В трех шагах

Глава 56

— Где вы начали воевать с нами, генерал?

Гудериан с нескрываемым интересом смотрел на сидящего перед ним командира 25-го механизированного корпуса Павлова, захваченного в плен под Запорожьем в результате успешного контрнаступления. Обожженное лицо, обгорела и правая рука, на которой белела повязка, сделанная немецкими врачами — генерал был вытащен из горящего танка в бессознательном состоянии и очнулся уже в плену. Фельдмаршал долго воевал с русскими, еще с прошлой войны, потом пришлось воевать с ними в частях «балтийского ландвера», несколько раз побывать в России — так что язык понимал, знал даже суть «крепких выражений», и при необходимости мог объясниться напрямую, минуя переводчика. И сейчас беседовал с русским наедине — так более доверительно, не под запись — допрос это совсем другое, чем вот такой «разговор по душам» двух танкистов.

— Командиром дивизии 22-го мехкорпуса, на Украине, под Дубно. Потом под Ленинградом на Волхове, заместителем командира 46-й танковой бригады. Там под командованием маршала Кулика мы вашу 4-ю танковую группу генерал-полковника Гепнера хорошо потрепали, марша на Тихвин у него не получилось. Затем сражался под Москвой, уже против вашей 2-й танковой армии, и опять против Гепнера, потом Гота — и небезуспешно, вы быстро к Орлу отступили, а потом еще дальше к западу. За эти бои получил механизированный корпус под начало и звание генерал-майора. Да три ордена — считаю, что воевал достойно, и умереть теперь не страшно.

Русский генерал усмехнулся, взял предложенную сигарету, прижал короб спичек раненной рукой, чиркнул и закурил. Движения не суетливые, страха не чувствовалось — он совсем не напоминал тех советских генералов и офицеров, что часто попадали в плен летом сорок первого года. Там в глазах была растерянность, здесь же полная уверенность, и не только в собственных силах, а вообще. Такое ощущение, что именно он одержал победу, а не сам попал в плен к противнику, с которым столь долго воевал.

— А как вы оцениваете противостояние с панцерваффе, не только недавнее, но с самого начала войны. На собственном опыте, так сказать. Мне было бы интересно узнать ваши ощущения и мысли.

— Летом сорок первого как слепые котята тыкались, не зная, что и делать. У меня в дивизии почти четыре сотни танков было — три десятка КВ с большой башней и 152 мм гаубицей, остальные «двадцать шестые», из них сорок огнеметных. Сейчас бы я ими иначе распорядился, не бросал бы в атаку на вашу пехоту, у которой «колотушек» и противотанковых ружей до хрена было. Ставил бы легкие танки исключительно в засады, при поддержке «климов» — хрен бы вы насыщенную «сорокапятками» оборону проломили, в которой по сути два гаубичных артполка, семь десятков стволов — я считаю и обычный дивизионный полк. А если бы тогда сообразили легкие танки в «панцер-ягеры» переделывать, ваш бы блицкриг на «старой» границе бы и закончился. Какое без танков наступление, какие прорывы — любой «клин» растерзали быстро, как сейчас зачастую происходит, когда ваши танки с мотопехотой под перекрестный огонь «гадюк» выползаете.

Гудериан имел живое воображение, и, представив как в июне-июле тысячи Т-26 превратились разом в противотанковые САУ, вздрогнул. Тут русский полностью прав — блицкриг бы остановился, ведь значительной частью большинства танковых дивизий, десяти из семнадцати, что были задействованы на восточном фронте, являлись легкие танки Pz-II с 20 мм орудием, и средние Pz-III с 50 мм и 37 мм пушками. Остальные дивизии были укомплектованы машинами чешского производства, теми же «двойками» по весу, но с 37 мм стволом. По-настоящему средних танков Pz-IV было всего по десять (третьего взвода в ротах не имелось) на каждый танковый батальон, и те вооружены короткоствольными 75 мм «окурками». И это действительно счастье, что русские имели огромную силу, но не только не умели ей воспользоваться, но даже не представляли, как ей правильно распорядится. Вот потому до Москвы и дошли, а там блицкриг и закончился.

— Я ведь когда под Ленинград попал, только там понял, как с вами правильно воевать надо — маршал Кулик все толково объяснил, он же и реорганизацию наших танковых войск провел, снова механизированные корпуса возродил, и «гадюки» под зенитный боеприпас на производство поставил. И начали вас бить потихоньку, у вас же танки в одночасье слабее стали. Нет, новые «четверки» с длинноствольной пушкой вполне ничего, опасный противник, но против МКУ и Т-43 уже не «тянут» — в лоб взять не могут с километра, как раньше, а на четыре сотни метров кто сейчас подпустит.

— Танк Т-43? Это не «тридцатьчетверка» с 85 мм пушкой, присутствие которой уже нами отмечено? И что скажете о нашей бронетехнике, с которой в недавних боях столкнулись?

— Он самый, я о новом наименовании в последний день узнал, у меня в корпусе три таких танка имелось. Скрывать нечего, они подбиты, и вам трофеями достались. Но броня значительно усилена, лишь бортовая защита корпуса внизу, у ходовой части осталась прежней, но так и попасть между катками затруднительно. Так что ваши «тройки» с длинноствольными пушками бесполезны против них и МКУ, вот мы и начали вас бить — у вас их добрая половина в составе всех дивизий. И «штуги» малополезны в танковом бою — сектор обстрела узкий, разворачиваться нужно, подставляют борт сразу, хотя в лоб их взять трудновато. Еще у вас появилась «пантера» — но это «панцеп-ягер», не танк, хоть и с башней. Пушка пробивает нашу броню лучше, чем «ахт-ахт», но проходимость меньше, чем у «четверки», застревает в грязи, и скорость ниже. Но так и вес на четыре тонны тяжелее стал, а движок старый, в три сотни «лошадок» — просто не тянет.

— Это и мы поняли, что зимой по здешней грязи его лучше не использовать, а если бортовые экраны снять, то ваши «бронебойщики» становятся опасными, — усмехнулся Гудериан. — А как вам «тигры»?

— Те опасны, но их мало, к тому же по грязи они не ходят, ползают — слишком тяжелые. Когда будет много — посмотрим, но на них управа уже есть, те же «зверобои» у нас имеются со 107 мм пушками.

Пленный замолчал, закурил еще одну сигарету. А Гейнц понял, что надо приступать к главному, ради чего приехал в Запорожье, а не только спасение 11-й армии устраивать, пока люфтваффе «воздушный мост» в Мариуполь «перебрасывают». Если окруженные месяц продержатся, то будет повторно начато наступление для деблокирования, подойдут резервы.

— Я устрою вам побег, генерал, — Гудериан собрался волей, его слова должны были прозвучать как можно убедительней, в этом залог будущей победы. Главное, чтобы в Москве «правильно» отреагировали. — Да-да, не удивляйтесь. До линии фронта вас доставят и отпустят на аванпостах, там сами дойдете. Передадите маршалу Кулику следующее — «20 июля 1944 года может наступить намного раньше». Фраза простая, запомнить легко…

Летом сорок первого года германское командование было сильно удивлено наличием в Красной армии пятидесяти тонного «монстра», вооруженного невероятным для танков калибром — 152 мм гаубицей во вращающейся, хорошо забронированной башне. Именно удивлено, озадачено, и ничего более — противник, хотя и имел такие танки, не мог правильно ими распорядиться…