Воспоминания старого шамана. Путь волка

Наследие мастера

Мастер ремесленный – словно художник,

В выбранном деле себя он находит.

Навыком предков, душой вдохновенный,

В обыденной жизни – шедевры творит!

(Из жизни Мастера)

Ведомый Колей караван шел к лесу. Туда, где можно было на «ночевку встать». Клубы от пыли в воздухе витали, колесами, копытами животных поднимались. Совсем недалеко бежал большой ручей.

– Хорошее ты место выбрал! – караванщик пожилой ведущего хвалил. – Все рядом есть – и лес, и речка.

Погонщики расставили телеги, в порядке, чтоб можно было ночевать. Распрягли своих коней, водой их напоили и оставили пастись. Сами стали, в это время, заготавливать дрова – благо, сухих поваленных деревьев много.

Небо нахмурилось, стемнело и грозилось разразиться сильным ливнем. Облака сгустились в большие грозовые тучи. Где-то, далеко, уже сверкали молнии, освещали вспышками вечерний горизонт. Спустя мгновения, многоголосыми раскатами, стал доноситься сильный гром. Запах появился свежести и влаги, и духоты одновременно.

Николай развел костер. Караванщик из ручья принес воды. Повесил котелок на крепкую рогатину. Наспех пищу приготовил. Товарищи поужинали, немного пообщались у костра, и разошлись, каждый по своим делам. Смеркалось. Лошадей привязывали на ночь, каждую к своей телеге. Путники по двое разделились, чтоб в одиночку ненароком не заснуть. Ночью нужно быть внимательным – поддерживать костер. Мало ли опасностей в таком лесу – от диких хищников и до разбойников.

После заката холодало незаметно. В воздухе сгустилась влага. На кустарники и на траву выпала роса. Караванщики готовились ко сну: дрова укрыли от росы специальной плотной тканью, для чая натаскали из ручья воды, место для дежурства оборудовали, по телегам разошлись и стали отдыхать.

Глубоко за полночь, путник Николая разбудил. Наступило время подменить его. В телеге темнота и холод, сменились светом и теплом горевшего костра. В ярком пламени ночном, лица озарялись Николая и товарища его. Они сидели и вполголоса общались. Полуночники подбрасывали ветки, потягивали крепкий чай, делились впечатлениями и опытом.

– Осень быстро наступила, ночи стали холодней, – поддерживал беседу Николай. Он укрывался легкой шерстяной накидкой, подаренной на память от местных пастухов. – Пар изо рта идет, как осенью, – он показал.

– Ну да, ты прав, уже почти не лето, – караванщик подтвердил. – Насчет меня, ты как считаешь: может, осесть уже, к семье своей вернуться и в городе корнями обрасти? – он вопрошал у Николая. – Или пока есть силы, жить по-своему, продолжить дальше кочевать? – Он всматривался в пламя, размышляя о своём насущном, как будто ожидал ответа от яркого огня.

– Понимаешь, у каждого из нас своя дорога. Ты мне не так давно примеры приводил, – продолжил Николай. – Каждый человек себя находит в чём-то. Один – как мы с тобой, ходил когда-то в горы, возможно, даже караван водил. Когда набрался опыта и ремесло оседлое освоил, он начал новую, другую жизнь. Кто может упрекнуть его? – Никто. Нашел свой путь он в этой жизни, бесценный опыт получил. И равновесие обрел в душе, – поднялся с места Николай и дров подбросил, собрав сосновой палкой развалившиеся угли.

– Ну, хорошо, они себя нашли. А как мне поступать? Больше недели мне на месте не сидится, – ну не могу я так. Приду домой – родные лица. Увижу всех: проведаю жену, детей и внуков, друзей всех навещу, и снова собираюсь в путь! – тут караванщик улыбнулся. – Радость для меня, короткой встречи, ожиданием томительным сменяется.

– И выход для себя какой находишь?

– А выход нахожу такой: чтоб не захандрить или душой не заболеть, стараюсь сам себя работой занимать. Между сезонов, когда редко ходят караваны, и времени свободного полно, что поломалось по хозяйству, – с сыновьями, я все в порядок привожу.

Дров наготовлю с осени, телегу подлатаю. Сосед мой по телегам мастер. С ним вместе, раз в сезон, всю разбираем до последнего винта. Ход проверяем, а потом и кузов. Шкворень коломазью мажем, оси, надосники проверим, цел ли роспуск, нет ли трещин, мы дегтем ступицы набьем; оглобли как закреплены к осям. Что разболталось – то подтянем, что лопнуло, сносилось, сгнило – поменяем.

Сам понимаешь – поломку легче устранить, чем по пути с ней ковыряться. Колеса все внимательно проверю – где обруч износился и пришел в негодность, где и спицы разом посмотрю. Все, что по дереву – мы с сыном восстановим. С железом – в кузню к кузнецу идем. Давно работает у нас, в третьем колене мастер. Работу делает отменно – железо плавится в его руках. Постиг он тайные секреты. И в этом ему нету равных! Подковы, упряжь, обод на колеса, для бочек обручи, засовы на ворота, ножи и наконечники, – да мало ли чего. Кузнец, что хочешь, откует. К нему у нас подход особый – и с уважением, и с почетом. На общем сходе, все слушаются мнения его.

– А как ты сам?

– А я… что я? Как вольный ветер! Рождён в походном караване матерью с отцом. Все детство я провел в обозе. Когда подрос немного, отцу начал помогать. Отец меня всему учил, и ремесло родное с караваном так по наследству передал. Однако сам, когда побольше заработал денег, остался в городе – землю купил и дом построил.

Любил отец общаться с древесиной. Ходил пока с обозом, досконально изучил. Бывало, на стоянке выберет лесину, срубит и дальше мастерит в пути. Телеги ремонтировал. Сам разобрался так, что собирать их начал. Из увлечения, чисто для души – нашел себя в столярном деле.

– Скажи мне, твой отец учился сам, или наставник у него какой-то был? – интересовался Николай.

– Жил в городе старик – столярный мастер, краснодеревщик он еще и плотник. Был молодой пока, весной и летом, осенью его просили, когда по-крупному, – избу поставить, сруб кому срубить. По мельче если, – стайку изготовить и навес. А не в сезон, зимой – он мебель собирал резную, столы и стулья, табуреты, утварь всю домашнюю латал, кистью красил, и лаком сверху покрывал.

Был у него особый свой талант. Картины мог по дереву в объеме, как художник, по холсту писать. Да так все получалось ловко, что слава разлетелась далеко. С тех пор прибавилось желающих, каждый хотел картину сделать на заказ. Большие деньги предлагали, чтоб он сюжеты в дереве создал. Когда-то времени хватало, настрой хороший – вдохновенье пришло. Он мог портрет в объеме деревянный, как камнерез, скульптуру в камне изваять.

То стало для него любимым делом, всю душу он в резьбу вложил. Заказы были и для каравана. Поломки ремонтировать, телеги знатные мог собирать. Много премудростей он знал, и навыков имел в своих руках. Как лодку лучше изготовить, чтоб легкая была и прослужила долго. В работе не отказывал – в ней радость жизни находил.

Но наступило время, и мастер остарел. Остался навык прежним, но силы нет уже. Пришел его черед покинуть землю. Только не мог уйти так просто, не передав кому-то знаний. Сына, за жизнь свою, он так и не родил, а ученик достойный все не появлялся. Отец, мой, как узнал об этом, дела свои отставил и сразу к мастеру пришел. «Все буду делать, что ты скажешь, возьми к себе в работу в подмастерья», – ему так батя говорил.

«Откуда ты, мил человек, взялся? – интересовался мастер. – Что привело тебя ко мне?»

«Я жизнь прожил и ремесло освоил. О караванах знаю много, ходил с ведущим в дальние походы, бывало, я и сам водил. Все, вроде, как у всех: семья и дети. Сейчас вот денег накопил и на земле осел. Дом свой построил и хозяйством обзавелся. Пока по возрасту не старый, терпения и сил в достатке у меня. Позволь мне в подмастерье к тебе пойти».

«А что же ты умеешь делать?»

«Люблю я с деревом работать, и этим увлекаюсь. Телеги ремонтирую и утварь мелкую для дома. Сломалось ежели чего – исправлю. Однако дом построить не могу – нет навыка и знаний. Других просил, и сам работал на подхвате. И лодки я не делал никогда. Поможешь, навык мне освоить, тогда я буду, как отца родного до конца дней твоих кормить, поить и уважать! В почете будешь и в заботе. А если захвораешь, тогда я лекаря найму».

Подумал старый мастер и согласился взять отца в ученики, – караванщик неожиданно прервал рассказ. Он с места встал, угли пошевелил, чтоб не затухли, достал дрова сухие из-под влажного полога, и подбросил их в костер.

Ночной огонь не сильно торопился, раздумывал: принять дрова и разгореться, или задымить смолистым дымом.

Николай был пошустрей и помоложе. Он опустился на колени и начал раздувать костер. Получив свое почтение от людей, стихия стала разрастаться. Друг Николая подлил воды в котел, придвинул ближе к самому огню. Тот зашипел, разогреваясь закопченным боком. Путники продолжили неспешный разговор.

– И дальше? Что было потом? – интересовался Николай.

– А дальше было так. Мой батя, больше года, у мастера в учениках ходил. Бывало всякое за это время. Мастер на него сердился, бил по рукам, порой ругался, если отец ошибку допускал. Хотя, не выгнал, обучение до конца довел. И дом построили на пару, да не один, а несколько домов. Он показал, как лодки собирают, и хитростям столярным научил. Свой уникальный дар художника резного он бате моему отдал.

Сначала мастер сам все делал, показывая моему отцу. Попозже вместе делали, на равных. А дальше, хорошо поднаторев, отец все делал в одиночку, под руководством своего учителя. Случалось так, хворал наставник. Тогда работа ни на день не прекращалась, а целиком ложилась на отца. И жители довольны, оставались – достойную замену воспитал старик.

Основу хорошо отец освоил. А после мастер так сказал:

«Все, дальше сам! Теперь ты многое умеешь. И инструмент, который нужен, у тебя. Чего-то не понятно – не стесняйся, спроси, – не откажу, – как есть, отвечу. Еще хочу добавить от себя: ты к людям с уважением относись, чего бы в жизни не случилось. Раз человек пришел к тебе – он твой заказчик. Деньги принес в обмен на навыки твои. С ним не ругайся и не спорь – он прав всегда. Запомни эту истину и никогда не забывай. А я, пожалуй, закрываю мастерскую. Достаточно с меня, так Бог мне говорит. Теперь народ к тебе направлю. Со старыми заказами вот поработаю немного».

– И что тот мастер? – спросил уставший Николай.

– Держал он слово, мастер. Стал посылать людей к отцу. Отец, что нужно все собрал, и мастерскую подготовил, работу начал выполнять. Сдержал и он свое – взял старика домой. К мастеру, в отцовском доме, с почитанием относились: кормили и поили дорогого гостя. Во главу стола садили. Мы, дети, его дедом называли! Душевный был и мудрый человек.

– И как потом, что было дальше?

– А было так: здоровье у мастера – не то, что раньше. Он наконец-то успокоился, что ремесло надежно передал, закрылся окончательно, и отошел от дел. Старик заранее все сделал: с друзьями повидался, и попрощался со знакомыми. Однажды теплым ясным утром, старик ушел к далеким предкам. Его душа была чиста, а на лице улыбка, как будто у ребенка, представляешь?! Все выполнил, что нужно было человеку на Земле.

Тут закипел настой из трав. Караванщик котелок убрал с огня, травы туда добавил ароматной. Из глаз его уставших слезы потекли. Он рукавом утерся, – виду не подал, хотя в душе его возникла горечь. Он мастера особо помнил и любил. Возникла пауза в их разговоре. Каждый в это время думал о своем.

– История, однако, у твоего отца… – наконец-то молвил Николай. – Но как ты сам, что было у тебя за это время?

Путник успокоился немного и продолжил:

– Исколесили с караваном всю округу. В селения близкие мы быстро добирались. В дальние селения: дня три, неделю, – в одну сторону ходили, и столько же обратно возвращались.

Вся жизнь в пути, – насколько себя помню. Душа волнуется, а я за ней иду! Так и хожу по свету с караваном. В ней лошади с повозкой для меня, – как дом, а степи, горы и равнины – край родной!

– А в дальних переходах доводилось побывать? – уточнился Николай, потягивая чай из плошки.

– Бывал с большими караванами. Как-то, зимой, мы реку проходили, я для надежности вперед пошел. Продвинулся шагов с десяток, и собирался повернуть назад. Неосторожнонаступил, не услыхал, как лед трещит и провалился. Напарник, благо, рядом оказался, помог и не позволил мне пропасть. Он побежал, потом пошел тихонько, ну а потом пополз до края. Палку протянул, с веревкой на конце, чтоб я мог крепко ухватиться. И постепенно отползая, потянул на крепкий лед. Но лед ломался, и тогда, еще один товарищ нам помог. Они меня тянули, как сома из речки. Там было холодно, и ветер продувал насквозь. Я мокрый весь, замерз и даже льдом покрылся, и до своей телеги еле «дотянул». Залез в нее, переоделся, еще немного выпил для сугрева.

– А как вы переправились?

– Ту реку мы сумели перейти, только в другом месте, неглубоком. До ближнего селения целый день катились. Тогда я простудился и сильно заболел. Укутался в овечьи шкуры. Горел весь, лихорадило меня. Лишь чудом по пути не помер. Отшельник местный, – лекарь, меня спас. Костер развел, воды согрел, добавил трав каких-то, с ног до головы омыл. Потом обтер, укутал в теплую постель. Отвары делал, порошками, чаем травяным поил. Я пропотел всю ночь. Лекарь мне постель менял и снова кутал. Под утро жар прошел. Он день по-своему молился, на каком-то непонятном языке, жег благовония и кровь пускал. На следующее утро мне заметно полегчало. В дорогу, лекарь, оберег заговоренный дал. «Носи всегда с собой!» – так говорил. – «Духи наши местные тебя от смерти охранят. Вот только алкоголь не пей ты никогда». На том мы с лекарем расстались. Я шкурами овечьими его благодарил и подарил еще свой нож.

– Однако... – Николай поднялся, налил горяченького в плошку и немного отхлебнул. – А как грабители, в дороге досаждали?

– Случалось дело, – нападали на обоз. Но мы готовились, удачно отбивались. Как это получалось, сам не знаю, может быть, хранил нас оберег? Мне ночью, накануне, видения являлись. И в правду лекарь говорил, про Духов Родовых. Я как-то начал замечать, опасности предсказывать. С товарищами стал делиться, а после и они за мной заметили. Сам начал будущее видеть. А когда в город с караваном возвратился, ко мне народ пошел, чтобы свою судьбу узнать.

– И как, везло все время?

– Да нет же, к сожалению, не всегда. Один раз тяжело пришлось. На перевале было дело: холодно и ветер, и снег еще кругом. Там места для одной повозки мало, а двум – тем более не развернуться. Уступ, отвесная скала, потом дорога, а по другую сторону обрыв.

Намедни вечером я задремал, когда ко мне пришло видение. Неясное, о том, что сильная опасность впереди. Что там конкретно было, разглядеть уже не смог – заснул. Но неспокойно спал, всю ночь кошмары снились. А поутру разбойники на нас напали. Но я предупредить успел. Так от разбойников отбились. Потом с горы сошла лавина. Дорогу как отрезало назад. Вот мы тогда хлебнули лиха! Часть каравана завалило, а другую – снегом в пропасть унесло. Так, с лучшими двумя товарищами, мы даже и проститься не успели. Теперь они у каждого из нас в душе.

– А как ты сам?

– Меня Бог миловал, видать, я нужен был еще на этом свете.

– И часто с караваном ты ходил?

– Был помоложе – круглый год ходил. Теперь я постарел немного, не с каждым в караван пойду, и не в любое время. Теперь, обычно, дома я зимую. Но без работы я, конечно, не сижу. Так, по хозяйству, если что поправить, отремонтировать, кому помочь, – всегда смогу.

Коля плошку с чаем другу протянул. Караванщик улыбнулся, отхлебнул немного и опять продолжил.