Альфа-особь

Глава 25. Технические решения и передел территорий

Кода Настя вернулась с задания, в руках у нее были две литровые банки. В одной билась на стекло коричневая длиннохвостая ящерица, во второй пять испуганных лягушек, сложившихся в комки, будто пытаясь спрятаться друг за друга.

— Лови, хозяин, — бросила она раздраженно. — Я тут по болотам часами шарилась, пока плеваться тиной не начала. У меня, между прочим, еще и настоящая разведка на восточных и западных окраинах висит, а ты меня в жаболовку превратил.

Вадим улыбнулся и аккуратно принял банки.

— Думаешь, я просто так тебя гонял? — спросил он спокойно. — На самом деле задача очень важная. На основе генома этих тварей я собираюсь вылепить нечто, что поможет спасти людей на Кронштадте.

Четыре глаза Насти, еще секунду назад злые и усталые, удивленно расширились.

— Поняла, — сказала тише. — Извини, что разозлилась.

Вадим поставил банки на стол и покачал головой:

— Не за что извиняться. Злость — это правильно. Она значит, что ты живая, что ты не сраная марионетка роя.

Настя усмехнулась, в уголках ее красных глаз мелькнула мягкость.

— Проехали... А Дружок как? Учится? — спросила она вдруг, будто желая сменить тему. — Давно его не видно и не слышно.

Вадим хмыкнул:

— Дружка я привлек к настоящему делу. Помогает в задаче по созданию ульевых воинов из добровольцев, выращивает птичек, он уже неплохо разбирается в элементарных схемах биоинженерии. Для мутанта это хороший прогресс.

— То есть он у тебя теперь школьник-лаборант? — Настя рассмеялась, но без издевки.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Вадим. — В любом случае, толк от него есть. Теперь не просто грубая сила, но и мозги.

Они вместе подняли банки и отправились к выходу из Дома Советов. Их путь лежал к станции ''Звездной'', ближайшей не взорванной военными.

Спуск в метро был неожиданным для Насти решением, Вадиму несмотря на статус альфы, было неуютно идти одному в подземелья.

Неработающий эскалатор вел их глубже и глубже, но все это теперь едва угадывалось под наростами серо-черной плоти. Там, где когда-то горели лампы дневного света, висели длинные капли слизистой массы, нарывы, пульсирующие с каждым биением улья.

Когда они шагнули на платформу, мир изменился. Зараженные поспешили расступиться. Все вокруг мерцало мягким голубым свечением, словно они попали не под землю, а на другую планету. Стены дышали, изгибались, а своды тоннелей были сплошь покрыты тканями, напоминающими одновременно и лишайники, и сосудистую систему.

Вадим замер, он ощутил пульсацию улья особенно сильно — каждое биение отзывалось в его груди, будто сердце Петербурга билось вместе с его собственным.

— И чего мы раньше сюда не сунулись? — пробормотала Настя, широко раскрыв глаза.

— Наверное, боялись, — тихо ответил Вадим. — Мало ли какая гадость тут водится.

— Я слышала, — сказала Настя, глядя на мерцающие своды. — Что военные пытались с самого начала уничтожить метро. Напалм, газовые атаки, даже затопления. Все без толку, Хронофаг здесь победил полностью.

— И правильно, — хмыкнул Вадим. — Для него это идеальная среда. Влажность, прохлада... да и никаких солнечных лучей, как в глубоководной каверне. Почти дом родной.

Они шли дальше, и воздух становился все гуще, влажнее, тяжелее. Ткани на стенах словно тянулись к ним, реагируя на биосигнал альфы.

Вскоре они достигли места, где пульсация ощущалась особенно сильно. Полуразрушенный тоннель был залит живой массой, в которой угадывались отдельные формы — хрящевые дуги, полупрозрачные мембраны, узлы, переливающиеся голубым светом. Это была родительская биомасса, центр локального улья.

Вадим коротким импульсом выгнал из камеры десяток зараженных, они с сопением послушно удалились в боковые ходы. Настя держала банки, пока Вадим откупоривал крышки.

— Да скажи уже, в конце концов, конкретно, — сказала она. — Ради чего я так старалась?

Вадим осторожно опустил ящерицу в пульсирующую ткань улья, затем бросил туда лягушек. Биомасса тут же сомкнулась, втянула их, начав переработку. Он выпрямился и посмотрел на Настю.

— Нам нужно преимущество на воде, — наконец сказал он. — Я хочу вырастить несколько гигантских ящериц размером... В общем чем больше, тем лучше. Чтобы могли плавать на поверхности, нырять под воду и дышать кожей, как лягушки. Патрулировать залив. Перевозить людей в специальных сумках на боках. Автономные, теплокровные, сильные, устойчивые к холодной воде...

Голубое сияние биомассы усилилось. Улей принял запрос альфы и начал медленное выращивание новых существ. Настя добавила:

— Ну, если у тебя выйдет… тогда у Кронштадта действительно появится шанс.

— Угу.

На запуске процесса инкубации новых существ Вадим не ограничился, а решил разведать местность. Переброска сил через метро, недоступное взору вражеских БПЛА, может быть полезной...

Чем дальше они углублялись в тоннели, тем сильнее подземка переставала быть похожей на рукотворное сооружение. Старые металлические балки утонули в облепившей их монокультуре, кабели и трубы стали частью общей ткани. Все пространство напоминало нутро гигантского организма, живое, дышащее, влажное.

Светящиеся своды создавая иллюзию, будто где-то в темноте текут звездные реки. В воздухе витал запах разогретого железа, смешанный с горечью перерабатываемой органики и сладковатой пряностью гниющей плоти. Настя шла чуть позади, озираясь по сторонам.

— Знаешь, — сказала она тихо. — Я всегда думала, что метро — просто укрытие и средство для быстрого перемещения. А оно превратилось… в отдельный мир. Смотри, тут уже все заросло и живет само по себе. Ульям на поверхности до этой красоты далеко...

Вадим кивнул, соглашаясь, он тоже ощущал странное благоговение перед масштабом Хронофага. И тут они увидели движение.

Из бокового прохода, заросшего полупрозрачными тканями, выползло нечто, от чего у Насти невольно вырвался сдавленный вскрик.

Существо было размером с небольшого автомобиля, и на первый взгляд оно напоминало гигантскую мясную многоножку. Его тело составляли десятки человеческих торсов и конечностей, сросшихся в единый сегментированный хребет. Кожа переливалась голубым светом от множества фотофор, пробивавшихся изнутри, а отдельные участки были покрыты серыми пластинами хитина.

Каждый сегмент подрагивал и дышал, словно грудная клетка. Человеческие лица, искаженные, пустые, без глаз, шевелились, будто пытаясь что-то сказать.

— Господи… — прошептала Настя, прижимая ладонь к губам. Вадим застыл.

Существо двигалось по рельсам, ощупывая пространство десятками конечностей. Оно остановилось возле биомассы и принялось выгребать оттуда куски слизистой ткани, перекладывая их в стороны, ухаживая за ульем, словно садовник.

Еще одна такая многоножка показалась из соседнего тоннеля. Она, не замечая гостей, склонилась над заполненным мутной жидкостью бассейном и начала вычищать из него остатки костей, видимо, прежних жертв или материалов для переработки.

— Они… — Настя с трудом проглотила слюну. — Они нас не видят?

— Видят, — медленно сказал Вадим. — Но не реагируют. Для них мы часть экосистемы.

Он шагнул ближе, изучая отвратительное создание.

— Они неразумны, — добавил он, анализируя биосигналы от чудовищ. — Их задача — охранять улей и ухаживать за ним. Это просто функция.

Настя помотала головой, не отрывая взгляда от чудовищ.

— Функция… мерзкая функция. Я думала, уже ничему не удивлюсь, но это… — она передернула плечами. — Такое даже в кошмарах не приснится.

Вадиму самому стало не по себе, но вместе с отвращением он чувствовал странное восхищение: это был новый уровень адаптации Хронофага — готовый обслуживающий персонал.

— Мы стоим внутри настоящего суперорганизма, — произнес он наконец. — И организм сам создает себе руки.

Настя посмотрела на него с тревогой.

— Надеюсь, ты не захочешь таких вырастить еще больше?

— Нет.

Подземные ходы тянулись бесконечными извивами, местами напоминавшими кишечник, местами сосудистые полости.

Настя молчала, поглядывая на лицо Вадима. Она знала этот взгляд — напряженный, сосредоточенный, будто Вадим смотрел не на стены метро, а куда-то дальше, сквозь них.

Вадим шагал молча, а внутри него шел процесс проектирования. Радиотелепатическая связь с ульем раскрывалась, как портал, он видел перед собой абстрактные структуры, не чертежи и не схемы, а вспышки, облака, узоры биологических возможностей.

Геном ящерицы возникал в виде цепей, переплетенных в гибкую спираль. От него расходились ветви: мощные конечности, длинный хвост, плотные легкие. На это наслаивался узор от лягушек: кожа, насыщенная капиллярами, биохимия вторичного дыхательного цикла, умение задерживать кислород в тканях.

— Мыслишь? — тихо спросила Настя, нарушив тишину.

— Проектирую, — ответил Вадим. Голос его звучал глухо, будто он говорил издалека. Он сосредоточился и начал накладывать одно на другое, из глубины сознания поднялись варианты:

— Тело... ну для начала метров десять попробуем, оставим каркас от ящерки, — пробормотал он. — К конечностям добавим перепонки для плавания. Длинный хвост для нормального маневрирования. Черт... сумок придется меньше сделать, чем хотел, по пять с каждой стороны. С кожным дыханием вроде проблем нет...

Настя ловила сигналы Вадима и улья с интересом.

— А питаться они чем будут?

— Всем, — Вадим усмехнулся. — Рыбой, водорослями, мертвыми телами, биомассой. Но я постараюсь встроить им систему минимальной зависимости от корма чтобы работали автономно.

Радиотелепатический обмен сигналами усиливался. Вадим ''рисовал'' существо — сначала силуэт, потом внутреннюю структуру. Каждую мышцу, каждую складку кожи, каждый орган. Вадим чувствовал, как улей отзывается: легкий отклик, словно вибрация в затылке. Существа постепенно принимали форму в биоконструкторе, не реальную еще, а потенциальную, идеальную.

— Чувствуешь? — спросил он Настю.

Она прислушалась, и правда ощутила легкое биение, будто из глубины тоннеля доносился стук.

— Чувствую. Это они?

— Это пока образ, — сказал Вадим. — Улей запоминает то, что я ему показываю, корректирует конструкцию при необходимости, а потом начнет лепить.

Он на секунду остановился и выдохнул.

— Главное, чтобы они могли не только плавать, но и переносить людей, грузы. И при необходимости сражаться топить вражеские плавсредства.

Настя усмехнулась, покачав головой.

— Если у тебя получится, это будет очередной прорыв.

Вадим повернулся к ней.

— Ничего сверхсложного, мы берем готовую основу и слегка модифицируем.

Когда последний фрагмент конструкции улегся в биоконструкторе, в глубине метро раздался низкий гул. Родительская биомасса дрогнула, ее пульсация изменилась, удары стали медленнее, но глубже, насыщеннее.

Улей принял проект.

Три новые камеры на периферии массивного кокона вспыхнули голубым светом. Мембраны вздулись, словно огромные пузыри, внутри которых уже начинало клубиться нечто. Вся окружающая масса — питательные ткани, жировые отложения, накопленные сахара, даже мертвые тела, впаянные в матрицу, стремительно втягивались в камеры.

— Он пустил на них все, — сказал Вадим. В голосе звучала смесь гордости и тревоги. — На выращивание трех мегаящеров уйдут все ресурсы этого узла.

— Значит, пока новые существа не выйдут… улей будет слабее?

— Да.

Тоннели вели на участки метро, где человек не ступал с начала пандемии. И там Вадим впервые заметил новые странности.

По стенам тянулись наросты, которые поначалу напоминали растения, но это не были растения, ни стеблей, ни листьев. Вместо этого висели массивные структуры, похожие на морские губки. Их поверхность была покрыта тысячами крошечных пор, из которых ритмично выбивались струйки влажного воздуха, насыщенного спорами.

Некоторые ''губки'' светились изнутри голубым или зеленоватым светом, пульсируя в унисон с основным ритмом улья. Настя нахмурилась и присмотрелась:

— Похоже на подводный риф… но мы же под землей.

Вадим остановился, дотронулся до влажной массы и ощутил слабые биосигналы.

— Это не случайность, — произнес он. — Хронофаг расчехлил свои морские гены.

— Морские?

— Он изначально родился в каверне под океаном. Для него привычнее всего среда с водой. Смотри, он воссоздает то, что ему знакомо — нечто вроде подводного рифа, но адаптированного к метро.

Настя медленно обернулась, десятки губчатых образований шевелились, будто дышали, их внутренние каналы перекачивали воздух, влагу и, вероятно, питательные микроорганизмы.

— Значит, метро он превращает… в каверну?

— Именно, — подтвердил Вадим. — Это его родной мир. Мы просто гости внутри него.

Он вслушался внимательнее и уловил тихий, почти неразличимый звук — шорох, напоминающий шелест океанских волн.

— А если вдруг он перестанет быть ''гостеприимным''? — тихо спросила Настя.

Вадим смотрел на губчатые образования и понимал: Хронофаг перестраивает город под себя, превращая его в отражение своего первобытного океанического дома.

— Будем надеяться, этого не случится.

Едва они с Настей выбрались из подземелья, Вадим ощутил странный гул, разлившийся по окружающему пространству. Он не был похоже на привычный ритм улья, хор зараженных, это был чужой зов. Грубый, мощный, лишенный всякой стройности, как крик дикого зверя.

Ближайшие зомби вздрогнули, замерли, вслушиваясь в этот сигнал, но не вняли ему. У них был собственный вожак.

— Чувствуешь? — спросила Настя.

— Чувствую, — мрачно сказал Вадим. — На южной окраине, там появился… кто-то новый.

Зов накатывал, как ударные волны. В отличие от плавных биосигналов собственного роя, к которым Вадим привык, этот был топорным, примитивным, но неотвратимо сильным. В нем слышалась только ярость, агрессия, желание подчинить. Тут заговорил Дружок. Его ментальный посыл был взволнованным, прерывистым:

+Альфа… там… другой. Как я! Сильный. Очень сильный. Его зов все слышат. Этот сородич… он друг?+

+Нет, Дружок. Это не друг. Это враг. Он пришел захватить территорию, как хищник, что вторгается в чужой ареал. И с ним придется разобраться.+

В ответ пришел поток паники.

+Но он огромный! Его зов такой… давит! Я… я боюсь!+

Вадим резко прервал этот поток, вбросив жесткий сигнал подавления.

+Не ссы, братан. Мы этого тупого троглодита разделаем на раз-два.+

+Как? Как его убить?+

Вадим ухмыльнулся, даже с удовольствием.

+А у нас есть пацаны с пушками. Мы просто нашпигуем эту зверюгу свинцом и дело с концом.+

Дружок расслабился, приободрился, страх отступил.

+Если ты так говоришь… значит, все будет хорошо…+

+Будет. Мы семья и команда, своих не бросаем. Только передай этому гастролеру: на закате солнца ты ждешь его, с местом определимся позже. Поединок на смерть. Пусть явится, если у него кишка не тонка.+

Прервав связь, Вадим настроился на подчиненных людей. Его приказ полился через коллективное сознание, как сигнал тревоги:

+Игнат! Все ульевые воины — сбор в Доме Советов. Немедленно. У нас новый враг! Готовим крупняк — РПГ, пулеметы, слонобои!+

По всему городу отозвались десятки голосов. Воины синхронно замерли, а затем бросили другие дела и, ведомые сигналом альфы, побежали в Дом Советов. Настя посмотрела на него серьезно:

— Ты уверен, что это сработает? Что его получится просто расстрелять?

Вадим сжал кулак.

— Я не дам какому-то дикому мутанту отнять у нас то, что мы уже построили. Даже если придется половину всех боеприпасов потратить...

Дом Советов гудел, словно огромный улей. В коридорах толпились вооруженные люди, в зале штаба, где некогда заседали чиновники, теперь собрались черно-серые фигуры в хитине. Лица некоторых скрывали шлемы, а некоторые предпочитали не прятать их.

На столах лежали карты города, разбросанные магазины и коробки с патронами.

— Итак, — начал Вадим. — Как вы поняли, у нас появился новый противник. Дикий суперпрыгун во главе орды, на южной окраине. Его зов слышат все.

По залу прошел гул. Игнат нахмурился:

— Я сам почувствовал. Сигнал сильный, будто пытается проломить череп изнутри, сломить волю.

— Сигнал альфы максимальной мощности с требованием признать его вожаком, — уточнил Вадим. — Грубый, как бревно. В отличие от Дружка, у которого развился разум, этот гость — дикарь, тупое животное. Его интересует только одно — захватить территорию и подчинить зараженных.

Стасевич скрестил руки на груди:

— А у него получится?

Вадим покачал головой.

— Нет. Большинство зараженных в пределах города уже настроены на мою частоту или на частоту Дружка. Для них мы вожаки. Пока мы живы, этот гастролер не сможет перехватить доступ.

Исаев хмыкнул:

— Но стоит вам погибнуть, и вся структура может обрушиться. Тогда новый лидер займет пустующую нишу и выстроит рой под себя. Неразумные зараженные сменят сторону.

— Он хочет показать, что сильнее, — сказал Вадим. — А мы покажем, что умнее.

В зале на миг все замолчали от очередного зова. Каждый ощутил давление дикого суперпрыгуна, он отзывался небольшой мигренью и мешал сосредоточиться. Вадим нахмурился и задал вопрос, который давно вертелся в его голове:

— Ладно. А если вдруг мы с Дружком сгинем? Что тогда будет с омегами и ульевыми воинами? Останутся без вожака и этот зверь тоже подомнет их под себя?

Игнат вскинулся, как от пощечины:

— Чушь! Мы по-прежнему люди. И уж точно не станем подчиняться какой-то сраной зверюге.

— Это эмоции, — холодно заметил Исаев. — Но есть и рациональная гипотеза. За эти месяцы наш ''эгрегор'' достаточно сформировался. Если альфы исчезнут, он может переключиться в иной режим, условно говоря, ''коллективный альфа''. То есть управление возьмет на себя не один лидер, а сам локальный рой.

Вадим уточнил:

— Автоматический парламент мутантов? Звучит хорошо.

— Возможно, — согласился Исаев. — Но Хронофаг действует прагматично. Если альфа исчезает, должен быть механизм сохранения системы, мы пока не знаем наверняка.

— Ладно, с этим разберемся потом, — прервал их Стасевич. — Сейчас нужно решить, где именно мы этого гастролера примем.

Игнат подошел к карте, ткнул пальцем в одно место:

— Парк Интернационалистов. Открытая площадка, там никуда не сбежишь, кругом открытое место. Для нас удобно, для него — смертельная ловушка.

— Чем бить будем? — уточнил Вадим.

— Снайперы на крышах, — отчеканил Игнат. — АСВК с бронебойными патронами. По периметру пулеметчики с НСВ заблокируют пути отхода, мы из него отбивную сделаем.

— И для верности, — добавил один из росгвардейцев. — Можно залпом из ''Шмелей'' прикурить'. Даже если не убьют, то гарантированно контузят и дезориентируют.

Вадим посмотрел на карту, прикинул траектории огня, пути отхода.

— Возражений не имею, — сказал он наконец. — Если он настолько туп, что сам явится, мы его встречаем по полной программе.

Собравшиеся обменялись взглядами, напряженной тишине слышался только скрежет патронных коробок и сухие щелчки затворов. Зов дикаря с юга все нарастал, но теперь в ответ ему рождался другой — их общий, человеческий, объединенный в улье и усиленный оружием. Вадим усмехнулся, глядя на своих людей:

— Пусть этот урод думает, что пришел за добычей. На самом деле он сам станет мясом.

Тут заговорил Исаев с таким видом, будто только и ждал момента.

— Гость может заподозрить засаду, нужно скрыть присутствие воинов.

— И как? — Вадим скрестил руки на груди. — Есть идеи?

— Есть готовое рацпредложение, гениальнейшее изобретение. Я его успел протестировать на зомби, ослабляет мощность входящих и исходящих сигналов на семьдесят-девяносто процентов.

— Не томи уже. Конкретно говори.

— Шапочки из фольги!

Соколовскому стало понятно, что этот мир окончательно рехнулся.

— Шапочки из фольги, — протянул Игнат. — А чего не колпаки с бубенцами?

— Металлическая фольга успешно экранирует электромагнитное излучение, — спокойно пояснил Исаев. — Физика за восьмой класс. Примитивная клетка Фарадея.

— Я хорошо помню физику. А у нас мозги не спекутся, если мы замотаемся в фольгу?

— Нет, — отмахнулся Исаев. — Мощность наших ТКТ не настолько высока.

— Ну, — заключил Вадим. — В мире, где я кормлю улей лягушками, чтобы вырастить гигантских ящеров… шапочки из фольги уже не выглядят полной ахинеей.