Всем женщинам нравится это

Глава 2 На поляне Ланиты не скучно

— Ну? — поторопил я его, опасаясь, что Глеб никогда не родит новость, которую опасно слушать стоя.

— Сань, если кратко, то… — он умел играть на нервах: выдержал гроссмейстерскую паузу и с трагической важностью произнес: — Мы в глубокой жопе.

— Жопе? — меня начал пробирать смех, я схватился за живот, затрясся, «Тайга» тоже задергалась подо мной от веселья. В самом деле я мог бы упасть. Как же мудр был Карась, что заставил меня не слушать эту потрясающую новость стоя! — Жопе, да? — переспросил я. — А чего тут так зелено? Птички поют, слышишь?

Откуда-то сверху, с той самой стороны, где я прогуливался возле огромных колокольчиков, доносились трели птиц, которых я прежде не слышал.

— Ты дебил? В жопе — это аллегория или как там это называется. Шуруп, не валяй дурака. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Давай по-серьезному. Шутки сейчас бодро идут нахер. Решим насущные проблемы, тогда повеселимся, — с суровым видом Карасев достал из кармана куртки пачку «Парламента». Даже открыл ее, искоса поглядывая на меня. Лишь когда начал вытягивать сигарету и у той оторвался фильтр, спохватился, что сигаретки мокрые. Выругался и окончательно утвердился: — Да, мы в жопе! Зеленой, с птичками, цветами и прочей хренью! Я даже покурить не могу, блять! И это не смешно! В общем так, если до тебя мои аллегории не доходят, тогда тяжелая конкретика: это не Земля, Сань. Это другая планета. И мы — попаданцы. Вникаешь? Самые настоящие попаданцы — как в книгах Андрея Круза или этого, Эрли Моури. Не смотри так, Шуруп, я не свихнулся. Нормально у меня с головой. Именно поэтому я могу делать такие непростые выводы.

— Да я особо не спорю. Уж это точно не Дачное, — я бросил взгляд на озеро, игравшее рядом солнечными бликами, и начал расстегивать рубашку. Давно ее следовало снять, разложить на просушку. — Все это точно не Подмосковье и не Россия, — продолжил я. — Как бы у самого глаза есть и сображалка работает. Давай так, Глеб, если по-серьезному: ты чего здесь такого видел, что делаешь подобные выводы? Спрашиваю без подковырки.

— Дохрена чего видел. Эти растения, лес там дальше с большими деревьями, даже не большими, а огромными — все это не наше, Сань. Оно как бы похоже, но лишь похоже. Понимаешь? Вот, к примеру, гриб у ручья видел. Выглядит как обычный мухомор: шляпка красная в белый горошек, весь такой… — он на миг замялся, — идеальный, что ли: цвет яркий, шляпка глянцевая, белые пятнышки ровные. Образцовый мухомор. И все бы хорошо, только он мне почти по пояс. А ранее, как только выплыл, на берег выбрался, смотрю, лягушка сидит. Здоровая такая, размером с небольшой арбузик. Зеленая с желтыми пятнышками, глаза на выкате, синие. Невинные глазки, как у моей Лизы.

— Если как у твоей Лизы, то только с виду невинные, — съязвил я.

— Да, только с виду, — согласился Карась, присев на корточки напротив меня. — Так вот, я ближе к ней подхожу и говорю ради забавы: «Чего ты тут сидишь, сучка этакая?». Она на меня посмотрела как-то нехорошо, точно на комара, пасть приоткрыла, словно усмехаясь, а там зубки. Вникаешь? Зубки! Ведь не бывает у лягушек зубов! Если такая огромная прыгучая тварь водится где-нибудь в Африке или Южной Америке, то точно не зубатая. Я не ботаник и не зоолог… Или кто там этими глупостями заведует? Но на своем образовательном уровне это вполне понимаю.

— Согласен. Здесь что-то очень не так. Мне тоже кое-что довелось повидать. Там выше, — я кивнул вверх по склону. — Цветы растут типа ромашек и колокольчиков. Так вот они метра два-три вымахали. Это как бы не совсем по-земному. Есть еще версия, что мы каким-то образом очутились где-то в Южной Америке и поэтому здесь все так…

— Какой к ебеням Америке⁈ Идем, покажу кое-что. Такое, что мысли о всякой Америке у тебя сразу из головы вытряхнет. Идем, здесь недалеко! — он встал, поманил за собой.

— Ну в Америке, это я сказал тоже так, образно, — оправдался я, вставая. — Мол, на Земле мы, но в непривычных для нашего разумения местах. Был еще вариант, что это галлюцинация…

— Шуруп… — Карасев с укоризной посмотрел на меня. — Ты же со школы считался умником. Вот что ты сейчас несешь?

Да, я был не прав. Сам понимал, что несу откровенную ерунду и с Южной Америкой, и с галлюцинациями. Наверное, у Карася было побольше то ли смелости, то ли наглости, чтобы признать без лишних умственных церемоний, что мы — попаданцы, и перед нами сейчас совершенно неведомый мир. Мир, который не описан ни в одной книге.

— Далеко еще? — спросил я, следуя за Карасем в обход зарослей по склону.

— Еще немного. Очкуешь, что «Тайгу» и шмотки твои утянут? Не утянут. А место, куда мы идем, прямо-таки божественное. Сюда давай, — он свернул к ручью и направился вдоль русла вверх.

Шагов через триста мы вышли на небольшую поляну, с трех сторон ограниченную высокими цветущими кустами. Цветы на их пышных ветвях были крупные, источавшие приятные ароматы. Однако вовсе не цветы привлекли мое внимание, а возвышавшаяся посреди поляны статуя. Нефритовое изваяние миловидной девушки. Ее задумчивое лицо казалось во истину божественным; зеленые глаза пронзительными; изящную фигуру облегала необычная одежда, почти не закрывавшая тело и высеченная из камня с таким мастерством, что вот-вот шевельнется от легкого дуновения ветерка. У ног этой каменной богини в продолговатой выемке лежали увядшие цветы и что-то похожее на лесные орехи, горстка засохших ягод.

— Хороша девица, но слишком большая. Мысль улавливаешь? — Карась прищурился.

Я промолчал, позволяя ему развивать эти соображения дальше. Наклонился, зачерпнув в пригоршню немного воды из родника, бившего справа от постамента статуи.

— Ты чего, Сань? Проняло тебя, да? — Карасев несильно толкнул меня в бок.

— Да. Неожиданно как-то, — признал я. — Глубоко проняло. Сделана так, будто она живая. Такое ощущение, словно сейчас шевельнется и заговорит. Крайне полезная находка, Глеб. Здесь напрашивается два важных вывода: в этом мире живут люди, люди очень искусные в таком вот искусстве, и это место не так далеко от людского поселения. Цветы, орешки, ягоды эти, — я наклонился, внимательнее разглядывая все, что лежало в продолговатом углублении, — наверное, это что-то вроде подношения и почитают как богиню.

— Капитан Очевидность, — хмыкнул Глеб, сунул руку в карман и достал что-то, потом достал что-то из другого кармана. — Ну-ка смотри сюда и охреневай.

Я сделал, как он сказал — охренел. И было с чего: в его ладони засияла увесистая горстка самоцветов. Я не специалист по вопросам дорогих камешков, но передо мной явно были не стекляшки, а штуковины очень похожие на крупные бериллы и рубины. Были еще какие-то синеватые с золотистыми прожилками. Некоторые камни носили следы шлифовки, другие были большей частью матовые, необработанные.

— Все это здесь прихватил. Рядом с орешками и этим гербарием, — он указал взглядом на засохшие цветы у ног статуи. — Теперь можно сделать еще несколько полезных выводов. Кстати, глаза у нее, наверное, из изумрудов. Может залезть как-то выколупать? Нож, надеюсь, ты не потерял?

— Глеб, не надо этого делать! — решительно предостерег я. — Во-первых, воровство и грабеж — не наш промысел. Вообще, что на тебя нашло? Во-вторых, включи голову. Пойми, на этом ты точно не разбогатеешь. Давай смотреть правде в глаза: назад, в наш мир мы, может, не вернемся никогда. А в этом, если такие камешки лежат просто так, вместе ягодами и орехами, то их ценность не слишком велика. Из-за твоего разбоя мы отгребем больше проблем, чем выгоды.

— Ладно, убедил. Камешки просто припрячу. По крайней мере пока. И каменную бабенку лишать изумрудного зрения тоже не посмею. Убедил — не гуманно это. А она хороша, — Карасев вскарабкался на постамент. — Реально, как живая, сучка. Ох, как бы я хотел с такой познакомиться! Да так, чтобы поближе! Совсем близко! — глаза Карася расширились и хищно сверкнули.

Хотя Глеб был женат, хранить верность Лизе у него как-то не получалось. Причем в его бесконечных грехах Лиза почему-то обвиняла меня. Дважды она ездила с нами на рыбалку с ночевкой. Причем присоединялась неожиданно в самый последний момент, подозревая, что собираемся вовсе не на рыбалку. Карась тогда настоял, чтобы мы поехали не на Дачное, а к прудам возле Лыково — там комаров побольше. Вот после этого у жены Карасева пропало всякое желание сопровождать нас к рыбным местам.

— Ну ты сволочь, я все Лизе расскажу! — шутя пригрозил я. Вообще, «расскажу Лизе» стало между нами этаким приколом, можно сказать мемом для использования в узком кругу. — Слезай, давай, хватит ее лапать, — я потянул его за ногу и, становясь серьезным, добавил. — В это место должна вести хотя бы какая-нибудь тропа. На мой взгляд, оно слишком значимое, чтобы оставаться в стороне от дорог и сколь-нибудь заметных тропинок.

— Тропа есть. Там дальше, — Глеб спрыгнул с постамента. — Я по ней не ходил еще. Собирался сделать это позже, после того как обследую берег. Надеялся, что прибьет к берегу хоть что-то из наших вещей.

— Давай тогда так: пойдем, лодку спрячем, ветками ее прикроем. Вернемся сюда и отсюда уже осторожно по тропинке. Высовываться особо не будем, но на контакт с местными нам пойти рано или поздно придется, — рассудил я, обходя статую, чтобы осмотреть ее с разных сторон. Быть может, там откроется что-то еще полезное для осмысления мира, в который нас занесло.

Пока мой друг любовался каменной красавицей, я осмотрел родник и углубление для забора воды, выложенное гладкими камнями, оглядел статую сзади и постамент. Когда я перешагнул ручей и обошел чудесное изваяние с другой стороны, нас ожидало открытие не менее потрясающее, чем сама нефритовая красавица и самоцветы, которые прикарманил Карась. На мраморной плитке имелась надпись, высеченная тонкими, гибкими линиями, отчасти напоминавшими эльфийские руны — те, которые я видел в фильме «Властелин колец». Сравнение очень условное, но именно такая аналогия пришла на ум. Эта надпись плохо виделась с той стороны, где стоял Карась, потому что на нее падала густая тень от кустов.

Но дело не столько в надписи, сколько в том… В том, что я смог ее прочитать!

Да, да! Это невероятно, но по неведомым причинам я смог прочитать надпись на совершенно незнакомом мне языке! Я смотрел на нее затаив дыхание, не слыша, что бормотал Карась, а потом, произнес:

— Наши неустанные поклоны и молитвы тебе, великая Ланита! Пусть обильно плодоносят Поля Элея!

— Чего? — Карасев непонимающе уставился на меня.

— Да, так, прочел заметку на мраморе. Кстати, есть подозрение, что эту красавицу звать Ланита, — заметил я, не спеша сообщить Глебу о своей находке. Сам я был настолько полон эмоциями и непониманием произошедшего, что мое сердце бешено колотилось. Ведь только что произошло нечто невозможное, никак необъяснимое с точки здравого смысла. Такое же невозможное, как и неожиданная буря над Дачным с последующим перемещением нас в этот мир.

— Карась, ну-ка сюда иди! — призвал я его. — Хочу понять, это я здесь такой волшебный полиглот или ты тоже горазд до знания чужих языков. Читай! — я указал ему на надпись на мраморной плите.

— Как я тебе это прочту? — у Карася даже глаза округлились, когда он увидел витиеватую надпись. А потом округлился рот, и он произнес:

— Наши неустанные поклоны и молитвы тебе, великая Ланита! Нихрена себе! Сань! Я понимаю! Я реально это читаю! И знаю, как это произнести! Но это же пиздец! — медленно он повернул голову ко мне, еще раз глянул на надпись и прочел вторую строку: — Пусть обильно плодоносят Поля Элея! Поля Элея… Только не знаю, что такое Поля Элея. Слушай, а может мы ебнулись и попали в сказку? Ну, помнишь, как… — он долго не мог подобрать пример, поглядывая то на статую, то на меня, потом выдал: — Как в «Волшебнике Изумрудного города» — там даже собака заговорила на принятом в тех краях языке. Если бы Лорд оказался с нами он бы тоже заговорил. Ведь он у меня сто пудов умннее всяких Тотошек.

— Представляешь, что он мог бы потом рассказать Лизе о тебе, если бы мы вернулись домой и у него этот дар не пропал⁈ — рассмеялся я. — Ладно, сказочник. Все это потрясающе, настолько, что мой мозг пока не впитывает происходящее. Быть может, со временем мы найдем всему этому какое-то здравое объяснение, но пока, чтобы не свихнуться, предлагаю оставить все без особых умственных копаний. Это просто есть и все, как есть небо над головой и солнце.

— Согласен на все сто! И знаешь что? — прикрыв один глаз то ли от слепящего солнца, то ли выражая лукавство Карась смотрел на меня.

— Что? — я провел рукой по ступне нефритовой девы, гладкой и теплой.

— Мне здесь нравится! Очень нравится! — с вдохновением произнес Глеб. — Конечно, есть мысли о маме и Лизе. О Лорде… Думаю, Лиза найдет его и заберет. Мой же мобильник остался в джипе включенным — его можно найти, если обратиться к спецам.

У меня тоже на этот счет были мысли. Пока еще немного: о маме и отце, о сестре. Они лишь прорастали через эмоции и непростые размышления о том, что произошло с нами. Но потом, когда эмоции, связанные с нашим невероятным перемещением, улягутся, этих мыслей станет намного больше.

— Идем к лодке, — решил я.

«Тайгу» мы оттянули от берега далеко, этак шагов на пятьсот. Занесли в какие-то непролазные дебри и прикрыли нарезанными ветками. Там же Глеб спрятал часть своего богатства — те самоцветы, что взял на пьедестале богини Ланиты, если я верно величаю каменную красавицу.

— Не забыть бы потом это место, — забеспокоился Карасев, оглядываясь на заросли, где покоилась наша лодка.

Вполне возможно, что «Тайга» уже никогда не потребуется нам. Озеро, с которого мы начали путешествие по незнакомому миру, было небольшим, примерно с половину Дачного, и здесь особо никуда не поплывешь. Разве что отплыть на «Тайге» от берега примерно к тому самому месту, где я вынырнул и ждать, пока какая-то неведомая сила вернет нас в привычный мир. Но это же так глупо, надеяться на то, что с огромной вероятностью не произойдет никогда.

Чтобы не забыть направление к месту схрона, по пути к берегу Карась выложил несколько меток из белых камней. Даже сделал пару зарубок на деревьях, которые здесь, по его словам, были низкорослыми. Где-то там дальше за поляной Ланиты он видел, что лес с истинно огромными деревьями, рядом с которыми наши подмосковные березы и ели смотрелись бы как карликовые деревца японского сада.

Когда мы вернулись к озеру, Карасев еще раз прошелся до сходящих в воду зарослей, присматриваясь, выискивая что-то. Потом объяснил:

— Еще надеюсь, что рюкзак к берегу прибьет. Не смейся — может такое быть. Он вполне способен держаться на плаву. Там почти допитая литруха минералки и пенопластовые маяки. А шанс, что его вместе с нами перенесло через портал есть и немаленький, — Карась уже утвердился, что виной нашему перемещению стал некий магический портал, а разыгравшаяся буря лишь его сопутствующее явление. Может он прав. В его рассуждениях есть логика, если допустить существование магических сил, да еще таких, которые проникают в привычный нам мир.

— А знаешь, вспомнилось кое-что… — сказал Карась, продолжая внимательно оглядывать поверхность озера и береговую линию. — Когда мы еще учились в школе, я летом ездил к тетке, Татьяне Михайловне. Ты ее помнишь: у нее дом в Гусево. От него до южной заводи Дачного идти там меньше километра. Так вот, тетя Таня много раз пугала историями будто в Гусево и соседних Бережках частенько пропадали люди. То рыбаки, то дети пошли в лес по грибы и не вернулись. Искали всем селом и МЧС привлекали, нашли только пластиковое ведро с грибами и недоеденные бутерброды. Потом еще были похожие случаи. Быть может, все они стали попаданцами и живут теперь в этом мире или каком-то другом. Представляешь?

— Представляю. А мы вместо пластикового ведерка с грибами оставили джип и твоего Лорда, — сказал я. Слова мои прозвучали как-то грустно. Настолько, что Карасев даже вздохнул. — Идем, Глеб, — поторопил я его. — Неизвестно, как долго здесь длится день. Нужно бы больше успеть до темноты. Может с ночлегом в лесу придется что-то думать. В лесу, о котором мы пока нихрена не знаем.

— Ладно, идем, — нехотя согласился Карась. — Думаю, мы еще вернемся сюда. Берег нужно внимательнее осмотреть. Нужно, Шуруп! Обойти вокруг озера хотя бы раз!

Дался ему этот рюкзак! Полезного в нем хранилось не слишком много. Помимо принадлежностей для рыбалки, фляжка с коньяком, наш обед — понятия не имею что там Лиза приготовила, еще мультитул, повербанк и какая-то мелочевка — не помню уже. Да, аптечка и фонарик. Спору нет: любая из этих вещей при наших обстоятельствах ценнее горстки драгоценных камней. Та же фляжка с коньяком: этим зельем можно обработать раны, если с кем-то из нас выйдет неприятность. Вот я крючок из ладони выдернул, а место прокола покраснело, немного вздулось. Хрен его знает, какая в этом мире микрофлора. Может такая, что мы через день-другой загнемся. А может быть очень к нам дружелюбная, ведь мир получается, как бы магический. Настолько, что я, сам того не подозревая, за один миг освоил чужой язык, и объяснение такому явлению только одно: чудо.

Мы направились к поляне Ланиты. Шли некоторое время молча, по уже знакомой тропке, прислушиваясь к щебету птиц и шелесту легкого ветерка в листве, разглядывая необычные деревья и цветы — их здесь встречалось особо много, крупных, похожих на пионы и лилии. Вскоре послышалось журчание ручья, появился он сам, петляя серебристым потоком между камней и теряясь за ними. Следуя его руслу, мы вышли к поляне.

— Тропа в той стороне, — Глеб указал на дальний край прогалины между кустов. — Там даже камнями выложено, что-то вроде начала дорожки.

— Тссс! — я приподнял руку. Мне показалось что с той стороны раздаются чьи-то грубоватые голоса.

Карась тоже услышал и прошептал:

— Блять, сюда идут… Что делать будем? Кстати, на их языке приветствие будет как: Наилсис! Не знаю, откуда я это знаю!

Я тоже это знал. И тоже не знаю откуда. Однако, разумнее, чем блистать знанием местных диалектов, нам было убраться подальше от посторонних глаз. Посмотреть со стороны, кто сюда идет, прикинуть, насколько будет опасна встреча с первыми представителями чужого мира. В моем понимании заводить знакомство пока не стоило. Нет, я — не трус. И Глеб не трус. Он вообще бывает безбашенным в некоторых ситуациях. Но сейчас не грех было проявить осторожность.

— Сюда давай, — поманил я Карася и направился в ту сторону, русла ручья. Там можно было затаиться в зарослях и понаблюдать.

Глеб немного тормознул. Указал мне за статую и выступавшие за ней кусты, усеянные розовыми цветами, предлагая спрятаться там. Я настоял на своем, потянул его за рукав.

Мы убрались с поляны лишь на несколько секунд раньше, чем появились незнакомцы. Затаились в густой листве, в надежде, что нас не заметят. Однако, они заметили. Черт его знает, как заметили. Возможно, из-за Глеба: нечего было тормозить и метаться с одной стороны в другую.