Затмение луны

Часть 13. Бутоны раскрываются не в солнечные, а лишь в самые пасмурные дни.

Как ребята выбрались из города демонов и добрались до школы Белого лотоса, Вэй Лун не помнил. Он почти всё время терял сознание, находясь в ужасном стрессе и обессиливании. Лишь изредка зелёные глаза парня приоткрывались, и каждый раз до его ушей доходил взволнованный голос шиди.

— Шисюн!

Вэй Лун слабо ощущал, что они скачут на лошади.

— Шисюн.

Парень чувствовал, как его садят на что-то прохладное, трогая всё тело, но настолько осторожно и бережно, словно от одного сильного нажатия хрупкое тело юноши расколется, как тончайшие осколки.

— Шисюн....

Вэй Лун пришёл в себя лишь через три дня. Хотя, «пришёл в себя» — это было слишком громко сказано. Парень выглядел бледно, а его необычно светло-зелёные глаза казались столь пустыми, что даже ученики не решались подойти и узнать в чём дело. Юноша словно полностью опустел, потеряв душу, оставив лишь свою оболочку.

Всё это время Ли Юнхэн не отходил от своего шисюна ни на шаг, покидая его лишь, чтобы принести еды и воды. Он всем сказал, что Вэй Лун просто перетрудился, а затем подхватил простуду, потому такой слабый. Никто так и не прознал об их побеге.

Сидя на окне, Ли Юнхэн смотрел, как палящее солнце медленно заходит за горизонт, облучая весь мир в алый цвет. Повернув голову, юноша кинул взгляд на шисюна, всё ещё не вставшего с кровати за 3 дня. Ему пришлось через силу кормить Вэй Луна, одной рукой придерживая его, второй вливая кашу, которую больной ещё умудрялся выплёвывать. Тогда шиди готовил новую и всё делал заново. Вэй Лун выглядел потрёпано и грязно, отчего ученики решили перестраховаться и пока съехать из комнаты, боясь заразиться странной болезнью, превращающую милых и красивых юношей в такой печальный вид.

А вот Ли Юнхэн не противился и не страшился своего шисюна. Он был согласен хоть всю жизнь кормить его с ложки и помогать делать даже самые элементарные вещи, только бы глаза юноши снова стали живыми, а не тусклыми и лишёнными блеска.

Встав с подоконника, Ли Юнхэн подошёл к спящему парню, проведя ладонью по его бледной щеке. Юноша был одет в белые халаты с треугольным вырезом. Бросив на него мимолётный взгляд, Ли Юнхэн вдруг задержался, заметив подвеску, которую он так давно дарил шисюну на прощание. Как-то за всё время юноша не замечал её, поскольку Вэй Лун ещё ни разу не оголял свою грудь и не позволял кому-либо взирать на него так долго. Но сейчас он никому и ничего не мог запретить, будучи совершенно уязвимым.

«Шисюн всё это время хранил её?» — бледные щёки парня чуть порозовели, а ужасная тоска из-за недуга дорогого человека на миг спала облегчением, но мимолётное смущение тут же ушло, стоило шисюну подать слабый голос.

— Мо.. ро..жен.. жен..но..е..

— Что? Ты хочешь есть? Что-то прохладное? Я сейчас принесу! — тут же отозвался юноша, подскочив и уже было думая броситься на поиск желания дорогого человека, но новая подача голоса остановила парня.

— Я… остался… должен... ей…

Обернувшись, Ли Юнхэн понял, что дорогой шисюн не открыл глаз, говоря во сне. Подойдя к Вэй Луну, он наклонился над ним, смотря прямо в его лицо. Такое прекрасное, несмотря на бледность и худобу.

— Неужели она была тебе настолько важна? — кулаки сжали белые простани, — Важнее меня? — с какой же болью и печалью пронёсся данный вопрос, но ответа на него Ли Юнхэн так и не получил.

***

Открыв глаза от монотонного стука дождя по крыше, Ли Юнхэн сам не заметил, когда уснул, сидя на коленях у постели Вэй Луна. За все три дня парень не сомкнул своих глаз, переживая и ухаживая за дорогим человеком сутками напролёт. Всего раз моргнув, шиди тут же широко раскрыл веки, покуда постель шисюна оказалась пуста. В комнате пропавшего также не оказалось, потому юноша соскочил с места, не заметив лежащего на нём одеяла, и тут же выбежал на улицу, где ему в нос ударил запах свежести и мокрой травы.

День обещал быть хмурым и безрадостным. Всë небо затянуто тяжëлыми серыми тучами, сквозь которые не виднелось и лучика света.

Дыхание Ли Юнхэна стало тяжëлым, словно он пробежал десятки кругов. Оббежав почти всю школу под моросящим дождём, наконец, парню удалось найти беглеца, одиноко стоящего у большого камня, ещё по-иному называемого «Камнем прощания».

Возле него ученики медитируют, прощая обиды других и самих себя за какое-либо деяние. У этого камня можно молиться только с разрешения учителя, который даёт белую ленту, как ключ к прохождению. Вэй Лун открыл путь и вошёл в него, не став закрывать. Только по этой причине Ли Юнхэну удалось войти в некий портал на свой страх и риск, не боясь злости учителя, но до смерти переживая за дорогого человека.

— Шисюн! — крикнув в спину юноше с распущенными волосами, Ли Юнхэн, стоя всего в двух шагах от него, потянул свою руку, но тут же убрал в сторону, стоило Вэй Луну обернуться.

— Ох, ты уже проснулся... — с такой лёгкостью произнёс юноша, словно просто выдыхая воздух.

Вэй Лун казался призраком, лишённого смысла в существовании. Вот только у призрака нет тела, а у юноши словно пропала душа. Лицо всё так же было бледным и холодным. С длинных волос на землю падали капли, как и с белоснежной одежды, казавшейся потрёпанной, как и её хозяин.

— Я накрыл тебя одеялом. Не стал пытаться уложить на кровать, боясь раз…

— Шисюн, что ты делаешь? — по коже Ли Юнхэна прошла дрожь, стоило ему опустить глаза и увидеть руководства по целительству, которым его шисюн так дорожил.

— Оно никак не хочет гореть… — с печалью изрёк парень, как и шиди, промокший до нитки из-за, хоть слабого, но продолжительного дождя.

Обернувшись, Вэй Лун поднёс руку к учебному руководству по алхимии, направив на него свою духовную силу, но то правда не горело, словно вокруг образовался невидимый купол. Ли Юнхэн сделал два шага, оказавшись возле юноши, но не зная, как его остановить. Потянувшись рукой к парню, шиди услышал злой и совсем не привычный голос своего шисюна, словно принадлежащий вовсе не ему.

— Как же раздражают эти пустые бумажки! — Вэй Лун впервые высказывал такое нервное недовольство к чему-либо.

Обычно, даже если его что-то беспокоило или ранило, парень всё равно держался твёрдо и сдержано, но, казалось, сейчас в него вселились бесы, так долго сидевшие взаперти и наконец получившие свободу.

— Ли Юнхэн, можешь помочь избавиться от них? — бросил вопрос Вэй Лун, с таким взглядом пронзая своего шиди, что тот не мог ему отказать.

Подойдя к убелённому наставлению, лежащего на мокрой земле, у Ли Юнхэна не поднялась на них рука. Он помнил, как его шисюн днями напролёт изучал данные наставления, пока его шиди покорно тренировался по духовному. Это не просто книжки, а воспоминания о их времяпрепровождении. В мыслях Ли Юнхэна вплывал обворожительный образ Вэй Луна, с лëгкой улыбкой изучающего материалы, сидя у дерева под лучами солнца. Юноше всё время казалось, что его шисюн по-настоящему счастлив, лишь когда изучает алхимию, а всё остальное в этом мире он просто терпит. Даже его…

— Я не могу… — оддëрнув руку от книг, Ли Юнхэн взял юношу за плечи, — Шисюн, тебе же важно это руководство! Ты же мечтал стать алхимиком! Ты…

— Больше не мечтаю. — почти порычал милый юноша совсем не милым голосом. — Я больше не хочу слышать ничего, связанное с целительством! — данный крик словно разбудил небеса, отчего мелкий дождь превратился в сильнейшим ливень. — Это была ошибка. Моя ошибка, из-за которой погибли две чистые души… — рука Вэй Луна легка на голову, точно та не могла больше выносить той тяжести, которая навалилась на неё из-за безумия хозяина, — Нет, они не погибли… — подняв голову, юноша заставил своего шиди побледнеть от ужаса увиденной улыбки, впервые замораживаемая холодом, а не греющую теплом, — Это я их убил… я…

— Это не так! — крикнул Ли Юнхэн, желая вразумить дорогого человека, но тот грубо оттолкнул его, не меняя громкость, опровергнув его слова.

— Да всё так! Это из-за меня старик потратил свою жизненную силу! — Вэй Лун выглядел как никогда злым. Казалось, юноша готов идти и убивать. Убивать себя… — Из-за меня Юн Юймин была ранена и не смогла вовремя среагировать на атаку! Из-за меня её даже похоронить нормально нельзя, ведь всё её тело похоже на кровавое месиво! — на каждое слово юноша делал шаг, словно не в состоянии устоять на месте из-за накопившегося гнева на самого себя.

— Шисюн… — голос Ли Юнхэна дрогнул. Ему было так больно видеть дорогого человека в столь уязвимом состоянии, что хотелось плакать. Но вместо него слëзы пошли по мокрому лицу Вэй Луна.

— Они были мне дороги… — остановившись на месте, парень поднял голову, не ощущая ледяного дождя по своей коже, — Мне мало кто дорог, а они были, но… — опустив голову, Вэй Лун уставился на свои дрожащие ладони, видя на них что-то ужасное, — Именно их я не смог спасти… Так зачем мне эта бессмысленная целительская сила, которой я не могу помочь близким? Зачем тратить столько стараний и сил на то, что не принесёт пользу тем, кто мне дорог… ? — казалось, что все вопросы были заданы юноше напротив, но нет. Вэй Лун спрашивал это у самого себя, потому сам же и ответил, — Незачем. И я больше не хочу этого. Теперь я сосредоточусь на том, что действительно важно, чтобы… — отвернувшись, парень пошёл прочь, оставив опустошённого шиди одного, так и не дав ему услышать свои последние слова, — ...не потерять ещё и тебя.

***

Множество глаз, не отрываясь, следили за поединком. На самом деле это можно было назвать «прекрасным боем» в самом что ни на есть прямом значении этого слова. Хоть на самом деле это была всего лишь тренировка перед скорым выездом на турнир духовного мастерства, но то, с какой лëгкостью и силой молодой заклинатель одолевал одного противника за другим заставляло многих затаить дыхание.

Сначала многие не понимали, зачем учитель отправляет Вэй Луна на столь сложный турнир, ведь тот никогда не показывал выдающихся способностей, но за три месяца парень раскрылся с другой стороны, показывая не силу своего тела, а ловкость мастерства и умение контролировать духовное ядро. Держать его в железном кулаке.

За всем следил глава школы и главный учитель. Двое влиятельных заклинателя оценивали подготовку к главному событию этого года.

— Какой сильный юноша. И почему я раньше у тебя его не видел? — спросил Цио Цзинсун, с интересом смотря на зеленоглазого юношу, с холодным лицом провожая очередного побеждённого ученика.

— Бывает, бутоны раскрываются не в солнечные, а лишь в самые пасмурные дни. — совершенно спокойно проговорил Цян Шэнь, несмотря на явные успехи ученика, не сильно восхищаясь ими.

С меча Вэй Луна стекала кровь, которую он случайно пролил у одного неумелого заклинателя. Раньше это бы безумно взволновало его, но сейчас юноша даже не обратил на чью-то рану внимания. Раз поранился – значит слабак.

Первый месяц Вэй Луна доставали ученики с просьбой подлечить их. После случая с походом слух о целебных умениях паренька разлетелся, как ветер, но он так и не продемонстрировал свои умения, отказав абсолютно всем в помощи. Никто не знал, отчего вечно спокойный и тихий парень принялся днями напролёт тренировать свои силы, заменив лëгкость души на холод, от которого все вокруг ощущали некую дрожь. Никто, кроме одного человека...

Из-за продолжительного боя парень вымотался, ожидая, когда тренировка подойдёт к концу. Как же Вэй Луну не нравилось держать меч, драться, тренироваться, сражать, жить… Юноша не чувствовал никакого удовлетворения от своей деятельности. Он просто делал то, что требовали, и ничего большего. Таким путëм он решил отныне идти и не желал его менять.

На поле вышел новый ученик, также уже успевший победить одну десятку противников. Подняв голову, Вэй Лун не удивился при виде своего шиди. За три месяца они почти не говорили. Шисюн сосредоточился на тренировках, уходя с рассветом, приходя поздно ночью. Несмотря на холод со стороны Вэй Луна, он всë же проявлял внимание к своему шиди и изредка подавал ему голос, когда тот часами сидел рядом, лишь смотря ему в спину. Любой бы уже махнул рукой на такого человека, как Вэй Лун, но Ли Юнхэну словно всё было нипочём, и даже почти не получая от шисюна взгляда, он раз за разом приходил к нему, чтобы просто побыть рядом.

Два клинка встретились, создав на поле пронзительный звон. Техники противников казались схожими, но в то же время совершенно разными. Вэй Лун справлялся с мечом ловчее, чем его шиди, а Ли Юнхэн превосходил силой своего шисюна. Но бой учеников казался настолько равным, насколько он мог быть, и никто не знал, кто окажется победителем.

Все затаили дыхание, когда десятиминутный бой, наконец, подошёл к концу и из рук одного ученика вылетел меч. Сам юноша смог устоять на ногах, и, несмотря на поражение, подарить победителю искреннюю улыбку.

— Шисюн победил. Поздравляю, — протянув руку, Ли Юнхэн получил рукопожатие, но оно было холодным, как и его соперник.

— Ты мог ударить меня в плечо, отбив меч. Я не успевал отразить. Но ты не ударил. — смотря на шиди, констатировал ему факты шисюн, пока все ученики аплодировали столь прекрасной победе, не слыша, о чём говорят два выдающихся заклинателя, — Ты не ударил, потому что побоялся. От этого удара завесила твоя победа. — убрав руку, Вэй Лун пошёл прочь, словно разозлившись на шиди за его слабость в драке.

— Никакая победа для этого ученика не будет важнее здоровья шисюна. Моя рука никогда не посмеет подняться на него всерьёз. — не поворачиваясь, выдал Ли Юнхэн, на пару секунд приостановив движения юноши, но не остановив его от ухода.

Вэй Лун и впрямь злился на своего шиди. Тот прямо давал понять, что его жизнь ничего не стоит, если на кону душа шисюна. Этого юноша и боялся. Вэй Лун не хотел снова терять близкого человека, который пожертвует собой ради него. Нет, потери шиди он точно не переживёт.

«Надо отвлечься» — несмотря на усталость, вместо отдыха юный заклинатель пошёл в лес тренировать технику. Как всегда, убегая от мыслей силовыми упражнениями. Эта являлось главной причиной, отчего парень постоянно тренировался. Он просто пытался забыться. Каждый день мысли об алхимии не давали ему спать, словно моля юношу одуматься и вернуться к делу, но тот упорно отталкивал от себя все прошлые воспоминания, не желая больше быть обузой, которая никого не может защитит.

Алхимия полезна, но сила куда важнее в жестоком мире. Вэй Лун верил в то, что будь он сильнее и никто бы не умер из-за него. Он бы отбил нападения учеников и не упал с горы. Защитил бы Юн Юймин. Не допустил бы такого ужасного конца...

Парень любил целительство, но весь мир словно был против их любви, каждый раз пиная и бросая в новую боль. Отец сулил стать правителем, а народ не принимает алхимиков за равных им людей, больше считая целителей слугами. Вэй Лун смирился бы со статусом прислуги, но вот с потерей последнего дорогого человека — нет.

— Завтра на рассвете мы идём в путь. Шисюн не желает отдохнуть? — появившись словно из ниоткуда, шиди всегда и везде находил своего дорогого человека. Казалось, провались он сквозь землю, но Ли Юнхэн и оттуда его достанет.

— Чуть позже. Надо отработать удар ветра. — даже не подняв глаз на пришедшего, он продолжил тренировку.

Ли Юнхэн не сдвинулся ни на шаг, как и всегда смотря на человека, который не дарит ему даже малую долю своего внимания. Кулаки парня сильно сжались, с трудом сдерживая и собственную боль, о которой он не смел ведать и без того разбитому юноше.

— Шисюн, зачем ты это делаешь? — стоя у дерева, Ли Юнхэн смотрел на шисюна, но словно не видел в нём его.

— Что я делаю? — не поворачиваясь, вернул юноша вопрос.

— Убиваешь себя… — данные слова всё же заставили парня приостановить свои действия, бросив взгляд на шиди.

— Я не убиваю, а лишь принимаю реальность. — Вэй Лун сжал меч, словно пытаясь через него убедиться в собственных словах, — Целители – это лишь вещи для других. Они не могут защитить даже себя, отчего из-за них страдают и их близкие, поэтому… — подняв оружие, парень одним ловким движением снёс целое дерево, создав в лесу грохот, — Я не желаю больше быть лечебным бинтом для всех, кто желает разорвать меня и тебя на куски.

Смотря в спину дорогого человека, Ли Юнхэн хотел подойти к нему и крепко обнять, но боялся. Парень ощущал боль и напряжение по своим личным причинам, также сейчас находясь не в лучшем душевном равновесии, но ничего не говоря шисюну, боясь за него больше, чем за себя. Но несмотря на всё это, больше всего шиди боялся разлуки с шисюном, к которой тот словно готовил его своим поведением и отстранением.

— Шисюн, скажи, я… дорог тебе? — слова прозвучали, как ветер, столь легко, но пронзительно холодно.

Юноша дëрнулся, наконец, полностью обернувшись к Ли Юнхэну и увидев его мрачные глаза. Вэй Лун понимал, что отдаляется от своего шиди, но ему необходимо тренировать своё тело и силу, покуда без них парень впадает в ужасную депрессию и апатию, в которую боялся затянуть и своего дорогого человека. Юноша не желал тянуть на дно такого светлого человека, как Ли Юнхэн, не замечая, что своими действиями не тянет, а бросает его в это дно.

— А кому, кроме тебя, быть мне дорогим?

Убрав меч, Вэй Лун подошёл к юноше, впервые за долгое время приложив свою ладонь к его макушке. Хоть она уже не была так тепла, как раньше, но всё же она была шисюна, а этого для счастья шиди более, чем достаточно.

— Больше таких нет, и я не хочу, чтобы появлялись.

От этих слов темнота в глазах юноши тут же растворилась. «Он не хочет, чтобы ещё кто-то, кроме меня был ему дорог? Значит, я особенный? Я самый важный...» — щëки шиди покраснели, а на лице возникла улыбка, которую Вэй Лун не заметил, смотря куда-то в сторону. Вот только, мимолётное счастье Ли Юнхэна тут же исчезло, стоило юноше пронзить его ледяными словами:

— Слишком большая ответственность.

Парень убрал руку от головы шиди, потупив взгляд в землю. Как же больно ему было осознавать жестокую реальность мира, где близкие тебя покидают один за другим, а ты ничего не можешь с этим сделать, каждый раз теряя частичку души, в итоге рискуя и вовсе остаться без неё…

Пока Вэй Лун размышлял о своём разбитом сердце, Ли Юнхэн ощутил, как и его хрупкая душа готова распасться на части. Юноша воспринял слова дорогого человека, как сожаление. Сожаление их встречи.

— Шисюн ты... жалеешь, что я тебе дорог? — с такой осторожностью поинтересовался он, словно стоял на тонком льду, который вот-вот может треснуть, окунув его в ледяную воду.

— Нет. — уж слишком быстро для ответа бросил парень, на деле и сам не зная хочет ли он иметь в мире человека, из-за которого просто не может умереть, боясь о том, что тот человек потом будет из-за него страдать. — Я жалею, что слишком долго был слеп, занимаясь ерундой вместо приобретения силы.

Вэй Лун злился. Злился на себя за бесполезность. За нерешительность. За слабость. Парень разъедал себя изнутри гневом, постепенно сжигающего его светлую душу, оставляя там лишь мрак.

— Шисюн не умеет врать…

Совсем не с хорошей усмешкой бросил Ли Юнхэн, покачав головой. Кому как не шиди знать о том, как его шисюн дорожил алхимией. Юноша понимал: тот выбрал его вместо своей мечты стать алхимикам, из-за чего теперь страдает. Эти мысли уже давно давят на парня, каждый раз словно крича ему в уши: «Всё из-за тебя! Твоё существование – обуза даже для того, кто для тебя весь мир...» — эти слова причиняют очень много боли...

Видя, как взгляд Ли Юнхэна потемнел, юноша подумал, что тот имеет в виду его первое слово, потому поспешил подать голос.

— Что? Я не…

— Шисюну больно, поэтому он и тренируется так усердно, дабы перебить одну боль другой, — оборвал шиди Вэй Луна, подняв на него взгляд с такой же темнотой внутри, полный такой же боли, — Я понимаю, ведь и со мной случалось такое.

Случай со смертью шисюна и впрямь стал для Ли Юнхэна переломным. Сначала он не хотел жить, затем желал жить ради мести тем, кто посмел отобрать у него смысл своего существования. Юноша помнит, как весь разум заполонила злоба и ненависть ко всему живому и демоническому. Как он каждую ночь засыпал в слезах, моля небеса вернуть дорогого человека, а вместо него забрать его. Это ужасное чувство, и Ли Юнхэн прекрасно его понимал, но не понимал одного: почему кто-то стал так важен для Вэй Луна, что теперь он так страдает. Его шиди всё ещё рядом, но он словно этого не ценит... Совсем не ценит...

Ли Юнхэн очень чётко понимал боль шисюна, а вот тот не до конца осознавал, с каким ужасом справляется его шиди в одиночку. Вэй Лун не видел никаких проблем у него, покуда он тщательно скрывал свою боль, которая также разрывала его изнутри, съедая, словно паразит, всё человеческое, что есть у Ли Юнхэна.

Два юноши смотрели друг на друга, каждый имея тяжелейшую боль в сердце и рану в душе. Им всего по 17-ть и 19-ть лет, но, казалось, душою они уже взрослые мужчины, пережившие ад, не удивляясь поворотом событий. Вот только, судьба не скупа на сюрпризы, готовя для двух молодых заклинателей новые, заставив их снова переосмыслить своё существование и задуматься: а нужно ли оно им вообще?