на мужчину. — Знал я одного профессора с таким именем. Но вы на него не похожи.

— Халти — не имя, это звание. Что-то типа полковника, — мужчина пристально посмотрел в глаза Егору и тому показалось, что в глубине иссиня-чёрных глаз бушует метель Тыкулкаса. — Ну так что, коллега?

Егор лишь отрицательно покачал головой, собрал со стола тарелки и ненадолго отошёл, чтобы помыть посуду, но, когда вернулся, в помещении уже никого не было.

— Я не понял, а дела кто будет забирать? — спросил он вслух, стоя посреди комнаты с мокрой посудой в руках. — Отлично, то есть сегодня мне отпуск тоже не подпишут.

Малинин грохнул об пол тарелки, зло сорвал с вешалки пуховик и, напялив на голову шапку, выскочил во двор и сразу запутался в шатающейся снаружи пурге. Он долго петлял по дорожкам, силясь выйти к магазину напротив, но вдруг почему-то оказался в другом районе и, дуя на обожжённые холодом пальцы, забежал в мигающий вывеской магазинчик.

— Водки, — глухо сказал он, вынимая из кармана мятые купюры.

— С пивом? — несколько игриво спросила продавщица, подмигивая Егору густо накрашенным глазом. — Ой, а это точно не моё, — отодвигая недавно переданную Малинину визитку, сказала она.

— Я извиняюсь, — позади Малинина икнул сиплый голос, — третьим будешь?

Егор обернулся, и ему захотелось вдруг бежать без оглядки: на секунду ему показалось, что он видит самого себя, только по прошествии нескольких лет, проведённых в обнимку с горькой подругой. Перед ним стоял он сам, на дне пустого глаза каталось полное безразличие ко всему происходящему, обрюзгшее лицо шлёпало чуть обслюнявленными губами, а дрожащие руки тянулись в несколько молитвенном жесте, стараясь выпросить у случайного прохожего толику короткого счастья. Егор, очнувшись от наваждения, схватил покупку с прилавка, вывалился на улицу и, не разбирая дороги, побежал вперёд, хватая ртом жгучий воздух и горькие слёзы, которых никто никогда не видел.

Только затормозив возле обрыва и тяжело дыша, Малинин глянул вниз, туда, где река всё ещё сопротивлялась оцепенению зимы, и, с хрустом сорвав пробку с бутылки, попытался слиться со своей бедой и кануть на самое дно страшной бездны. Он долго стоял, держа на весу открытую бутылку, балансировал на канатах ветра, потом страшно закричал, выпуская наружу свою боль, повалился на колени и долго смотрел ввысь, в серую мглу равнодушного северного неба. Наконец ослабевшие пальцы выпустили бутылку, Малинин еле поднялся на ноги и вытащил из кармана телефон и карточку с номером.

— Я согласен, — коротко сказал Малинин.

— Тогда я жду вас завтра у себя, адрес пришлю в сообщении. Есть срочное дело.

Малинин тряхнул головой, положил телефон в карман и ещё долго стоял на краю обрыва, внизу которого между расколотыми льдинами пузырилась чёрная вода, и ему казалось, что там растворяется его душа. Она чернела по краям, трескалась, сыпалась пеплом, и вскоре полковник почувствовал внутри только пустоту.