Воля владыки. За твоим плечом

Глава 3

Ладно, в Ишвасе нет и, возможно, никогда не будет подавителей. С этим Лин успела не то чтобы смириться, но… принять, пожалуй. Но, бездна и великие предки, что им помешало ввести в обиход такую банальщину, как заглушки в ноздри⁈

Запах течной анхи бил по мозгам так, что Лин всерьез боялась спятить. Дикая смесь возбуждения, желания, страха и отчаяния, в которой почти не слышен был обычный запах Хессы. Только от него сводило судорогой живот и мутилось в голове, но намного хуже был резкий, хищный запах учуявшего течку кродаха.

«Так надо, — повторяла себе Лин. — Хесса этого не хочет. Асир тоже не хочет, он просто должен помочь. Лучше он, чем кто-то еще». Но запах спорил с голосом разума, он выдавал желание. Может, сам Асир и держал себя в руках, но его зверь мысленно уже брал Хессу, утверждая право кродаха, доказывая силу и власть. Лин это чуяла.

Может, остаться в серале и правда было бы лучше? Спокойней. Не знать… то есть, конечно, знать, но — отстраненно. Не чуять. Не гадать, дойдет у Асира с Хессой до полноценной вязки, или Сардар успеет раньше. Не мучиться вопросом, как они все примут случившееся, если все же — дойдет. То есть ясно, что Асир и сам примет спокойно, и их с Хессой не поймет, если покажут хоть какое-то недовольство. Такова их природа, тут ничего не сделаешь. Но… но, бездна, как же хочется орать, доказывать, что сделать — можно! Что как раз для таких случаев подавители — благо!

Из-за закрытой двери голоса доносились чуть слышно, нервный — Хессы, спокойный и успокаивающий — Асира. Судя по голосам, все шло хорошо. Но запахи…

Судя по запахам, владыка если и не берет пока еще Хессу, то готов приступить в любой момент. И та уже не так чтоб категорически против. И хотя разумом Лин это принимала, зверь внутри нее скулил и огрызался на попытки успокоить.

Зверь хотел вожака себе. Хотел, чтобы вожак его, а не кого-то другого прижал к земле, крепко взяв зубами за холку, и доказал свое право владеть и повелевать. Хотел чувствовать запах вожака, резкий и хищный, от которого сами собой подгибаются ноги и течет смазка — рядом, а не из-за двери! Рядом с Лин, а не с кем-то другим!

— Так нельзя, — дрожащим шепотом убеждала себя-своего-зверя Лин. — Это же Хесса. Она пропадет, если владыка ей не поможет. Нужно дождаться Сардара. Просто дождаться. Она моя подруга. Я сама согласилась, чтобы…

Запах стал гуще — зовущий, кружащий голову. Лин рванула из-за пояса рубашку, скомкала, уткнула лицо в ткань. Не фильтр, но хоть что-то. Почему у первого советника такие маленькие покои? Она забилась уже в самый дальний угол, и все равно…

Чем они там занимаются?

Бездна, да в той же комнате, и то было бы, наверное, легче! Видеть и знать точно, а не гадать, представляя себе картинки, от которых зверь, рыча, рвется наружу.

— Слабачка, — прошипела Лин, — жди, дойдет и до нас дело. Хессе нужней.

Раздвоение личности как оно есть. Не этого ли она когда-то боялась? Что природа анхи начнет брать верх, и… Нет. Она справится. Она ведь понимает, что происходит. Да, больно. А кто-то говорил, что будет легко?

Интересно, что хуже — оказаться одной анхой на сотню кродахов или одной из сотни анх на единственного кродаха?

— Мы — ошибка эволюции, — Лин уже не узнавала собственный голос, хриплый и какой-то безжизненный, — дурацкая шутка природы. У нас вообще не должно было остаться шансов на выживание. Это неправильно.

Рубашка промокала от слез, штаны — от смазки, Лин трясло, и только одно во всем этом было если не хорошо, то хотя бы терпимо: что сама она пока еще не ждала течки. Иначе точно спятила бы. Началось бы раньше времени, и пришлось бы Асиру спасать двоих сразу. Вот был бы номер.

Она ждала появления Сардара, как избавления, и все же проморгала. Ударилась о стену открытая пинком дверь, обдало жарким и густым запахом песка, лошадиного пота и разъяренного чужого кродаха. И, пока затуманенный разум Лин осознал, что — вот, все, дождались! — хлопнула дверь спальни.

А потом они рычали. Оба. Слова тонули в жутком глухом рыке. Лин не разобрала ни одного, но с ног до головы покрылась липким ледяным потом. Зверь ежился, будто скуля и в панике поджимая хвост. Лин видела, помнила, знала, что бывает, если сцепляются взбешенные кродахи, но не здесь же, не сейчас и не эти двое!

Им нечего делить. «Им — нет, — нехорошо екнуло где-то внутри. — А вот их зверям…» Они не понимают, не контролируют, они только чуют и видят. И что будет, если…

— Доклад с утра, — рыкнуло совсем рядом. Лин потянулась навстречу. Комната плыла, и в полумраке ничего не было видно. На этот раз она не услышала ни как хлопнула дверь, ни как щелкнул замок — тишина была такой идеальной, будто вокруг ничего, кроме нее, не осталось. Кроме нее и запаха.

Того самого запаха, резкого, хищного и требовательного, на который так жадно реагировал ее зверь. Рядом. Наконец. Теперь — правильно.

Она хотела вскочить, но ноги подогнулись, и пришлось опереться о стену. Зато уже можно было дышать не через рубашку. Поднять голову, встретить темный, яростный взгляд и сказать, мельком удивившись, что собственный голос звучит твердо, без позорного скулежа и вроде как даже требовательно:

— Возьми меня.

Асир вряд ли услышал, он просто шел, приближался, очень медленно, по-кошачьи мягко, но абсолютно неотвратимо. Лин вздернуло за плечи, развернуло и вжало носом в стену. С треском, едва не содрав кожу жестким поясом, Асир сорвал с нее шаровары; тут же следом отправилась смятая и мокрая рубашка. На плече сжались зубы. Обожгло острой болью всего на секунду и утопило в запахе. Сейчас он не опьянял и не успокаивал, в голове прояснилось так резко, что заломило виски. Асир схватил за бедра, заставил прогнуться в пояснице и одним движением насадил на себя. Ладонь легла на живот, и больше не было ничего, кроме резких глубоких толчков и приглушенного рычания. Без ласк, без нежности. Лин полностью отдалась во власть жаждущему кродаху, уступила своей природе, своему зверю. И теперь — в отличие от тех ужасных минут, когда Асир был у Хессы — это не казалось неправильным, страшным, дурной шуткой природы или ошибкой эволюции.

Ей было хорошо. Каждый толчок вырывал из горла вскрик, после каждого вскрика Асир плотнее прижимал ладонь к ее животу, как будто желая ощущать собственный член сквозь кожу и мышцы Лин, чувствовать рукой, как он выходит и входит снова. Лин попыталась представить, как это может ощущаться — наверное, вдвойне сильнее, чем чувствует она! — и одной мысли хватило. Оргазм судорожной волной прошел по телу, заставил сжаться живот и промежность, а Асир, рыкнув, вошел, кажется, еще глубже.

И продолжил двигаться, так же быстро и глубоко, надавливая одной ладонью на живот, рыча. А вот вторая ладонь легла Лин на горло, как будто стоны и вскрики Асир тоже хотел ощущать — кожей, пальцами. Ощупывать, а не только слышать.

Это возбуждало. Это, бездна все побери, так невероятно возбуждало, что Лин готова была разорваться — так хотелось одновременно притиснуться плотнее к ладоням и подаваться назад, навстречу размашистым толчкам. Хорошо, наверное, что Асир так плотно прижал ее к стене — на самом деле особо и некуда было подаваться, ни назад, ни вперед, она могла только запрокидывать голову, позволяя своему кродаху все, чего тот хотел, и кричать от восторга и наслаждения.

Кажется, она успела кончить трижды, прежде чем Асир вытащил из нее член. Кажется, потому что наслаждение, то острое, как клинок у горла, то мягкое, окутывающее, накрывало постоянно, волна за волной. Асир тяжело навалился сзади, хрипло сказал: «Сожми», — и Лин почувствовала его член между бедрами. Сжалась, как могла, потому что руки и ноги слушались плохо. Мягкие, неподатливые, будто чужие, даже ложку в руке сейчас, пожалуй, не удержала бы. Асир глухо рыкнул и снова начал двигаться. Это длилось недолго. Лин почувствовала судорожную дрожь, а потом — текущее по ногам семя.

— Это еще не конец. Живая?

Лин хотела засмеяться, но из горла вырвался только невнятный всхлип. Но Асир же должен чувствовать, чуять, что ей хорошо, что она довольна?

— Д-да, — удалось выдавить со второй или третьей попытки. Лин надеялась, что Асир поймет правильно: не только «да, живая», но и «да, давай продолжать».

Самым краем сознания прошла мутная мысль, что Ладуш, возможно, с присущей ему категоричностью сказал бы, что на этот раз хватит. Что она не готова к таким жестким вязкам. Ну, значит, хорошо, что Ладуша здесь нет.

Асир отодвинулся. Лин успела только удивиться, что без него стало слишком холодно, а потом ее накрыло тяжелой плотной тканью. Асир заворачивал и заматывал ее, как какой-нибудь кулек. Во что? То ли в штору, то ли в покрывало, а потом подхватил на руки.

— Тогда поехали.

«Куда?» замерло на языке: по большому счету, Лин было все равно. Асир понял. Они продолжат. А где — в таком состоянии, как сейчас, она бы и бортика фонтана на главной площади не испугалась. Просто не заметила бы, что творится вокруг.

В коридоре почти не чувствовался густой и агрессивный запах чужого кродаха, берущего течную анху. Остался лишь запах Асира, и Лин вдохнула его с удовольствием, смакуя, как смаковала бы изысканный напиток или кушанье, будь она гурманом. Запах кродаха, который хочет ее и готов брать. Который не насытился тем, что между ними только что было.

— Хочу тебя, — сказала Лин.

— Ты завтра не сядешь. А Ладуш съест мне мозг. И если на второе плевать, то с первым нужно что-то делать.

— Не сяду, значит, отлежусь, — фыркнула Лин. — Мазь есть еще. Плевать. Я хочу, ты хочешь. Тебе надо.

— Мое «надо» можно утихомирить разными способами. А тебя мазь не спасет. Даже если весь день будешь сидеть в ней по шею или плавать. Не стоило. Ты еще не готова.

— Мне понравилось, — серьезно ответила Лин. — Ты и сам наверняка понял, но я все равно хочу сказать — очень понравилось. Может быть, не готова, не знаю, но чувствую, что мне это было нужно. Решай сам, как дальше, я тебе доверяю. Просто знай, что я совсем не против еще. С радостью.

— Решил уже. Видишь — несу.

— Несешь, — согласилась с очевидным Лин. — А потом?

— Потом — буду разворачивать. Эта тряпка пропахла течкой.

Они оказались в комнате, и Лин сразу узнала ее, хотя глаза медленно привыкали к темноте. То ли по слабому ветру из распахнутых окон, то ли по собственным ощущениям. Они были здесь исключительно хорошими. Асир опустил на кровать, в самом деле разворачивая, и ушел — выкидывать штору или что это все-таки было, за дверь.

— Все. Будем расхлебывать то, во что влипли. Поздно жалеть.

— А кто жалеет? — удивилась Лин. — Не я. И мне почему-то кажется, ты тоже нет.

— Жалею, что втянул тебя в это. Не жалею, что рядом была именно ты.

Асир опустился на кровать, ухватил за подбородок, как будто вглядываясь в глаза. Интересно, что он там видел, в темноте?

— Если станет плохо или хотя бы просто «непонятно», скажи сразу. Я могу… не отследить вовремя. Нанюхался за сегодня — в голове мутится.

Он поднялся, раздеваясь, и почти тут же лег, устроившись на боку. Лин придвинулась ближе, и Асир прижал ее, придерживая под колено, закинул ногу себе на бедро. Пальцы настойчиво вдавились внутрь. — Больно?

Лин честно постаралась понять собственные ощущения. Сложная задача: она тоже нанюхалась, и главным ощущением сейчас было желание. А пальцы Асира и без того действовали на нее возбуждающе. Всегда.

— Может быть, немного, — неохотно признала она. — Саднит.

— Я попробую… мягче.

— А как ты хочешь? — не выдержала Лин. — Если бы мне было можно по-любому, как бы ты сейчас… расскажи. Пожалуйста.

— Ты знаешь, как, — голос Асира стал глуше. — Видела же Лалию. На нее весь сераль любуется.

На этот раз он и правда пытался быть мягче. Член входил медленно, настолько медленно, что Лин зажмурилась от нетерпения и желания насадиться как следует.

— Не забудь про плечо. Тоже намажь.

Плечо? Лин только теперь вспомнила — ярко, вспышкой — как в самом начале на плече сомкнулись зубы. Потом — сразу же — это заслонилось другими ощущениями, но…

— Послушай, — она сама не была уверена в том, что собирается сказать, но кто знает, случится ли еще такой же момент. Откровенно говоря, если иметь в виду то, с чего все началось, лучше бы и не случался, но без такой накладки, как течка Хессы, когда их с Асиром отношения дошли бы до такого? — Асир.

— Что?

Лин попыталась сжаться, но, похоже, ей и правда было слишком: мышцы не слушались, она напоминала сама себе медузу, распластанную на мокром песке в отлив. И Асир прекрасно это видел. Но ведь секс не ограничивается только лоном и членом, верно? Прошло достаточно времени, чтобы начать расширять горизонты.

— Ты сейчас бережешь меня, потому что я не готова, — аккуратно подбирая слова, начала она. — Но, знаешь, это совсем не значит, что я не готова везде, а не только… там. Я не уверена, но, кажется… ну… возможно, еще два-три укуса мне даже понравятся. Мы можем попробовать. Меня возбуждает, когда ты… м-м-м… не слишком нежный.

— Два-три? — Асир хрипло рассмеялся. — Предлагаешь мне считать? Или будем… по очереди? — Он перевернулся, опрокидывая Лин на спину, подхватил под колени, задирая их вверх. — Я знаю, ты хочешь. Разное. Мы попробуем. Но сейчас… — он выдохнул, начиная двигаться. — Не лучшее время. И ты не похожа на бревно, даже когда я нежен.

Лин фыркнула, сдерживая смех. «Не похожа на бревно». Сейчас она похожа… ну да, не на бревно — на медузу. Невелика разница. Или все же есть?

Но так, на спине и сложенной едва не пополам, было лучше. Чувствительней. Немного больно, и завтра, видимо, она и правда не сможет сидеть, даже искупавшись в мази. Но оно того стоит.

Лин обняла Асира за шею, потянулась к нему. Глубокий толчок заставил вскрикнуть и застонать, но она все же сделала то, что задумала. Маленькая провокация. На пике толчка, когда Асир замер и его плечо оказалось прямо у Лин перед лицом, поймала кожу зубами и прикусила.

Слегка. Просто чтобы показать, что запомнила и «по очереди», и «попробуем».