Тайник. Тыкулкас

Глава 7

Вьюга, накрывшая вчера плато, где жил шаман, летела в сторону Тыкулкаса и уже посылала первых вестников, зло дёргающих ветви деревьев, шатающих крыши, сбивающих путников с ног и предупреждающих, что с их пути лучше убраться, иначе будет несдобровать.

Елена ранним утром заехала в их офис, быстро отобрала нужные документы, но на выходе столкнулась с Малининым, рано заявившимся на работу.

— Что, не спится? — спросил Егор.

— Я уезжаю в Москву. Пока руководить группой будешь ты, — скороговоркой выпалила Елена и вышла вон, оставив Малинина в некоторой растерянности.

Елена прекрасно знала, что бежит отсюда, ей было до чёртиков страшно и нужно было хоть ненадолго затеряться в каменном мешке города и побыть вдали от этих мест. Она и так еле дожила до утра, понимая, что ночью отсюда не выбраться.

Малинин недолго постоял, глядя в закрытую дверь, потом включил кнопку на чайнике и улыбнулся, радуясь тому, что обстоятельства складываются настолько прекрасно: Елена всё-таки мешала ему своим присутствием купаться в счастье в свободное от работы время. Да и Соне будет попроще, она и так сегодня сказалась больной и осталась дома, обещая никому не открывать и не ходить в пристройку и на улицу.

— Денис, привет, — Малинин набрал судмедэксперта, — как дела?

— Иди в задницу, — коротко ответил судмедэксперт.

— А что, кто-то украл у тебя хорошее настроение? — спросил Егор, насыпая в чашку крошки растворимого кофе.

— Егор, я тут не в бирюльки играю, а тебя нет уже второй день.

— А ты соскучился? — Малинин помолчал. — Дорогой друг, если бы ты изобрёл способ, как меня клонировать, то я мог бы неотступно быть с тобой, а так извини, я нынче нарасхват, — пригубив крепко заваренную кофейную бурду, Малинин поморщился и добавил: — Сейчас приеду.

— Приветствую, Егор Николаевич, — на пороге появился запорошенный снегом Мамыкин. — Как вы здесь столько времени прожили? Это же какая-то бесконечная тоска в этой темени и холоде.

— Вот как-то так, — развёл руками Егор. — Как у тебя дела?

— На душе противно, а в целом я не очень понимаю срочность моего приезда. Болтаюсь здесь как нечто в проруби и только и думаю о смысле моего бренного существования в этом мире.

— Очень тебе сочувствую, — Егор вздохнул, — и с удовольствием бы подхватил этот твой плач, но побегу: дела. А ты уже полностью обработал улики?

— Нет, — Мамыкин покачал головой. — Это я, Егор Николаевич, просто пытаюсь привлечь к своей скорбной фигуре ваше внимание. Сегодня ближе к вечеру смогу уже сказать что-то более вразумительное.

— Отлично.

Метель вырвала у Егора из рук дверь, полковник поскользнулся на растянутом многими следами пороге и, выровнявшись, выдохнул.

— Как же меня эта постоянная зима задолбала, — плюнул он и широким шагом пошёл к машине.

Егор набрал номер Сони, завёл машину и, немного побуксовав на месте, выдернул тело машины из ледяного капкана дороги и поехал под заунывную мелодию гудков без ответа. Малинина неприятно скребла внутри некая отстранённость Сони, но он это списал на вчерашнюю поездку с Еленой и теперь был несказанно рад, что та уехала, и пространство хоть ненадолго освободится от некой скованности. И ещё Егор не мог отделаться от странного чувства после посещения шамана. Ему казалось, что он никак не может что-то вспомнить, хотя даже отдалённо не понимал в каком направлении думать, чтобы выбить втулку, плотно стоящую в прорехе памяти.

В морге было тихо и даже как-то спокойно, уборщица буднично скребла пол, бурча себе под нос то ли песенку, то ли проклятия, санитары играли в карты и даже не взглянули в сторону Малинина, а Медикамент с красными глазами пялился в экран ноутбука, сидя в коридоре верхом на каталке.

— Я приехал, — просто сказал Егор.

— Сейчас, оркестр придёт и ковровую дорожку постелим, — не отрываясь от монитора, пробормотал Денис.

— Я Соне предложение сделал, — смотря на Дениса, тихо проговорил Егор.

Ему просто необходимо было поделиться с кем-то этой новостью, а Денис был другом. Непростым, со сложным характером, который ещё больше испортился после случая с Нереем, но другом и надёжным человеком, который точно искренне и порадуется, и пошлёт во все стороны света.

— Да? — Денис немедленно перевёл на него взгляд. — Ну-ка, пошли, — махнул он Егору рукой, и они скрылись в кабинете заведующего.

Денис достал из лабораторного шкафчика две мензурки, початую бутылку коньяка и, разлив тёмную жидкость, сказал:

— Не то чтобы я рад за Соню — такую дрянь, как ты, ещё поискать — но вот за тебя… — Денис приложил руку к груди. — От души.

— Завтракаете, мальчики? — послышался от двери голос Надежды, и в следующую минуту Малинин почувствовал, как на его заднице отпечатался крепкий шлепок от железной руки женщины.

— Надежда Викторовна, полегче, — пропел Денис. — Егорка уже почти женатый человек.

— М-да? — Надежда внимательно оглядела Малинина с ног до головы. — Ну тогда и мне налейте. Эх, жаль, не успела с тобой закрутить. Остаётся теперь только этот… — она пощёлкала пальцами. — Криминалист ваш. Рудик.

— А я что, не человек? — удивился Денис.

— Не, — занюхивая коньяк проспиртованной ваткой, сказала Надежда. — Ты судмедэксперт, а вы для меня все на одно лицо. Ладно, я в клозет, потом начну интересные новости рассказывать.

— Пошли, — Денис коротко махнул Егору. — Пока с тем что есть разберёмся. Барышню эту, — он показал в ту сторону, где на холодном цинке стола лежала девушка, найденная в пещере, — задушли. Егор, её банально задушили, — несколько грустно сказал он. — А ноги и руки к камню приклеили, чтобы придать затейливую позу.

— И что нам это даёт?

— Работы непочатый край, — коротко проныл Медикамент.

— Буду думать, — на автомате сказал Егор, пока даже не представляя в какую сторону начать думать.

Коридор отозвался тяжёлой поступью Надежды, и женщина, влетев в прозекторскую, кинула на стол пять папок.

— Я не скажу, что прям все выцепила, но в этих случаях всё было очень похоже, прям как по нотам. Идентично, и это в течение полугода.

— А тела где? — пролистывая принесённые дела, спросил Егор.

— Кремировали только одну, остальных можно эксгумировать. Я послала запросы по всем ФАПам и клиникам, а также моргам, которых у нас раз два и нету особо, — Надежда развела руками. — Но пока что только это.

— А самый ранний случай когда был? — пробормотал Малинин.

Надежда потыкала в дату, проставленную на желтоватом картоне, и Малинин, прочитав написанное, воззрился на неё.

— За две недели до моего приезда, — резюмировал следователь. — Это даже интересно. А по Белову что? — отвлёкся он от записей.

— У него сердечный приступ, — Медикамент развёл руками. — Явно был шок, там адреналин и кортизол зашкаливают.

— А с лицом-то что у него было?

— Пепел. Соскобы сделали и гению криминалистики передали.

— Как всегда вопросов больше, чем ответов, — Егор постоял в задумчивости и, посмотрев на Надежду, спросил: — Насчёт эксгумации договоритесь?

— Уже. У двух жертв родственники кобенятся, но я найду подход.

— Спасибо, — коротко поблагодарил Егор.

Выйдя из морга, Малинин добрёл до машины, гоняя в голове небольшое стадо мыслей, в задумчивости сел за руль и, посмотрев на телефон, вспомнил, что до Сони он так и не дозвонился.

— Чёрт-те что, — рыкнул он, услышав в очередной раз тишину в трубке, после чего заряд его батарейки издох.

Вонзив на скорости автомобиль в начинающуюся пургу, он вскоре был возле своего временного дома. Беспокойство, тлеющее внутри, стало разгораться сильнее, как только Егор зашёл за калитку, так как отсюда Малинин чётко видел, что дверь в дом приоткрыта.

— Соня! — срывающимся голосом гаркнул он и побежал вперёд.

Егор влетел в дом, уже зная, что за болтающейся на ветру створкой Софьи не будет. На придверном коврике сиротливо осели снежинки, некоторые уползли чуть дальше и растворились в остывающем тепле, явно недавно покинутого жилища. Егор метался по дому словно загнанный зверь, он сносил всё на своём пути, кричал, искал хотя бы прощальную записку, но лишь укреплялся в своём странном чувстве, что Сони с ним больше никогда не будет.

Малинин вылетел наружу, взревел мотором автомобиля, прокрутился на месте, заворачивая машину в белое покрывало вьюги и, пытаясь оторвать неуправляемую махину с места, страшно закричал, выжимая все силы из двигателя.

— Соня пропала! — крикнул Егор, влетев в помещение и уперев взгляд в сидящую возле Унге Софью.

— Да? — спросила Соня. — Куда?

— Ты здесь, — с громким выдохом сказал Малинин и повалился на стоящий поблизости стул. — Почему ты не берёшь трубку? Я приехал домой, там дверь нараспашку, я чуть с ума не сошёл.

— Егор, я тебе говорила, что у меня что-то с телефоном, — успокаивающе сказала Софья. — А дверь… Моя вина, — она пожала плечами. — Я долго возилась с замком, но, видимо, всё-таки не смогла закрыть.

— Сейчас я поеду и куплю тебе телефон, — несколько зло сказал Малинин. — И замок починю. Нет, — он задумался. — Слесаря вызову.

— Егор Николаевич, а вы можете потом мобильник купить? — спросила Унге. — Юра поехал за отцом первой жертвы, сейчас они приедут.

— Да, да, — Малинин поднялся и стянул тёплую куртку. — Конечно. Унге, а можешь кофейка сообразить, а ты, Соня, со мной, — он кивнул на дверь, за которой теперь находилась вотчина Мамыкина.

Раскрыв дверь, Малинин посмотрел на склонившегося над бумагами криминалиста и проговорил:

— Иди кофе пить.

— Я не хочу, — не отрываясь от своего занятия, проговорил Мамыкин.

— Зато я хочу, — нажав тоном на последнее слово, сказал Егор. — Иди пей кофе.

Мамыкин воззрился на Малинина, некоторое время молчал, потом, почесав затылок, поднялся и с некоторым протестом в голосе, сказал:

— Я чай пить буду.

— Да хоть водку, — Егор слегка подтолкнул его в плечо, когда тот проходил мимо и посмотрел на Соню. — Мы можем поговорить?

Софья молча зашла в помещение, подошла к окну и долго смотрела на плавный поток снежинок в безветренном углу, защищённом с трёх сторон стенами дворовых построек.

— Егор, если поводок будет слишком сильно натянут, я задохнусь, — проговорила Софья, когда Малинин подошёл к ней и обнял.

— Прости. Я просто сам не свой. Я схожу с ума от страха за тебя, — Егор уткнулся лбом ей в макушку. — Давай всё бросим и уедем?

— Как ты себе это представляешь? — спокойно отозвалась Софья.

Малинин обошёл её, присел на подоконник и, притянув Соню к себе, поднял лицо:

— Напишу рапорт, и всё.

— Ты сейчас кого пытаешься обмануть? Меня или себя? — с лёгкой улыбкой спросила Софья.

— Не знаю.

— Егор, нужно закончить дело, я тоже просто так не могу всё бросить, тем более, как я поняла, Елена хоть ненадолго исчезла из нашей жизни и сейчас будет свободнее дышать, — Софья обняла его за голову, посмотрела сквозь прозрачную занавесь окна и ей показалось, что в скрытом тенью углу кто-то шевельнулся.

Софья чуть вздрогнула, подалась вперёд, но видение растаяло, а Малинин ещё крепче обнял её и прошептал:

— Я хочу устроить сегодня дома вечеринку по поводу нашей… — он замолчал. — Я не знаю, как это называется. Помолвка? — Егор посмотрел на Софью.

— Что-то типа того, — улыбнулась она. — Это, кстати, отличная идея. Всем надо побыть в неформальной обстановке. А чем кормить будем?

— Сейчас у тёти Наташи закажу. Прости меня, — коротко сказал Малинин, потёр ладонями лицо и, на ходу поцеловав Софью, вышел к остальным.

— Не побоюсь этого слова, друзья! — Егор подождал, пока все оторвутся от своих дел и обратят на него внимание. — Понимаю, что всё не ко времени, но вечером приглашаю всех к себе на чашку шампанского.

— Какой повод? — спросил вошедший Береговой, стряхивая снег с куртки.

— Я вчера сделал Соне предложение, и она его приняла, — торжественно сказал Малинин.

— Какое предложение? — не понял Береговой.

— Сложноподчинённое, — Малинин возвёл глаза к потолку. — Юра, не тупи.

Помещение окрасилось всполохами радостных голосов, смущённой искрой пролетела улыбка Сони, пятнами зарделся Малинин, до которого как будто только что дошёл смысл всего происходящего, и лишь робкий голос вошедшего с улицы мужчины сразу притушил порхающую внутри радость:

— Здрасьте. Можно? — сжимая в руке вязаную шапку с проталинами снежинок, спросил он.

— Проходите, — Береговой быстро стёр улыбку со своего лица. — Егор Николаевич, отец, — он чуть не ляпнул: «первой жертвы», но вовремя остановился, — Красновой Анны Сергеевны. Сергей Викторович.

— Здравствуйте, — моментально включился в работу Егор, — присаживайтесь. Куртку можете пристроить на вешалку, сказал он, видя замешательство мужчины. — Вы уже были у дочери? Унге, фиксируй всё на протокол, — тихо сказал он сидевшей за соседним столом Алас.

— Так-то да, — покивал он. — Сразу с рейса туда. Я только не понял, чего она сюда приехала. Она мне намедни сказала, что в Сочи собралась, там в несезон дешевле, а она давно хотела. Ну, так говорила.

— Насколько вы близки с дочерью?

— Я особо ей душу не тянул разговорами. Ну, живём как все, — мужчина пожал плечами. — Она так-то не особо много зарабатывает, и жениха вроде нет. Вот и живём вместе, а так бы, наверное, квартиру снимала или там комнату.

— А мать её?

— Так в разводе мы давно, она ещё лет десять назад уехамши.

— Куда? — Малинин, записывавший в блокнот показания, вскинул глаза.

— Так в Беларусь, хахаль у ней там. Ну, муж теперь уже, мы с дочкой и на свадьбе были, она ей предлагала остаться, но моя-то не сильно любит на природе жить, а у них хозяйство, так что, по-любому, нужно было бы кормить, убирать и доить, а моя-то такая… — он покрутил кистями рук. — Белоручка.

— Хорошо, — Малинин остановил бесконечный поток слов, — подскажите, может быть, она когда-то интересовалась эзотерикой?

— Чем? — не понял мужчина.

— Мистикой, чем-то потусторонним, оккультным.

— Да шут с вами, — Краснов махнул на Малинина рукой и набожно перекрестился. — Простите, конечно, но за нами никогда грехов не водилось, ну окромя развода, — он развёл руками. — А скажите, забрать её когда можно? Я ж с работы-то ненадолго отпросился, мне задерживаться нельзя. Денег-то не особо, и так на билет занимал, а мать её сейчас в стадо новое вложилась, не смогла помочь.

У Малинина внутри пышным цветом распускалось раздражение из-за бесконечного словоблудия сидевшего перед ним человека. Унге, уловив настроение начальника, вклинилась в разговор и несколькими вопросами перевела внимание на себя, а Егор, улучив момент, шепнул Береговому:

— Я поеду к Кадарию, скоро буду. Софью одну никуда не отпускай.

— Понял, Егор Николаевич, — покивал Береговой. — Сделаю.

Махнув Софье, Малинин вывалился в суетящуюся бурей непогоду, глубоко вздохнул и, подняв лицо, некоторое время радовался холодному ветру и тёплому чувству, топящему кристаллы беспокойства и отчаяния. Несмотря на творящийся вокруг беспредел, Егору давно не было так хорошо. И сейчас ему казалось, что он может справиться со всем.

Подъехав к ангару, Малинин увидел машину Кадария и, припарковавшись рядом, подошёл к железной двери.

— Кадарий Сэлэмэнович, ты здесь?! — громко спросил он, остановившись на входе.

— Там он, — махнул в сторону паренёк, завинчивающий гайки на колесе.

— Спасибо, — Егор спустился, громко отпечатывая шаги по железному полу, прошёл к конторке, сколоченной в углу, и, постучав в дверь, вошёл в помещение с выжженным от дышащей жаром печки воздухом. — Кадарий Сэлэмэнович, — он взглянул на мужчину, нарезающего колбасу на дощечке, — можно?

— Так вы, товарищ особо важный следователь, уже вошли, — пожал худыми плечами егерь.

— Кадарий, не обижайся, — Малинин помолчал и добавил: — Я извиняться приехал.

Егерь, не вставая, молча взял с полки вторую кружку, пустил туда струю кипятка и, кивнув на заварочный чайник, добавил:

— Хлеба возьми сверху, — он показал Малинину за спину. — Чёрный, свежий. Вот как прилип к нему. Ничего другого так не люблю, как этот хлеб.

— Кадарий, — Малинин подал буханку и присел рядом. — Были мы у шамана. Скажи мне, а кто там проходы к нему в горе делал? Это же титанический и очень недешёвый труд.

— Так а я почём знаю? — воззрился на него егерь. — Ты если думаешь, что мой сын ему зятем стал, и мы прямо родственники, то ошибаешься. Он просто приехал как-то и сказал, что его Айнана выходит замуж за моего Юргиная, и всё. Мы не общаемся. Хорошо ещё, что Юргинай с Айнаной жили рядом, — голос его потух, и он посмотрел на Егора. — Юргинай всё это время сидит дома и даже не улицу не ходит. Никуда не ходит, на работу не ходит, даже с места редко встаёт, мать насилу кормит. Высох аж весь. И не смотри, что он мой нэкӯн-бэеткэн, племянник, по-вашему, я его уже давно сыном считаю. Как сестра жены умерла, а отец его с медведем ушел, так он с нами и живёт.

— Что значит ушёл с медведем? — удивился Малинин.

— Задрал его медведь, но тела не нашли, только куртка со следами и в крови, поэтому и считаем, что ушёл, — Кадарий отломил кусочек хлеба.

— Можно мне с Юргинаем поговорить?

— Говори, — пожал плечами Кадарий. — А толку? Он молчит, и всё.

— Может, съездим к нему?

— Ты адрес знаешь, — посмотрев на Малинина, сказал егерь. — Вот и езжай. У меня дел, во, — Кадарий резанул себя по горлу ладонью, с зажатым в пальцах ножом.

— Какой клинок интересный, — Егор посмотрел на сталь, где чёткими штрихами выделялся знакомый до боли узор. — А можно посмотреть?

— Смотри, — равнодушно пожал плечами егерь. — Кадуна подарок.

— Кого? — не понял Егор.

— Свёкра, по-вашему, — Кадарий протянул ему нож. — Отца Айнаны. Нож бестолковый, лезвие такое, вон только колбасу резать и годится.

Но Малинин уже не слышал егеря, потому что сейчас пред его глазами на рукоятке ножа расцветал «Цветок жизни».

Покинув ангар, Малинин проехал несколько улиц, нашёл нужный адрес и, припарковавшись возле нескольких безликих трёхэтажек, несколько минут сидел в машине, судорожно соображая, как же всё-таки отправить Соню в какое-нибудь безопасное место, но так ничего и не решив, пошёл к обшарпанному подъезду, скрипнул тугими петлями двери и, поднявшись на этаж, коротко позвонил.

— Здравствуйте, Егор Николаевич, — почти сразу открыла ему женщина в поношенном свитере, поверх которого был накинут цветастый передник. — Муж предупредил, что вы заедите. Проходите.

— Спасибо, — Малинин переобулся в предложенные тапки. — С Юргинаем я могу поговорить?

— Так, — женщина коротко пожала плечами, — попробуйте, но он не разговаривает, вообще на нас не реагирует. Я Кадария прошу вызвать кого-нибудь, или хотя бы его в больницу отвезти. Ну а что же иначе делать? — со слезой в голосе сказала она. — Но он говорит, что не даст его к психам приписать.

Егор зашёл в комнатку, где тёмные обои и серые занавески крали и без того малое пространство, и остановился возле Юргиная, сидевшего на стуле и смотревшего в одну точку перед собой.

— Юргинай, привет, — сказал Малинин, но молодой человек, даже не пошевелился.

Малинин оглядел несвежую футболку, кинул взгляд на безвольно лежащие на коленях руки и проговорил:

— А что у него за следы такие? — нахмурился Егор, показывая на синие дороги проколов на венах.

— Нет, — взмахнула полотенцем женщина и поправила короткие, разбросанные по голове жидкими прядями волосы. — Это лечили его.

— Не понял.

— Они с Кадарием как раз накануне свадьбы в тайгу ходили, — покивала женщина. — Как вернулись, так Юргинай весь в бреду был, Кадарий его на себе полпути тащил. На вызов доктор с больницы приехал, уколы прописал, всё вроде и прошло.

— А, понял, — покивал Малинин. — Кадарий ничего не говорил.

— Скажет он, как же, — погрустила женщина. — Говорит, что Юргинай слабый, не такой должен быть мужчина. Стыдится. Поэтому и сейчас он так… — губы её дрогнули. — Не с нами. Не смог справиться с тем, что Айнана… — женщина зажала рот рукой и замолчала.

Пропустив мимо женские эмоции, Малинин походил вокруг Юргиная и, посмотрев в окно, сказал:

— Но ведь этот ваш великий шаман сам его в мужья своей дочери выбрал.

— Ну и что что выбрал? — она пожала плечами. — У нас тоже род, — она слабо улыбнулась. — Даже выше, чем у него, но ведь здесь кто как утроился. Мой дед был настоящим, он чуть ли не умирающих поднимал, — покивала она своим мыслям. — А вот Юргинай слабым родился, прямо с детства болел. Я вот думаю, что если бы они с Кадарием давно не сговорились, то он бы Айнану за кого-то другого выдал.

— Раньше договорились?

— Ну да, — она покивала, — дружили раньше, а как с учёбы вернулись, так и договорились про детей.

— А Кадарий тоже учился в Москве? Он вроде постарше шамана.

— Так он нефтегазовый оканчивал, точнее, поступил туда, но там тяжело ему было — не смог, и на исторический перешёл, — жена Кадария повела носом и, убегая на кухню, бросила: — А потом что-то не сложилось по специальности, вот и кукует всю жизнь в лесу. Вы простите, побегу, сейчас сгорит просто всё.

Малинин глянул ещё раз на смотрящего в стену юношу, постоял несколько секунд и вышел.

— Кто у него лечащий врач?

— Так из больницы, — ловко нарезая картошку на кубики, отозвалась хозяйка дома. — Хватиков Сергей Кириллович.

— А-а-а, — покивал Малинин. — Знаю его.

— Так вот если я непонятно что объясняю, то он больше по-научному расскажет.

Покинув жилище Кадария, Егор поехал в больницу, чтобы не откладывать в долгий ящик разговор с доктором. Но на самом деле Малинин понимал, что должен подумать в одиночестве над происходящим. Всё это уже было раньше, в Карельске. Они, казалось, раскопали всю эту зловонную цепочку, от которой просто смердело фальшью, когда жажду наживы и игру в собственное величие пытались запихнуть в обрамление мистики, а за чудеса выдавали низкопробные фокусы. Егор не совсем понимал происходящее, но теперь он точно был уверен, что попал сюда неслучайно. И всё это значило, что и Марычев, и Елена, увещевавшая о непричастности генерала, в курсе дела, и хотят использовать его вслепую. А этого Малинин ой как не любил.

— Где я могу Хватикова увидеть? — спросил он, подойдя к окошку регистратуры.

— Нет его, — буркнула пожилая женщина в очках с толстыми стёклами.

— В принципе нет или всё-таки в каких-то строго обозначенных границах есть? — устало спросил Егор, раскрывая удостоверение.

— Вчера на больничный ушёл, а сегодня Светка с кадров возмущалась, что заявление на увольнение прислал. Вот так.

— Вот так внезапно?

— Нет, стол за отвальную большой накрыл, а мы вот запамятовали, — огрызнулась женщина.

Малинин молча отошёл в сторону, уступая место страждущим побыстрее соприкоснуться с работником в белом халате, испытывающему больше милосердия к цветам, буйно зеленеющим за её спиной, чем к пришедшим за помощью больным.

«Егор, ты за мной заедешь или нам с ребятами такси взять?», — на экране телефона Малинина всплыло сообщение от Сони, и он вспомнил, что ещё нужно заскочить к тёте Наташе и забрать праздничный ужин.

— Алё, Юра, — Егор набрал Берегового, — слушай, займись доставкой всех приглашённых ко мне. Да, ещё Медикамента и Надежду не забудь, а я сейчас за едой к тёте Наташе заскочу, в магазин и домой.

Когда Малинин добрался домой, там уже было шумно и весело, Береговой быстро растопил печь, девушки щебетали и сервировали стол, Надежда усиленно ухаживала за оторопевшим от её напора Мамыкиным, а Медикамент просто спал на диване, укрывшись с головой пледом.

— Денис просил передать, что он соскучился по домашнему уюту, очень за нас рад, что нужно оставить ему еды и не трогать, пока он сам не проснётся, — с улыбкой сказала Софья, принимая сетки. — По-моему, я всё точно запомнила.

— Я понял, — Малинин стряхнул с себя куртку и быстро влился в общее настроение, жонглируя остротами, громко смеясь и украдкой любуясь Софьей, хлопочущей по дому.

— Соня, а чего кавалер твой так рьяно уехал? — тихо спросил он, забирая у неё тарелки со снедью.

— Какой кавалер? — Софья вскинула на него недоумённый взгляд.

— Хватиков. Он оказался лечащим врачом Юргиная, и я его опросить хотел, заехал в больницу, а мне говорят, что он уехал.

— Да я даже не знала об этом, — Софья пожала плечами. — И вообще, я бы не хотела с ним больше общаться.

— А что случилось? Он обидел тебя? — остановился Егор.

— Там такой неприятный инцидент был, не хотела тебе говорить, — махнула рукой Софья, рассказав, что произошло в театре. — Короче, плохая это идея, общаться с такими странными людьми.

— Плохая идея была не рассказать сразу мне.

— Егор Николаевич, — громкий голос Унге, прервал их разговор, — ну, пожалуйста. Давайте уже следовать теме вечеринки. Есть ужасно хочется.

В доме снова забурлила жизнь, темнота за окнами скрыла окружающее пространство, и внутри стало буйствовать лёгкое веселье, впрочем, быстро испарившееся, когда Малинину позвонил начальник охраны больницы.

— Извините, у меня распоряжение завтра полностью перекрыть вход в старое крыло. Вы там со всем закончили?

— Вроде, да, — дожёвывая салат, сказал Егор. — А что так срочно?

— Да я ж откуда знаю? Мне сказали.

— Утром приедем. До этого вход не перекрывайте, — Егор повесил трубку и посмотрел на Берегового. — Юра, завтра первым делом скатаемся в больницу.

— Хорошо, — несколько пьяненько отозвался Береговой, — Ну, горько, что ли?! — крикнул он.

— Юра, — одёрнула его Унге, — мы же не на свадьбе.

На кушетке завозился Медикамент, он высунул из своего укрытия всклокоченную голову и задал резонный вопрос:

— Кстати, а почему нет?

— Ты о чём? — обернулся к нему Малинин.

— Почему бы не сыграть свадьбу здесь? А то потом тащись к вам чёрт-те куда.

— Ну уж нет, — неожиданно твёрдо сказала Соня. — Я не хочу быть невестой в пяти пуховиках и с красным носом. Давайте всё пойдёт по плану.

— Кстати, в тему — воскликнула Надежда. — Про план! На этой неделе сможем эксгумировать несколько тел.

— Уж точно в тему, — выдохнул Мамыкин и махнул водки, на минуту освободившись от опекающей его дамы.

— Это просто отлично, — покивал Малинин.

— Какая у вас тёплая и классная компания, — прогремела Надежда голосом, — придурковатая малость, но такая… С огоньком. Нравитесь вы мне.

В мисках поредели салаты, нарезки уже не смотрелись так нарядно, потускневший холодец от тепла поплыл слезой по тарелке, а поджаристая курица несимпатично сморщила золотистую шкурку.

— Так, я не пойму, — рассуждала Соня, примостив голову на плечо Малинина, — то есть получается жертв гораздо больше и Краснову нельзя считать первой? И это не начало цикла, а, так сказать, середина?

— Не знаю, — Малинин положил ладонь на стопку, когда Юра хотел обновить. — Шаман сказал, что это первая жертва.

— Ему, как я понимаю, веры мало, — нахмурилась Унге. — Я просто уверена, что он знает, где его дочь.

— Я намекнул ему на то, что такую… — Малинин помолчал, подыскивая слово. — Работу, что ли, нельзя провернуть в одиночку. Но он душный такой, — поморщился Егор, — как начал нудеть.

— Соня, а ты продвинулась в тех записях? — спросила Унге.

— Не особо, — Софья встала и стала собирать пустые тарелки, — но раз Елена уехала, то давай завтра вместе ещё раз всё пересмотрим. Ты не против?

— Я только за, — Унге поднялась, чтобы помочь.

— И он когда тебе эту галиматью передавал, точно ничего не сказал? — спросил Малинин Соню, отнимая у Юры полную рюмку и бутылку.

— Егор, я же уже рассказывала, — Софья счистила остатки в ведро и, кинув взгляд на улицу, еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть, так как она снова видела Дохлого, стоящего как раз напротив неё.

— А я, между прочим, хотел за здоровье выпить, ваше, — шумно вздохнул Береговой и с тоской посмотрел на Егора.

— Унге, сделай мужу чай крепкий, он за здоровье выпить хочет.

Вечеринка стала затухать, Малинин провожал гостей, рассаживая их по подъехавшим такси, Мамыкин слабо отказывался от посещения радушного дома Надежды, но она настойчиво приглашала, а Медикамент, выпив две пол-литровые чашки кофе, с новыми силами поехал в морг.

— Грустишь, — спросил Егор, обнимая Софью, — или просто устала?

— Мне кажется, я схожу с ума.

Малинин отстранился и, пальцами приподняв Сонину голову за подбородок, спросил:

— И в чём это выражается?

— Я несколько раз видела Дохлого и даже слышала его голос.

Малинин даже застыл на месте, глядя Софье в глаза, потом отступил на шаг и сдавленно проговорил:

— А мне ты почему ничего не сказала?

— Потому что не хочу, чтобы меня считали сумасшедшей, — со слезами в голосе сказала Соня. — Я устала от этих видений и вообще от всего этого устала, — она как-то по-детски расплакалась, и Малинину показалось, что ему выкорчёвывают сердце.

— Соня, пожалуйста, — он порывисто обнял её. — Соня.

Вьюга уже несколько часов мела улицы, кружила вокруг дома, не стесняясь заглядывала в окна, скрипела тонкими стенками чердака и шлёпала по железной кровле, но прорваться внутрь не могла, как ни старалась. Егор чувствовал горячее тело прижавшейся к нему Софьи, гладил её по голове и никак не мог закрыть глаза от охватившего беспокойства, особенно после того, как она рассказала события последних дней. Уснуть полковник смог только после того, как принял твёрдое решение отправить Соню подальше отсюда.

Утром, доставив Соню до их временного места рабочего обитания и не застав Берегового, он набрал его номер и кратко сказал:

— Юра, жду тебя в холле больницы.

Доехав до места, Егор прошёл в холл, посмотрел по сторонам, вспомнил, где находится конторка охранника, и, пройдя несколько коридоров, постучал в запертую дверь.

— Чего? — скрипящее полотно открылось, и оттуда высунулась спящая усатая морда, густо чадящая не то перегаром, не то чесноком.

— Полковник Малинин, — отступив на шаг, сказал Егор. — Мне нужно пройти в закрытое крыло больницы.

— Сейчас? — пошлёпал губами охранник.

— Нет, могу до завтра подождать.

— Хорошо, — вздохнул сухонький мужичок и уже хотел закрывать дверь, но вдруг моментально протрезвел от грозного рыка Малинина. — Ну что вы кричите? — засуетился он. — Ну, сейчас, сейчас, дайте две минуты, я лицо умою хотя бы.

Встретив Берегового, Малинин шёл по знакомому маршруту за охранником и молча кивал в такт своим мыслям.

— Егор Николаевич, а что делать-то будем?

— Ещё раз хочу там всё осмотреть, раз его перекрывают зачем-то. Мы там нашли Новикову Ларису. Мамыкин сюда выезжал, но говорит, что ничего особо интересного не нашёл, хотя мы, конечно, уже по остывшим следам бродили, тем более там кто-то основательно с хлоркой всё промыл.

— Но у нас хлорка, по-моему, отпечатки-то не убирает, — пожал плечами Береговой.

— Нет, но их всё равно там не было. Я вообще не очень понимаю смысл уборки с хлоркой, если честно, — проговорил Малинин, останавливаясь на пороге помещения, где была обнаружена Новикова. — Надо умным головам задать этот вопрос, — Малинин быстро накидал сообщение Мамыкину и Медикаменту и посмотрел на грустно стоящего в углу охранника. — Свет включите.

— Так нету, — всплеснул он руками. — После того, что произошло, врачица наша, главная, вообще места себе не находила, сказала эти помещения обесточить и запереть со всех сторон.

— А отсюда ещё выход есть? — удивился Малинин.

— Так в морг.

— Как интересно, — протянул Малинин. — Ну-ка, Юра, поколдуй, чтобы здесь свет появился, а я пока к главному врачу схожу, побеседую.

Больничные коридоры тлели в тишине дневного сна, редкие окна показывали заунывную картинку бесконечного снегопада, и даже пятна чахнувших цветков, расставленных по углам, не оживляли мрачную картину.

— Можно? — Малинин прошёл мимо пустующего места секретаря и открыл дверь в кабинет, на котором было написано, что именно здесь обитает начальство этой богадельни.

— Чего? — женщина со сложной и объёмной причёской подняла взгляд на Егора.

— Это у вас корпоративное приветствие, что ли? — без улыбки спросил Малинин.

— Клоунам проход в детское отделение через служебную дверь, — отрезала женщина.

Малинин монотонно представился и пожалел, что тогда отправил Антон Павловича опрашивать главного врача.

— Я распорядилась там всё перекрыть. Мне такие инциденты не нужны, — не меняя выражения лица, проговорила женщина.

— То есть смерть человека для вас инцидент? — присаживаясь, спросил Егор.

— Нет, трагическая случайность, — дежурно отозвалась главный врач, открыла ящик стола, вынула оттуда пачку с папиросами и, выбив одну из нутра коробки, спросила у Малинина: — Будешь?

— Нет, спасибо.

Егор терпеливо выждал, пока женщина достанет объёмную пепельницу, пока подожжёт краешек вонючей палочки и блаженно затянется под аккомпанемент потрескивающей от жара огня бумаги.

— Понимаешь, — она досадливо махнула рукой, — я на два месяца уехала, я без отпуска уже пять лет, я в санатории была, а эта, — вставив крепкое ругательство, она продолжила, — хотела меня подсидеть. Набрала в штат чёрт знает кого, и крыло это, — нецензурно охарактеризовав помещение, она рывком открыла шкафчик и достала бутылку водки и два стакана, — будь оно неладно, сдала под склад. Ну не дура?

— Вполне возможно, — Малинин по опыту знал, что сейчас лучше не отсвечивать, так как негодование женщины было искренним и перебивать такой душевный порыв нельзя, иначе человека можно обидеть, и тогда она точно не расскажет те подробности, которые сейчас очень хочет донести и сбыть с души груз, если он там есть.

— Я бы вообще бетоном там всё залила, — накапав на донышко горькой жидкости, она стукнула своим стаканом по второму и, махнув из него, задымила. — А, ну да, ты же человек-то новый здесь, мало в чём разбираешься. И вообще, ты чего не зашёл-то ни разу? Вроде как не чужие должны быть, — разочарованно сказала она. — Общее дело делаем. У нас полиция и врачи, должны быть вот так, — она сцепила пухлые ладони, с густо накрашенными алым лаком ногтями. — Короче, года три назад, тебя здесь ещё не было, в этом крыле девку всю порезали. Они туда всей компашкой забрались — вроде как поверье ходит, что то крыло на бывшем капище стоит — и жертву решили принести, — она витиевато выругалась. — Я тогда думала, у меня даже передок поседеет, такой здесь разнос был. Девка та еле выжила, вся правда в шрамах осталась, и голова у неё поехала, но до сих пор живёт где-то на окраине. И я с тех пор решила к чертям закрыть там всё. Денег на ремонт мы всё равно никогда не дождёмся, а вот проблем огрести можем.

— А как мне её найти? — осторожно поинтересовался Егор.

Женщина раздавила папиросу в потемневшем от времени хрустале, раскрыла окно, меняя облако дыма на облако снега, и, подняв трубку допотопного телефона, гаркнула:

— Адрес Коноваловой мне принеси. Нет, жопу свою оторви и сама принеси. Жди, Малинин, — отворачиваясь к окну, произнесла главный врач. — Сейчас Светка придёт. Что, — закрыв окно, спросила она, — нравится тебе у нас?

— Ну так. Бодрит, — уклончиво сказал Егор.

— Дурак ты! Эту землю почувствовать надо. Тогда и она к тебе добром повернётся. Вот была я на юге, одни задницы голые, солнце в маковку шпарит. Море это, в котором этих голых жоп как сельдей, а здесь… — она обвела рукой пейзаж за окном. — Ну красота же. Света, где ты ходишь?! — неожиданно рявкнула она, когда на пороге появилась длинная, как недавно упомянутая селёдка, женщина с тонкими, скорбно сложенными губами и зализанными, давно не крашеными волосами.

— Милена Витальевна, что вы орёте? До первого этажа слышно, — привычно огрызнулась она. — Вот адрес. Чего сами записать не могли?

— Варежку прикрой, — устало сказала Милена. — Держи, Малинин.

— Подскажите, пожалуйста, а вы кадрами занимаетесь?

— Да я тут, похоже, всем занимаюсь, — бесцветным голосом сказала женщина.

— Ой, самая работящая, — всплеснула руками главный врач и поболтав в руке чайник, долила туда воды, — Она занимается. Чего хотел?

— Почему Хватиков так экстренно уволился?

Малинина несколько напрягла метаморфоза, произошедшая с женщинами, начавшими усилено переглядываться, но Милена Витальевна не выдержала затянувшейся паузы и, снизив тон, проговорила:

— Вот именно, экстренно, — она посмотрела на Малинина с таким видом, как будто они оба знали какую-то тайну. — Она же с ним успела нашурымуриться, а я, дура старая, всё прохлопала. А у него, — она вздохнула и задержала дыхание, — ты, Егор, только не губи нас, у него микоз, у заразы. А кто знал? Он же медкомиссию проходил… Видимо, где деньгами справки покупал, где писькой своей у таких вот неудовлетворённых дур выпрашивал. Я и думаю, образование у него имеется, и он такой расписной к нам из столицы, ну смешно.

— А она, это кто? — не выдержал Егор.

— Так замша моя, — развела руками Милена. — Тётка Лариски Новиковой, царствие ей, — широко перекрестилась главврач.

— Тётка?

— Ну, как тётка, — покривилась Светлана, — дальняя. Роза Анатольевна была женщиной не особо радушной, и пост, всё-таки, не последний занимала. Вот она и старалась к себе никого особо не приближать.

— А почему была? — посмотрев на обеих женщин, спросил Егор.

— Так умерла она третьего дня, — дёрнула головой Милена.

Малинин вывалился наружу, переполненный не только самой противоречивой информацией, но и чувством глубоко разочарования в себе самом. Вечная мерзлота и влюблённость выбили из Егора профессионала: раньше бы он перешерстил всю больницу от фундамента до чердака и уже бы знал биографию каждого сотрудника и пациента. А сейчас он просто передал опрос радивому, но абсолютно не квалифицированному сотруднику и упустил драгоценное время и информацию. Егор поднял глаза в небо, окунулся взглядом в серую тьму, почему-то считающуюся днём, и на секунду оторвался от реальности, чтобы прийти в себя.

— Егор Николаевич, я не понял, а там опера ходили? — протрубил рядом Береговой. — Я Мамыкина попросил приехать, там какое-то лобное место, которое, простите, никто не заметил.

Внутри Малинина нехорошо завозилось разочарование к самому себе, и теперь Егор точно знал, что будет себя грызть изнутри, пока не исправит всё, что натворило его бездействие. А так как время вспять не повернёшь, то этот груз теперь будет всегда с ним.

Береговой, пройдя по ярко освещённым давно нехоженым коридорам, поманил Малинина за собой. Они спустились по железным ступенькам, и Егор, остановившись на пороге, не решался идти дальше: теперь его косяк приобрёл гигантские размеры. Здесь в подвале стояло кресло, наподобие старинного, но это был явный новодел. Ручки кресла перевивали поникшие цветы, с четырёх сторон проступали пятна небольших костров, как в случае со второй жертвой, и рядом стоял столик с инструментами, где лежали пресловутые назальные щипцы, о которых недавно говорил Медикамент.