Воля владыки. За твоим плечом

Глава 18

Хесса распахнула окно, с удовольствием внюхалась в запахи ночного сада, теплые и душистые. Позади вздохнула Сальма, только что вернувшаяся из купальни, подошла ближе, встала рядом.

— Прости за это все. И за истерику, и за то, что пришлось сидеть со мной и выслушивать.

— Совсем сдурела? — Хесса покосилась на нее и дернула плечом. — Не за что прощать.

Какая там истерика — ну покричала слегка спросонья и поревела, подумаешь. После того, что случилось, Хесса, честно говоря, ожидала и боялась другой реакции, бурной и неконтролируемой. Уж, наверное, другие клуши из сераля затопили бы слезами все покои шитанарского владыки и требовали неусыпного внимания толпы клиб и евнухов. Но Сальма ее удивила. Проснулась с криком и в слезах, но Хесса предусмотрительно позажигала в комнате все обнаружившиеся светильники — хорошо помнила, как сама шарахалась от каждой тени после очередной вязки с трущобными тварями.

Сальма узнала ее, едва проморгалась от кошмара, и почти сразу успокоилась. А потом они говорили. Сальме, похоже, нужны были свободные уши и, может быть, немного дружеской поддержки. Хесса не возражала, хоть и приходилось все время душить в себе ярость и кривиться от болезненных воспоминаний. Они притупились, да, но совсем забыть о прошлой жизни, наверное, до самой смерти не получится, как ни старайся.

— Ты голодная? — Вид у Сальмы был бледный до прозелени и помятый. Еще и фингал во всю щеку. Ну да, слегка побледнел, спасибо мази, что евнух притащил, но все равно заметно. Хесса поморщилась. Живот снова скрутило яростью. Знать бы, куда засунули эту мразь… Хотя нет, лучше не знать. Хесса понимала, что встреться с ним лицом к лицу — и снова она ввяжется в историю. Но как иначе, если даже на расстоянии бесит?

— Я… — Сальма взглянула на нее удивленно. — А ты знаешь, да. Голодная. Ужасно голодная!

— Ты когда ела в последний раз? — фыркнула Хесса, направляясь к двери. Крикнула, распахнув: — Эй! Есть тут кто живой? Принесите ужин голодным госпожам!

В полутемной проходной комнате замаячил серый клиба. Обещанная владыкой Шитанара охрана пряталась за большой дверью — Хесса видела, когда в прошлый раз выходила просить одежду для Сальмы. Накидка Лин и тонкие простыни — это не то, во что хочется замотаться, чтобы забыть о чужих лапах на теле. Теперь, значит, им еще и клибу прислали для присмотра. Что ж, зато есть тот, кто быстро принесет пожрать. Когда вернулась в комнату, Сальма обнаружилась в кресле у окна. Сжалась там в комок, обхватив колени, и смотрела в сад. Хесса подвинула туда же еще одно кресло, села напротив. Утешать она не умела. Как-то не получалось подобрать подходящие слова. Да и все эти нежности и ласковости — кому они к шайтанам сдались после того, как мерзкий жирный ублюдок пытался засунуть в тебя свой член, прижимая нож к горлу? Но Сальма заговорила сама.

— Я только завтракала. Обед пропустила — мы как раз собирали Лин. А после отвлеклась на что-то. А ужин… — она вздохнула. — Пришла мама, и мне кусок в горло не лез. Потом появился этот господин. Он мне не понравился, но я…

— Решила сбежать от новых истерик, — кивнула Хесса. — Сбежала.

— Она очень добрая. И очень любит меня. Но раньше я не замечала, что нам совсем не о чем поговорить. Она все время жалуется, все время недовольна. Моим положением в серале, тем, что до сих пор не нашла своего кродаха, не вышла замуж, не родила… Еще волосы… Как будто я могу что-то с ними сделать теперь! Я понимаю, она хочет как лучше, но это сложно.

— Она хочет как лучше для нее, а не для тебя, — резко сказала Хесса и осеклась. Сама-то она понятия не имела, что значит иметь мать. Иметь хоть кого-то, кому ты небезразличен. Поэтому и осуждать, наверное, была не вправе. — Извини. Она твоя мать, а я никто, тебе виднее.

— Да нет, ты права, — Сальма поежилась, когда после негромкого стука в комнату скользнул клиба с подносом. И замолчала.

Пока слуга придвигал к ним низкий столик, накрывал сверхпоздний ужин и разливал по бокалам отвар, от которого знакомо тянуло успокаивающими травами, Хесса тоже молчала. Только кивнула на пояснение об отваре: «Господин Ладуш распорядился принести для госпожи Сальмы. Вам, госпожа Хесса, принесу что пожелаете», — и махнула рукой:

— Лей, нечего туда-сюда бегать. Успокоиться мне никогда не повредит.

Когда клиба ушел, они ели в тишине, пока Сальма не спросила осторожно:

— Такое можно забыть? Я знаю, ты многое пережила, и то, что случилось со мной, наверное, нельзя сравнивать, но…

— Забыть можно, — уверенно сказала Хесса. — И не такое можно, Сальма. Я думала, нельзя, но сейчас почти не вспоминаю, и кошмары мне давно не снятся. Он тебя не покалечил, синяк сойдет, и все забудется, даже шрамов не останется. Ни на теле, ни в голове.

— Хорошо, что ты попала во дворец. И тебе очень, очень повезло с господином первым советником. Я так рада за тебя. Правда. Извини, что лезу не в свое дело.

— Да никуда ты не лезешь, — Хесса одним глотком допила свой отвар и откинулась на спинку кресла. — И прекрати извиняться за всякую ерунду. Мне и правда повезло, я же не дура, чтобы отрицать. Повезло, что владыка устроил чистку трущоб, непонятно с чего заметил меня в подвале и забрал в сераль. Повезло, что во дворце был первый советник, и что он… Что он вообще есть, да, — неловко закончила она.

Сальма улыбалась. Как-то очень искренне и трогательно, даже сердце защемило. Дурь как она есть. Вот же тоже слюни на ровном месте.

— Знаешь, мы часто гадали, какой будет первая помеченная анха господина первого советника. Некоторые из кожи вон лезли — пытались понять, что ему нравится. Какие волосы, какие глаза, чего он ждет и хочет в постели, — Сальма зарделась щеками, хотя улыбаться так и не перестала. Вот уж нашла тему для радости. — Это было что-то вроде местного развлечения. Он редко к нам приходил, а попасть к нему на течку считалось неслыханной удачей. Я, кстати, ни разу с ним не была.

— Зато ты была с владыкой, о чем тоже многие мечтают, — сказала Хесса, отводя взгляд. Будь на месте Сальмы другая анха из сераля, в ее башку уже прилетела бы какая-нибудь тарелка, ну или Хесса просто сама сбежала бы подальше. Но злиться на Сальму за эти постельно-слюнявые разговоры не получалось. Хессе, пожалуй, было даже немного интересно. Все-таки они говорили о Сардаре, а не о каком-то непонятном кродахе. Хотя и ужасно неловко.

— Ну да, — согласилась Сальма и погрустнела. А Хесса, опомнившись, прикусила язык. Нет, ну надо же быть такой идиоткой! Наверняка сразу напомнила и о трагедии с волосами, важными для владыки, и о том, что владыка теперь тоже не жалует анх сераля вниманием. За редким исключением в количестве двух штук. Ну, или двух с половиной. Если считать то, что случилось с ней самой в начале прошлой течки. По спине пополз холодок. Нет, сейчас эти воспоминания уже не вызывали ни паники, ни раскаяния, но все равно делалось не по себе.

— Ну так и до чего додумались в своих гаданиях? — быстро спросила Хесса, чтобы перевести тему и хоть как-то сгладить неловкость. — Уж наверняка не до трущобной потаскухи со шрамами и отвратным характером.

Получилось, пожалуй, излишне грубо, зато Сальма встряхнулась, замотала головой.

— Не говори так. У тебя сложный характер, но ты добрая. И очень красивая, даже если сама этого не понимаешь. А еще мне кажется… — она замолчала, опустила голову, разглаживая пальцем салфетку.

— Ну что еще? — фыркнула Хесса. — Говори уж. После доброты меня теперь ничем не удивишь.

— Мне кажется, он единственный для тебя. Единственный, кто на самом деле важен. Кродах, которого ты выбрала сердцем. Такая связь, она ведь не рвется запросто.

— Это ты романов начиталась? — Хесса налила себе еще отвара из кувшина и выглотала залпом. Да уж, успокоиться ей сегодня точно не повредит. — Хочешь правду? Не имеет никакого значения, кого и как я выбрала. Эта долбаная жизнь несправедлива, в ней приходится корячиться, чтобы выжить, и тебе очень часто прилетает по зубам и по голове, даже откуда не ждешь. И… и если тебе вдруг везет, вовсе не значит, что будет везти и дальше. Я понимаю, у меня метка, и вы думаете, что все лучше некуда. На самом деле нет. Я ничего не знаю и ни в чем не уверена. Каждый раз боюсь, что приду вечером, а он захлопнет передо мной дверь. И это так страшно, что поджилки трясутся. Страшнее всего, что я пережила в трущобах.

В горле вдруг встал комок. Хесса зажмурилась и с усилием сглотнула. Дурацкий отвар у Ладуша, ни разу не успокоил. Даже на Лин она такое не вываливала. За какой бездной ее вдруг нахлобучило? Тоже понадобились свободные уши? Но раз уж так вышло…

— Я ненормальная, да?

— Нет, ты нормальная, — с неожиданной уверенностью заявила Сальма. На запястье успокаивающе сжались ее пальцы, и Хесса даже открыла глаза, удивляясь перемене. И впрямь посмотреть было на что. Сальма больше не ежилась, сидела прямо и сверкала глазами так, будто на нее снизошло судьбоносное откровение. — Ты нормальная, Хесса! И я нормальная, даже если хочу рисовать, а не сидеть под дверями в ожидании. Хочу тоже выбрать сердцем. И жизнь, и кродаха. Даже если это будет иначе, не так, как у всех! Я так боялась сказать маме, что не хочу как Нарима. Не хочу ехать с незнакомым мужем непонятно куда. Хочу остаться здесь, хочу закончить новые эскизы, хочу полюбить, если посчастливится. Ты говоришь, это страшно, но я все равно хочу. В романах все не так, ты права, но я хочу узнать, как бывает на самом деле! А если не выйдет… что ж, значит не судьба, но я хотя бы не стану ни о чем жалеть.

— Все выйдет, — буркнула Хесса, чувствуя себя до крайности глупо. Кто кого тут должен был утешать, спрашивается? — Ты самая добрая в нашем гадюшнике и гораздо красивее многих. Меня тут активно убеждали и, пожалуй, убедили, что не все кродахи одинаковые, уж влюбиться в подходящего ты всегда успеешь. Главное, не давай себя в обиду. Ни матери, ни толстопузым ублюдкам.

— Я никогда не думала, что смогу сопротивляться, — задумчиво сказала Сальма. И, подперев щеку кулаком, с отсутствующим видом уставилась в окно. — Я даже не думала, что это может понадобиться. Это же кродах, он сильный, а я слабая. Слышала, конечно, что бывает всякое. И насилие, и побои, но почему-то была уверена, что со мной такого не случится. Меня защитят и уберегут, я ведь не делаю ничего плохого. Глупо, да?

— Глупо, — согласилась Хесса. — Но понятно. Просто ты не видела ничего страшного. И думала, что вокруг тебя сплошная розовая вата и пушистые кродахи.

— Почему я сейчас представила милых кроликов на поляне, не знаешь? — Сальма рассмеялась, украдкой смаргивая слезы с ресниц. — Я просила, потом кричала, плакала, царапалась и даже кусалась. Получила по лицу и, кажется, отключилась. Пришла в себя, когда он… он…

— Не надо, не рассказывай.

— Надо, — не согласилась Сальма. — Я должна это пережить и отпустить, иначе ничего не получится. Владыка Назиф стащил его с меня, выбил нож. А я от ужаса даже дышать не могла. Они успели вовремя. Владыка и Лин. Сейчас думаю, а что бы он сделал, если бы не они? Неужели убил бы?

— Вряд ли. Если только совсем псих. Ты анха из сераля владыки, он не мог думать, что ему такое сойдет с рук. Вряд ли кто-то из знати не знает о законах Имхары, которые навели столько шума.

— Ты права, — кивнула Сальма. — А может, он и вообще ничего бы не сделал. Просто хотел, чтобы я боялась. Так ведь тоже бывает?

— На свете много уродов и извращенцев.

Хесса вдруг замерла, прислушалась, глубоко втянула воздух. Показалось? Нет, запах Сардара она бы учуяла среди сотни, если не тысячи других. Но откуда ему здесь взяться?

— Чуешь? — спросила у удивленной Сальмы и вскочила с кресла. Конечно, от дурацких разговоров о самом важном могло и померещиться, но она еще не совсем выжила из ума. Осторожно приоткрыла дверь, высунулась наружу. И выдохнула, разом расслабляясь. Нет, не ошиблась. Здесь знакомый запах был четче, переплетался с запахом владыки Шитанара, а со стороны соседних комнат доносились приглушенные голоса. О чем говорят, конечно, не разобрать, да и какая разница.

— Что там? — окликнула Сальма. Она, похоже, не чуяла Сардара.

— Господин первый советник пожаловал. Интересно, что он здесь забыл?

— Может, тебя?

— Это вряд ли, — разозлиться на глупое предположение не получалось, потому что отвлекало заколотившееся от предвкушения сердце. Да, сегодня она не пришла к нему в обычное время, но Сардар не стал бы бегать по дворцу в поисках анхи. И уж точно не побежал бы за ней к владыке другого лепестка. — Наверное, дела.

— Может, из-за меня, в смысле из-за того, что случилось? Все-таки оказался замешан другой лепесток. Нельзя наказать чужого подданного без ведома его владыки. А господин Сардар — советник и правая рука владыки Асира.

— Верно, — дверь закрывать не хотелось, но Хесса заставила себя это сделать и вернулась обратно в кресло.

— Ты бы хотела выйти к ним, да? — улыбнувшись, спросила Сальма.

— Хотела бы, но не пойду, — какой смысл отпираться, когда всем и без того все понятно? — Даже под каким-нибудь дурацким предлогом не пойду. Я уже достаточно выбесила всех вокруг.

— А еще я слышала, господин Сардар родич владыки Назифа. Не знаю точно, кем они друг другу приходятся и насколько близки, но…

— Что? — перебила Хесса, от удивления даже не дослушав. — Сардар из Шитанара?

— Ну да. Из правящего рода. Ты не знала?

Хесса покачала головой, сказала с горечью:

— Я вообще ничего не знаю.

А потом они обе замолчали, напряженно вслушиваясь. Совсем рядом раздались приближающиеся шаги и голоса.

— Надеюсь, мы друг друга поняли, владыка, — говорил Сардар.

— Я тоже надеюсь, господин первый советник. Поверьте, я сделаю все, чтобы процесс был показательным. И выразите владыке Асиру мою признательность.

— У вас будет случай сделать это лично завтра вечером в купальнях, если не получится раньше.

Они остановились прямо за дверью и, конечно, не могли не понимать, что две анхи их отлично слышат. Что мешало войти и говорить прямо здесь?

— Завтра будет традиционное омовение, — шепнула Сальма. — Надо объяснить Лин. Это может быть сложно для нее.

— Чего? — тоже шепотом спросила Хесса. — Если б я еще понимала, о чем речь!

— Чш-ш-ш. Потом.

— Боюсь, я снова стану источником пересудов, нарушив традиции, — сказал владыка Шитанара с отчетливым сожалением в голосе. — Как верно заметил господин Ладуш, я не привез с собой анх.

— Не страшно. Сераль владыки Асира открыт для вас. И для ваших подданных тоже, если после случившегося вы готовы за них поручиться.

— Никто из моих людей не посмеет больше поднять руку на анху.

— Если позволите совет, владыка Назиф…

— Сардар, если тебе есть что сказать, говори. Ты же знаешь…

Хесса взглянула на Сальму, та кивнула. Ну да, все эти дворцовые выкрутасы с приседаниями и словесными кренделями часто мешали говорить по-человечески. Видимо, даже родичам в присутствии лишних ушей.

— Петлю лучше затягивать постепенно. Мы еще поговорим позже.

И в дверь наконец постучали. Этикет, чтоб его.

— Входите! — Сальма, конечно, сориентировалась первой. Соскочила с кресла даже раньше, чем Хесса успела моргнуть. И согнулась в почтительном поклоне.

— Владыка Назиф. Господин первый советник.

— Вижу, вы в порядке, госпожа, — даже с некоторым удивлением сказал владыка Шитанара, разглядывая Сальму, будто в первый раз увидел. И искренне добавил: — Я очень рад. Господин первый советник желал лично убедиться, что вам ничего не угрожает.

— Благодарю за заботу. Мне уже гораздо лучше.

Хесса наконец заставила себя оторвать задницу от кресла. Выкрутасить вот так и преображаться в одно мгновение она не умела и не была уверена, что сможет когда-нибудь научиться. Но изобразить что-то вроде поклона, раз уж всем так пригорело соблюдать дурацкие правила, наверное, могла.

— Сальма, ты можешь вернуться в сераль, но… — Сардар выразительно уставился на ее щеку, и Хесса решила, что сейчас уж точно не время для запоздавших поклонов.

— Но можете остаться здесь, — вмешался Назиф. — Если так будет лучше и спокойнее.

— Я воспользуюсь вашим гостеприимством до утра. Господин Ладуш прислал чудесную мазь, а оставшиеся следы завтра уже несложно будет забелить пудрой. Я все понимаю, господин первый советник, от меня о случившемся никто не узнает. Мне и самой так будет легче.

Только сейчас до Хессы дошло, что Сальма не в серале не только из-за возможных истерик курятника. Политический скандал. Кажется, так назвали бы подобную ситуацию в какой-нибудь исторической книжке. Человек из другого лепестка, мало того, приближенный нового владыки, нарушил законы Имхары прямо под носом у владыки Асира. Чуть не изувечил его личную анху. Отличное знакомство с возможным союзником, ничего не скажешь. Это случайность, или… Сегодняшний разговор с Лин открыл Хессе глаза на многое, и бездна! как же это все было сложно! А Сальма даже после такой встряски разобралась во всем гораздо лучше и быстрее нее.

— Ладуш сказал, лекарь тебе не нужен, — Сардар смотрел на Сальму с сомнением, и отчего-то Хессе казалось, что он тоже готовился к более бурной реакции, а может, и к истерикам. — Но если…

— Не нужен, я правда в порядке, не беспокойтесь. И, Хесса, — Сальма вдруг обернулась к ней. — Спасибо, что побыла со мной.

— Я могу остаться, — вообще-то, она не собиралась никуда уходить, но, похоже, Сальма решила, что ей непременно надо уйти с Сардаром. Как будто он ее звал. Может, у него дел невпроворот до самого утра⁈

— Не нужно. Я все равно лягу спать. — И добавила тише: — Я должна справиться с этим сама, понимаешь? Я хочу справиться.

Хесса кивнула, хотя, честно говоря, ни шайтана не понимала. Она перевела взгляд на двух кродахов, которые пялились на них с нескрываемым интересом. И что, спрашивается, увидели такого занятного?

— Надеюсь, владыка Назиф, вы сдержите свое обещание и позаботитесь о ней, — кажется, получилось слегка вызывающе, да и плевать. В конце концов, она никому не хамила. Правда же?

Но беспокоилась вроде бы зря. Назиф почтительно склонил голову, сказал с неожиданной улыбкой:

— Сдержу, госпожа Хесса, можете не волноваться. Я вас не разочарую.

Издевается, что ли? Или всерьез? Она взглянула на Сардара, но тот только усмехнулся и кивнул на дверь:

— Идем?

Ну ладно, он все-таки звал ее с собой. Кажется. И Хесса вышла, кивнув напоследок Сальме.

Шли молча, и она думала, что молчать с Сардаром иногда очень уютно. Когда не раздирает от потребности сказать что-то такое, что и словами трудно выразить. У распахнутых дверей в сад Хесса остановилась. Сказала быстро, чтобы не передумать:

— Ты торопишься?

— Нет, а что?

— Может, пройдемся там? Я задралась сидеть в комнате. Недолго. Или…

Договорить и нагромоздить всякой привычной ерунды в голове он ей не дал, увлекая вниз по ступеням.

— Что с ним будет? С этим гадом после карцера? — рядом с Сардаром размышлять о всякой мерзости не хотелось, но все равно размышлялось.

— Назиф заберет его в Шитанар и там решит, каким будет показательное наказание. Он поддерживает законы Асира, если ты понимаешь, о чем речь. А значит, ему придется вдалбливать это в головы своих людей.

— Понимаю, — Хесса осторожно сжала пальцы на его локте. Она может подержаться за него хоть немножко не только в спальне? Или это лишнее? Знать бы еще, как разобраться. Но Сардар не стряхивал ее руку и вроде бы не выглядел недовольным.

— Как Сальма? На самом деле, а не для других, соблюдая приличия.

— Лучше, чем я боялась, — не раздумывая, ответила Хесса. — Она так убивалась по волосам тогда, будто жизнь кончилась. Наверное, после этого успела что-то понять и о себе, и о жизни.

— Он успел ее изнасиловать? Это важно, потому что…

— Не объясняй, я понимаю. Нет, не успел. Только член вынул и по лицу дал за то, что кусалась. Она отрубилась. Потом он нож к горлу приставил, рассказал про красивую кровь, и тут вломился Назиф. Может, он и не собирался насиловать, от ее ужаса бы кончил. Я не знаю, что за бредильня у него в башке. Но урод тот еще.

— Урод, — согласился Сардар задумчиво. — Только вопрос — сам по себе урод или по чьему-то умыслу.

Хесса насторожилась. Нутром ведь чуяла, что эта история и разговор с Лин могут быть как-то связаны. Кому-то выгодно поссорить владыку Асира с Шитанаром, или что? Или стоит зайти с другой стороны и подумать, кому выгодно лишить молодого владыку поддержки Имхары. Сложно. И расспрашивать Сардара она бы не рискнула. Вроде бы он сам об этом заговорил, но ведь не продолжает.

— А что за история с традиционным омовением? — спросила она, внезапно вспомнив о непонятных намеках Сальмы. Если это и правда важно, Лин стоит предупредить. — Вы так громко обсуждали, наверняка же знали, что мы слышим.

— И очень внимательно слушаете, — усмехнулся Сардар. — Это не тайна. Очень старая традиция. Из числа тех, что для радушных хозяев и дорогих гостей. Просто владыки и советники соберутся в купальнях, будут долго мыться, говорить о разном, наслаждаться едой, питьем, близостью анх. Да, там стираются границы приличий, поэтому для особенно нежных натур подобное может быть неприемлемым. Никакой скромности. Все на виду. Если кому-то неприятно смотреть, как особо нетерпеливый кродах берет анху, наслаждаясь жизнью и похотью, лучше держаться подальше.

— Даже так, — протянула Хесса. — Разврат на глазах у всех желающих смотреть и видеть? Понятно.

— Я надеюсь, они все-таки будут держать себя в руках. Хотя не уверен.

— И Лин там будет?

— Лалия может завтра вернуться. Но владыке по статусу положено прийти не с одной анхой. Так что, думаю, будет. Если решится.

— А всем остальным непременно надо явиться с анхами? — Хесса спрашивала, уточняла, стараясь как-нибудь незаметно подобраться к тому, что волновало лично ее, не считая Лин. Но кажется, Сардар отлично понимал, что именно ее беспокоит. Потому что остановился и теперь внимательно и чуть насмешливо смотрел в лицо.

— Всем без исключения, но, слава предкам, советникам можно ограничиться одной анхой.

— И кого ты возьмешь? — спросила Хесса, сдаваясь.

— Даже не знаю, — ровно протянул Сардар. — И правда, кого бы мне взять? Хм… Нарима уехала, какая жалость!

— Бездна! Ты издеваешься?

— Не кричите на советника, госпожа. Мы в саду, где каждый ленивый с радостью погреет уши.

Нет, он не злился, ему, чтоб его духи пустынь поцеловали, было весело! Хесса вцепилась в его рубашку, зашептала, злясь и одновременно ужасно психуя. От всего сразу, и главное — оттого что готова была сделать ради этого веселящегося невозможного придурка!

— Как ты собирался поступить, если бы я не услышала, не узнала, не заговорила об этом? Кого бы ты потащил с собой на это традиционное безобразие?

— Вот теперь точно ревнуешь. И очень даже умеешь. Хорошо, что ничего тяжелого под рукой нет, а то бы еще и по голове прилетело в порыве бурного негодования.

— Дурак! Это не повод для веселья! — она еще как-то умудрялась шипеть, а не орать, и осознавала, конечно, что ее опять сносит непонятно во что, совершенно неконтролируемое и, может, неуместное, но он все еще не злился, не пытался остановить или заткнуть, от него пахло возбуждением и чем-то очень похожим на нежность. От этой смеси запахов крышу у Хессы сносило сильнее, чем от ревности.

— Бездна, Сардар! Почему ты такой? Почему ты…

Он дернул ее вверх, так что она едва не оторвалась от земли, чуть касаясь ее мысками тапок, широко провел ладонью по спине и мягко, до одури ласково прикусил метку на шее. Продрало ознобом, потом жаром. Хесса вскрикнула, обхватывая его за шею. Это было так чудовищно хорошо, будто после десятка оргазмов сразу. От накатывающего умиротворения темнело в глазах. И Хесса повисла на Сардаре, понимая, что прямо сейчас никуда на своих ногах не дойдет.

Идти и не пришлось. Сардар утянул ее на лавку, притиснул к себе одной рукой, сказал негромко:

— Если бы ты не спросила, я бы сам сказал. Но был почти уверен, что ты не пойдешь. Это… может быть противно, и мерзко, и…

— И напомнить о всяком, — согласилась Хесса. — Я пойду. И постараюсь не устраивать сцен.

— Не кидаться на меня с разборками тоже постарайся. Можешь кинуться с чем-нибудь более мирным и интригующим, я не возражаю.

Хесса фыркнула. По телу все еще бродила приятная истома, и она прижалась к Сардару крепче.

— Я не хочу тебя опозорить, правда. Ты… — она вздохнула, закрывая глаза. Все равно надо было это сказать. Так правильно. — Ты можешь взять любую, я понимаю, что совсем не вписываюсь. Никуда. Просто… мне бы хотелось быть там с тобой.

— Ты пойдешь, раз хочешь. Только не сбегай в первые пять минут. Иначе я действительно буду чувствовать себя идиотом.

— Обещаю, что в пять не сбегу. Разве что в десять. Сардар… — Хесса приподняла голову. Раз уж выдалась такая странная, ни на что не похожая ночь, надо пользоваться моментом.

— Что?

— Сальма сказала, вы с владыкой Шитанара родственники. Я ничего не знаю о тебе. Но очень хочу знать. Ты можешь рассказать хоть что-то?

— Что ты хочешь знать? — спросил Сардар, помолчав. — Что до шестнадцати лет я рос в трущобах и бродяжничал? Что мою мать, митхуну владыки, казнили за то, что в течку впустила к себе стражника, чтобы не сойти с ума? Что я выжил благодаря стечению множества обстоятельств и одной клибе, которая успела вынести «плод позора» из дворца и отдать анхе из трущоб? Или о том, что ненавидел все, что связано с дворцами и владыками, пока не услышал о песне пустыни и не познакомился с Ладушем и Асиром?

— В-все это, — медленно сказала Хесса, пытаясь понять, принять и осмыслить каждое слово. — Ты можешь только так рассказать? Мне ни о чем не спрашивать?

— Да спрашивай, если хочется. Моя история — не секрет в Им-Роке. Бывший первый советник меня и не называл иначе чем бродягой из Шитанара. Хотя чаще бродягу в приватных беседах заменял ублюдок. Но это уже мелочи.