Тайник. Тыкулкас

Глава 14

Подземелье дышало холодом и мраком, словно живое и затаившееся существо, хотя единственным, кто застыл здесь в ожидании, был Малинин, которому впервые в жизни стало по-настоящему жутко. Полковнику не хотелось впускать в свой разум недавно увиденную картинку, но он не мог списать это видение на игру света и тени, усталость или на галлюцинацию.

Чтобы как-то отвлечься, Егор водил взглядом по каменным стенам, и через время ему начало казаться, что он слышит чей-то шёпот. Он прислушался, задерживая дыхание, ноне мог разобрать слов и вскоре понял, что шёпот — всего лишь иллюзия.

— Я здесь с ума сойду, — подбодрил себя Малинин и стал ходить по помещению, старательно делая вид, что изучает пространство, но на самом деле просто пытался сбросить с себя цепкое лассо страха.

Вдалеке что-то ухнуло, и Малинин резко остановился, но всё опять смолкло, увязая в гнетущем мареве тишины: не было слышно ни звука шагов, ни скрипа двери, ни даже далёкого эха капель, ползущих по стенам, здесь замер даже воздух, боясь нарушить зловещую гармонию этого мрачного места. Егору стало совсем не по себе, и если в обычной жизни он любил тишину, то сейчас эта тишина не успокаивала — она давила, сжимала виски, заставляла сердце биться быстрее, пытаясь заполнить пустоту хоть каким-то звуком. И в этой мёртвой пустоте у Егора вдруг родилось ощущение, что за ним кто-то следит. Из тишины и темноты…

— Егор Николаевич, вы здесь?

Громкий голос Берегового сломал тревожное ощущение, и Малинин с некоторым облегчением выдохнул.

— Нет, — буркнул он, — я в отпуск уехал.

— Мы пришли, — проталкиваясь вперёд, сказал Юра.

— Как вы это здесь откопали-то? — нацепив на лицо брезгливую гримасу, огляделся Мамыкин.

— Где девушка? — спросил Медикамент, ставя ярко-оранжевую укладку на пол. — У скорой свистнул, пока они курили.

— Умерла, — покачал головой Егор. — Она еле жива была. Мы её даже не сразу заметили.

— Это что? — Мамыкин нахмурился и, присев на корточки, откинул кусок полиэтилена, показывая на толстый провод, лежащий на полу.

— Ну свет-то здесь есть, — пожал плечами Малинин.

— Егор Николаевич, это многожильный провод, и он явно не эту тусклую лампочку питает, — Мамыкин поднял чёрный шнур и, проследив, что в одном месте он появляется из-под стены, а в другом проваливается в темноту, пошёл вперёд.

— Погоди, — Береговой взял криминалиста за плечо и, отодвинув в сторону, пошёл вперёд, распугивая темноту мощным световым потоком фонарика, которым его снабдила Надежда.

Юра сделал несколько шагов вперёд, упёрся в стену, но потом увидел, что справа между стеной и стеллажом есть свободное пространство, и в тупике висят лоскуты толстого полиэтилена. Береговой аккуратно отодвинул ровные полоски, остановился, увидев сверкающие железные бока объёмных баков, и, осветив стены, нашёл выключатель.

— Что это? — недоумённо спросил он, когда загорелась лампочка и в помещении стало светло.

Мамыкин молча обошёл стальные чаны, чьи оголовки венчали небольшие мониторы, по которым бегали цифры, подошёл к столу, где лежали пластиковые пронумерованные пластиковые папки, раскрыл одну из них и, пробежав взглядом по ряду букв и цифр, покачал головой.

— Чем дальше в лес, тем реальнее лешие, — выдохнул Мамыкин и громче добавил: — Егор Николаевич, а будьте так любезны, подойдите сюда.

— Какая-то чересчур вежливая постановка фразы, — появляясь на пороге, сказал Егор. — И меня это пугает.

— Сейчас вам ещё и нехорошо станет, — Мамыкин обвёл пространство рукой. — Короче, на самый первый взгляд, это криобанк для хранения биологического материала.

— Чего? — брови Малинина поползли вверх.

— Судя по тому, что я успел бегло посмотреть в бумажных отчётах, — криминалист показал на стол, — здесь в морозном ожидании пребывают женские яйцеклетки.

Малинин несколько секунд просто хлопал глазами и молчал, потом выдал бранный залп и, выйдя вон, гаркнул:

— Денис, иди сюда!

— Чего у вас? — спросил Медикамент и, нахмурившись, посмотрел на оборудование. — Криобанк, что ли?

— По всей видимости, — пожал плечами криминалист. — Я реально не понимаю, когда уже всё это закончится. Куда бы мы ни копнули, сразу отборное дерьмо льётся, — скривился он.

— Ладно, начинаем следственные действия, — стиснув зубы, сказал Малинин и пошёл к выходу, кивком зовя за собой Юру. — Береговой, высвистывай оперов обоих, Унге сюда не тащи, пока сам будешь руководить на месте, за следователя Елену попрошу быть, а я к главному врачу сейчас. Хотя чего тебе идти, я сам всем позвоню.

— Егор Николаевич, а то, что в вас ножом швыряли, мы это пропустим? — развёл руками Береговой.

— Юра, а ты что предлагаешь? — воззрился на него Егор. — Чтобы понять, где эти чёртовы катакомбы заканчиваются, нам нужен хотя бы план подвалов или пещеры, что ли, — пожал плечам Малинин. — Я прекрасно осознаю, что там кто-то может прятаться, но опять же мы здесь много не навоюем, как и зимой в лесу, где уже выпал метровый слой снега, — Малинин помолчал. — Шмелёва поставь возле дверей, чтобы никаких эксцессов не случилось, — чуть тише добавил он, покидая мрачное пристанище пещерного кабинета.

Быстро проскочив подземелье, Малинин выбрался в подвалы, набросал сообщение для коллег и, добравшись до второго этажа, рывком открыл дверь к Милене.

— Зачастили вы ко мне, — немного хмельно пропела Милена. — Смотрите, невеста заревнует.

— Её похитили! — рявкнул Малинин. — Пошли со мной, — зло продолжил он, и Милена поняла, что сейчас отшутиться или сослаться на занятость не удастся.

Егор цепко схватил главного врача больницы под локоть и быстрым шагом пошёл обратно к подвалам. Малинину по дороге пришла светлая мысль, отвести женщину на место происшествия и отрезвить Милену во всех смыслах. По ней было хорошо видно, что она достаточно толстокожа и равнодушна, и любые слова Малинина не произвели бы на неё впечатление, но жуткое зрелище того, что происходит во вверенной её епархии, быстро развяжут ей язык и освежат воспоминания.

— Да куда вы меня тащите? — опомнившись от напора полковника, начала вяло сопротивляться Милена, когда Малинин открыл дверь, и их коснулось затхлое дыхание подвала.

— Туда, — коротко ответил Егор и, подтолкнув её в плечо, повёл вперёд.

Экскурсия на место происшествия была недолгой, Милена с диким ужасом в глазах всё осмотрела, а потом, несмотря на всю свою комплекцию, рванула оттуда на высокой скорости, да так, что Малинин еле догнал её уже на самом выходе. Они молча дошли обратно до кабинета, и как только закрылась дверь, женщина подошла к столу, медленно сползла в кресло и попыталась налить себе воду, но руки главврача тряслись так, что она никак не могла этого сделать. Стекло графина звонко звякало о стекло стакана, вода лилась на стол и на пол, но никак не туда, куда было нужно. Малинин некоторое время понаблюдал за этим действием, потом отнял гранёный сосуд, налил воды и, рывком поставив на стол, сел напротив.

— Хватит! — резкий голос Малинина прозвучал хлёстким выстрелом, и Егор, вскочив на ноги, стал ходить от окна к столу и обратно, чертя шагами невидимые восьмёрки.

Милена Витальевна некрасиво кривила рот, рыдала, пыталась хватать воздух и шумно сморкалась в большой скомканный платок, неожиданно успокаивалась и периодически матерно подвывала, тем самым заводила себя, и всё страдания начинались по новой.

Егор, выждавший некоторое время, пока она успокоится, вдруг остановил свой бег по кабинету, взял со стола графин и недрогнувшей рукой вылил воду на голову заливающейся эмоциями врачихе.

— Вы успокоились? — Малинин в упор посмотрел на неё, пока та недоумённо отфыркивалась и пыталась подтянуть наверх макушки съехавшую вбок кичку.

— Да изверг, что ли, вы какой-то? — плачущим голосом спросила она и, увидев, как переменился в лице Малинин, замолчала, но было поздно.

Егор почувствовал, как внутри головы потухла лампочка, до сих пор освещающая забитое ноющей болью и непринятием иррациональности происходящего пространство. В один момент вся летопись его прошлой жизни стала похожей на пожелтевший пергамент, кривые линии пройденных дорог осыпались, а фитиль закипающего гнева спалил в прах прошлые устои и моральные компасы, на которых Егор и так едва держался, чтобы не задумываться над происходящим. Порой он уже не знал, где проходит грань реальности, и пугался того, что просыпается у него внутри.

Малинин опомнился в тот момент, когда его рука тянулась к горлу перепуганной женщины, одёрнул себя, но не отошёл, а так и стоял, глядя ей в глаза.

— Хватит кривляться. Начинай думать. Я не верю больше в толстую девочку-ромашку, которая ничего не знает, — странным гортанным шёпотом проговорил Егор.

Милена всколыхнулась очередными рыданиями, но в тот момент, когда Егор был готов уже схватить её за грудки и тряхнуть как следует, в приоткрытую щель двери просунулась голова Дымова.

— Егор Николаевич, там криминалист просит на место подойти, я звонить вам пытался — связи вообще нет.

— Я понял, — Малинин сделал шаг назад и коротко кивнул Дымову: — Здесь будь. И пока я не приду, она не уходит. Ни попить, ни пописать, вообще никуда, даже со стула не встаёт. Понял? Способен выполнить?

— Так точно, — тихо сказал Костя.

Малинин вышел, треснув дверью об косяк рассохшейся от времени коробки, последняя жалобно пискнула, плюнула полотно обратно, и оно снова приоткрылось.

— Здрасьте, — коротко улыбнулся Дымов, присаживаясь напротив Милены.

Малинин вихрем спустился в пещеру, дошёл до места, где в молчаливом согласии все сотрудники быстро и слаженно старались как можно быстрее сделать всё необходимое и убраться подальше от этого мрачного места.

— Что за вонь? — нахмурился Малинин.

— Ничего не напоминает? — кривясь спросил Мамыкин, стягивая латекс перчаток с рук.

— У нас здесь что, викторина? Или вечер вопросов и ответов? — лязгнул зубами Егор.

— Нет, — коротко ответил криминалист. — Мы посмотрели, что здесь в вёдрах, и в одном я нашёл вот это, — он достал из кармана кофты толстой вязки две пары перчаток и одну протянул Малинину.

Малинин подошёл к углу, где стояли пластиковые ёмкости, присел перед ведром, на которое указывал Мамыкин, и, приподняв крышку, тут же положил её на место.

— Слушай, вроде так же от собак Кадария пахло.

— Могу точно сказать, что составы идентичны, но, безусловно, возьму на пробу, чтобы сравнить.

Малинин дёрнулся, но остановился, прекрасно понимая, что искать в таком буране Кадария просто невозможно, особенно если он уехал к себе в сторожку.

— Что-то есть ещё?

— Денис увёз труп девушки в морг, здесь нереально было осматривать. А ещё вот это, — криминалист поманил Егора за собой и долго показывал найденные на полках документы.

Унге, оставшаяся одна в их штабе, после жуткого скандала, который закатил Береговой и буквально насильно оставил её здесь, чтобы развеять грустные мысли, подбросила несколько поленьев, скрипнула толстостенной дверцей, наглухо закрывающей топку, и, посмотрев в сторону чайника, порадовалась, что печка горячая, а главное — есть варочная поверхность, где можно вскипятить воду. Сегодня линия электропередач была способна выдавать только тусклый свет лампочки, и, когда Унге пыталась включать компьютер, сразу выключалось всё.

Унге заварила душистый чай, несколько секунд раздумывала над количеством бутербродов, но потом, посмотрев на свой живот, решила, что сейчас можно себе позволить больше, чем обычно, и, уютно устроившись за своим столом, погрузилась в скучное и канцелярское жизнеописание Милены Витальевны, хотя и не понимала, что должна была там найти.

Отложив очередную папку в сторону, Унге устало потёрла лицо, походила по комнате, разминая затёкшую спину, и замерла: ей показалось, что за окном мелькнула тень, словно кто-то быстро проскочил под фонарём, воткнутым в стену напротив. Сердце стукнуло громче, чем хотелось бы признать, Унге почувствовала лёгкий озноб, потрясла головой и вслух сказала:

— Да кто там пройти может, снегом завалено всё, — фыркнула она, передёрнула плечами и почувствовала, что воздух в помещении достаточно подстыл. Только сейчас она поняла, что провозилась с документами почти два часа.

Быстро докидав в затухающий очаг поленья, Унге накинула на плечи куртку, посмотрела на безжизненную полоску связи на экране мобильного и присела обратно за стол, чтобы перебрать несколько оставшихся папок.

Сильный порыв ветра рванул снаружи чахлую раму, забрался язычками сквозняка внутрь и снова откатился назад.

— Когда уже эта метель закончится? — посетовала Унге.

Тусклый свет настольной лампы дрожал, отбрасывая длинные, изломанные тени на стены помещения, Унге стало снова одиноко и неуютно, она почувствовала себя в перекрестье какой-то паутины, и острый коготок непонятно откуда взявшегося страха больно царапнул шею. Чтобы как-то отвлечься, Унге снова пошла ставить чайник, но скрип половицы за толстой шторой, отделявшей небольшой коридор, заставил её вздрогнуть и замереть на месте. Унге выставила перед собой чайник, словно защищаясь от кого-то невидимого, резко обернулась в сторону, где стоял старый шкаф, немым наблюдателем глядевшим на неё тёмными деревянными глазницами, коими казались сейчас светлые декоративные вставки.

— Да что за чушь? — вспылила Унге на саму себя и, чётко печатая шаг, пошла к рабочему столу.

Она взяла последнюю папку, где теплились жизнью несколько архивных справок, рассказывающих о детстве и родственниках Милены, выписала в блокнот даты, имена, фамилии и вдруг замерла. Унге сложила последний листок пополам, поставила на нём пометку красным маркером, но внезапный резкий звук снаружи отвлёк её, Унге показалось, что вместе с воем метели она слышит, как кто-то скребётся снаружи.

Подойдя к двери, Унге нервно сжала пальцы, зацепилась взглядом за ободранную ручку, и ей показалось, что та однократно просела, а потом снова вернулась на своё место. Девушка попятилась, судорожно соображая, что она даже сигнал о помощи подать не сможет, а в ближайшее время вряд ли кто-нибудь из команды приедет. И в тот момент, когда она уже была готова схватить одежду и кинуться в метель, ей показалось, что она что-то услышала. Унге готова была закричать, потому что она явно услышала изломанный хриплыми нотами шёпот, крадущийся внутрь вместе с порывами ветра. Шёпот был низкий, хриплый, он сочился со всех сторон, как дым или ядовитый туман. Слова разобрать было невозможно, но они вползали в голову, холодные и липкие, будто чьи-то пальцы касались её затылка. Она отпрянула, прижав ладони к ушам, но шёпот не стихал — он уже был внутри. Стены кабинета сжались, а тени предметов задвигались, извиваясь, как живые.

Стук повторился — теперь громче, настойчивее. Дверь задрожала, потом распахнулась, и вслед за ней влетело облако снежного холода, втаскивая за собой чью-то фигуру. Унге закричала, отпрянула к стене, выцепила взглядом кочергу и, выставив её перед собой, пошла вперёд на чужака, прорвавшегося внутрь.

— Ой, — по-бабьи закричала фигура и отпрыгнула в сторону. — Это я, Антон Павлович, участковый. Меня вас проведать послали.

— Как же вы меня напугали, — с дрожью в голосе сказала Унге. — Я тут с ума схожу уже в одиночестве.

— Так может, в больницу поедем? — участливо кивнул участковый. — Они там надолго совсем. У вас лампа чуть дышит, а скоро могут совсем свет отрубить, а там хоть на каких-то площадях электричество работает. Буран усиливается, и я позже, точно, не смогу добраться к вам до самого утра. Обещали, что это безобразие закончится не раньше завтрашнего полудня. Я мужа вашего уговорил, чтобы вас привезти, и обещал глаз с вас не спускать. Он же не знает, какие у нас бывают здесь зимние ураганы.

— Кошмар какой, — Унге ретировалась к столу, сгребла бумаги, запихала их в допотопный сейф и, щёлкнув замком, сказала: — Конечно, я с вами. Я здесь одна не останусь.

— Одевайтесь теплее, я машину почти к дверям подогнал. Но всё равно ветер такой, что с ног сбивает.

Кричащая пасть непогоды сразу же защёлкала острыми клыками холода, вертясь водоворотами злых снежинок возле вышедших в ночь людей, пыталась побольнее цапнуть, уронить, не пустить к спасительному салону заведённой машины, поблёскивающей окнами, словно маяк в ледяной пустыне. Преодолев короткий участок, Унге с участковым, часто дыша, ввалились внутрь салона. Антон Павлович, сразу же стал вытаскивать машину из наметённого вокруг сугроба, и вскоре они уже ехали, продираясь вслед за уборочной техникой, которая болталась по городу в бесполезной попытке хоть немного наметить дороги.

Пройдя наверх вслед за участковым, Унге раскрыла дверь приёмной и увидела Малинина и Елену.

— …мы знаем только цель, — продолжил свою мысль Егор, кинув взгляд в сторону Унге, и вернулся к разговору, — что должна пробудиться сила. Я, конечно, не наивный идиот, — Малинин покачал головой, — я прекрасно понимаю, что если мы отдадим посох, то Соню они не вернут и… — собрав всю внутреннюю силу, он добавил: — Мне шаман в самом начале сказал: «Невеста не из этих мест», а это значит, что Соня нужна для проведения ритуала.

— Слушай, — Елена откинулась на стуле, — по сути, они все не из этих мест и вполне возможно, что Софью они держат у себя из-за посоха.

— Я вчера заезжала в больницу днём и спросила в регистратуре про Краснову, — сказала Унге. — Там как раз сестричка с этого отделения была, и она сказала, что Анна вроде как иногда в себя приходит, по крайней мере, за последние два дня точно глаза открывала и говорила. Может, я схожу, счастья попытаю? Вдруг удастся с ней поговорить.

— Давай, — кивнул Малинин.

Унге вышла в дремлющий в скоро наступивших сумерках коридор, нашла нужный этаж и, подойдя к палате, тихонько открыла дверь. Она глянула на койку, сиротливо прижавшуюся к одной из стен, и, оглядевшись, нашла глазами стул. Осторожно, стараясь не шуметь, придвинула его к кровати и села возле той, с кого началась вся история в Тыкулкасе, и той единственной, кто осталась жива в длинной очереди жертв, оборвавших свою жизнь об острое лезвие ледяного края.

В палате неприятно подванивало сыростью, рама на окне хоть и была пластиковая, но пропускала микроскопические нити студёного воздуха, и эхо морозного шторма разбавляло хранимое здесь тепло. Унге ударил в нос слабый запах резкого лекарства, она поморщилась от неприятного почти металлического запаха, уселась на скрипнувший под ней стул и посмотрела на лежащую девушку.

— Анна Сергеевна, мне сказали, что вы очнулись, — тихонько проговорила Унге. — Вы слышите меня?

— Да, — в тихом отголоске шёпота, вылетевшего из побледневших и покрывшихся коркой губ, можно было расслышать согласие.

— Меня зовут Унге Алас, я следователь, и мне нужно задать вам несколько вопросов.

Казалось, что этот слабый шёпот отнял у лежащей драгоценные силы, лицо провалилось тенями, глаза, смотревшие в тёмную пустоту потолка, закрылись, а палец, нервно двигающийся до этого, замер.

Унге выждала несколько секунд, потом повозилась на стуле, оглянулась на прозрачный монитор окна, в прямом эфире вещающим фильм о снежном безумии, и когда вернулась к своей почти безмолвной собеседнице, то увидела, что та снова открыла глаза.

— Вы что-то помните? Из того, что случилось.

Девушка на койке не шевельнулась, только губы дрогнули, выпустив едва слышный вздох, потом повисла тишина, полностью погас свет, вокруг густой, липкой патокой, залепляющей глаза и уши разлилась темнота, и Унге внутренне сжалась, судорожно нащупывая телефон, который успела подзарядить, но тут свет в палате мигнул, пронёсся по двум светильникам и осел в одной-единственной дальней лампочке.

— Я видела… его, — прошептала Анна, её хриплый голос расколол тонкое полотно тишины, и Унге почему-то стало страшно. — Он был в снегу… невысокий… без лица…

— Кто он? — тихо спросила Унге и сделала пометку, что Краснова говорит про снег, хотя в день её обнаружения погода была осенней и снегопады в этих местах ещё не начались, разве только высоко в горах.

— Как вы тут? — в палату зашёл Береговой, но Унге быстро остановила его движением руки и махнула, чтобы он вышел в коридор, потому что сейчас любое присутствие могло сломать тонкий доверительный мостик.

Береговой ретировался в коридор, обернулся на звук шагов и заметил, что в конце коридора, подсвечиваемого всего несколькими лампочками, прошёл невысокий человек в белом, слегка мятом халате.

— Извини, — рядом послышался голос Унге, — она только начала говорить.

— Как ты? Мне Малинин сказал где ты.

— Плохо, Юра, — покачала головой Унге. — Особенно после того, что ты устроил при всех. Ты не понимаешь, что я следователь и должна видеть полную картину.

— Я поэтому и пришёл, — глухо сказал оперативник. Он протянул Унге копию протокола и добавил: — С места происшествия. Ты действительно должна всё знать. Прости меня.

— Спасибо, — Унге благодарно покивала. — Как ты?

— Морально вымотан, сильно вымотан, — Юра вдруг обнял жену и прошептал: — Но я не представляю, что сейчас чувствует Малинин. Честно.

— Давай не думать об этом, — покачала головой Унге. — У вас там ещё долго?

— Очень, но до утра, думаю, управимся. Самое страшное, что народа совсем нет, а днём ещё самолёт нужно встречать: посох нужно доставить вовремя.

— Я пойду, — сказала Унге и, поцеловав Юру в щёку, скрылась за дверью палаты.

Подсвечивая бланк, на котором Елена подробно расписала всё происходящее в подземелье, Унге вчитывалась в каждое слово, цепенея внутри от осознания того, что они видели даже не верхушку, и вся остальная толща скрыта такой непроглядной тьмой, что было непонятно, когда они докопаются до правды, да и есть ли она вообще.

— Вы помните что-то ещё? — спросила Унге, закончив читать и увидев, что Анна снова пришла в себя.

— Мало что.

— Зачем вы приехали в этот посёлок, мне более или менее понятно…

— В смысле? — слабо спросила Краснова.

— Ну вы же ходили в клуб для так называемых ведьм?

— Каких ведьм? — покривилась девушка. — Можно мне воды?

— Конечно, — Унге быстро встала, взяла бутылку со стола и, нечаянно бросив взгляд в сторону двери, остановилась, так явно было видно, что в коридоре кто-то стоял.

Унге подумала, что это Юра не решается войти, сделала несколько шагов вперёд, но вдруг до неё донёсся хриплый шёпот Анны, которая, силясь изо всех сил, шептала:

— Не открывай. Я чувствую. Это он. Он каждый день приходит в это время. Пожалуйста, не открывай.

Унге застыла в нерешительности, занеся кисть над дверной ручкой. Но потом всё-таки открыла; по коридору весело гулял сквозняк и было пусто. Унге на цыпочках вернулась в палату, подошла к кровати и, всунув трубочку в бутылку, поднесла её к губам девушки.

— О ком вы говорили? Там никого нет.

— Я не знаю, кто он, — отпив воды, тяжело дыша, отозвалась Анна. — Да, я пришла в тот клуб, но там была программа, как раскрепоститься, стать более привлекательной и так далее. Это нам на работу пришла рассылка, и мы с девчонками решили пойти, но почему-то приняли только меня. А ведьмами мы наряжались на Хеллоуин, просто дурачились.

— Вы же заказывали гримуар.

— Нет, меня попросила руководительница внести авансовый платёж, сказала, что на день рождения подруги.

Свет снова мигнул, и на этот раз тьма задержалась дольше. За дверью послышался шорох — тихий, но очень отчётливый, будто кто-то в нетерпении постукивал пальцами по тонкой перегородке двери. Унге почувствовала, как у неё подрагивают кончики пальцев. Она быстро нашла телефон, включила фонарик и ужаснулась, когда холодный свет коснулся лица Анны: ей показалось, что в заострившихся чертах лица показалась страшная, мёртвенная маска.

— Я почти каждый вечер к этому времени прихожу в себя, но потом приходит он, и всё снова меркнет, — слабым голосом сказала она.

Унге сжала мобильник так, что побелели пальцы, она передёрнула плечами от прокатившегося по спине страха, зацепившегося за неё вместе с горловым пением воющего за окном бурана, ставшего похожим на какой-то потусторонний голос, зовущий издалека. Унге перевела взгляд на Анну и увидела, как лицо её переменилось, какой беспокойной она стала, шепча лишь одними губами:

— Он здесь.

В эту минуту икнул и появился свет, дверь раскрылась, в палату вошёл невысокого роста доктор, мягко улыбнулся Унге и, поставив на тумбочку закрытый небольшой бокс, проговорил:

— А сейчас время процедур.

— Нет, — вдруг деревянным голосом остановила его Унге.

— Что нет? — удивился врач.

— У меня опрос свидетеля, и вы мне мешаете.

— Вы в своём уме? — вытаращился на неё мужичок. — Здесь лечебное учреждение и некоторые препараты нужно принимать по часам. У неё и так пограничное состояние, сейчас её мозг перегорит и что? Кто потом будет отвечать? Вы? — мужичок развёл руками. — Тут по телетайпу, или как это сейчас называется, целый консилиум собрался, а вот вас позвать забыли. И поскольку у нас нет возможности уложить её в медикаментозную кому, справляемся как можем, и будет за счастье, если через недели две её можно будет перевозить.

На Унге как-то отрезвляюще подействовали его слова, она отошла на шаг назад и просто стояла неподалёку, глядя, как доктор достаёт из чемоданчика с хладагентами ампулы, умело смешивает их в шприце и уже готовится ввести новую порцию лекарства. Потом Унге перевела взгляд на лицо Анны, увидела ползущую по щеке слезу и кричащий ужас в колодце широко раскрытых глаз.

— Стоп! — рявкнула Унге, когда врач сделал шаг в сторону Анны.

— Ну что опять? — ворчливо заметил он.

— Сейчас я приглашу нашего специалиста, и он проверит препараты.

— Да пожалуйста, зовите, — пожал плечами врач. — Я подожду.

— Нет, — Унге прекрасно понимала, что оставлять Анну в одиночестве нельзя. — Мы решим это по-другому.

Вдруг тьма снова рухнула на пол, как если бы здесь просыпался чёрный прах, заполняя собой всё помещение, оглушая людей, закрывая от взгляда всё, что могло произойти. Унге застыла в безмолвии, потом сделала шаг, но почему-то упёрлась в стену. Потеряв ориентиры, она вдруг услышала, как сквозь густоту тишины, донёсся скрип половицы, короткий стон, и на этом моменте снова свет вспыхнул, но в палате, кроме Унге и Анны, никого не было, а вот вспухшая вена на бледной руке и след от прокола явно давали понять, что врач, справившись со своей задачей, удалился.

— Прости меня, милая, — почему-то сказала Унге. — Сейчас, сейчас, я сбегаю за нашим Денисом, он точно знает, что делать.

Унге быстро собралась, ринулась к двери, не услышав в суетности звуков слабый шёпот Анны, которая пыталась догнать её словами: «Не оставляй меня». Унге вышла в коридор, но вдруг остановилась, внутренний взор полоснул беспомощный образ Ани, и она испугалась того, что сейчас просто оставляла её одну. Унге увидела неподалёку инвалидное кресло, быстро подкатила его к кровати, кое-как перетащила обессиленную уколом Анну и покатила её перед собой, увозя подальше от места, где её так долго держали у всех на виду, а по сути, просто пытали или проводили какие-то эксперименты.

Лифты сейчас не работали, и Унге катила девушку по коридорам, где были пометки на стенах, что есть приспособления для спуска каталок, устроенные так, чтобы можно было перемещать больных в условиях ограниченного электроснабжения, так как в этих местах отключение света, особенно зимой, было стабильным явлением.

— Егор Николаевич, — запыхавшись, Унге вкатила кресло в приёмную, — с ней всё хорошо было, мы говорили. Потом она забеспокоилась, — Унге, почувствовав приступ тошноты, хлебнула воды из стакана и быстро выпалила краткий пересказ произошедшего.

— Костя! — гаркнул Малинин. — Беги за Денисом. Ей помощь нужна, а тут не знаешь кому доверять. Он в морге сейчас, — добавил Егор, вспомнив, что Денис увёз тело и работал уже на месте. — Только по подвалам иди, у охранника внизу спроси, как пройти, а то запутаешься в этих катакомбах.

Дымов сорвался с места, проскочил по бетонной лестнице вниз, тряхнул ручку двери, где было написано «ОХРАННЫЙ ПОСТ» и, не ожидая, что замок не закрыт, ввалился внутрь, чуть не упав на дремлющего мужичка.

— Чего это?! — сипло заорал, продирая глаза, охранник.

— Как в морг пройти?

— Да что у вас экскурсии туда, что ли? — заворчал мужчина, но замолчал, увидев удостоверение оперативного сотрудника. — Лады, пошли покажу. Хотя там от места, где все ваши трутся, недалеко.

— Что значит трутся? — с некоторой неприязнью спросил Дымов, но не стал договаривать, так как Малинин просил всех соблюдать некий режим тишины и стараться никого не беспокоить новостями о страшной находке.

— Ну работают, хотя чего там ходить, непонятно, — выдохнул мужчина и, хлебнув ядовито-зелёной газировки из большой пластиковой бутылки, махнул мозолистой ладонью с короткими пальцами. — Пошли, покажу.

Костя быстро разобрался, куда идти, дождался, чтобы охранник ушёл обратно и не совался в сторону подземелья, где эксперты заканчивали работу, и пошёл на свет, мерцавший вдали над дверью с надписью: «Вход в морг».

Здесь тоже работали только две лампочки, бросающие огрызки света лишь возле себя, и Костя, чтобы не терять время на поиски, сразу открыл дверь в кабинет заведующего. Войдя внутрь, он несколько смутился, застав высокую рыжеволосую женщину, сооружающую себе причёску и в изумлении повернувшуюся к нему.

— Приёмный покой и посещение родственников наверху, — вынимая шпильки изо рта, сказала Надежда.

— Извините, я оперативный сотрудник, мне Денис нужен.

— А, — Надежда махнула рукой, — он дальше, в прозекторской.

Костя извинился, прошёл к нужной двери и кратко обрисовав ситуацию, выжидательно посмотрел на Медикамента.

— Чего встал? — резко спросил Денис. — Погнали.

Лабиринт переходов снова завертелся перед глазами, ноги устало бежали в обратном направлении, и казалось, что эта ночь не кончится никогда.

Денис с Костей ввалились в приёмную, Медикамент коротко взглянул на Унге, дежурившую возле Анны.

— Полная больница врачей, почему ей никто помощь не оказывает? Или я чего-то не понимаю.

— Мы все чего-то не понимаем, но могу сказать только одно: её, скорее всего, держали здесь насильно и нужно место, где к ней не подойдёт никто из персонала, но при этом была бы возможность оказать помощь.

— Значит, помощь будем оказывать в морге. Давайте я её к себе заберу, мимо меня никто не пройдёт. Заодно прокапаю её, — он посмотрел на Унге. — Знать бы, что ей кололи. Ладно, я поехал, — берясь за ручки кресла, сказал он.

— Проводить? — спросил Дымов.

— Барышень провожать будешь, — отрезал Медикамент и вывез Анну в коридор.

Костя посмотрел на Унге, несколько нелепо улыбнулся и, пожав плечами, спросил:

— А где Егор Николаевич?

— Они с Еленой пытают Милену, — сказала она и осеклась. — В смысле опрашивают.

— Да я понял, — покивал Дымов и резко отошёл в сторону, потому что дверь кабинета главного врача отлетела в сторону, и оттуда вывалился пунцовый от злости Малинин.

— Что ты творишь?! — следом за ним вылетела Елена. — Что ты орёшь на неё? Она всё больше закрывается. Так ты ничего не добьёшься.

— Лена, она точно много чего знает.

— Ну, давай привяжем её к стулу, и утюг куда-нибудь поставим, — всплеснула руками Елена.

— Может быть, у Надежды спросить? — проговорила Унге.

— Что спросить?! — рявкнул Малинин.

— Всё, что она знает про Милену. Я когда записи делала, то листок сунула в карман, — не распространяясь о пережитом кошмаре в конторе, сказала Унге. — Вот, — она вытащила смятый лист бумаги. — Они с Миленой в одном классе учились, я случайно увидела, что Надежда там тоже была, а потом встречала её имя в списке студентов, в одном с Миленой потоке. Может, она что-то интересное расскажет.

— Не упоминала она, что училась с ней.

— А вы её спрашивали? — Унге посмотрела на Егора. — Да ей и в голову не могло прийти, что нам это интересно. Мы с вами сами только недавно стали раскапывать информацию про Милену.

— Это да, — покивал Малинин.

— Егор Николаевич, а вы сейчас про заведующую моргом говорите? — негромко спросил Дымов.

— Ага, — покивал Егор в задумчивости.

— Я очень тихо хожу, — проговорил Костя.

— Дымов, мне абсолютно всё равно, как ты ходишь, — оборвал его Егор с нескрываемым раздражением.

— Позвольте мне закончить, — настойчиво сказал Костя, — я пришёл в морг и нашёл кабинет заведующей. Я открыл дверь, а она как раз стояла перед зеркалом и зачёсывала волосы, и я заметил, что у неё под самой кромкой волос на шее татуировка — тройная луна. Изображение небольшое, но я успел разглядеть, пока она волосы держала.

— И что? — поджав губы, спросил Егор.

— Тройная луна — метка ведьмы, — пожав плечами, сказал Дымов. — А в её варианте метка точно относится к клану, знающему тот самый алфавит.

— Костя, ты можешь по-человечески сказать? — раздувая ноздри, проговорил Малинин.

— Костя, — успокаивающе сказала Унге, — просто рассортируй информацию, выдели самое важное и говори всё, каким бы невероятным тебе это ни показалось.

Дымов секунду помолчал, потом вскинул глаза на Егора и выпалил:

— Есть много кланов ведьм, они называются ковенами и, по моему мнению, один из них обосновался здесь, в Тыкулкасе. Я до этого времени не был уверен, но сейчас, увидев этот знак, всё сложилось.

— Я тебя убью сейчас, — прошипел Малинин. — Что у тебя сложилось?

— Они явно проводят какой-то обряд, но, чтобы понять в чём суть, нужно знать их внутреннюю систему, и, скажем так, систему шифров. Но всё это точно связано с деторождением.

— Стоп, — сказала Елена. — Дохлый был одержим идеей возрождения рода ям, это может быть связано?

— Вполне, — покивал Костя. — Он мог обратиться к этому ковену за обрядом, чтобы они помогли вдохнуть силу в род.

— Мне не очень понятно, почему наш оперативник это понял, а весь волшебный институт метафизики не понял? — с некоторым вызовом спросила Елена.

— Я откуда знаю? В любом случае Соня хотела уходить от них, — пожал плечами Егор. — Ладно, давайте к сути. И что дальше? — он посмотрел на Дымова.

— У Надежды особая татуировка: в кольце полной Луны нарисована схематичная корона и одна из букв алфавита, который вы нашли, — Костя пожал плечами. — Я такого не встречал, хотя информации про ковены перелопатил достаточно. Но это вполне может обозначать, что она верховная ведьма в этом ковене.

— Охренеть, — прошептал Малинин. — Ну-ка пошли к ней сходим. Лена, а вы с Унге пока эту, — он кивнул в сторону кабинета Милены, — опросите, глядишь, тоже ведьмой окажется.